take the road less travelled by

Серхио помнит, как Ракель впервые появилась в полночь на пороге его дома в день его рождения. Он помнит это так ясно, словно это было вчера. Он редко засыпал раньше полуночи, но в тот раз он слишком устал, чтобы не валиться с ног. У него был казавшийся бесконечным рабочий день, потом еще брат потащил его в какой-то жуткий комедийный клуб, куда Серхио из вежливости, хоть и с сожалением, согласился пойти. Когда они приехали домой, Андрес предложил остаться с Серхио, пока часы не пробьют полночь, чтобы выпить вместе за его день рождения. Серхио, конечно же, учтиво отказался, сказав брату, что нет никакой радости от старения, ради которой стоит бодрствовать после двенадцати, учитывая также, что он дико устал, и просто хочет лечь спать. Поэтому, когда он зашел в квартиру, то просто забрался в постель, положил очки на прикроватную тумбочку, натянул одеяло на тело, упакованное в привычную пижаму и собрался уже спать, когда раздался звонок в домофон. Сначала он предположил, что это звук из какого-то нелепого полусна, забытья, в котором он находился, но после третьего звонка, он решил встать с постели и проверить, что же все-таки происходит. Боже, он теперь слышит себя – свое ворчание в трубке, проклиная Андреса, который наверняка решил проникнуть к нему. - Слушаю… - Серхио, - ответил знакомый женский голос, прошедший током через все тело и пробудивший все его чувства. – Прости… Я разбудила тебя?.. - Вероятно, да, - сказал Серхио, не подумав, но по тону его было ясно, что он нисколько не возражает. - Я разочарована, - ответила Ракель дразнящим голосом. – Кто в здравом уме спит в полночь в день своего рождения? Он помнит, как был ошарашен тогда ее щедростью, добротой и дружбой, как был взволнован ее жестами внимания, учитывая, что они были тогда знакомы всего полгода. Никто и никогда не поздравлял его так. Даже родители. - М-мой… день рождения? – спросил он, удивляясь. – Ты пришла, чтобы поздравить меня? Ракель просто рассмеялась в ответ. Он до сих пор его слышит, ее смех, и то как она тихо сказала ему: - Просто открой дверь, пожалуйста. Шесть лет назад он открыл дверь их новой традиции – каждый год ровно в полночь на день его рождения его лучшая подруга приходит к нему, всегда с подарком для него и бутылкой вина для них обоих. И каждый год они болтают почти до утра, смеются и благодарят друг друга: он ее – за подарки, она его - за верную дружбу. В прошлом году Серхио уже задавался вопросом – устанет ли он когда-то от этого восторженного чувства – смотреть и ждать, когда часы пробьют двенадцать, как наивный мальчик, ждущий Рождество, каждый раз удивляться звуку ее голоса, несмотря на то, что она появляется каждый год. - Как думаешь, ты когда-нибудь забросишь эти поздравления? – размышлял он, застав ее врасплох, когда она наливала им первый бокал вина. – Приходить сюда каждый год? - Я человек привычек, Серхио, - Ракель только нежно улыбнулась ему. И тогда она действительно так думала. Но известий от Ракель не было уже две недели. Полная тишина. И он не был уверен, что знает, когда она снова появится. Она попросила дать ей время, и он дал его ей. Но осознание, что этот год будет первым годом, когда она забудет про свою же традицию, отбрасывало все его сомнения, стоит ли его день рождения вообще праздновать. Конечно, его брат яростно противостоял его депрессивному настрою. - Как это понимать? «Ничего особенного»? – спросил он его днем ранее, легонько хлопнув по руке. – Грядет твой праздник, братишка. — Это даже не юбилей, нечего праздновать, - нудел он, к большому разочарованию Андреса. - Каждый день рождения