Родственные души (Kindred Spirits)

      Природа Стайлза была такова, что либо он сосредотачивал всё своё внимание на какой-то конкретной, буквально засевшей под кожу, теме, пока не чувствовал облегчения от изнурительного её изучения, либо метался от одного к другому в отчаянной попытке найти хоть что-то, куда можно было погрузиться с головой.       На первый взгляд казалось, что пожар у Хейлов и весь спектр чувств, что он испытывал к Дереку — а тот отчасти испытывал в ответ, — были совершенно никак не связаны. Решив предоставить Дереку время, Стайлз занялся своими делами, но думать о нём не перестал. И хотя этому не было никаких доказательств, обе переменные — и Дерек, и пожар — казались взаимосвязанными. Это был инстинкт. Стайлз просто знал, чувствовал нутром, что Дерек, в своей бестолковой и мрачной манере, к чему-то его подталкивал.       Допустим, Кейт Арджент каким-то образом прознала о склонностях Дерека. Почему тогда вместо того, чтобы обрушить свой гнев только на него, она убила кучу невинных людей? Стайлз не мог найти этому объяснение. Нужная мысль крутилась в голове, но тут же ускользала, стоило попытаться за неё ухватиться. В этом не было никакого смысла. С другой стороны, в том, что кто-то убил целую семью таким ужасным образом, его тоже не было.       Стайлз уставился на всё ещё разложенные по столу бумаги. Он чувствовал, что упускает какую-то важную деталь. Деталь, которая всё объясняла.       Его размышления были прерваны стуком в дверь. Он быстро собрал всё в стопку и сбежал вниз, обнаружив на крыльце взволнованного Скотта.       — Привет, — Скотт провёл рукой по волосам, держа вторую руку за спиной, явно что-то пряча. — Я решил, что ты тут скрываешься. И я не хотел, чтобы ты неправильно истолковал мои слова, когда я сказал, что всё в порядке.       Стайлз прислонился к дверному косяку:       — Хочешь зайти? Отец в участке. Я пойму, если ты не…       — Стайлз, — Скотт рассмеялся, — конечно я хочу зайти. Мама передала немного твоего любимого сливового печенья. — Скотт вытащил из-за спины блюдце, завёрнутое в кухонное полотенце. — Я сказал, что ты плохо себя чувствуешь, чтобы она положила самые вкусные кусочки. Она надеется, что с ними ты пойдёшь на поправку, — хохотнул он.       Стайлз посторонился, чтобы Скотт вошёл в дом. Впервые после своего вчерашнего визита на ранчо Хейла он почувствовал себя лучше. Одно дело, когда Скотт в запале чувств говорит, что его… особенности его не волнуют, и совсем другое — прийти ни с того ни с сего, чтобы удостовериться, что Стайлз его правильно понял, ещё и впридачу со знаменитой выпечкой миссис Макколл.       Стайлз тихо хихикнул и плотно закрыл входную дверь.       — Сливовое печенье больному разуму не поможет, Скотти.       — Не надо. — Скотт поставил блюдце на стол. — Не говори так.       Стайлз облокотился на дверь и принялся нервно покусывать большой палец.       — Разве это не так? По-твоему, я неправ?       Скотт пожал плечами и, усевшись на потёртый диванчик, потянулся за печеньем.       — Я с тобой не согласен. Стайлз, я тебя знаю. Я знаю, кто ты, и если ты переживаешь, что меня это волнует, имей в виду — это не так.       Стайлз медленно сел. Скотт придвинул блюдце поближе и пихнул друга коленкой.       — Стайлз, ты мой лучший друг. Я не позволю, чтобы на пути нашей дружбы возникло такое препятствие.       — Кажется, никаких препятствий и не предвидится, — Стайлз понурил голову. — Дерек сказал, что он не хочет… Что мы не должны. Что это слишком опасно.       Скотт медленно пережёвывал печенье, уставившись куда-то в стену.       — Ну, может это было бы опасным, будь вы на всеобщем обозрении. Но не на территории Хейлов. Это будто другой мир, тихий и спокойный. Думаю, он просто испугался.       — И не он один, — тихо отозвался Стайлз.       Есть совершенно не хотелось. Он и так постоянно переживал, что подводит важных для него людей, а воспоминания о том, что сказал ему тогда на ранчо Дерек, делали всё только хуже.       — Любовь — вообще штука пугающая, — глубокомысленно заметил Скотт. — Но, думаю, она того стоит, — он невидяще смотрел куда-то перед собой, наверняка представив улыбающуюся Эллисон. — Не сдавайся без боя.       Стайлз уставился на него во все глаза. Ему не верилось, что Скотт оказывает ему такую поддержку, но это ничуть не умаляло его радости.       — Как тебе удаётся относиться к этому с такой лёгкостью?       Скотт всё ещё таращился перед собой и счастливо улыбался своим мыслям.       — Нет ничего лучше любви, верно? — Скотт моргнул, стиснул его ногу и угостился ещё одним печеньем. — Почему у всех она может быть, а у тебя нет? Я хочу, чтобы ты был счастлив. Если Дерек делает тебя таким же счастливым, как Эллисон делает меня, то больше мне ничего и не надо.       Стайлз наконец позволил себе расслабиться и потянулся дрожащими пальцами за выпечкой.       — Не думаю, что заслуживаю такого друга, как ты.       — Конечно заслуживаешь, — возразил Скотт, дожевав третье печенье. — Разве ты за мной не приглядывал? Разве ты не пришёл мне на помощь, когда вся семья Эллисон предпочла бы видеть меня освежёванным и прикованным к стене?       — Это не то же самое… — начал было Стайлз, но Скотт не дал договорить, повернувшись к нему лицом и положив ладонь на руку.       — А для меня — да. То же самое. То, как вы смотрите друг на друга; что испытываете, не в силах держать под контролем. То же самое происходит и у нас с Эллисон. Те же самые взгляды, те же самые чувства. Это одно и то же.       Стайлз откинул голову на спинку дивана и закрыл глаза, глубоко вдыхая, стараясь унять скопившуюся в груди боль. Стайлз много фантазировал, часто разговаривал с воображаемыми друзьями, чтобы почувствовать себя лучше, но за все свои шестнадцать лет он и не мечтал обрести такого замечательного друга. Он сглотнул вставший поперёк горла ком и посмотрел Скотту прямо в глаза:       — Ты же знаешь, что я бы сделал для тебя всё что угодно, правда? Если бы ты попросил меня… прекратить это, я бы постарался изо всех сил.       Скотт грустно улыбнулся.       — Мне это не нужно. Я просто хочу, чтобы ты был собой.       Стайлз прочистил горло и благодарно похлопал его по колену, на что Скотт только хмыкнул, закатил глаза, и притянул его в объятия. Стайлз моментально поплыл.       — Мы с тобой братья, — прошептал Скотт. — А братья хотят друг для друга только лучшего, так ведь?       Стайлз погладил его по спине, пытаясь сдержать в узде и без того взвинченные эмоции. Пока в его жизни есть отец и Скотт, он всегда будет любим. И ему всё ещё не верилось, каким он был счастливчиком.       — Да. Братья так и делают.       Скотт снова стиснул его в объятиях:       — И поскольку я младше, ты должен проявить благородство и уступить последнюю печенюху мне.       Стайлз рассмеялся, но прозвучало это несколько истерично — сказывались охватившие его радость и облегчение от того, что Скотт принял его таким, какой он есть.       — Ты и не думал оставить мне ещё немного печенья, да? — кивнул он. — Просто хотел съесть как можно больше сладкого и не получить за это от мамы нагоняй.       Скотт рассмеялся и запихнул в рот последнее печенье, придерживая его пальцем, чтобы не накрошить.       — Ну, она пригласила на чай проповедника с женой, — забубнил он. — А значит, меня ждал очередной длинный и скучный день без возможности поесть нормально. Очевидно, я был бы лишним, — Скотт постучал кулаком себе по груди и сглотнул. — Кроме того, мне он совсем не интересен. Да и маме, по-моему, тоже. Просто проявляет соседскую вежливость.       Стайлз вытянулся и растёкся по дивану — рядом со Скоттом он чувствовал себя в безопасности и ему становилось лучше.       — О, правда? И чем он тебе не нравится?       Скотт последовал его примеру и тоже вытянулся, довольно сложив ноги на стол.       — Он один из тех трухлявых пней-любителей вечных мук и геенны огненной, — он лениво почесал живот. — Всё, что кажется интересным, — это «мерзость»¹. А путёвку в рай он скорее добудет запугиваниями, чем обещаниями о любви Господней.       Опыт взаимодействия Стайлза с религией — учитывая его принадлежность к католикам — разительно отличался от того, каким он был у Скотта. Даже когда он жил в приёмных семьях, его не склоняли к другим вероисповеданиям и полностью предоставляли самому себе. Стайлз полагал, что им просто не хотелось утруждать себя и знакомить его с другими прихожанами.       — Монахини, конечно, любили нас запугивать, — Стайлзу вспомнилось особенно жуткое распятие, висевшее в часовне приюта, — но так они, думаю, пытались удержать нас в узде. Порка приходилась им по душе намного больше, чем длинные пылкие речи.       Скотт поморщился.       — После его кошачьих воплей невозможно заснуть. Я скучаю по преподобному Аллену. Отличный был малый, голос его успокаивал так, что засыпалось на раз. А вот до Аллена был дедушка Эллисон, — Скотт содрогнулся, — но я тогда об этом не знал. Он дал бы этому новому проповеднику сто очков вперёд. Напугал меня до полусмерти своими речами о грешниках, адских муках, очищении мира огнём и прочим. Хорошо, что он ненадолго тут… О.       Внезапно Стайлз понял, почему Джерард Арджент не задержался в Бикон-Хиллз: его дочь признали виновной в убийстве.       