В здравом уме и твердой памяти, при ясном сознании, действуя добровольно и понимая значение своих действий…
(Типична формулировка завещания) - Здравствуй, брат. «Человеческую душу не постичь и за все бессмертие…» Вот, значит, почему Му Цинфан вплел эту фразу в разговор. Какая нелепица… Какое вопиющее безобразие! Скажи кто, что один из его шиди является наследником престола - этот человек явно был бы отправлен в палаты для душевно-больных. Шэнь Цинцю разбавил тишину внезапным щелчком открывшегося веера, ударяя резким потоком по лицу. Жаль, что будет крайне не вежливым скрыть за расписанным шелком все его выражение. Должно быть, шальной взгляд у него выдает некоторый душевный конфуз. Он искренне считает, что имеет на это право. - Т-ты… Ты! - Император совсем не величественно тычет на заклинателя в желтом пальцем. И Цинцю с трудом подавляет богомерзкое желание ударить ладонью по лбу. Только не разыграйте здесь сцену из дешевого бульварного романа. Его чувство прекрасного не выдержит ещё одной безвкусной пытки. Однако шиди не подвел. - Я - это я. Спасибо, я осведомлен, - повелитель Цяньцао задумчиво перевел взор на клубнику, не удостаивая венценосную особу подобной чести. - А вот с определением того, кто ты, у меня имеются проблемы. - Самодур! Мы Его Величество, Сын неба. Это известно каждой псине. Шэнь Цинцю закатил глаза на отповедь, что так и сочилась рычащими нотками. Идиот. - Благодарю за информацию, ведь я не псина, а особь иного вида. Познания брата в ботанике слишком скудны. - Мы не брат, не понятно откуда взявшемуся выскочке. Наш да-гэ мертв. Голос Императора был тяжек и увесист. Под стать мраморным плитам, устелавшим полы дворца. Му Цинфана сей выпад никак не поколебал. Заклинатель не спеша прожевал ягоду, не теряя мягкой, можно даже сказать, одухотворенной, улыбки тонких губ. - Ах, такая заурядная мелочь совершенно запылилась в закромах моей памяти. Прошу простить, но сведение Вашего Величества ошибочны. Мужчина ступил несколько шагов к столу, и мяо у того на голове издало глухой перезвон. Он разлепил сухие губы в порывистом намерении высказаться призраку прошлого, как Му Цинфан в величественном жесте вскинул ладонь наверх, предупреждая. - Мы здесь не для выяснения семейным проблем. Предлагаю перейти к обсуждению насущного. Нечто, ворочавшееся на темном дне души, не дало воспротивиться. Мужчина, обласканный золотом высококачественных одежд, расположился во главе стола. Лицо его в миг потеряло тени вспыльчивой паники, заострившись серьезностью. Он на мгновение смежил тяжелые веки, позволяя отпустить ситуацию. - Верно. Господин Шэнь Цинцю, - вежливый кивок в сторону повелителя пика, - прошу вас выслушать нас и принять единственно верное решение. Лорд Цинцзин почти рассмеялся. С ним до сих пор играют в набившую оскомину иллюзию выбора. Мерзость. Импертатор сцепил руки в замок и продолжил. Удивительно, но не осталось и тени растерянного мальчишки. - Как вы знаете, наша Империя ведет военные действия с соседним королевством. Их намерения не окрашены в тона мирных суждений. И до недавних пор события на линии фронта происходили довольно гладко - до того, как наша армия не лишилась блестящего командира, чьи стратегии позволяли побеждать. И вы правильно думаете, вас вызвали сюда на замену. Нам не найти так скоро кандидата лучше. Нет никого среди других уполномоченных лиц, кто мог бы тягаться с Фэн Шуаном в остроте ума, - Император позволил усталый вздох. - Да, мы не просто лишились его. Мы стали жертвами предателя. Паузу наполнила нервозная тишина. Чувствовалось, что на кончиках губ правителя застыло грязное ругательство, которому с трудом не позволили сорваться. От поспешной речи, пусть и изложенной внятно, у Шэнь Цинцю разболелась голова. Было крайней пренеприятное ощущение идущей по кругу комнаты. В глазах зарябило от красочных блюд и, кажется, даже их запах стал особо резким. Подумать только. Его, грязного