особенный, - заверил он его. – Особенно, когда рядом такая красивая женщина. И Серхио пришлось объяснять, что он даже не сказал Люсии о своем дне рождении, объяснив это тем, что они были мало знакомы, чтобы хоть как-то оправдать свой поступок. Но все-таки, его дела с Люсией шли хорошо, насколько это было возможно. Прошло всего две недели, но с каждым разговором Серхио чувствовал, что узнает ее все лучше, что она узнает его все больше. С ней было так спокойно. И она все еще была заинтересована им, она все еще не сбежала от него – вот главная новость, которая согревала его сердце и казалась непостижимой. Он мог быть кому-то интересен. Он мог говорить с ней о предметах, которые, как ему казалось, делали его невозможно занудным и скучным в глазах окружающих – его интересу к антиквариату, любви к биохимии, увлечению оригами, и она всегда внимательно слушала его, а также делилась своими причудами и страстями. Это почти помогло ему осознать, что есть жизнь вне его мирка с Ракель, и что есть и другие женщины, готовые быть рядом с ним, делиться победами и горестями с ним. Быть для него так близко, как была Ракель. Но потом он вспоминает, почему вообще пошел на свидание с женщиной. Вспоминает причину, по которой он почувствовал себя достойным любви и женского внимания. Вспоминает первую женщину, сказавшую ему, что он настоящая находка. И стоит будет ей поманить его, он вернется обратно. Андрес пытался убедить его, что ему нужно встретить его день рождения с Люсией, иначе он никогда не перестанет ждать Ракель каждый год. - Мне не нужна замена моим воспоминаниям, - возразил Серхио. – Справлюсь как-нибудь, все со мной будет в порядке. И большую часть последних двух недель он и правда жил нормально. Но чем ближе стрелки часов двигались к злополучной полуночи, тем меньше он верил собственным словам. *** Ракель закрывает глаза и неуверенно выдыхает, пытаясь успокоиться в ожидании, когда стрелки часы пробьют двенадцать. С тех пор, как она уехала из Мадрида, она часто ловила себя на мысли, что думает об этом моменте, гадая, что она будет чувствовать и что ей нужно делать. А теперь у нее осталось две минуты. Две минуты до полуночи – до дня рождения Серхио. Первый его день рождения за шесть лет, на котором Ракель не будет присутствовать. Весь день она нервничала и срывалась на близких, раздумывая, стоит ли звонить ему, захочет ли он вообще слышать ее после такого поспешного побега. Но не поздравить его и не разговаривать с ним вообще в этот день – еще большая глупость. И еще ни разу она не поздравляла его днем. Полночь – их традиция, и ждет ли Серхио ее звонка или нет, Ракель пока не в состоянии позволить себе нарушить ее. Она сидит в гамаке на крыльце пляжного домика своей сестры, прижимая телефон к груди, а большой палец завис над его именем в контактах. Они не разговаривали две недели, и, честно говоря, это были две самые долгие дни в жизни Ракель. В тот вечер, когда она уезжала, она отправила ему сообщение, опасаясь, что он воспринял ее выход из своей парадной как полный отказ от любых их отношений и жирную точку на их окончании. Ракель, 23:03: [Мне жаль, прости. Просто мне нужно немного времени.] Серхио, 23.07: [Да, я понял.] Но она не была уверена, что он правильно понял. Она несколько раз порывалась позвонить ему, но каждый раз отговаривала себя. И что она ему скажет? Она будет выглядеть полной идиоткой, сначала попросив время, чтобы побыть одной, а потом тут же начав лезть к нему с задушевными беседами. А может ну их, эти условности? Его день рождения был исключением. Должен стать исключением. И она, наконец, решается, стук ее сердца быстрый и громкий, словно