Книга без имени

Этот день мучительно долгий, даже если начался лишь с середины. Дитя в его руках подозрительно притихло: никаких тебе рыданий или всхлипов. Тишина. А вот Шэнь Цзю с участью обреченного на муки и страдания узника, безрезультатно пытался сдуть скатившуюся слезинку. "...!..." Он решил покончить с этим унизительным занятием, убирая левую руку и вытирая рукавом. Сразу после, ребенок поспешно отстранился, будто что-то поняв и осознав, он вскинул голову и широко улыбнулся, с лучистыми огоньками в глазах. - Учитель, шишу Му дал распоряжение о принятии лекарств и пищи, когда вы придёте в себя, - в комнате стало ярко-ярко и тепло, - я пойду приготовлю для вас необходимое! Шэнь Цзю слегка заторможено кивнул и в странных эмоциях проводил ученика взглядом. Все происходящее казалось абсурдным представлением о жизни, которой у него не может быть. Он вновь обрел брата, близкого и понимающего человека; получил доброту от ребенка, истязаемого им. Искреннее беспокойство обоих щипало за сердце, мякоть которого показалась из-за растаявших кусков льда. Разве можно для него так улыбаться? Разве можно на него смотреть так мягко и ласково, прощая прошлые огрехи и издевательства? Как кто-то может быть настолько добрым? Шэнь Цзю не мог понять подобных альтруистических наклонностей - абсолютно. Ту светлую, искрящуюся мордашку, захотелось потрепать по голове и не дать никому в обиду. Цзю саркастично хмыкнул, совладая с последними мыслями. Он точно умом тронулся. Придётся побеспокоить Му Цинфана в дальнейшем и проверить голову. Как говорится: вспомни солнце - вот и лучик. В комнату зашёл целитель, а Цинцю уже действительно подумывал переименовать бамбуковую хижину в проходной двор. - Шэнь-шисюн, я рад, что ты наконец очнулся, - без долгих вступлений начал Цинфан, - я должен проверить состояние твоей раны и потока ци, поэтому откинь одеяло. Он спокойно последовал указаниям сотоварища, ожидая, пока тот приступит к осмотру. Му Цинфан разложил необходимое для перевязки и, присев на край кровати, холодными пальцами дотронулся до запястья. За последнее ощущение мысли зацепились рыболовным крючком, таща недоумение из темных глубин разума на поверхность. Разве не был конец августа, когда солнце томило и пропекало тело, словно то находилось в огромном котле? В пропасти сознания скреблись тревожные догадки, потому Шэнь Цинцю не преминул спросить: - Сколько этот мастер пробыл в бессознательном состоянии? Му Цинфан молчал, прикрыв глаза, пока не закончил диагностирование его духовных каналов. Однако после окончания проверки он так и не ответил, вперившись взглядом удрученного жизнью человека в ответ. Цинцю не нравилось продолжительное молчание. Острые, как мечи, брови сошлись на переносице, а глаза обратились в стеклянные шарики, в попытках хозяина удушить собственные переживания и страх. - Этот шисюн все еще ждёт ответа, - по обычаю, голосу в подобные моменты, вполне под власть было заморозить озеро. - Глава школы просил не беспокоить тебя при пробуждении, - говорил Му-шиди, пока руки перебирали склянки с мазями, - он сказал, что информация сильно переволнует тебя и запретил говорить. Поэтому не держи зла на этого шиди. Правый глаз Шэнь Цзю одолел нервный тик. Что, простите? Какого черта , Ци-гэ! - пока снаружи гладь воды была не замутнена, в самых ее глубинах черти начинали пакостить. - Не волновать меня?! Именно поэтому ты, как только я проснулся, потрепал мне нервы и довел до очередной истерики?! Поглядите, какой обеспокоенный! Да катись ты прямиком в лапы к Священному демону, идиота кусок! - именно поэтому для Му Цинфана стало великой неожиданностью, когда Лорд Цинцзин с размаху кинул подушку во входную дверь. Благо, хоть не прокомментировал. - Шисюн, - Лорд Цяньцао измученно потёр виски, - не советую