пещера девичьих стонов

Hans Zimmer - The Da Vinci Code, Orchestra Suite: Part 2 Hans Zimmer - Tick Tock, Shadows: Part 2 Смирение. От неё снова требуют смирения. Какие-то высшие силы, которых она не может разгадать; какое-то зловещее стечение обстоятельств. Как может она смириться? Гермиона мечется из угла в угол, не осознавая ни шагов, ни каких-либо других действий: то слёзы бесконтрольно падают из её глаз, то подрагивают пальцы, прижатые к подбородку, то руки резко и рвано разлетаются в необъяснимых жестах, адресованных, очевидно, её внутреннему голосу. Наступает момент, когда агония сменяется ступором: холод сковывает её конечности, и девушка замирает. Холод – это всё, что она может ощущать. Холод похож на осьминога, который, оказавшись внутри, липнет к самой коже. Только этот осьминог необычен, потому что он изо льда, и, как это бывает со льдом, когда подолгу держишь его в руках, становится больно, а потом обжигающе горячо. С Гермионой происходит то же самое: она замерзает, а ещё ей страшно: холод всегда приходит вслед за страхом. Её знобит. Поначалу окутывающий, как туман, холод вдруг превращается в неизбежность. В лавину, накрывшую с головой. В вязкую слизь. Гермиона опускается на скамью, хватаясь за края, не имея сил оставаться на ногах. Руки её белеют, губы шевелятся, выталкивая бессвязные слова, глаза бесцельно рыщут по пространству. Странные образы, целые сцены мелькают перед ней наперекор полыхающей вокруг полутьме. Часть образов принадлежит ей самой, остальные она никак не могла видеть: обещание Дамблдора — присмотреть за Гермионой после роковой ночи, спящего Нокки, обнажённые плечи Оливера. Накалённый до предела воздух, испускающий, кажется, разряды молний, собирается внутри Гермионы. Он обжигает и рот, и гортань. Её губы синеют, зрачки расширяются, какие бы то ни было звуки стихают и сердце стучит, словно секундные стрелки старых часов. Сквозь лёд, сковавший её тело, пробивается нечто иное. Нечто всепоглощающее: к ней подбирается новая волна тёмного жалящего страха. В Гермионе не должно быть места для него. Мысли окончательно путаются. Грейнджер не понимает, какие чувства сражаются за первенство в ней, но с каждой секундой это становится хуже и тяжелей. Она зажмуривает глаза с такой силой, что ноют веки. Она походит на безумную, начиная трясти головой из стороны в сторону. И только когда тошнота пронзает её нутро, девушка останавливается. Глубоко дышит, фокусируясь на собственном пульсе. Ей удаётся избавиться от хаотичных мыслей. Внезапно её пронзает осознание: каждая минута на счету! Гермиона резко поднимается на ноги, направляется к замку́, надеясь разобраться, как он устроен, но нервные импульсы берут верх и совсем скоро её изучение превращается в бесполезные удары по решётчатой двери. На смену страху приходит ярость. Мышцы предплечий готовы вот-вот взорваться от напряжения. Она закрывает глаза, чувствуя, как посреди её живота клубок из самых отвратительных эмоций ширится и колотится. Она представляет его шаром ежевичного цвета, трепещущим шестиугольником. И чем дольше она представляет его, тем чаще он стучит, тем быстрее вращается. В какой-то момент от скорости шар превращается в мерцающее пятно и тогда она раскрывает глаза. Распахивает, будто может управлять этим сгустком. Замок с оглушительным грохотом падает. Гермиона замирает в неверии: этого не могло произойти! Но вот он, замок, открытый усилием её воли. У неё нет времени размышлять об этом, поэтому не взяв с собой фонарь, она спешит наверх, то и дело спотыкаясь о скрытые тьмой ступени. Наконец холодный воздух бьёт ей в лицо. Грейнджер останавливается, ища силуэты гор, и увидев тёмные громады, спешит к ним. Где-то вдалеке над водой метаются морские птицы. Горы выглядят безликими, враждебными, словно клыки, вылезшие из-под земли. Гермиона сжимает кулаки и, несмотря на завывающий ветер, поднимается по узкой тропе, созданной жертвами монстра. Это место отталкивает её, вызывает бурлящее, физически ощущаемое