набат, заглушает гудки в телефоне. - Алло? – в трубке раздается хриплый голос, густой в равной степени ото сна и смятения. – Ракель? - Серхио, - говорит она тихим и недоверчивым голосом. Судя по ее тону, она не ожидала, что он возьмет трубку в этот час. – Я просто хотела… - она прерывисто вздыхает, набираясь храбрости, чтобы назвать ему причину, по которой она ему звонит. – Блин… Я тебя разбудила? - Всего лишь полночь, - замечает Серхио, но голос у него усталый. – Так что я не… Я еще не сплю. Ракель улыбается про себя, размышляя о параллелях этого мгновения с моментами шестилетней давности. Их она помнит так ярко, словно это было вчера. Помнит ли он тот день рождения? - Конечно, - выдает она, и в ее дыхании слышится легкий смешок. – Кто в своем уме спит в такой час? Она слышит, как он тяжело вздыхает и шорох простыней – вероятно, Серхио ложится в постель или вылезает из нее. - Ты помнишь… - тихо говорит он, и это замечание ее глубоко расстраивает. Неужели он мог подумать, что она забудет? Это то, что он думает о ней? - Конечно, помню, - мягко заверяет она, пытаясь мысленно отмахнуться от его недоверчивого отношения к их узам. Ее тон спокоен, в ее горько-сладких чувствах к нему, когда слова слетают с ее губ: - С днем рождения, Серхио. На другом конце провода воцаряется тишина – всего несколько секунд, но они кажутся вечностью, и Ракель вынужденно заполняет пустоту бормотанием, что, конечно, у нее есть подарок, но он у нее дома в Мадриде. Паническое упоминание о подарке никак не смягчило неловкость, а лишь привлекло внимание обеих сторон к факту, что никто из них еще не уезжал на день рождения другого. - Но… У меня… у меня еще есть кое-что… для т-тебя… - поспешно добавляет Ракель. – Я сейчас пришлю тебе фото. Но я… я не знаю… - она замолкает, оставляя фразу «Если ты вообще хочешь слышать меня» при себе. – Я сейчас принесу это. Подожди. Она оставляет свой телефон в гамаке, проходит через французские двери и находит маленький подарок, о котором шла речь. Глядя на него, стоящий на комоде, ее хрупкие сердечные струны натягиваются еще больнее, но она не позволяет этому отчаянию захватить ее до конца, поэтому она берет подарок и выходит на улицу. - Ты еще тут? – Ракель подносит телефон к уху, съеживаясь от уязвимости в своем голосе. - У аппарата. - Хорошо… - она колеблется. – Я не сделала ничего такого… Просто… Я сейчас тебе фотку пришлю, ладно? - Угу, - соглашается Серхио и замолкает на другом конце провода, пока Ракель переключает телефон на громкую связь. - Я буду тренироваться… - пообещала она Серхио той ночью. — Это, конечно, заняло кучу времени… – говорит она по телефону, делая фотографию через приложение для обмена сообщениями. – И без помощи Паулы не обошлось… - … пока я не смогу тебя уделать… - Но, наконец-то, я возвращаю тебе должок. И с этими словами Ракель нажимает на кнопку «Отправить», ожидая реакцию Серхио на маленькую лодочку-оригами, которую она сделала для него, и это потребовало гораздо больше усилий, чем она предполагала. Она выключает громкую связь, снова подносит телефон к уху и забирается обратно в гамак. Ее сердце подпрыгивает, когда она практически слышит улыбку в голосе Серхио. - Ого! – восклицает он со смехом, и Ракель не может не улыбаться вместе с ним. - Тебе понравилось? – с надеждой спрашивает она, по-детски улыбаясь. — Это… Вау… - протягивает Серхио. – Намного лучше, чем твоя первая лодка, - добавляет он. - И все остальные тоже, - невозмутимо отвечает Ракель. – Ты знаешь, как это разрушительно для психики – просить свою девятилетнюю дочь объяснить, как делать эту штуку по инструкции? Серхио хихикает на другом конце