дергаться и совершать резкие движения, твоя рана хоть и затянулась, но тело сильно ослабло. - Обращать внимание на безмолвную истерику целитель не стал. Пока Му Цинфан снимал старые бинты, пытался также собрать в кучу все, что сейчас известно о поведении его Шисюна. Душевное состояние оного не могло не беспокоить, особенно после того, что тот сделал с собой. И ладно, если бы это было от помутнения рассудка искажением Ци, но что-то за всю его врачебную практику, должно уточнить не маленькую, подсказывало, что проблема куда глубже. Ведь если дела обстояли иначе, то почему поведение Лорда Цинцзин, как бы выразиться точнее... до сих пор столь странное? Небожители упасите, но, когда этот отстранённый человек настолько открыто на публике выходил из себя, при этом не пытаясь укусить побольнее, да и ещё бросался вещами? Пусть видимо Му Цинфан проигнорировал несвойственное поведение, но мысленно сконцентрировался на нем. В этой ситуации ещё предстоит разобраться. На самом деле, вся школа Цанцюн была охвачена неверием и сплетнями, когда информация о слёгшем Лорде Цинцзин разлеталась по пикам. Кто-то был в ужасе, кому-то было все равно, а кто-то прятал улыбки за широкими рукавами. Очевидно, число последних превосходило остальных. Горные Лорды, которых собрали на срочное внеплановое собрание, в тот день были в растерянности - никому и в голову не приходила должная причина. Оттого, встретив на пороге, словно выкрашенного в мел, Главу школы, все ждали худшего. В огромной зале, со сведёнными высоко потолками, стояла глухая тишина, что, даже, падание листа клена, росшего рядом, было бы легко различимо. Лорды вершин сидели в напряженном молчании, ожидая пока Глава возьмет слово и внесет ясность в ситуацию. Глаза же их попеременно цеплялись за пустое место. - Позвольте спросить, где же наш уважаемый Лорд Цинцзин, - сквозь зубы проскрежетала Госпожа Сяньшу, - Шэнь Цинцю в край совесть потерял, он думает, что проявлять неуважение к Главе школы и заставлять всех ждать, приемлемо? - Тебя это действительно волнует? - с плохо скрываемым ехидством отпечатал седьмой Лорд. - Меня больше тревожит то, что Му-шиди отсутствует, - Лю Цингэ скрестил руки на груди, зло оглядывая собравшуюся "компанию". - Глава Юэ, не могли бы вы объясниться? Только после озвученного вопроса, Юэ Цинъюань отнял голову от рук, что безвольной тряпицей висела на шее. Сложно было не заметить охватившую ладони дрожь, потускневший взгляд, словно все, кого ты любил - погибли, а всё во что верил и знал - распалось, рассыпалось пылью от времени, и, даже, оставшиеся камешки с коварством раздавили ногой. Таким Юэ Цинъюаня не видел еще никто, и мало кто представлял, что доведется. Обычно он представлял собой надёжную опору, с терпеливостью и умом улаживая конфликты, налаживая наилучшие отношения с другим сектами и школами. Его улыбка всегда была мягкой, а радушие и забота располагали к себе. Помимо прочего, сыскать заклинателя его уровня было невероятно сложно: множество слухов ходило о могуществе хозяина древнего клинка Сюаньсу. С таким человеком сблизиться старались многие, однако вот незадача, сколь внешне он не был приветлив, ото всех и вся держался на "холодном" расстоянии, лишь к одному человеку проявляя необычайное внимание. Шэнь Цинцю. Заноза многих заклинателей, небывалая колючка, раздирающая раны. Жжение где-то на загривке, скребущие паразиты в труднодоступных местах - слова, идеально описывающие ядовитые речи. И эта подлая скотина, мало того, что не проявляла в ответ доброту, так еще, подобно злой псине, старалась укусить побольней! Ублюдок. По общему настроению в зале, можно сделать смелый вывод, что все присутствующие думали об одном и том же, за редким исключением. Лорд пика Аньдин нервозно дергал за кончики волос и неспокойно