Coldness isn't a vice | Холодность - не порок

***

— Если Агате нормально, то ладно, можно, — он очень быстро отвечает. Харрис даже не успевает осмыслить своё решение, не понимая, как в такой ситуации поступить: она не хочет заставлять всех прогибаться под её глупый страх остаться наедине с Алексом и не хочет заставлять подругу отказываться от красивого молодого человека (учитывая желания отца Клэр). Но, сгорая под двумя внимательным ожидающими взорами, Агата только и может, что показательно-равнодушно пожать плечами и согласиться, предчувствуя, как сердце второй раз за этот вечер испытает бешеную гонку наравне с разумом. — Ты точно будешь в порядке? — Клэр говорит тихо, чтобы ее голос не вылетал за пределы палатки, пусть на улице до сих пор гремела музыка, буйствовала в меру опьяневшая молодежь, некоторые из которых тоже уже разошлись. Агата фыркает, бросая на лучшую подругу хитрый блестящий под тёплым светом фонарика глаз и закупоривает пробку надутого матраса, чтобы не спать на холодной земле даже в спальниках — ребята все предусмотрели. Подруга в ворохе одеял и большой куртке Сэма смотрится неожиданно маленькой, несмотря на свой выделяющийся рост и присутствующую мускулатуру. Агата помнит, как еще в средней школе некоторые особо умные индивиды пытались задеть ее этим фактом, тыкнуть в крупные габариты, а та, фыркая, отвешивала крепкие тумаки — именно такой, бойкой и вечно не сгорающей, была Клэр, в которую Агата, будь парнем, непременно бы влюбилась. Одом прекрасна, видела Агата, и с лаской поползла к ней, чтобы влезть в объятья и повалить на матрас. — Ну что за нежности, Агги, хочешь, я выпну этого чертового азиата, выкраду Рейчел, и мы снова будем спать вместе? — Нет, не хочу. Рейчел удобно спать в палатке с подогревом, она есть только у Криса, а ты сама хочешь к чертовому азиату. Хоть и не говоришь мне, что происходит между вами, — Харрис говорит серьезно, и чувствует, как сердце подруги под её ухом, под мягкостью тела начинает замедляться. Она будто бы вся замирает, прислушиваясь к реакции Агги, а Харрис кротко поднимает голову и обидчиво дует губы. Если она скажет, что не хочет об этом говорить сейчас, то Агата поймет и даже больше никогда не задаст этот вопрос, потому что все наверняка сложно, сложнее, чем её вдруг сбившиеся дыхание от Александр. Но Клэр аккуратно заправляет прядку волосы за ухо Агаты, гладит щеку и со вздохом откидывается назад: — Я пока, и сама не понимаю, Агги. Просто делаю то, что хочется здесь и сейчас. Интуитивно. — Он… — Нет, нас просто тянет друг к другу, — Агата не ожидала такого прямого ответа. Клэр в это время почти шепчет, продолжая гладить волосы подруги и, таким образом, снимать частичку нервозности с самой себя. Харрис эгоистично хочется спросить еще и еще, Агата ведь такое видела только в сериалах, но подавляет это капризное желание и находит ее руку, быстро сжав кончиками пальцев. — Спасибо. Я расскажу тебе первой, когда станет хоть что-нибудь ясно. Но теперь, дорогая, мы должны поговорить о том, что ты и Александр Нильсен сегодня ведете себя совсем иначе! План переходит в наступление? И кому нужно сказать за это спасибо? — Тише, а вдруг услышат!       Они смеются, как маленькие девочки, шепчущиеся за дверьми, отделяющими их от родителей, и это дает Агате какой-то отдых. Она перестает волноваться рядом с Клэр, с которой они дружат уже очень долгое время. С неё скатывается гора волнений камнепадом, когда Клэр последний раз обнимает подругу и шепчет, что если что, то обязательно расскажет, и девушка быстро исчезает из вашей общей с Александр палатки под короткий звук молнии. Еще около получаса все устраиваются, Агата сама приносит шапку, надевает теплые носки, наплевав на то, что это может выглядеть не так красиво, главное, тепло, уже хочет завалиться с заряженным в машине телефоном на боковую, как со стоном вспоминает, что придется чистить зубы в шумящей ледяной реке. Хочется смыть привкус еды, да и мозг услужливо подсказывает, что свежесть твоего рта должна быть максимально, если парень будет лежать рядом, так что, перебарывая лень, Агата топает с зубной пастой и щеткой к реке. — Спокойной ночи, — в ответ на пожелание Агаты друзья отзываются дружным возгласом, большинство уже завалились на боковую, и только Тиметиас и Ривер остались за столом. Парни погасили фонарик и только отсалютовали Харрис двумя стаканами. Философы, думает Агата с улыбкой, и, последний раз вдохнув свежесть горно-речного воздуха, приправленного лесными нотками, залезает на ощупь в темную палатку, тут же неуклюже проходясь по чьим-то ногам. — Ой, прости! — Да все в порядке, подумаешь, закрытый перелом.       