безродного раба, сейчас почти что умоляет Владыка Империи о помощи. И Цинцю даже имеет право отказать! В действительности, что простые смертные сделают им? Довольно легко после лаконичного «нет» покинуть столицу. Единственное, он уверен, что Цанцюн не останется на хорошем счету. И если не родине, то секте им было дано приторное обещание о верности. Не хотелось навлекать беду на ставшее родным место - пик тишины и покоя. Что же сделаешь, если он является частью Цанцюн? Шэнь Цинцю прикрывает отяжелевшие веки и заходит в воды раздумий, пропитанные горькими мыслями. Не сможет изменить решения ни резкость Вэй Цинвэя, ни самодурство Лю Цингэ, ни вечная настороженность Шан Цинхуа, и даже ни откровенная ненависть Ци Цинци… Лорд тихонечко выдыхает. Еще небольшим ручейком течет рассуждение о том, что Ци-гэ и так хватает забот. А этот дурак с куриными мозгами его точно поддержит. - Этот понимает. Однако, Ваше Величество, есть моменты, отказывающиеся сходиться, - Цинцю захлопнул веер и провел им в воздухе невидимую линию, указывая на изначальную точку: - Следствие противоречит причине исходящей проблемы. Разве мог дезертир строить выигрышные стратегии раз за разом, изначально намереваясь предать? А подобные решения не принимаются за одну ночь. Этому Лорду кажется, что здесь имеет место быть нечто иное. Почему Его Величество не предполагает вынужденной окраски действий подчиненного, вызванной шантажом или пытками? Император кивнул. - Предполагаю. Однако предательство - есть предательство, не взирая на побочные мотивы. Что же, спорить с утвердительным рассуждением было излишне. Не станете же вы отвергать наличие убитого только из-за благородных побуждений обвиняемого? Лорд Цинцзин не будет вступать в полемику, пусть и не согласен: убийство могло быть самозащитой. - И какие же конкретные действия требуются от этого ничтожного? - последнее слово со скрипом сошло с кончика языка. Столь обыденный принижающий этикет в присутствие высшего дворянства, будто бередил карая не зажившей раны. Совершенно пустое то, что раной является отпечатанное на складках предплечья рабское клеймо. Рука беспокойно дернулась к нему. Благо, широкие рукава помогли скрыть беспричинное копошение. Почти… Цепкий взгляд лучшего лекаря не так просто провести. - Мы просим уважаемого мастера на место битвы, временно обосновываясь в военном лагере. А также воспользоваться его известным на все царство людей умом и помочь, пока не подыщится подходящая замена. Извлекая напыщенную витиеватость из кружева слов, можно выделить довольно четкое назначение. Наряжение Цинцю выдал мелкий прищур глаз. - Если этому Лорду присуждается звание военного стратега, то что же на счет владыки Цяньцао? Взгляды присутствующих обратилась на молчавшего все время переговоров Му Цинфана. Лицо Императора поблекло. Мужчина явно боролся с внутренним голосом. - Мы и не надеялись, что на наш призыв откликнуться два мастера. Навыки достопочтенного Му, - голос потяжелел на последней фразе, - будут неоценимы в таком деле. На этом в разговоре была поставлена точка.***
Голову продолжало вести, хоть и прошел уже шичэнь не то, что с окончания беседы, а в целом, как Император покинул залу. Шэнь Цзю разительно не хотел признавать, что его могла сейчас одолеть мигрень. Это было бы очередной деталью хитроумного механизма, призванного свести его с ума. Он ещё не до конца восстановил инедию - меридианы скрипели, будто натянутые струны. Напоминало, как недоразумение мучало гуцинь. А потому физическая слабость после двухдневного забега и множества эмоциональных потрясений вцепилась в тело костоломными объятиями. Цинцю шипяще выдохнул сквозь зубы, тем самым привлекая внимание лорда Цяньцао. - Шисюн… - Заткнись. И ему плевать на проскочившие рычащие нотки и потерянное самообладание. Пусть хоть кто-то только посмеет упрекнуть. Видите ли, по общепринятым законам, правительству запрещено