Очищении мира огнём…       — Я просто рад, что Эллисон не пошла по его стопам, — продолжил Скотт, даже не подозревая о том, какое потрясение обрушилось сейчас на Стайлза.       Грешники, мерзость и муки в адском пламени. Очищающий огонь.       Господи. Возможно, Кейт узнала секрет Дерека. Может, она узнала его так же, как Скотт узнал секрет Стайлза. И, быть может, она разделяла взгляды своего отца. Быть может...       — Если подумать, многие перестали ходить в церковь ещё до пожара у Хейлов, — продолжил Скотт. — До церкви в Уайт-Сэндс добираться было намного дольше, иногда мама пересиливала себя, но в конце концов это стало уже неважно, так как Арджент ушёл. Вернее, сбежал из города.       — Скотт.       Стайлз невидяще зашарил ладонью и схватил его руку. Перед глазами застыло виноватое лицо Дерека, когда он сказал, что подобного рода отношения могут послужить причиной гибели людей.       — Да?       — Мне надо увидеть Дерека.       Скотт наклонился, упершись локтями в колени, и посмотрел на Стайлза.       — Прямо сейчас? Не уверен, что тебе стоит вообще куда-то идти. Ты бледный, как простыня.       — Мне нужно идти прямо сейчас.       Стайлз встал и провёл руками по волосам, пытаясь собраться с мыслями. Тот конюх. Он был Дереку… кем? Возлюбленным? Любовником? При мысли, что их отношения могли дойти до такого этапа, внутри всё сжалось, но Стайлз постарался об этом не думать. Кем бы этот парнишка ни приходился Дереку, именно он погиб в огне; именно его убила Кейт. Его, не Дерека.       Потому что Кейт знала. Кейт всё знала, и её одолевала ревность.       — Скотт, я тебя люблю. Я благодарен тебе… — Стайлз смолк и сделал глубокий вдох, уперевшись ладонями в бёдра. Он взглянул в обеспокоенное лицо друга. — Я тебе благодарен, — сказал он спокойнее, — но, кажется, я только что выяснил кое-что очень важное.       — Что-то, что касается Дерека?       Стайлз кивнул:       — Даю слово, я приду к тебе позже и мы поговорим.       — Ладно, — Скотт вскочил на ноги и схватил мамино блюдце. — Но лучше бы тебе сдержать слово.       — Я сдержу.       Стайлз влез в ботинки, и они вышли на улицу, захлопнув за собой дверь.       Скотт обнял его на прощание и ушёл, а Стайлз быстро кинулся за уздечкой для Роско. Он даже не стал надевать седло, просто вскочил на спину коня и потянул поводья, чтобы вывести его из сарая. Он похлопал его по шее, цокнул языком и пустил рысью к земле Хейлов.       На подходе к особняку, когда Стайлз следовал по длинной лесной дорожке, стал доноситься мерный стук молотка. Из-за деревьев начала проглядываться расчищенная площадка. Сколоченные стены так и лежали на земле — будто Дерек ждал его возвращения, чтобы он помог поднять их и прибить к столбам. Стоило Дереку показаться в поле зрения с очередной доской, как Роско задёргал ушами и прибавил ходу, замедлившись, только когда подобрался к нему достаточно близко. Дерек поднял удивлённый взгляд, когда Роско принялся обнюхивать его голову и взволнованно фыркать, прихватывая губами пряди волос.       Стайлз закатил глаза и спрыгнул на землю.       — Ты нравишься моему коню почти так же сильно, как и мне, — покраснел он.       Внезапно оказавшись с Дереком лицом к лицу, Стайлз занервничал. Он понятия не имел, как объяснить Дереку, что знает почти все события трёхлетней давности, которые даже для прокуроров оставались тайной. Стайлз вдруг сообразил, как много информации удалось раздобыть его отцу, и его передёрнуло.       Дерек неподвижно стоял и удивлённо смотрел на Стайлза, приоткрыв рот. На нём снова была тонкая нижняя рубаха, но на этот раз насквозь промокшая от пота. Стайлз опять подумал о пожаре, о том, что послужило этому причиной, и в который раз испытал восхищение. Дерек потерял всё — действительно всё — и, несмотря на это, старался двигаться дальше. Он из кожи вон лез, чтобы улучшить жизнь своей сестры. Вместо того, чтобы сдаться, он продолжал пытаться. Каждый Божий день.       Дерек провёл по лицу запястьем — в ладони был зажат молоток.       — Стайлз? Что ты тут делаешь? Я же сказал тебе...       — Я слышал, что ты вчера говорил, Дерек, — Стайлз облизнул нижнюю губу и подошёл ближе, отодвигая морду Роско в сторону. — Я всё слышал. И я знаю, — он потянулся, осторожно разжал его пальцы, забирая молоток, и бросил его на землю. Сердце грохотало как безумное; кожа покрылась мурашками. Всё, чего он так желал, это прижать Дерека к себе и проследить дорожки пота, стекающего по его шее; дать ему знать — всё будет хорошо. Стайлз никак не мог понять, чего хотелось больше: коснуться Дерека или защитить ото всех.       — Дерек, я знаю. Знаю о пожаре.       Глаза Дерека расширились, и он испуганно отстранился.       — Нет, не знаешь, — сказал он еле слышно.       — Знаю, я всё понял, — Стайлз взял его руку в ладони и сжал. — Я знаю о тебе и... Боже, я даже понятия не имею, как его зовут.       Дерек вывернулся из его хватки и прямой наводкой направился к бочке с дождевой водой, стоявшей у стены сарая. Зачерпнув воды, он плеснул себе в лицо и на волосы и встряхнул головой, как собака. Стайлз пошёл за ним, широко раскинув руки в успокаивающем жесте.       — Ты ничего про это не знаешь. А если да… — дыхание Дерека участилось, грудь вздымалась, взгляд стал диким и потерянным. — Если узнал правду...       Стайлз не выдержал, повинуясь инстинкту, схватил Дерека за плечи и слегка встряхнул. Руки он убирать не стал, вместо этого принявшись поглаживать твёрдые мышцы большими пальцами. В глазах Дерека плескалась паника, и Стайлз это прекрасно видел.       — Если узнал, то что? — Стайлз старался говорить как можно тише и спокойнее. Он хотел, чтобы Дереку стало легче. Он и сказал ему об этом только для того, чтобы облегчить бремя хранимой тайны, а не усугубить его.       Дерек поднял на него взгляд, и Стайлз не сдержал болезненного выдоха, увидев в нём полнейшую опустошённость.       — Если бы узнал, то тебя бы здесь не было. Ты бы ни за что не пожелал меня коснуться.       Стайлз обхватил ладонями его лицо и наклонился ближе.       — Почему ты так говоришь? — Дерек вцепился в его запястья и закрыл глаза, стоило Стайлзу провести по его скулам большими пальцами. — Мне казалось, я достаточно чётко дал понять, как отношусь к тебе.       — Это я виноват, — выдохнул Дерек на грани слышимости.       Стайлз подобрался ближе и встряхнул его.       — Посмотри на меня. Дерек, посмотри на меня, — он опустил ладони ему на плечи, не желая терять контакт; всё ещё намереваясь помочь ему понять. — Это не твоя вина, хорошо? Она была не в себе. Она это сделала, не ты.       Дерек упёрся лбом в его плечо; руки безвольно повисли. Стайлз притянул его к себе и крепко обнял. В каком-то смысле было ужасно видеть Дерека таким безвольным, таким разбитым, ведь Стайлз считал его достаточно сильным, чтобы пережить — что он, собственно и сделал — такие ужасные события. Невольно вспомнился вчерашний день: как было страшно, когда Скотт узнал о его особенности, и Стайлз было подумал, что их дружбе пришёл конец; какой ужас охватил его, когда отец намекнул, что знает о его предпочтениях.       Он вспомнил, как крепко обнял его отец; как говорил, что всё равно его любит. Это придало ему решимости — ведь Дерек наверняка никогда не слышал таких слов. Стайлз прижался губами к его уху и горячо зашептал:       — Ты совершенно ни при чём. Это она во всём виновата. Ты не можешь винить себя за то, что она сделала. Ты не… Мы не можем винить себя за то, кем мы являемся.       Дерек схватился за его рубаху. При каждой попытке сделать вдох его била мелкая дрожь.       — Она сказала… — еле слышно заговорил он, всё ещё не в силах открыться, поведать гложущую его тайну. — Она сказала, что расскажет о нас. Обо мне и… Лукасе. Она заставила меня...       Дерек застонал, буквально сквозя отвращением и злостью; всё ещё страдая от того, что случилось несколько лет назад.       Стайлз погладил его по влажным волосам, просто обнимая; сердце неприятно сдавливало, в голове вовсю шёл мыслительный процесс. Он уже не был так уверен в том, что хотел всё знать; что такого заставила Дерека сделать Кейт, что спустя три года его всё ещё трясло от воспоминаний и гложило чувство вины от уверенности, что именно он — то, каким была его природа — послужил причиной смерти всей его семьи.       — До случившегося… Она постоянно заставала меня одного, будто точно знала, когда рядом со мной никого не будет. Я не делал ничего из того, что могло бы её обнадёжить, даже не пытался её коснуться, хотя знал, что она хотела, хотела этого, — Дерек отстранился и отступил назад, прислонившись щекой и плечом к стене старого сарая; выглядел он при этом чрезмерно вымотанным и сокрушённым.       — Лукас знал. Он всегда держался где-то поблизости, когда я работал с лошадьми в большом загоне, и он видел, как она пыталась… пыталась потрогать меня однажды, — Дерек зло вдохнул через нос. — Он мне всегда нравился… — Стайлз неловко заёрзал. Он не очень-то горел желанием слушать про того парня, но понимал, что Дереку надо выговориться. — …до встречи с ним я и не знал, что есть и другие мальчики, похожие на нас, — он на мгновение посмотрел на Стайлза и снова отвёл взгляд, уставившись на землю. — Она навязывалась мне при каждом удобном случае, и он злился, так как знал, что я ничего никому не скажу, просто не смогу этого сделать.       — Почему ты не мог никому сказать? — осторожно спросил Стайлз.       Дерек облокотился на шершавую деревянную стену спиной, повернувшись к нему лицом, и грустно улыбнулся.       — Она видела меня. Нас с ним. Мой брат с отцом уехали в Сан-Франциско, чтобы забрать новую пару лошадей, и мы остались одни, — Дерек пожал плечом, будто это ничего не значило. Будто находиться с Дереком один на один, иметь возможность обнять его, прикоснуться и просто быть с ним рядом являлось чем-то обыденным; будто это не было тем единственным, чего так хотел Стайлз. — Она застала нас, когда мы… трогали друг друга, — сердце Стайлза пронзила острая боль. Он ревновал, но и сочувствовал Дереку, представив, что тот тогда ощущал. — Она сказала мне, что убьёт его, если он ещё раз сделает со мной нечто подобное. Она назвала его…       — Мерзостью¹, — выдавил Стайлз, плотно сжав губы. Кейт оказалась ещё более безумной и мстительной, чем он полагал.       Дерек моргнул, глядя на него; выглядел он невероятно юным и испуганным. Он согласно кивнул.       — Так она и назвала его. Нас с ним.        — Ты не такой, — сказал Стайлз, думая о том, с какой лёгкостью Скотт принял его и заверил, что для него нет никакой разницы — любовь есть любовь; вспомнил отца и как тот дал понять, что его отношение осталось прежним. Стайлз взял Дерека за руку и стиснул её, стремясь успокоить не только Хейла, но и себя. Они оба должны были слышать это снова и снова, пока не перестанут сомневаться в истинности этих слов. — Ни ты, ни я. А если и так, она убила твою семью. Дерек, она была монстром, не ты.       Дерек, казалось, был сильно потрясён тем, что он его успокаивал. Стайлз снова обнял его и прижал к себе:        — Ты не обязан ничего мне рассказывать, если не хочешь этого.        — Я должен был хоть что-то тогда сказать. Должен был кому-то рассказать, что она меня заставляла...       Дерек перешёл на сдавленный шёпот, наконец делясь хоть с кем-то тем, что творила Кейт, и Стайлз еле разбирал его слова сквозь отдающийся в уши грохот пульса. Дерек говорил о Кейт; о том, что она заставляла его делать, чтобы «искупить грехи и вернуть его мужественность»; о её угрозах навредить ему, его семье и Лукасу, если он кому-нибудь о ней расскажет. Это служило очередным напоминанием о том, каким всё же сильным был Дерек, раз сумел пережить подобные события, подобное отношение, и всё ещё поднимался по утрам и стремился сделать свою жизнь лучше. Сердце Стайлза разрывалось на куски. Он был неимоверно горд за Дерека и его силу воли, но и весьма опечален тем, что ему пришлось пережить.       Дерек слегка встрепенулся, словно собравшись с силами, выбрался из его объятий и вернулся к брошенному молотку. Подняв его, он посмотрел на лежащие на земле рамы. Похоже, Дерек не осознавал, как далеко удалось ему продвинуться. А может, подумалось Стайлзу, он видел нескончаемую работу, которую требовалось выполнить, чтобы восстановить его разрушенную жизнь.        — Но, в конце концов, моё молчание не имело никакого значения, не так ли? — тихо спросил Дерек.       Стайлз растёр лицо обеими руками, ощущая, как в очередной раз желудок скрутило в тугой узел. Во всём случившемся — смерти людей, боли и опустошении — был виноват один-единственный человек. Женщина с больным разумом.       — Мне так жаль, Дерек, я...        — Мне не нужна твоя жалость, — резко бросил Дерек, даже не повернувшись к нему лицом. — Я этого не заслуживаю.        — Ты хочешь сказать, что она убила твоих близких только потому, что ты полюбил парня?       Дерек издал резкий, совсем невесёлый смешок.        — В том-то и дело, Стайлз. Я его даже не любил. Просто… хотел его.       — Это всё ещё не даёт никакого…       — Он любил меня, — сказал Дерек, не реагируя на его слова. — Она это знала. Она слышала, как он признался мне. За это она его и убила.       Дерек не был влюблён в Лукаса.       Стайлз понимал, что радоваться этому неправильно, но ему было всё равно. Он смирился с той жадной и одинокой частью своего сердца, которая отчаянно желала стать для кого-то особенной, в частности, для Дерека. Стайлз мечтал оставить Дерека в этом маленьком закутке, в стороне от остального мира, притянуть к себе и знать, что происходившее между ними двумя было чем-то особенным. Дерек же сказал, что он не был влюблён в Лукаса, он просто… хотел его. Все тайные поцелуи и… всё, чем они занимались, было не более чем любопытным желанием.       