Книга без имени

-Только если у вас раздвоение личности, Господин Му. Душистые ароматы сушеных трав с ярко выделяющимися нотками перечной мяты щекочут обоняние. Мирные отзвуки снующих адептов и переливы чириканья чудных птиц дополняют обстановку. Шэнь Цинцю глубоко вдыхает грудью и чувствует, как легкие расправляются свежим облегчением. Задерживает дыхание на мгновение и медленно отпускает — тело постепенно расслабляется, и даже солнечные блики кажутся приятными. Их золотые переливы припекают разгулявшихся в сознании демонов. Неужели успокоительное так хорошо сработало? Нет… Таблеткам под силу успокоить лишь тело, но никак не разум. Ему ли не знать. Шэнь Цинцю не мог понять, что ему теперь делать с откровениями, так подло вылезшими из темного угла души. Это было так много в сравнении с навалившейся ранее пустотой и непониманием. Что любые разумные мысли, должные присутствовать сейчас — исчезли. И вот что ему теперь делать? Подобно ребенку сидеть и жаловаться на то, какие тут все вокруг плохие? Он сам этого не оценит. И не простит себя. Да и уже не хочет. И кто только за язык тянул… Однако есть кое-что, за что Цзю будет кориться денно и нощно — это, если в течение фэня так ничего более и не скажет. Полно, сбежать трусливой собакой и поджать хвост — не то, что может позволить себе лорд Цинцзин. Иначе будет ли он чего-то стоить — человек, чьи слова его сила. — Господин Му ближе знаком с леди Ци. Быть может ему известно отчего она… — так меня ненавидит, — …ее слова всегда так поспешны и резки? Ногти до синеватых лун впились в ладони — их облили, словно горячим кипятком. Лекарь же на мгновение прикрыл глаза — это действительно сложная тема. — Среди нас всех она больше всего подверженна дурному влиянию слухов. Думаю, вам, Цинцю, это и так известно, — и, судя по отпечатку неудовлетворения на чужом лице, Му Цинфан был прав. — К сожалению, большего сказать не могу, потому что не знаю. Цинци не делилась, а этот не посмел лезть. Но могу предположить, что ее, как девушку, задевают и где-то глубоко внутри пугает, часть слухов ходящих о вас. Это естественно не оправдывает, возможно, лишь частично объясняет. Выдох и глоток. — Однако, посмотрите на ситуацию под другим углом. Мы ничего не знаем и нам соотвественно трудно предполагать и рассуждать над поступками. Вы сказали, что есть что-то касающиеся горных владык. И этот посмеет быть уверенным в том, что это об их отношении к вам. Явно не самом лучшем. Но и вы порой не обосновательно задеваете и грубите другим, ничего не объясняя. Видите теперь схожесть? — Му Цинфана стерегли колючим взглядом. — Хорошо, вы можете быть и правы в своих суждениях. Но толком ничего не объясняя натыкаетесь единственно на стены из кирпичей непонимания и обид. Понимаете, Цинци ровно также уверена в своей правоте, а правда… — У всех своя, — нервный взмах веера, — этот Лорд не тупой. — Этот подобного и не подразумевал. — Тогда зачем так разжевывать? Му Цинфан: — Затем, Цинцю, чтобы вы мне сейчас ответили: какую мысль из сказанного выше вы поняли? Лорд Цинцзин упрямо поджал губы, отворачивая голову к окну. К лицу лекаря же в который раз приклеилось снисходительное выражение. Он знал, что это будет не просто. Но начало положено, и это главное. А еще полученный опыт будет неоценим. Ибо такого сложного пациента найти не так просто. Да и чего греха таить — личный интерес также присутствует. — Что все люди вокруг тупее меня. — Пфф. Оно вышло само — по инерции. Му Цинфан не смог сдержать смешка. «Ха-ха, Шисюн». Тот самый Шисюн выглядел возмущенно и, напополам с тем, очень забавно. Цинфан не адепт пика искусств, но описал бы это так, что мужчина еще чуть-чуть и надует щеки. Такое поведение столь сильно разилось с обычной повседневностью, что он даже попытался сморгнуть наваждение. Однако реальность осталась не изменной. — Возможно. И что в таком случае надо делать? — Объяснять, — не охотное. — Верно, — улыбка. — И? И теперь еще более не охотное, и даже не довольное шипение сквозь зубы: — Открываться людям. Му Цинфан ободряюще кивнул, выдыхая. Первый этап пройден. — Так почему бы вам не начать прямо сейчас? Ведь сердечные демоны всегда углубляются ядом в прошлое. *** Цинцю, в который раз за проделанный путь от Цаньцяо, смотрит на солнце. Мышцы шеи от сильно запрокинутой головы неприятно сводит. Приходится помочь себе рукой, чтобы вернуть ту на прежнее место. Перед взором кружат темные пятна и мушки, омрачая краски бамбукового домика. Мужчина пытается осмотреться, держа внутри противную надежду, что ни один ученик не вылезет из-под земли и не выпрыгнет из-за