привлекать в междоусобицы совершенствующихся. Случись подобное, и заклинатели с обеих сторон превратят битву в кровавое месиво, начисляющее не только сотни тысяч жертв, но и изменение в ландшафте. Не имеющая границ сила повышала ставки совершенно на иной уровень. И гуй бы с ним! Им же лучше! Но были бы люди - людьми, если бы не нашли способ извернуться? Вместо всего мастерам Цанцюн прийдется скрываться, играя именитых лекаря и ученого мужа с юным дарованием за спиной. Цзю явственно чувствовал, что если бы не укрепляющие потоки ци, его зубы давно уже превратились в крошку. Заклинатель метнул острый взгляд на то самое «юное дарование». - Чтобы ни одного фокуса или необдуманно брошенного слова. Ученик закивал аки болванчик. Шэнь Цинцю раздраженно цокнул. - Не заставляй меня жалеть о принятом решении. - Этот не посмеет! Му Цинфан: - Тогда шичжи стоит пойти отдыхать, - мягкий голос силился расслабить напряженную обстановку, - думаю, служанки за дверьми проводят в нужные покои. Помни, завтра отправляемся с рассветом - не проспи. Ло Бинхэ резво вскочил и сложил руки в поклоне: - Благодарю шишу. Учитель. Юноша поспешил скрыться, ковая в разуме мысль: «Неужели шишу настоящий принц? Или это все-таки могло быть недоразумением, - он мотнул головой, цепляя взглядом двух заклинателей: учитель ранее ни с кем так не общался…». Грудь сдавило странным ощущением. Стоило резным дверям скрыть вихрастую макушку и Цинфан повторил: - Шисюн, В этот раз ни угрозы, ни какого-либо ещё ответа не последовало. Мужчина продолжил: - Я вижу, что у тебя есть вопросы. Раздалось неодобрительное фырчание. - Какая поразительная наблюдательность. Этот лорд воистину впечатлен. Возможно, ему стоит поучится у шиди. - Мгх, - кажется, от такого прямо согласия с очевидной издевкой, собеседник только больше распалился. - И все же, шисюн, спрашивай. Лекарь получил выражение лица так и сквозящее приторно-наигранным непониманием. И даже несколько растерялся от столь неожиданного выпада. Шэнь Цинцю же внутри посылал всех обителей дворца в бездну, а тех, кому посчастливилось родится с особым оттенком крови - сразу в лапы к Священным демоном. Интересно, если пустить Му Цинфану кровь, действительно ли она окажешься голубого цвета? Лорд Цинцзин ученый, и подобное изыскание весьма манит. Ловкие пальцы подцепили столовый нож, искусно отделанный серебряной гравировкой. Небесный оттенок на таком изделии будет смотреться весьма не дурно. Он приподнял руку чуть выше, рассматривая грань лезвие под преломлением огней. Жаль, что немного туповат. Однако шиди и сам ученный муж - должен понимать. - Этот не станет копаться в чужом прошлом, - задавать вопросы излишне, когда есть возможно проверить наглядным путем. - Оу, - в чужих глазах вспыхнула искра интереса, и ни единого угля настороженности, - почему же? Цинцю казалось это достаточно очевидным. Повелитель Цяньцао на прошлых встречах успел разобрать его по отдельным ингридиентам. Или он думает, что Цинцю не подозревает ни о чем? Прозрачней самого ответа лишь факт намеренного выманивая этого ответа. Рука с ножом дрогнула - вмиг мрачное веселье отступило. Ведь стоило лишь на фэнь позволить мыслям пустить в водоворот раздумий, душу тут же нарывало волной скорби. Конечно он не станет. Шэнь Цзю лучше кого бы ни было известно о нежеланном прошлом. О том, что любопытные морды, тянущие носы куда не следуют, сбивают с равновесия в одночасье. Как порой хочется отречься от самого себя - забыть - стереть. Просто выписать из мироздания строчки истерзанной судьбы. И не важно, был ли ты бесправным рабом или повелевающим принцем. Это такие мелочи… Темная тварь до сего момента уютно спавшая под сердцем, развернула клубок, ехидно поднимая голову: «Праавда, какая разница? Бьют за малейшую провинность плеть или исполняют любые капризы? Оставляют на дни без еды или откармливает редчайшими лакомствами? Используют по отношению к тебе