чувство страха. Всё её тело покрывается мурашками. Слёзы непроизвольно льются из глаз. Какая-то древняя магия отпугивает прохожих от этого места. Гермионе следовало понять это ещё в прошлый раз. Ей приходится сопротивляться самой природе и к тому же бороться за собственную волю. Сердце её бешено стучит, она слышит его удары, отражающиеся в барабанных перепонках, а на шее вены уже готовы вырваться из-под кожи. Сознание понемногу перестаёт подчиняться ей, поэтому Грейнджер приходится заставлять себя делать каждый шаг. Борьба отнимает много сил. Гермионе нестерпимо хочется остановиться, упасть, лечь, распластаться на холодных камнях. Она всхлипывает. Из-за слёз и без того смутные очертания ландшафта расплываются. Девушка хватается за дерево, сгибаясь пополам. Через мгновение её охватывает паника: дерево оказывается обуглившимся от корней до самой верхушки, а земля вокруг него выжжена. Гермиона отпрыгивает от него, как напуганная кошка, но в стороне видит такой же испепелённый участок земли вокруг совсем юного дерева. Отшатываясь от одного подобного пепелища к другому, она продолжает свой путь, всё больше между тем погружаясь в пучину густого ужаса. Воздух становится холодней. Повсюду зияют чёрные бесплодные пустоши – детища монстра. Вместо целых рядов камней остаются мелкие обломки, больше похожие на пыль. Гермионе кажется, что такое существо имеет безграничную силу. Её виски пронзает невыносимая вспышка боли, едва она думает об этом существе. Грейнджер хватается за голову, спотыкается, чуть не падает или действительно падает: воспоминание вязнет в боли, разрывающей голову изнутри. Что-то толкается в ней, пытается вырваться из-под заклятий монстра, которыми тут усеяно всё. Гермиона кричит, не прекращая движения. Она блестит от пота в лунном свете, как если бы её лихорадило. Она теряет всякую способность думать, и только стойкое желание найти Федру подталкивает её к дальнейшим передвижениям. Этот путь создан, чтобы отнимать у путников силы, рассудки, жизни. Девушка не помнит, зачем пришла сюда. Её глаза готовы взорваться. И внезапно она слышит чей-то неестественно долгий выдох. Боль отступает, позволяя вернуть хотя бы частицу самосознания, но ни пульсация, ни саднящие ощущения в ушибленных коленях не проходят. Перед собой Гермиона видит вход в пещеру. Вдохнув поглубже, делая секундную передышку, Грейнджер хватается за острый выступ. В кромешной тьме она не различает ничего, поэтому полагается только на свои ощущения и закрывает глаза. Вскоре случайно ранит ладонь по всей длине, но не обращает на это никакого внимания, её беспокоит один вопрос: успела ли она, успела ли?! Запах её крови наполняет воздух и кто-то шумно принюхивается. Гермиона идёт на этот звук. Самообладание постепенно возвращается к ней. Совсем скоро она чувствует под ногами ледяную воду: сначала она едва покрывает ступни, спустя несколько поворотов уже достигает щиколоток. Грейнджер постоянно врезается в острые камни. Эта пещера – утроба всей горы, только не несёт эта утроба жизни – лишь смерть. Девушка открывает глаза, чувствуя, как они наполнились странным ощущением, и, к собственной радости, хотя из-за страха она не может её отличить, обнаруживает, что начинает различать пространство вокруг себя. Горная порода становится чернее, словно не устояв перед чарами монстра. Пахнет здесь как у цветущих болот или озёр, в которых разлагаются трупы, воздух оказывается просолен до невозможности. Из-за этого Гермиона чихает в который раз. Проход сужается. Уровень воды поднимается до колен. Ей приходится скрестить руки перед животом, чтобы протиснуться дальше. Рубашка рвётся на плечах и локтях, там же появляются алые царапины. Девушка чувствует, как сердце ещё неистовее бьётся о рёбра. Вдруг раздаётся смех: зловещий, холодный, сумасшедший. Вдалеке кто-то позволяет тусклому свету залить неровные своды пещеры. Гермиона стискивает зубы, сжимает пальцы и после секундной остановки двигается быстрее. Видимо, существует несколько входов