Очередное осознание отозвалось болью где-то внутри; Стайлз посмотрел на Дерека, склонившегося над сколоченной рамой, чтобы сделать замеры. Дерек просто хотел другого юношу. Он вёл себя с Лукасом так, что у Кейт создалось впечатление, будто они влюблены, что и привело её в ярость. Только вот Дерек не был влюблён. Возможно, к Стайлзу он испытывал то же самое: примитивное желание и ничего больше. Никакого единства душ и устойчивого стремления просто быть вместе.       В конце концов, в том, что происходило между ними до сего момента, не было ничего особенного.       Стайлз стиснул ладонь в кулак, пытаясь удержать проблеск надежды до того, как реальность — в очередной раз напоминающая о том, что в нём не было ни грамма исключительности, — захлестнёт его с головой. Это напоминание обрушилось на него подобно волне удушающей тошноты, скрутило в тугой жгут все внутренности, лишив всякого шанса на любовь. Настоящую любовь, какая была между отцом и его женой Клаудией; любовь, которой он, скорее всего, будет лишён до конца своих дней только из-за того, кем он являлся.       Стайлз закрыл глаза, чувствуя каждой своей клеточкой неумолимую боль от того, насколько одинокое его ждало существование. Но это ничуть не изменило его отношения к Дереку. Он всё ещё хотел, чтобы Дерек присутствовал в его жизни; всё ещё хотел попытаться сделать его жизнь лучше. Стайлз уже понял — что бы ни предложил ему Дерек, он это примет.        — Теперь ты можешь идти. Я знаю, что ты не… — Дерек вздохнул и потёр лицо. Он снова принялся за работу, проверяя уровень верхней балки и прибивая её на нужное место уверенными движениями. — Я пойму, если ты захочешь уйти.        — Тогда помоги это понять мне! — воскликнул Стайлз, бросаясь ему навстречу. Ему было всё равно, что Дерек пытался прогнать его. Он хотел услышать, почему Дерек жаждал от него избавиться; что он не испытывает к нему ничего, кроме плотского желания. Ему нужно было знать, был ли у него хотя бы шанс сохранить между ними дружбу. Это было сродни необходимости. — Помоги мне понять, с какой стати ты вообще решил, что я всё ещё тебя осуждаю? Даже если ты не… — Язык не поворачивался договорить «был влюблён». Стайлз понимал, что цеплялся за чувства Дерека; акцентировал на этом внимание; видел их совершенно в другом свете. Но он мог пересилить себя и смириться с этим. Стайлзу было нужно дать понять Дереку, что он не виноват; что он может простить себя и исцелиться. Дерек заслуживал счастья. Независимо от того, будет ли Стайлз его частью. — И всё же, — продолжил Стайлз, — она угрожала вам обоим. Это сделала она, а не ты. Чёрт возьми, ты не несёшь ответственности за то, что случилось с твоей семьёй. Во всяком случае, совсем не так, как я ответственен за то, что произошло с моей.       Дерек посмотрел на него выжидающе.       В горле пересохло, а глаза защипало от непролитых слёз, как и всякий раз, когда он думал о причине того, почему его жизнь до приезда в Бикон-Хиллз была такой ужасной.        — Моя мать умерла во время родов. Она мертва. Зарыта в нищенской могиле. Единственное свидетельство её смерти — это краткая похоронка, которую отправили на адрес, найденный в её личных вещах. А всё потому, что я родился.       Стайлза трясло. Он запустил пальцы в волосы, пытаясь скрыть, насколько сильно. Он никогда не говорил об этом вслух. С самого детства ему твердили, что его бедная мать не была создана для родов, что он был слишком большим и слишком быстро рвался наружу. Настолько, что это её убило. У его мамы не было ни единого шанса.       Он убил её подобно прямому выстрелу в сердце.       В приюте, во время предрассветных часов, он думал о своей бедной миниатюрной матушке. О том, как тяжело давалась ей беременность без поддержки семьи и кого-то, кто помог бы ей облегчить грядущие изменения. Все, кого он обременял своим существованием, ясно давали понять, как им не повезло, что он появился в их жизнях. И длилось это вплоть до его переезда в Бикон-Хиллз.       Поэтому осознание того, что Дерек не испытывал такие глубокие переживания, как Стайлз, не должно было стать для него ударом. Стайлзу уже посчастливилось встретить отца и Скотта. Возможно, это был единственный вариант любви, которая могла случиться в его жизни. Но это не значит, что ему нельзя быть рядом с Дереком, который не имел даже этого. Стайлз понимал, что испытает боль, но он не мог его оставить.       Дерек моргнул и выпрямился, глядя на Стайлза. На его лице застыло смятение; брови сошлись на переносице, хмурясь, и Стайлзу захотелось провести по ним пальцем, чтобы убрать эту эмоцию с его лица, но он не осмелился. Только не сейчас.        — Это абсурд, — сказал Дерек.       Стайлз хотел, чтобы его ответ прозвучал саркастично, но вместо этого вырвалось только печальное и убитое:       — Разве?        — Стайлз, такое случается каждый день. В этом никто не виноват. Это просто ужасная правда жизни.       Стайлз засунул руки в карманы брюк и покачался на пятках, буравя взглядом землю. Он был не готов думать об этом. В голове всё ещё отдавались эхом голоса, раз за разом указывающие на самые его весомые недостатки.        — Ну, может, так оно и есть… — Стайлз был с ним не согласен, но сейчас было не до того: он намеревался избавить Дерека от чувства вины. — … но тогда с твоей семьёй случилось то же самое, Дерек. Печальная, ужасная трагедия, над которой ты был не властен.       Дерек стоял, угрюмый, всё ещё сквозящий чувством вины. На Стайлза он не смотрел.        — Дерек, — тихо позвал Стайлз. Тот вздохнул и всё же встретился с ним взглядом. Стайлз был ему за это благодарен. — Она воспользовалась тобой. Во всех возможных смыслах. Это её вина. Она во всём виновата.       Дерек снова отвёл взгляд, но не стал говорить ничего против. На Стайлза он не смотрел, но кивнул — ещё раз и ещё — и сфокусировался на лежащих на земле досках, будто ненавязчиво давая Стайлзу сигнал «теперь ты можешь идти, а я вернусь к восстановлению своей разрушенной жизни». Это ранило. Стайлз хотел снова заключить его в объятия, продолжить успокаивать, целовать и дарить свою любовь. Но, похоже, Дереку это было совсем не нужно.        — Я уйду и дам тебе время, — Стайлз шагнул в сторону. Ему было необходимо побыть одному, чтобы отпустить Дерека, хотя сама мысль о том, что он больше никогда не сможет коснуться его, поцеловать, ощущалась глубоко внутри так, будто из его тела вырвали что-то жизненно важное. — Я просто хотел, чтобы ты знал — моё к тебе отношение не изменилось.       Брови Дерека взлетели вверх, а рот удивлённо приоткрылся. Стайлз продолжил отступать, и в глазах Дерека промелькнуло нечто похожее на панику.        — Просто… ну... — Стайлз провёл рукой по волосам. — Я всего лишь хотел, чтобы ты знал. Даже если мои чувства больше не имеют для тебя никакого значения.        — Что? Твои чувства… Стайлз. Ты серьёзно? — тихо спросил Дерек.       В его голосе слышалась надежда, на лице читалось желание, и у Стайлза сдавило в груди. Неужели он ошибся? Конечно, он был неопытен в таких вещах и мог… Неужели он неправильно истолковал поведение Дерека?        — Серьёзно, — произнёс он хрипло. — Ты важен для меня. Вообще-то, очень важен.       Дерек издал какой-то тихий, сквозящий болью звук и шагнул ему навстречу.        — Стайлз, останься, — он протянул руку и взял его ладонь, переплетая пальцы, соединяя куски разбитого сердца воедино. Дерек прижался к его лбу своим, обдавая щёку Стайлза тёплым дыханием, и прижал к груди их сцепленные руки. — Не оставляй меня.       Стайлз крепко зажмурился. Насыщенно-зелёные глаза, веер густых ресниц, отбрасывающих тени на щёки, и жалобная нотка в голосе Дерека не давали ему вздохнуть. То, с какой интонацией обращался к нему Дерек, доказывало, что он ошибся, и Стайлз ещё никогда в жизни не был так рад тому, что истолковал что-то неправильно. Он запустил пальцы в волосы Дерека, наслаждаясь самой возможностью сделать это ещё раз.        — Не оставлю. Это не то, чего я хочу.       Дерек положил руки ему на талию, крепко стиснул и снова притянул к себе, будто они принадлежали друг другу, будто так и должно было быть. Огромный ворох эмоций, который испытывал к нему Стайлз в этот момент, ошеломлял, восхищал и приводил в ужас. То, что он действительно заботил Дерека; то, что тот его хотел, — казалось чем-то нереальным.       Стайлз прерывисто выдохнул:        — Я просто хочу тебя. Хочу этого.       Дерек отстранился, ища взглядом его глаза.        — Я тоже, — он обхватил его лицо ладонями. — Почему нам нельзя просто… Стайлз, я тоже этого хочу.       Стайлз коснулся губ Дерека своими. Если прошлый их поцелуй был невинен, робок и нежен, то этот — совершенно иной. Стайлз стиснул пальцы в его волосах, удерживая на месте, вкладывая в движения губ каждое желание, всякую надежду на их совместное будущее. Руки Дерека переместились ему на спину, заставляя прижаться плотнее; он принимал всё, что давал ему Стайлз, и с готовностью встречал поцелуй за поцелуем.       Стайлз чувствовал на губах вкус чистого солёного пота; мягкое касание щетины к его лицу отдавалось трепетом и лёгкой дрожью. Жадные, влажные касания губ вырывали из Дерека еле слышные, на грани с болезненными, стоны и всхлипы, побуждая прижиматься только ближе.       