насилие, или ты и есть тот, кто в праве?» - Нет необходимости. Если шиди не захочет, то не ответит правду. - И шисюн даже не попытается узнать хочу ли я? Шисюн не хочет разочаровываться. Оставляя вопрос застывшем в воздухе, заклинатель поджимает губы и поднимается. Нет ни сил, ни желания, ни злости продолжать. Ноги по извилистым коридорам дворца за одной из служанок, а взгляд по пути не вольно цепляется за черный нефрит. Искусно вырезанная роза довлеюще и мрачно поглащает свет. Цзю флегматично проводит сравнение. Просторы покоев встречают мертвой тишиной. Неуютная громоздкость давит на сознание и он сильно сомневается, что сможет отдохнуть. Хотя зачем сомневаться в заведомо-невозможном? Руки уныло подхватывают неприметное черное ханьфу. И в эти одежды им предстоит вырядиться? По ощущениям голову ведет еще сильнее. Боль так никуда и не ушла, продолжая мучить и насмехаться. Любые недовольства не то, что не находят отклика - даже их мельчайшие из песчинок на взмывают. Забудь. Это лишь очередной эпизод, который стоит пережить.***
Лихие скакуны несут карету со скоростью их тренированных заклинателем собратьев. Шумы ветра глухо проносятся за тонким каркасом из дерева, но никто из заклинателей не спешит прервать гнетущую обстановку. Место, куда они сейчас прибудут, не побуждает к разглагольствованию или светским беседам. Каждый вплетен в поток собственных переживаний. Округу прорезает звонкое ржание, и вслед за эти кучера громогласно объявляет: - Приехали. Мужчины высыпаются на ружу, младший же немного медлит. Немного погодя, кучер провожает их напутственной тирадой и лаконичным, но невероятно раздражающим: - Родина надеется на вас. Может надо ответить, что не стоит?***
Каждый шаг сопровождается вязким хлюпаньем. Грязь, словно прожорливый монстр, съедает ботинки. Шэнь Цзю двигается вперед, под аккомпанемент страшащих мыслей пробиваясь к недавнему полю битвы. Служившая ранее природным разделением поля на два участка леса полоса ныне представляет обугленный хлам веток и выкорчеванных деревьев. Где среди них то тут то там виднеются печальные ошметки человеческой плоти, перемежающиеся склизкой кровью и остывшим пеплом. Не успевши отдать отчет собственному действию, Цинцю зажимает ладонью рот и замедляется, в ужасе жмуря глаза. В темноте сознания осколками мозаики всплывают картины прошло: другого пожара, ставшем гибелью многих людей. Пожара, сотворенного им самим. Крики людей звенят пронзительным рокотом, будто ниспосланны божьей карой. А горькое зловоние густого дыма, до сих пор витающего в воздухе, делало образы стократно живей и ярче. Цзю сейчас себе казался неподдающимся гвоздем, по которому молот бьет с нарастающей силой раз за разом - до того сильная дрожь сотрясала тело. Настолько крупная, что любому очевидцу стало бы все понятно. К сожалению, один не равнодушный нашелся. Ощущения теплого прикосновения на локте выдернуло из безумного кошмара прошлого в новый, но от него дыхание сперло лишь больше, ведь этот настоящий. - Учитель, прошу, смотрите мне в глаза, - однако юноша не удостаивается никакого внимания, и сцепив губы продолжает, - прошу заранее простить. Он встряхивает старшего заклинателя за плечи, и тот поддается подобно тряпичной кукле, подвешенной на ниточках. Но самое главное, что ученику удается словить мутный взгляд, вся зелень которого превратилось в болото. И прежде чем дает этой трясине утянуть и себя, четко и размеренно продолжает: - Не отводите глаз, сморите на меня. Да, обстановка ужасная, но все хорошо. Смотрите, я не волнуюсь, и вам не следует. Если недоучка как я спокоен, то что может навредить прославленному заклинателю. Все хорошо, вы не одни. Удается добиться медленного моргания с судорожно глотка. У Шэнь Цинцю ощущение, что до этого момента не дышал вовсе. Даже кислород, пропитанный гарью, кажется пьяняще привлекательным. Как он мог так простодушно и без боя отдаться непозволительной