Александр с ней играет, а Агата позволяет себе вестись, когда на тихий хриплый смех с его стороны отвешивает крепкий шлепок по якобы пострадавшей ноге. Почему-то места кажется еще меньше, чем раньше, или Агата стала в два раза больше, когда надела теплую куртку и с пыхтением ежа попыталась устроиться на месте, влезть в свою подушку и еще разогреть подостывшие ноги и кисти. Три пытливых минуты, которые были наполнены шорохом и шелестом, Нильсен стойко терпел, делая вид, что спит с закрытыми глазами, но на Агатино шипение после спутавшихся в замке волос он вдруг поднимается и горестно вздыхает. — Вот поэтому я люблю спать один, — его рука останавливает Харрис от еще одной ошибки просто дернуть надоедливую прядь, и старшекурсник включает фонарик, чтобы аккуратно выпутать девичьи волосы. — Ну так иди, если хочешь, — ей серьезно обидно. Агата иначе представляла то, что будет между ними, хотелось, чтобы как в сказках: «он ласково коснулся ее щеки и попросил не двигаться, его губы почти касались ее, а взгляды, наэлектризованные напряжением, пересеклись». Но здесь все иначе. Агата уже теряет надежду на то, что ей там все не показалось, как парень, быстро вытащив прядку и спустив собачку на молнии ниже, качает головой. — Нет, не хочу. Но тебе правда стоит снять куртку, ты как слон в посудной лавке, без обид. Если холодно, то можем лечь поближе. — Насколько ближе? — Насколько ты хочешь.       Боги, Агата прямо сейчас готова спрыгнуть с Олимпа, на который её закинула сама Афродита. Треск костра, тихий разговор за палаткой — практически ничего не слышно, потому что здесь слышно легкое дыхание парня, его тень от карманного фонарика, подчеркивающего черты лица дикими росчерками. Он такой красивый, мужественный, умный и при этом аккуратный, и как Агата раньше не замечала, твердя, что никакие мужчины ей не нужны, что Александр может быть таким привлекательным во всех смыслах этого слова. — Хорошо. Тогда близко, — смелеет несмотря на то, что язык вяжет, тяжело переворачиваться и стягивать с себя большую куртку. Тяжело делать в его присутствии вообще все, но Агата быстро избавляется от лишней одежды, перетягивается через его тело, чтобы выключить свет и скрыть заалевшие щеки, и быстро, чтобы не передумать, подкатывается под его бок. Александр горячий. Хоть и в своём нелепом костюме ботаника напоминает ещё ту ледышку, по сравнению со Снежной Королевой Агатой, охлажденной природой и резко замерзшей, парень даже в толстовке и, возможно, еще чем-то внизу, ощущается теплым и греющим. Он прячет одну руку под подушку, недолго ждет, когда Агата развернется почти на бок и сам двигается, полностью прислонившись грудью к её спине и бедрами к бедрам. Вторую руку он ненадолго пытается устроить на себе же, но, плюнув, полностью обнимает Харрис, как мягкую игрушку, путает их ноги и закрывает теплым одеялом, почти скрыв девушку по самый нос. Агата не может почувствовать слишком много, но сама успокаивает сбитое сердцебиение, потому что они находиться так близко, он обнимает её бережно и аккуратно, и фантазии пускаются в пляс. Слишком много событий для двух дней отдыха, слишком много для спокойной размеренной жизни Харрис, лишенной отношений из-за вечных эмоциональных качелей её характера, слишком много Александра, который поит девушку своим присутствием каким-то зачарованным зельем. — Спи, а не думай, завтра будет тяжелый день, — он обжигает шепотом её ухо и последний раз стискивает в своих крепких руках, мышцы на которых Агата вдруг ощущает каждой клеточкой своего тела. — Спокойной ночи, Александр. — Спокойной ночи, Агата.