оглядывался. То, какой гад Шэнь Цинцю, его явно сейчас волновало в последнюю очередь, как и, наконец, заговорившего Юэ Цинъюаня. - Му Цинфан сейчас с Цинцю-шиди, - Лорды повернулись на осипший голос. "Что с этой змеей случилось?" В слух же было сказано иное: - Что произошло с Шэнь-шисюном? - это был Вэй Цинвэй, глава пика, на котором не одно поколение заклинателей обретало свои мечи. - Всем известно, что он недавно схватил искажение Ци, неужто его состояние ухудшилось? - поинтересовался он, хотя, каждый понимал, что лишь из вежливости. - Хуже, - Юэ Цинъюань вновь уронил голову на руки, чувствуя, что собственный голос неизменно подводит. - Он... он... Кое-что случилось, и он ранил себя, - прохрипел заклинатель, обхватив руками голову, - все это моя вина. Присутствующее мгновенно напряглись, хотя казалось, куда еще больше? Их хмурые лица было сложно прочитать: то ли их ошеломило заявление, то ли била в виски ярость, от того, что этот добрый человек вновь винит себя и выгораживает эту змею! Как бы там ни было то, что они услышали действительно ошеломляло сознание, сжимало тугим кнутом. И лишь Лорд Аньдин, вновь отличился, с невнятным писком хватаясь за голову. Однако на это никому не было дела. Сложно было сказать какие именно мысли одолевали каждого: безразличие? - возможно; удивление? - вполне вероятно; беспокойство? - отнюдь. Палящему солнцу, знойно припекавшему макушки адептов, увы не под силу испепелить предубеждения в сердцах и изжечь гной мнительности из душ. - Цинцю-шиди еще не скоро сможет приступить к своим обязанностям, поэтому нам надо позаботиться чтобы никто посторонний об этом не узнал, - озвучил все же основную причину сбора Юэ Цинъюань. - Слухи не должны просочиться за пределы школы. Закончив с осмотром и перевязкой, Лорд Цяньцао с мягким, словно у увещевающей впавшего в истерику дитя матери, голосом принялся убеждать собрата по школе: - Послушай, нет нужды так злиться на Чжанмэнь-шисюна, он необыкновенно волновался за тебя - не отходил часами, да и порой днями, от твоей кровати. Этот Му понимает, что лезет не в свое дело, но позволь дать совет: используйте вместе с ним слова, а не язык жестов, - Му Цинфан понял, что лучше бы придержал язык, костями ощущая пронизывающую боль от взгляда, направленного на него. - В любом случае, не пытайся разузнать у других, - целитель устало покачал головой. - Я буду заходить к тебе ежедневно, есть еще терапия, которую нам следует провести, и на некоторое время тебе придётся отказаться от инедии, твоё тело должно восстановиться. Легким движением руки Шэнь Цинцю раскрыл веер, удачно лежавший на тумбе. Движения были плавными и отточенными, будто не существовало никакого онемения в конечностях. За искусно расписанной бумагой скрывалась лукавая полуулыбка. - Шиди совершенно прав, это не его дело, - вопреки всему взгляд был остр, а голос тверд. - Тем более, мы с шисюном уже решили застоявшийся конфликт. - О.. - услышанное немного удивило Му Цинфана, - этот шиди рад за своих братьев. На этом их недолгая беседа была завершена. . . . Пальцы, ослабленные дрожью, выронили из рук веер, что упав, затерялся в простынях. Шэнь Цзю устал - смертельно. Он позволил осесть себе в ворох мягких подушек и, перекатившись на бок, обнял одну из них. Кто бы не сделал для него это перьевое гнездо, Цинцю мог снизойти до единичной благодарности. Пряча лицо в мягком валике, он поморщил нос, раздражаясь от едва уловимого цветочного аромата. Ладно, если не для благодарности, то для брани найдет человека охотно. Скорей всего, Ци-гэ постарался. Хотя, почему "скорей всего", так оно и есть - у него вариантов немного. И лучше бы ему хорошенько продумать свое последнее желание, ведь помирать с сожалениями не подобает заклинателю его статуса, а Шэнь Цзю его не отпустит. Не после