провода. - Могу себе представить, - говорит он. – Хотя я уверен, что Паула отлично со всем справилась. - Конечно, - улыбается Ракель, натягивая плед, лежавший у ее ног. – Ты же знаешь ее. - Знаю, - бормочет Серхио, и его голос внезапно становится тихим и печальным. – Знаю... Откашливаясь, Ракель думает, что сказать дальше, вслушиваясь в изменение атмосферы разговора. Она будто слышит, что он хочет сказать дальше – что он скучает по Пауле, что он скучает по ней. А скучает ли он по ней? А даже если и скучает – признается ли в этом вслух? В конце концов, она сама полностью оттолкнула его, сбежав ни с того ни с сего, без каких-то нормальных объяснений. Выражение его лица в тот вечер было незнакомым и холодным, измученным и печальным, и Ракель была совершенно уверена, что в следующий раз, когда они будут общаться, их беседа будет такой же. Холодной, вымученной, словно последней. Будто они незнакомцы. Но что же? Сейчас будто ничего и не было. Реакция Серхио на сделанную ей лодку была такой знакомой, такой похожей на прежнего Серхио. И если уход Ракель казался таким окончательным, то почему теперь затянувшееся молчание кажется таким вопрошающим? - Ракель? – раздается голос, вырывающий ее из потока мыслей. – Ты здесь? - Д-да, п-прости… - заикается она. – Я еще здесь. Я просто… - Любуешься своей работой? – сухо предполагает Серхио и в его голосе слышится нотка юмора, которая мгновенно вызывает улыбку на лице Ракель. - Именно, - смеется она, вспоминая про маленькую лодочку-оригами, стоящую рядом с ней. Она решает тут же отнести ее обратно в дом, сбрасывает с ног одеяло и снова вылезает из гамака. – Я могу… Отдать ее тебе. Если хочешь. Теперь, когда ты ее увидел. - Конечно, - бормочет Серхио, откашливаясь. – Отдашь ее мне, когда вернешься домой? Ракель замолкает, внезапно осознав, что в какой-то момент ей придется встретиться с ним лицом к лицу. И ей придется смириться с тем, что она чувствует. - Да, я могла бы… - бормочет она. – Хотя я не уверена… Я не знаю, когда мы вернемся. Молчание встречает ее на другом конце провода, секунды тишины уходят в бесконечность. Она кладет лодочку-оригами обратно на комод, смахивая с него пыль кончиками пальцев. - Серхио? – выдыхает она, с тревогой ожидая ответа. – Я скоро вернусь… Я просто… Я не… - Ты когда-нибудь думала об этом? – наконец он прерывает ее, застав врасплох своим вопросом. - Думала о чем? – Ракель хмурится, изображая безразличие, и выходит из дверей, садясь в гамак и опустив ноги в песок. - О том, чтобы все отмотать назад… Туда, когда все было, как раньше. Как в прошлом году… Мягкость его тона вызывает нежелательную реакцию у Ракель, и она рада, что он не может видеть ее лица, влагу в ее глазах. У нее пересохло в горле. Как она может сказать ему, что она ничего бы не отдала за то, чтобы вернуться назад? Что она время от времени думает о том, как было раньше, но не так, как представляет себе Серхио? Она вспоминает свой первый раз с ним, когда они переспали, и иронию своих же слов, так хлестко ударивших по ней же: ничего личного. Она думает о той ночи, когда они трахались в его машине, и о том, как он доводил до экстаза в своей гостиной на полу. Конечно, она думает о том, как было раньше. До Суареса. До Люсии. Ракель не хочет снова стоять на пороге его дома и ждать, когда он ответит на звонок домофона в полночь. Она хочет вернуться в те моменты, когда они были чуть больше, чем просто друзья. - Я… - начинает она, пытаясь привести в порядок свои собственные лихорадочные мысли. – Я имею в виду… Иногда… - Мама? Нахмурившись, Ракель поворачивает голову, ее взгляд падает на ее растерянную дочь, когда та мнется