***
Ночь, которую Агата провела в одной палатке с Алексом, была теплее предыдущих. Подтвердить это могут Тим и Ривер, оставшиеся вдвоём после небольшой вечеринки. В атмосфере расслабленности, с лёгким ароматом, пропитавшим одежду парней дымом горящих веток и, кажется, жареным маршмеллоу, они сами чувствуют себя растаявшими и обновлёнными. Алкоголь оставляет после себя приятное послевкусие, чувство спокойствия и лени. Благодаря градусам в напитке становится теплее сидеть на холодных креслах, что не может не радовать парней. Друзья молчат, наслаждаясь мгновением и красотами заснеженного пространства. Каждый думает о своём, но мысль о том, что третий день уже заканчивается и осталось всего два, сквозит в душе сожалением у обоих: отдых кажется слишком коротким. Они настороженно относились к компании своего странного одноклассника, не ожидая, что те могут оказаться зачётными парнями. Точнее, казаться такими. Да и довольно забавно осознавать, что, посидев под соснами несколько часов, подышав свежим воздухом и заморозив руки в ледяной реке, можно впитать в себя радость от улыбок и смеха приятелей, отдохнуть от городского быта и полюбить эти дни. Капитан футбольной команды искоса наблюдает за другом. Его четко очерченный профиль, золотисто-рыжие волосы и яркие зеленые глаза хорошо заметны даже в свете костра. Тим напоминает бога Диониса, младшего из олимпийцев, бога растительности, виноградарства, виноделия, производительных сил природы, вдохновения и религиозного экстаза, а также театра. — Я чувствую, что начинаю вонять, — прерывает тишину хриплый голос Тима, повернувшись к Лоусу с обворожительной улыбкой. Ривер дергается от красоты парня, практически проливая на себя бутылку с пивом. Он рад, что его румянец можно объяснить алкоголем или морозом. — Стареешь, бро, уже руки трясутся, — смеется Паркинсон, не видя, как Лоус продолжает внимательно следить за движениями друга, который словно специально медленно и сексуально отпивает из своего стакана с чем-то непонятным, но высокоградусным. Тим делает довольно большой глоток, поэтому несколько капель падают на его шею. Ривер буквально вспотел за эти минуты. Парень шумно откашливается, отвлекаясь на свои ботинки и звёздное небо. Он чувствует себя ужасно.Не-пра-виль-но хотеть лучшего друга.
— Ты прекрасно пахнешь, даже если ты начинаешь подванивать, — наконец отвечает Монривершель, с опаской ожидая реакции Тима. Вытянуть из себя слова получается с трудом, но парень очень гордиться, что голос звучал ровно, хотя его фраза совсем непохожа на «гетеросексуальную». Он правда считал, что Тим очень вкусно пахнет. Много раз замечал за собой, что, стоя рядом с другом, нюхал его. За что, конечно, потом корил себя, но отказаться от такой маленькой прихоти Ривер не мог. — Ага, мужицкий запах — лучший в мире запах, — Паркинсон рыгнул, делая ещё один глоток. Лоус захотел закатить глаза, но сдержался. Он вообще умело «сидел в шкафу» и, надеясь, что так будет и дальше. Парень не хочет терять друга, да и в принципе ничего терять не хочет, потому что, зная Тима, он превратит его жизнь в ад. И Ривер не будет его в это винить, потому что знает Паркинсона и понимает, что он просто будет защищаться. Лоус не против быть наблюдателем и лучшим другом, ходячим тестостероном, как его называют девочки. Главное, что он всегда будет рядом. — От кого я буду защищаться? Ривер мысленно ударил себя по лицу, похоже он говорил вслух. Судьба явно издевается над ним. Сначала заставляет его влюбляться в лучшего друга-гомофоба, потом озвучивать зловещие мысли перед ним. Идеи крутились в голове Ривера с бешеной скоростью, но ни одна не подходила для идеального плана. Он готов кричать, когда пауза затягивается в неловкую, но ответ наконец посещает его голову: — От мокрого Вилли, — футболист бросился на друга, смочив указательный палец. Реакция Тима не огорчила, парень подорвался с места, прячась за кресло, на котором он сидел. Мокрый Вилли — это страх и отвращение, когда тебе в ухо залетает чужой мокрый и холодный палец. В США женщина даже подала в суд на своего мужа после этого «безобидного» прикола. — Отвали, Рив, — рыжий хохочет, отбиваясь от Ривера. Но всё-таки капитаном команды выбрали Лоуса, поэтому Паркинсон был схвачен и повален быстрее, чем ему хотелось бы. Отдадим ему должное, он отчаянно сопротивлялся. Монривершель валит Тима в сугроб и нависает сверху, сжимая по обе стороны руки друга, не давая тому пошевелиться. Парни замирают, их поза выглядит странно, но в ней есть что-то интимное. Ривер любуется чертами лица Тима, его любовь так близко, ещё пара сантиметров и его губы могут почувствовать дыхание Паркинсона. — Эй, ты чего заду… Тим не успевает договорить, как на Ривера падает большой комок снега, соединяя друзей в поцелуе. Лоус готов пищать, как маленькая девочка, которой только что подарили самый аппетитный ягодный пирог на свете. Вкус губ Паркинсона и правда напоминали ягодный пирог с взбитыми сливками вперемешку с темным пивом. Вставать и отрываться от Тима совершенно не хотелось, но близнецу явно не нравилась их близость. Он вертелся, как уж, Ривер чуть с ума не сошел, когда почувствовал, что его член готов подставить своего хозяина. Лоус с силой скинул со спины сугроб и отскочил от Тима. Капитан часто дышит и боится поднять глаза на друга. Его сердце бьётся со скоростью света, а взгляд никак не может сфокусироваться. Дурацкая случайность. — Рив… — нервно озирается по сторонам, поправляя на голове волосы, — мы никому об этом не скажем… — Определённо… — Лоус не смотрит на Тима. Он не хочет, чтобы Паркинсон увидел красные от подступающих слёз глаза. В лесу смолкли голоса птиц, да и ветер утих. Парням казалось, что сама природа презирает их. Особенно переживал Тим с присущей ему шутливостью. Он тихо рассмеялся, продолжая наглаживать свои рыжие волосы и нервно раскачиваясь вперед и назад. — А то, как пидоры какие-то. Паркинсон уходит первым, оставляя побледневшего друга один на один со своими мыслями. Было ли у вас когда-нибудь такое, что хотелось запереться в комнате, зарыться глубоко в постель и кричать. Кричать так сильно, чтобы каждый услышал, как насколько тебе больно. Когда сердце разрывается на миллионы маленьких осколков. Но ты знаешь, что тебя не поймут, поэтому остается только вопить в подушку, задыхаться от слёз. Уже тошнит от соленого вкуса во рту, но остановиться не получается. Одна секунда и сердце Монривершеля де Дейла разбивается на осколки. «Почему так больно дышать?»