панике. Идиот. Слабак. Ничтожество. Потрясение настолько велико, что он не сразу замечает руки, поспешно отдернутые от его ханьфу. Да что там! Даже сфокусироваться на патлатом недоразумении получается не сразу. Картинка кажется до абсурдного фальшивой, как запись на рукотворных экранах во время проведения Союза бессмертных. Цинцю отшатывается назад, не выпуская из поля зрения ученика, словно перед ним свирепый демон. - Ло Бинхэ. Само слетает с губ и заклинатель злится. Почему этот!.. этот постоянно оказывается свидетелем его слабости?! Ходячая ошибка! Да зачем он вообще его с собой взял?!! Что до абсурдности за нелепая поспешность в принятии решения?!! Пусть и нужен был ученик для отвода пересудов и подозрений о важности миссии, но с какого гуя в голову вообще ввинтилась мысль взять ходячее недоразумение?!!! Гуевы мысли гуевого учителя! Еще бы на пике посидел! Шэнь Цзю сжимает челюсти и переводит дыхание, бросая взгляд по сторонам, а потом на самого мальчишку. Отчего тот так спокоен? Заклинатель титанической волей и желанием перемен силиться подавить нотки ехидного злорадства, что не один он лицезреет подобные картины в столь юном возрасте. Однако стоит пережить момент буйства эмоций, как на замену приходит совершенно сбивающая сердечная боль. Боль от нежелания, чтобы ученик это в целом видел. С остервенелостью хищника Шэнь Цинцю рыщит по карманам на предмет седативных средств. Пару мгновений спустя запивает те поспешно ледяной водой и морщиться от кислого привкуса. И не уверен, что виной тому пилюля, а не прострелившее голову желание. - Руку, - ученик оторопело стоит, в замешательстве протягивая ладонь, на которой оказывается таблетка, - успокоительное. А потом на пару ударов сердца задумывается, и кладет еще одну. Для надежности.***
Обглоданное огнем множество трупов. Будто бы это прошлась не стихия, а полчище диких зверей, никак не смогших утолить голод. Разбросанные куски тел, пожратые пламенем. Обугленные и иссохшиеся останки. И не разобрать ни лиц, ни пола, ни принадлежности еще к чему-либо. Му Цинфан сцепляет зубы почти до крошки, с молчаливым угнетением одевая перчатки. Надо уходить. Нельзя смотреть на такое слишком долго. Нельзя. Иначе будет валяться вместе с ними, а этого позволить никак нельзя. Он целитель - его работа лечить. И никому не будет лучше, если Цинфан упадет ничего рядом с павшими солдатами. Уж точно не их выжившим товарищам. Ветер свистит в ушах, пока ноги ведут к палаткам пострадавших. Мерзотный запах гари при каждом вдохе острием клинка колет горло. Еще и эта въевшаяся смердь жареного мяса… Стоит хоть на секунду зацепиться сознанию чьего именно… Целитель машет головой - не до собственных переживаний. Крики… Стоны… Крики… Стоны… - Цинфан. Шэнь Цинцю… На него махнули веером с искорками ци. На короткие, но такие благостные мгновение, удалось вдохнуть чистого воздуха. - Вижу, что успокоительное не помешает и тебе, - и даже в попытках дружелюбия владыка Цинцзин чеканил слова. Му Цинфана улыбнулся: - Не стоит. Это моя работа. Заклинатель напротив убежденным не выглядел. - Вымученная улыбка на твоем лице и мертвенная бледность очень убедительны. Пей. - Шисюн… - Пей говорю! - его бесцеремонно перебили. - Не желаю потом проводить похоронные обряды. Белые траурные одежды слишком неудобны на поле брани. И был таков. Но и целитель не собирался отступать. - Это, - он неопределнно махну рукой, - не лучшая картина для юной психики. Проследи лучше, чтобы твой ученик принял положенную дозу. Шэнь Цинцю фыркнул и поджал губы, отворачивая голову. - Ло Бинхэ я уже втолкал успокоительное в двойном размере. Прекрати спорить! - Но я действительно в порядке. Подобные ситуации для меня не новы. Грудину сдавливает, с трудом вырывается застоявшийся воздух. И невесело думается, что для седативных средств никогда нет понятия «вовремя». В иной раз они излишни, как сейчас, в другой - едва ли могут помочь.