возле выхода на крыльцо. - Паула, - говорит она, коротко извиняясь перед Серхио за то, что прервала его. – Почему ты не в постели, милая? - Я слышала, как ты по телефону разговариваешь, - бормочет девочка, устало потирая глаза. – И я не могла уснуть. - Ничего страшного, - понимающе кивает Ракель. Она ободряюще улыбается дочери, все еще прижимая телефон к уху. – Посиди со мной, если хочешь. Паула кивает в ответ, ее босые ноги ступают по настилу веранды, когда она садится рядом с матерью, внимательно слушая, как Ракель снова извиняется перед Серхио за небольшое вмешательство. - Ерунда, - небрежно бросает он. – Тебе, наверное, уже пора? - Ох. - Да. - Это не обязательно, можем еще поболтать, - объясняет Ракель, немного смущенная его внезапным решением. – Но… - Да все в порядке, - перебивает ее Серхио, явно не желая слышать конец ее фразы. – К тому же… Мне пора спать. - Конечно, - лжет она, сбитая с толку внезапностью его извинений. – Ну ладно… Надеюсь, завтра у тебя будет хороший день… - Спасибо, - говорит Серхио искренне, но кратко, и Ракель чувствует, что он просто не хочет продолжать этот разговор. – Я тоже на это надеюсь. Увидимся, когда увидимся. У Ракель замирает сердце. - Увидимся, - бормочет она, стараясь не принимать его слова слишком буквально и слишком близко к сердцу. Возможно, он просто устал. Возможно, он почувствовал, что ей нужно заботиться о Пауле, а не разговаривать с ним. Или правда не хотел с ней общаться. - Спокойной ночи, Ракель, - последнее, что она слышит. И прежде чем она успевает что-то ответить, звонок обрывается, оставляя Ракель искать утешения в шуме океана впереди и тепле дочери рядом с ней. На мгновение воцаряется тишина, пока она пытается сообразить, что делать дальше, прекрасно понимая, что ей не удастся сегодня заснуть, но в то же время понимая, что ей нужно подбодрить Паулу. - Эй, - Ракель слегка улыбается дочери, протягивая руку ладонью вверх. – Как насчет того, чтобы спать сегодня в моей постели? – шепчет она, но Паула только смотрит на нее с пустым выражением лица. - Почему ты прекратила разговор с ним? - С кем? - С дядей Серхио. - Откуда ты знаешь, что я разговаривала с дядей Серхио? – Ракель выдыхает и раздраженно опускает руку. - Я слышала, как ты обращалась к нему, когда стояла за дверью, - пожимает плечами Паула. - Хорошо, - протягивает Ракель, пытаясь подавить улыбку, вызванную непримиримым любопытством дочери. – Он устал, и мы прекратили разговор. И он пошел спать, – она нежно кладет руку под подбородок дочери и говорит ей. – И нам пора бы. И снова Паула пожимает плечами, почти отвергая попытки матери проявить нежность, когда спокойный шум океана заполняет их молчание. Она слегка наклоняется, рисуя задумчивые узоры на песке у своих ног. – Мы приехали сюда, потому что дядя Серхио обидел тебя? - Нет, дорогая… Нет, - хмурится Ракель. – С чего ты это взяла? Паула не смотрит ей в глаза, слишком поглощённая работой ног на песке. - Мы всегда приезжали сюда, когда папа тебя расстраивал, - говорит она. – Помнишь? Ракель закрывает глаза, давая себе секунду, чтобы переварить воспоминания, которые она (и, очевидно, ее дочь тоже) все еще хранила внутри себя. Взяв себя в руки, она поворачивается к Пауле и успокаивающе проводит рукой по волосам дочери. - Дядя Серхио не обижал меня, ничего такого, - успокаивающе говорит она. – Честное слово, ничего такого. Девятилетняя девочка кивает, легкая улыбка играет на ее губах, но она выглядит все еще не удовлетворенной ответом Ракель. – А дядя Серхио? - Что? Паула склоняет голову набок, в этот момент по-настоящему допрашивая свою мать: - С ним все в порядке? - Все