пещера девичьих стонов

Weval - Gimme Some ItsmePain - Magic of Bulgaria – Тебе надо освободить кисти, – Рон улыбается, щурясь от солнечных лучей, поглотивших пространство. – Вот так, – его "лягушка" совершает порядка восьми прыжков, в то время как у Гермионы едва получается заставить камень второй раз коснуться водной глади. Он отдаёт ей идеально обточенный камень и приседает, призывая повторять за ним. Наклоняет корпус немного назад и взмахом посылает руку вперёд. У Гермионы что-то идёт не так. – Это совсем не сложно, главное только понять, почувствовать, – впервые в его тёмно-голубых, почти серых глазах мерцает огонёк азарта, и в этот момент он напоминает Джинни, боровшуюся с Гэвиной. Гермиона позволяет ему приблизиться и взять себя за локоть. От него пахнет чем-то пряным, – И, – они вместе отклоняются назад, и он, не отпуская её руки, посылает её руку вперёд с необычайной осторожностью, будто её запястье, вся она, сделана из хрусталя. Лягушка прыгает пять раз. Гермионе хочется хлопать в ладоши, как в детстве она хлопала отцу, но аплодисменты раздаются откуда-то сзади. Они оборачиваются и видят Джинни, хитро ухмыляющуюся, подмигивающую брату. – Гермиона, – словно из ниоткуда появляется Мхэри и протягивает к ней руки. Извинившись перед Уизли, Гермиона отлучается. Мхэри берёт её под руку и смотрит под ноги: Гермионе почему-то кажется, будто сейчас она опустит взгляд и обнаружит, что девушка боса, как часто была Полумна, но ноги Мхэри обуты; а ещё ей кажется, словно они нарочно отходят от компании. – Прости, что прервала тебя, – голос у Мхэри высокий и чрезвычайно мелодичный, а сама она воплощение невинности, искренности и доброты. Это привлекает даже Гермиону, располагает. Жестом Грейнджер показывает, что извинения в данной ситуации излишни. – Я хотела… – робко, неуверенно начинает Мхэри, осекается, закусывает губу и, набравшись храбрости, договаривает, не ускоряя темпа речи, но заметно розовея. – Поговорить о Роне, – наступает молчание. Они и прежде обсуждали его и Джинни, не сплетничая, нет, скорее, напротив, осыпая комплиментами членов семейства Уизли, так как в действительности каждый из них отличался добрым сердцем. – Я не… понимаю, – пожимает плечами Гермиона, как бы усиливая эффект сказанного. Мхэри не стала бы просто так прерывать кого бы то ни было, поэтому Грейнджер хочет выяснить, что такого сделал Рон. Мхэри набирает полную грудь воздуха. – Рон… Я долгое время была влюблена в Рона, – на этот раз её лицо преисполняется уверенностью, даже твёрдостью. – Однако… – продолжает она, – Лаванда тоже влюблена в него, и я… она не знает о том, что я что-то испытывала, понимаешь? – от твёрдости не остаётся и следа, фразы снова тонут в мягкости. Гермиона кивает, немного удивлённая столь неожиданными фактами. – И, я думаю, они могут быть прекрасной парой, – девушка выжидающе смотрит на Грейнджер, точно ожидая от неё следующего шага. – Я уверена, – прокашлявшись, прерывает паузу Гермиона, – они будут. Но, прости, я совершенно не понимаю, причём здесь я?! Ты хочешь помочь им? Устроить встречу? – Мхэри, видя, что Гермиона не шутит, как-то загадочно улыбается. – Ты… Ты нравишься Рону, – она улыбается очаровательной, ангельской улыбкой, отчего её лицо становится воистину прекрасным. – Я? – брови Гермионы взлетают, вероятно, до самого лба. Она не верит в это. Оборачивается и тут же замечает, что Рональд наблюдает за ними, но спешно отворачивается, заметив на себе взгляд Грейнджер. Она прижимает руку к виску. – Я… Я не знала, не думала… Я не хотела мешать Рону и Лаванде… – Мхэри с необычайной осторожностью касается предплечий девушки, приближаясь. – Я знаю, Гермиона. Я не должна была говорить тебе этого, но Лаванда… – Да-да, я понимаю, ты заботишься о ней, я понимаю, я не хочу становиться препят… – но её перебивает Джинни, уставшая от шушукающихся подруг. Она возникает точно из-под земли, хотя, направляясь к ним, громко предупредительно крикнула и всю дорогу топала. – Если вы хотите украсть яблочный пирог тётушки Розмерты, можете не скрывать своих намерений и обратиться к профессионалам, да, Рон? Рональд, пёс ты лопоухий, Уизли, слышишь? – лопоухий пёс Рональд жмурится, пытаясь понять, не послышалось ли ему, что его звали. Джинни отмахивается. – Я только хотела сказать Гермионе о том, как хорошо она выглядит, – Мхэри снова смотрит исподлобья, смущаясь собственной лжи. Джинни