кустов. Сейчас он не готов держать маску равнодушия и играть в отчужденность. Не после того, как в первые за долгие годы приоткрыл перед кем-то тяжелую занавесь прошлого. Шэнь Цинцю предложили давать комментарий на каждый из гуляющих гнусных слухов. Первым, конечно же, оказалось заблуждением о том, что гадюка Цинцзин родом из дворян. — Ересь. Как была ею во время ученичества, так и осталась. — Хмм, так вы все-таки опровергаете это. Хорошо. Но почему же тогда ни разу не сказали слова против, или же не возмутились? Рука тут же потянулась к висевшему на поясе вееру, резко раскрывая. Нервные и короткие взмахи ничем не помогали. Лишь дарили иллюзию защиты. Му Цинфан что-то записал в блокнот. Шэнь Цзю вцепился в деревянные пластины веера. — Этому было на руку. Никто не заподозрит феникса в бытие помойной крысой. На какое-то время в комнате налилась тишина. Цинцю более не хотел ничего говорить, а Цинфан не находил слов. Ведь Шисюн действительно был грациозен, воспитан, элегантен. По мнению некоторых даже через чур. Где его резкие речи начали воспринимать за снобизм и высокомерие. А ведь и правда… никому и в голову не могло прийти, что тот из бедной семьи или вроде того. Но задумается он об этом позже. Пока надо сделать вид, что ему все-равно и продолжить распрос. Ведь, судя по всему, уходить в детали пациент пока не желает. Кивок: — Бордели? Что Цинцю скажет за них? После этой же реплики Лорд Цинзин сцепил зубы и тяжело выдохнул. — Пусть Господин Му ещё уточнит насчет Инъин. Все ведь уже знают, что я приставал к четырнадцатилетней девочке! Мужчина тяжело дышал. — Я вас разве обвинил? Лишь уточнения, вы правильно выразились, — было видно, что эта часть слухов сильнее цепляет за живое человека напротив. — Почему вы так отреагировали сейчас? Расскажите правду. Я поверю. — Никто никогда не верит, — раздраженное цоканье. — Так почему вы должны? «Я поверю» Даже Цинъюань ему не особо доверяет. С чего бы здесь такая благотворительность?! — Потому что у нас с вами терапия, — улыбка и расслабленный взгляд. — А ещё талисманы, которые скажут мне, если вы слукавите. Шэнь Цинцю тут обвел взглядом все доступное пространство. — Умно. — И вас это не задевает? Такая проверка? — Нисколько, — заклинатель повел плечом. — Даже наоборот. Му Цинфан сделал ещё записи: — Хорошо. И все же, вернется к сплетням о вашем пристрастии к женскому полу. Но в ответ сначала получил лишь раздраженное закатывание глаз и беспорядочное постукивание ногтем по фарфору. - Что ученицу, что девушек в борделе этот всего-лишь просит музицировать. Грифель в цепких мазолистых пальцах застыл над пергаментом. - Почему?.. - Что почему? - Шэнь Цинцю холодно прищурился. И какое-то время так сидел, пока не сдался перед излучаемой безмятежностью напротив. - Это успокаивает. *** Голова падает в подставленные ладони. Безмолвная истерика заставляет стукнуться головой о дверь хижины. Как хорошо, что никто… - …учитель? Цинцю опять запрокидывает голову, только теперь возводит очи к деревянному потолку. «За что?» - Ло Бинхэ, - вопреки внутренней буре степенно произносит заклинатель, медленно переводя дыхание. - Д-да? - мальчишка боязливо вздрагивает всем телом. Он только что видел явно то, что не должно было. Быть может теперь учитель опять спустит его с девятых небес на дно бесконечной бездны? - Это ведь у тебя жар? - Д-да, - У тебя трещина в ребре? - Д-да. Мальчик вжимал голову в плечи все больше с каждым новым ответом, ведь перелив голоса горного Лорда опасно перетекал с фальшивого добродушия в строгость. - Тогда позволь этому учителю задать вопрос: почему ты подобно бесплотному духу бродишь по дому, а не соблюдаешь постельный режим? - Этот… этот… - его заикания перебили щелчком открывающегося веера. - Не мямли! Сколько раз повторять? Боюсь, если двух раз ученику не хватает усвоить элементарное, то этому Лорду прийдется рассмотреть его перевод на другой пик. Цинцзин явно ему не подходит. И после этих слов Шэнь Цзю понял, что совершил ошибку. Эти расстроенные чернильные глаза доведут его однажды до скверного конца. - Позвольте, - узловатые пальцы сжали подол одеяния, - этот ученик берет пример с учителя. Вы ведь тоже на ногах и не заботитесь о себе. По мере этих возмутительных в своей смелости и наглости выражений, голос недоразумения становился громче и увереннее. Прямо пропорционально тому как негодование Шэнь Цзю вытесняло из углов разума растерянность. - Наглый мальчишка! В этот солнечный погожий день, наполненный благоуханием флоры, одна пушистая макушка впервые познакомилась с пластинами изящного учительского веера.