в пещеру и монстр знает эти мглистые ходы. – Кто же это здесь?! – девушка не видит монстра, не может понять, женский это голос или мужской, на деле он совершенно металлический, шипящий и вместе с тем свистящий. Тон у монстра игривый. Проход расширяется, что позволяет Грейнджер двигаться быстрее. Когда она опускает взгляд в воду, количество которой постепенно, по мере приближения к освещённому пространству, уменьшается, то напрягается всем телом: по каналам плавают разлагающиеся трупы отвратительнейших рыб. Их немного, но все они словно отравлены, покалечены. Девушка предпочитает не смотреть более вниз, надеясь, что здесь нет ни змей, ни червей, ни иных, пугающих её существ. Гермиона чувствует, как вода исчезает из-под ног и она оказывается на суше, вокруг же неё — лабиринт из камней, тянущихся от низа пещеры к сводам. Грейнджер хочет найти место, где её ожидает монстр, всесильный монстр, беспощадный. Она идёт к свету. – Гермиона! – кричит Федра, услышав шаркающие шаги, понимая, кто осмелился вторгнуться во владения монстра. Она выдыхает с болезненным стоном, понимая, что не ошиблась. – Я рядом! – уверяет Грейнджер, не видя пока ни существа, ни тёти, и, обращаясь к пустоте, добавляет: – Я не боюсь тебя! Не боюсь! Слышишь? – девушка знает, как глупо это звучит, знает, что это ложь, но хочет верить в сказанное. Со спины её касается нечто эфемерное, невесомое, как прозрачная плоть призрака, — дуновение ветра, в котором скрывается монстр: ноздри шумно вдыхают запах её кожи, никак не насытясь им. Гермиона отскакивает, натыкаясь на стену с выступами прямо позвоночником. Пространство утопает в безумном смехе, кружащим в высоте. Наконец Грейнджер выходит из-за очередной каменной глыбы и видит силуэт тёти. – Федра! – кличет она женщину лихорадочно, болезненно-восторженно и бежит к ней, не находя на этот раз ни сопротивления в виде ураганного порыва, ни адской боли, ни сковывающего страха. Монстр выжидает, следит за развитием событий. Создаёт видимость своего отсутствия. Играет. Гермиона вжимается в тело Григ, стискивая в объятиях. Обессиленная и продрогшая, она льнёт к тёте, надеясь если не разделить её участь, то предложить себя вместо неё. – Уходи, – шепчет Федра. Она твёрдо берёт племянницу за плечи, рывком отодвигая от себя. Взгляд её твёрд и не терпит возражений: она знает, что должна отдать себя монстру. Над их головами завывает ветер. Федра впивается пальцами в обнажённые плечи Гермионы, однако стоит ей открыть рот, как монстр вихрем проносится между ними, отбрасывая в разные стороны. Обе больно ударяются спинами о выпуклые камни. – Отважная маленькая сладость сама пришла ко мне, надо же, – наконец монстр становится осязаем. Босые ступни его негромко шлёпают по холодной тверди, оставляя за собой мокрые следы. У Гермионы перед глазами стоят звёзды, она не может различить черт лица монстра. Кажется, вот сейчас, сейчас сойдёт пелена – падёт, рассеется, и она узнает, что это за существо. Однако монстр каким-то образом контролирует то, что видит Гермиона. И вдруг кисть, покрытая слоем постоянно проступающей наружу воды, с воистину длинными пальцами, которые она видела прежде, с перепонками между ними и огромными, острыми, как лезвия, ногтями, оказывается прямо у её лица. – Гермиона?! – кричит Федра. Она ослеплена. Поднявшись на ноги, несмотря на сильный удар, женщина слоняется по пещере, пытаясь найти племянницу. Монстр вскидывает другую руку, и Федра падает на спину. Воздух мгновенно покидает её лёгкие. Она молчит, обездвиженная ударом, а после с сипящим звуком начинает дышать. Лицо монстра находится прямо у щеки Гермионы, и ту охватывает первобытный страх. Тот, который она испытывала в детстве. Его не должно быть сейчас, но монстр выуживает его из воспоминаний, выдавая за действительность, и тихо шипит: – Твой… запах… Гермиона видит не лицо, а очертания и кожу. Повсюду кожа, болотная, местами свинцовая, сизая, будто бы от ударов, с проступающими мертвенно-лунными пятнами. Федра пытается