того, как услышал объяснения Му Цинфана. Зажмурив глаза, Шэнь Цинцю поддался зудящей мысли, что скреблась на подкорке головного мозга еще с самого пробуждения. Почему-то, не смотря на разъяснившееся отношения с Юэ Ци, на тошнотворно сладкие откровения с кучерявым недоразумением, тревога и опасения ни на один удар сердца не покидали ум. Он все еще чувствовал боль... Но, казалось, что с того, что больно? Просто переставляй ноги, просто иди вперед, просто не давай сгрызть разум страху и выгрызть кости одиночеству. Все эти годы его боялись и потешались, но никто не осмеливался встать рядом, и никто не заботился о нем. Он уже привык к этому прописанному сценарию. Горный лорд пика Цинцзин, меч Сюя. Никто не любил именно его, никто не заботился о нем в болезни, только Лорд Цяньцао проявлял участие, однако, разве это не была его работа? По-настоящему никому не было важно, жив он или нет. Казалось, с самого рождения он не нуждался в помощи, поддержке и общении. И, вдруг, спустя столь огромное количество времени оказывается, что у него есть Ци-гэ, что за него непритворно тревожатся, не из-за чувства вины, а просто так... Под ногами, как-будто открылся сверкающий смертельными языками пламени разлом Бесконечной бездны, - разверзся удушающими ядами, с жадностью поглощая тебя. Невероятно сложно поверить и принять новую действительность. Разве это возможно, за один день из окуня превратиться в кита? Опять-таки, за окунем все еще охотились пираньи, разрывая устоявшееся восприятие жизни. Он... правда... может кому-то доверять?

тянутся нежные руки - с чашей, вино предлагая. Плакучая тянется ива - за стены, весну привечая.

. . . Свечи отбрасывают статичные тени, раскидывают те по стенам - рисуют в полумраке пугающие узоры. Их легкий свет оранжевой патокой падает на человека, задумчиво читающего книгу "Песнь в снегах". Строки стихов и исторических баллад каллиграфическими иероглифами танцуют перед глазами, жаль, им не под силу донести свой смысл до читающего. Тук. Тук. Тук. В дверь равномерно стучат и мужчина немного в замешательстве: "Кого принесло в такое время?". В комнату, с подносом на вытянутых руках, заходит ребенок. Отсветы свечей узористо отливаются на щеках, оттеняя застенчивую улыбку. - Учитель, - кланяется он, отставляя поднос на стол, - этот ничтожный просит прощения, что так задержался. Шэнь Цинцю ничего не отвечает, говорить категорически не хочется. Даже злость и недовольство от потревоженного покоя как-то чересчур вяло откликаются внутри. Мальчишка раскладывает переносной столик на кровати - где только взял? - и тут же на нем оказываются несколько мисок со съестным: легкий бульон, посыпанный зеленым луком и зернышками кунжута, ароматно пахнущие баоцзы и... Тут в глазах Шэнь Цзю опасно сверкнули отсветы свечей, - несколько конфет Бороды Дракона. Бледная рука тут же потянулась к миске из зеленого нефрита, подхватывая прямо пальцами белый кругляшек. Лисьи глаза в блаженстве прищурились. Верно, ведь путь к сердцу злодея лежит через конфеты. В это время Ло Бинхэ отходил к оставленному на столе чайнику, разливая лечебный отвар. Он поднял чашку, разворачиваясь на пятках и наблюдая наипрелестнейшую картину того, как его учитель кладет в рот уже последнюю сладость, не используя при этом даже палочек. И пусть на его лице все еще присутствовало одухотворенное безразличие, но прищуренные в блаженстве глаза, лучше всяких улыбок говорили о нем. Чашка чуть не оказалась на полу. Шэнь Цинцю, однако, не уделял никакого внимания копошениям ученика, с расстройством отмечая, что конфеты закончились. С неохотой взяв ложку, он приступил к поглощению бульона, слегка подув на жидкость. Бульон немного обжег горло, но... Прокляните его Небожители, разве что-то столь обычное может быть таким вкусным? Еще в