Дерек запустил пятерню ему в волосы, и Стайлз ослабил свою хватку, ведя ладонью ниже, к затылку, пропуская сквозь пальцы шелковистые, густые пряди. На место страха и отчаяния пришёл голод. Стайлз жаждал большего. Он упивался тем, как нос Дерека мягко касался его; полнотой его губ; как приятно было касаться и вести ладонями по горячей тверди его сильной груди и сильным, широким плечам. Стайлз упивался тем, как правильно это ощущалось. Быть именно здесь, в объятиях человека, которого он так уважал, который пробуждал в нём жажду стать лучше.       Это было правильно.       Каждая тревожная мысль, каждая секунда, проведённая в тоске, каждая потребность, что он испытывал на протяжении многих месяцев, выстроились в чёткую, ясную истину — это была любовь. Вот что он ощущал по отношению к Дереку. И она была такой же чистой, такой же истинной, как то, что происходило между Скоттом и Эллисон. Он не мог сейчас признаться Дереку в своих чувствах, это было бы неправильно. Вместо этого он позволил себе это прочувствовать. Позволил этим эмоциям пройти сквозь него и ощутить себя счастливым. Казалось, что, если бы не обнимающие его руки, он бы взлетел.       Стайлз невесомо провёл по нижней губе Дерека своей, нежно прихватил её зубами и, улыбнувшись, снова вовлёк его в поцелуй, наслаждаясь каждым прикосновением. Дерек оторвался от его рта и принялся выцеловывать дорожку от подбородка к уху. Влажный след быстро остывал, оставляя после себя пробирающее до дрожи покалывание.       Стайлз обхватил ладонями его лицо, отрывая от собственной шеи, чтобы снова впиться в горячие губы. От того, как выглядел при этом Дерек — с покрасневшим от поцелуев ртом, полуприкрытыми глазами, — на ногах подгибались пальцы.        — Стайлз, — прошептал Дерек, ведя носом по коже, осыпая нежными поцелуями его лицо. — Я хочу этого с тобой.       Стайлз крепче стиснул ткань рубахи на его спине и уткнулся лицом в ложбинку, где шея переходила в плечо. Он робко поцеловал бьющуюся жилку и, ободрённый тем, как охнул и сильнее вцепился в него Дерек, коснулся губами челюсти, слегка прикусил и поцеловал снова.        — Я тоже, — Стайлз провёл кончиком носа по его щетинистому подбородку, возле уха, касаясь губами всего, до чего мог дотянуться. Наконец-то он мог касаться Дерека. Его заветное желание стало явью. — Мы найдём способ быть вместе.       Дерек только вздохнул и провёл пальцами по его боку, вверх и вниз. Через мгновение, когда невыносимое желание прикоснуться к Дереку, поцеловать, взять всё, что он готов был ему предложить, переросло в обычное объятие, Хейл спросил:        — Ты останешься помочь мне?        — Мистер Хейл, неужели это всё было только для того, чтобы получить бесплатную рабочую силу? — Стайлз снова поцеловал его в щёку и рассмеялся, заметив оскорблённый взгляд. Стайлза одолевала радость. Она заполняла его от макушки до самых пят.        — Тебе придётся показать мне, что надо делать, — Стайлз подвигал бровями. — Опять.       Дерек склонил голову в попытке скрыть улыбку.        — Пойдём. Я хочу сделать крышу к концу недели, — он поднял с земли молоток и указал на сарай. — Можешь взять там ещё один.       Перебирая скромный набор инструментов, лежащих в сарае, Стайлз оглянулся через плечо и посмотрел на Дерека, с головой ушедшего в работу. Сосредоточенно нахмурившись, тот монотонно, по отработанной дуге, прибивал балку к подкладке, так что от каждого движения под кожей перекатывались и дрожали от напряжения мышцы. Роско с видимым удовольствием дожёвывал остатки корма в одном из открытых загонов; над головой синело ясное небо, и казалось, что они с Дереком были единственными людьми на земле.       Стайлз собирался сделать всё, что в его силах, чтобы такая тихая, спокойная жизнь стала для них с Дереком реальной.

______________________________________________

ПРИМЕЧАНИЯ: ¹ Хотелось бы обратить внимание на то, что автор в этой главе дважды использует известное в фандоме слово abomination — так называется 4-я серия 2-го сезона, в которой Дерек и Стайлз спасались от канимы в школьном бассейне, и так Стайлз зовёт каниму во время разговора с Дереком и Скоттом после того, как они выбрались из школы в конце того же эпизода. В обоих случаях использования abomination пришлось перевести его как «мерзость», хотя во втором случае, когда Дерек рассказывал Стайлзу о Кейт и Лукасе, было бы лучше использовать «выродок». Увы, контекст требовал повтора одного и того же значения, так что разгуляться не получилось. Но имейте в виду — Дерек и Лукас в глазах Кейт были именно выродками.