встать. Этот шорох отвлекает монстра, и он снова взмывает в воздух. Григ падает плашмя. Её тело сводит судорогой. – Не сопротивляйся, дорогуша, иначе будет хуже, – Федре в волосы попадают обильные слюни монстра, нависшего над ней. Он клацает зубами и ногтем проводит по скуле женщины, будто бы в успокаивающем жесте. – Тебе нужна я! Отпусти её! – наконец выдавливает из себя Григ и заходится кашлем. Монстр рычит. – Что ж, Федра Григ, поговорим о тебе, раз ты этого так просишь, – Гермиона не видит, но чувствует, как ужас охватывает её тётю, как холод пробирается от пяток до макушки. – Твоя тётя, прелесть, – и вдруг Гермиона вспоминает существо, парящее над морем. Оно называло её так же! Неужели тогда она видела монстра и не ощутила ни отвращения, ни страха?! Как могла она забыть?! В висках снова опасно пульсирует, но на этот раз либо существо не пытается контролировать сознание Грейнджер, либо она оказывается сильнее. Нечто приближается к ней. Нечто, смешавшееся с воздухом, но обладающее голосом. Девушка чувствует: весь воздух – монстр и весь воздух, в котором он есть, ополчается против неё, угрожает ей, сулит беду. – Очень боялась воды, не умела плавать… – Не… – задыхаясь, молит Федра – надо, – Её мольба похожа на звуки, которые издают раненые животные, видя перед собой грозного хищника. – Прошу тебя, – ещё тише добавляет женщина, но отчаяния в её голосе не убавляется. Монстр использует тело Григ в качестве игрушки для своей магии, и та катится по неровной поверхности, пока не ударяется лбом о стену. – И решила воспользоваться этим. Жалкое зрелище! – существо и говорит о Федре, как об игрушке. Существо кружит, словно танцуя вокруг женщин, дышит им в спины. Гермиона принюхивается и чувствует запах морской воды. Она знает, как выглядит монстр, но снова забывает. Пытается, пытается, но туман выталкивает воспоминания. Монстр усмехается. – Тогда… – не прекращает говорить монстр, но Федра обрывает его. –Уходи! – она кричит. Голос её грозен. Она приказывает. От попыток вспомнить Гермиона лишается последних сил. Тело её размякает. Существо смеётся, Гермиона корчится от боли. – Уходи, пожалуйста, уходи, – Федра, кое-как поднявшаяся на ноги, размахивает руками, надеясь найти племянницу, но все её ощущения симулированы монстром. Он водит её кругами. Гермиона хочет ответить ей, но вместо слов выплёвывает солёную воду. И снова существо смеётся. – Довольно! – снова Гермиона чувствует взмах рукой, слышит, как Федра прекращает возню. Взгляд монстра устремляется на Грейнджер. – Жертва должна случиться! – даже ослепшая, Григ ощущает, к кому прикован взгляд монстра. – Твой запах… – тянет существо, не в силах более ни играть, ни говорить. Голод сковывает его грудную клетку, покрывая торчащие рёбра ледяной коркой. Ему ни вдохнуть, ни выдохнуть, он вот-вот потеряет контроль над собой. Пещеру наполняют животные звуки и гортанные стоны. – Уходи, – не сдаётся Федра, замерев на месте, смотря на Гермиону, не видя её, но чувствуя. Существо снова обретает возможность дышать: если Гермиона не уйдёт сейчас же, то оно убьёт её. – Уходи! – не унимается Федра, чувствуя вожделение монстра. – Уходи! – шепчет она одно слово, будто молитву, силясь сорвать невидимые путы, сковавшие её. Существу нет дела до отчаявшейся женщины, оно безмолвно следит за Гермионой. Воздух наполняется магией. Девушка видит монстра во всей его чудовищной красоте. Ей вспоминается легенда, рассказанная Полумной, о первой ламии. Лавгуд говорила, что у той особи в глазах стелились туманы и горели негаснущие пожары, что она походила на посиневший скелет, обтянутый кожей, что пахла она морем. Сомнений нет: перед Гермионой стоит ламия. Высокая, склизкая, как рыба, со светящимися глазами-факелами. Она двигается плавно и очень медленно, нижняя челюсть её ходит ходуном от голода, неумолимо терзающего её нутро. Федра продолжает надрывно кричать. Воздух за спиной ламии искрится от её потуг, лунный свет начинает мерцать и Гермиона проваливается в темноту.