хорошо, дорогая, заверяет ее Ракель, заключая, что «я на самом деле не знаю, как он там» не будет достаточным ответом для такой любознательной души. Поначалу она кажется довольной, переключая внимание на песок у своих ног и океанские волны впереди, но затем она делает еще один глубокий вдох, и это говорит о том, что она собирается сказать что-то еще. - Мам, знаешь… - начинает Паула, и невинность ее поведения совершенно растапливает материнское сердце. - Что? – говорит Ракель с улыбкой, легонько подталкивая маленькую фигуру дочери. Паула хватает рукой горсть песка и смотрит на Ракель с искренностью в глазах. - Думаю, ты нравилась дяде Серхио, - пожимает она плечами, позволяя песчинкам легко просочиться сквозь пальцы. Ее взгляд возвращается к океану. Не обращая внимания на беспокойство матери, она спрашивает. – А он тебе? Рот Ракель слегка приоткрыт, когда она крутит в голове вопрос, пытаясь сохранить самообладание рядом с дочерью. - Я… я не знаю, милая… - язвит она, ее тон легкий и пренебрежительный, когда она зарывает ноги глубже в песок. – Мы с дядей Серхио… мы очень хорошие друзья. - Я знаю, - тихо отвечает Паула, и в ее голосе явственно слышится печаль. – Он всегда был самым лучшим. - Был? – переспрашивает Ракель, стараясь, чтобы ее голос не выдал волнения. Возможно, ее дочь что-то перепутала. В конце концов, ей всего девять лет. Однако Паула, похоже, не колеблется, а просто уверенно кивает, и на ее лице появляется меланхолическое выражение. - Да, - бормочет она. – Он теперь редко к нам заходит. Чувство вины захлестывает Ракель, гораздо сильнее, чем любая волна, достигающая берега, на который она смотрит. Она притянула его к себе, а потом прогнала прочь. Она держала его на краю пропасти, а потом отпустила. Как она вообще могла объяснить это кому-то, не говоря уже о собственной дочери? — Это так, - жалобно бормочет Ракель. – Он… очень занят, милая. У него очень ответственная работа, у него много дел вне работы, например…. - Бабуля сказала, что я не буду теперь часто его видеть, - перебивает Паула с серьезным выражением лица, удрученно глядя на Ракель. – Это правда? Ракель непроизвольно сжимает челюсти, испытывая короткий гнев по отношению к матери, но он рассеивается так же быстро, как и появляется. Она рассказала Мариви о том, что произошло между ней и Серхио, и когда та ее спросила, как она планирует вернуть их дружбу в прежнее русло, Ракель ответила предельно честно. Она просто не знала. И, по правде говоря, не знает до сих пор. Она сказала это матери по секрету, цинично подумав, что Мариви все равно все забудет. Ракель даже не предполагала, что мать эту информацию запомнит, еще и Пауле передаст. - Нет, - выдыхает Ракель, обнимая дочь за плечи. – Нет, это неправда, милая. - Разве нет? - Нет, - лжет она сквозь собственную неуверенность, прижимая к себе дочь. – Это не так. Паула пристраивает голову между плечом и шеей Ракель, и та теряется в тепле ребенка, когда морской бриз посылает легкий холодок по спине. - Ты должна была попросить его поехать с нами, мама, - невинно предлагает девочка, все еще глядя на океанские волны, которые устремляются им навстречу. – Я скучаю по нему. Ракель кивает, осторожно касаясь щекой мягких каштановых волос дочери. - Да, - бормочет она, чувствуя тяжесть этих слов в своей груди. Прошло две недели с тех пор, как она видела Серхио. Целых две недели в попытках забыть его, и все же ее чувство крепло сильнее, чем прежде. Повернув голову, она прижимается губами к макушке Паулы. - Я тоже скучаю по нему, детка, - бормочет Ракель ей в волосы, проглатывая комок в горле. – Я тоже. И в этот момент она знает, что ей нужно делать.