прошлый раз для него стало открытием, что простая рисовая каша может быть на вкус, как изысканное блюдо из дорогого заведения. Цинцю с превеликим удивлением не мог придраться ни к чему, выдавив тогда скупо: "Неплохо". Едва он притронулся к паровым пирожкам, как прозвучал стук фарфора о дерево, и сильный травянистый запах ударил в нос. - Этот отвар приказал вам подавать Му-шишу, прошу простить, если он придётся вам не по вкусу. -Хм, - видно от кучерявой катастрофы будет неплохая польза. Шэнь Цинцю все еще раздумывал над тем, что поступил чересчур импульсивно, обняв тогда ребенка. Что было до... он и думать об этом не желает... - У кого ты научился готовить? Ло Бинхэ опустил взгляд в пол: - Отвечая учителю, этот ученик практиковался, глядя, как это делают повара. Шэнь Цзю еще раз неопределенно хмыкнул, рассеяно отпивая из кружки, мысли его унеслись сейчас в далекое прошлое, где когда-то и он сам учился писать и читать, наблюдая. Поразительное сходство. Ученик поднял голову, продолжая наблюдать. Потеплевший после ужина взгляд наставника кольнул по сердцу. Очень приятно кольнул. Если его готовка поднимает настроение учителю, он был бы рад делать это постоянно. - У тебя хорошо получается. Ло Бинхэ тяжело сглотнул. Только что... его снова похвалили?! Учитель сказал, что он хорошо готовит? Похвала, объятия, похвала, то, что учитель подпустил к себе, когда находится в таком беззащитном состоянии - теперь Бинхэ может умереть счастливым, без крупицы сожалений. А пока он продолжал взволнованно теребить рукав, боясь смотреть прямо: - Этот ученик благодарит за похвалу! Если учитель не возражает, он... он бы мог готовить для него и впредь! Шэнь Цинцю обвел заикающегося ребенка внимательным взглядом. Пусть и чрезмерное послушание его радовало, но подобное раболепие до абсурдного бесило. - Подними голову, когда говоришь со мной, - с прохладцей отчитал он. - Д-да, - на лице мальчишки застыл испуг. Ло Бинхэ уже проклинал себя всеми известными ему проклятиями, гадая, отчего ему еще не вырвали его длинный язык. - Этот учитель согласен. - В комнате налилась тишина, казалось, ее можно зачерпнуть ложкой. - Ступай, - Цинцю небрежно махнул рукой, отпуская оторопевшего ученика. Тот, как можно быстрее собрав посуду, завис в неаккуратном поклоне: - Этот ученик благодарит учителя! - и просто убежал. Шэнь Цинцю было невдомек, как неистово у того сейчас колотится сердце. Оставшись один, заклинатель скорбно вздохнул. Он был без понятия, что делать с этим кучерявым нечто, но сумасбродная идея засела на сердце: повар из мальчишки выйдет хороший. Ведь еда того пришлась очень даже по душе, так зачем себе отказывать? Не то от вкусного сытного ужина, не то от лекарства, не то из-за паршиво-слабого состояния, его ужасно клонило в сон. Подтянув повыше сползшее одеяло, Шэнь Цзю замотался в него, как в кокон, обнимая подушку. Вскоре измученное тело победило настырный разум и погрузилось в крепкую дрему. *** Завеса густого тумана прозрачными каплями оседала на траве. Огромной величины дерево прорастало корнями у основания моста, почти перекидывая размашистые ветви на противоположную сторону. Шэнь Цзю выдохнул облачко пара, как во время весенних заморозков и проливных дождей, щедро питающих поросль бамбука. В его руках каким-то образом оказался зонт, расшитый золотистыми узорами яблони. Прячась под ним, он в одиночестве шел по мокрой дорожке из голубого известняка и вдруг заметил, что, пока еще очень далеко, по мосту ему навстречу идет другой человек. На нем была дорогая черная одежда, в руках, вместо зонтика, какие-то вещи, завернутые в промасленную бумагу. Когда он приблизился, Шэнь Цзю невольно замедлил шаг. Мужчина тоже заметил его, постепенно замедляя шаг, и скользнул по нему игривым взглядом из-под намокших от дождя ресниц.