недоверчиво перевод взгляд с одной девушки на другую и закатывает глаза, увлекая за собой. Через пару часов Гермиона довольная собой стучится к Беллатрикс и терпеливо ожидает, когда дверь распахнётся перед ней. Женщина встречает её ядовитой улыбкой. – У тебя был шанс побеспокоить меня не вовремя, – ехидно замечает она. Грейнджер ссутуливает плечи, не желая вспоминать ситуацию, ставшую причиной для конфликта. – Я молю тебя… – кривит она рожицу, но Беллатрикс приближается вплотную, склоняясь к самому уху, и шепчет: – Не бойся, малышка, я научу тебя хорошим манерам, – и смеётся. Голос её низкими вибрирующими волнами почему-то ощущается прямо на коже Гермионы, хотя фигура Блэк лишь отдаляется. – Что ты притащила в мой дом на этот раз? – оборачиваясь, спрашивает хозяйка дома. Гермиона сильнее сжимает груду камней. – Куда можно положить их? – В спальню, – небрежно отвечает Беллатрикс и, видя очередную гримасу гостьи, усмехается. – Тебе не о чем беспокоиться, я не держу под подушкой змей, хотя… почему я этого не делаю? – она открывает перед Гермионой дверь, не пытаясь даже извиниться за беспорядок: комната оказывается маленькой, на потолке, как и ожидалось, нарисовано созвездие. Слева располагается крохотный столик, заваленный пергаментами с непонятными письменами, а на них действительно лежат фигурки, выложенные из камней. Здесь есть и сова, и волк, и два ворона, даже ежу находится место. Большинство выложено на полу, поэтому ступать приходится осторожно, чтобы не разрушить какой-нибудь из сложных каменных узоров. – Это очень красиво, – говорит Гермиона, разглядывая камни, имитирующие иголки ежа. – Пустяки, – однако Беллатрикс любезно соглашается выложить несколько животных вместе с Гермионой, выбирая из груды нужные камни. К ним приходит Бергамот, укладываясь на кровати, наблюдая как бы свысока за их манипуляциями из-под прикрытых глаз. Увлёкшись, Грейнджер не замечает, как свободно начинает почёсывать ему за ухом и как он начинает урчать. Беллатрикс улыбается: до этого Бергамот никому не позволял прикасаться к себе, кроме неё самой. Вечером, на закате, они покидают дом. Беллатрикс ничего не объясняет, только спрашивает: доверяет ли ей Гермиона, и, получив утвердительный ответ, тянет её за собой. Они направляются вглубь леса, и у Грейнджер не возникает и тени сомнения в том, что Блэк может навредить ей: это входит в привычку – слепо следовать за Беллатрикс даже в незнакомые места и глухие чащи. Тем не менее Гермионе хочется задать десятки вопросов, но она чувствует, что сейчас нужно позволить безмолвию всецело поглотить их. Её интересуют, в какое место они идут, сколько ещё тайн хранит этот лес, что они будут изучать, а главное – как. Беллатрикс останавливается, осматривает поляну. – Да, пожалуй, это место подойдёт, – Гермиона следует её примеру и тоже осматривается, однако не видит ни древних монолитов, ни причудливых болот: поляна как поляна, как сотни других. – Подойдёт для чего? – спрашивает она сдержанно, хотя ей не терпится узнать нечто такое, от чего, ей почему-то кажется, у неё захватит дух. Блэк складывает руки под грудью. Она набирает полную грудь воздуха. – Я обещала научить тебя контролировать сны, – в тусклом свете луны обычному человеку было бы сложно распознать напряжение и собранность, отражающуюся на лице Беллатрикс, однако Гермиона видит. Пауза, сделанная Блэк, затягивается, Грейнджер хочет прервать молчание, но женщина резко взмахивает рукой, не давая девушке произнести ни слова. – Терпение, девочка, наберись терпения, оно тебе понадобится, – и снова глубоко вдыхает, словно собираясь поведать огромную тайну. – Тебе может показаться шуткой то, что я расскажу тебе, поэтому будь готова, пташка, к тому, что ты можешь мне не поверить, – Гермиона кивает. Беллатрикс принимается расхаживать из стороны в сторону, совершенно при этом не нервничая. – Сны, которые ты видишь, которые вижу я, – это лишь одно проявление того, что тебе предстоит понять и научиться брать под контроль. – Проявление чего? – внутри Грейнджер скапливается теплое ощущение, предзнаменующее скорое открытие тайны. Её глаза горят азартом. Беллатрикс смотрит прямо на неё. – Магии, – не давая девушке времени ни осознать, ни поставить под сомнение сказанное, она протягивает к ней руку, на кончиках её рук загорается голубоватое пламя. – Прикоснись к нему, – тихо говорит она, – Не бойся. Гермиона неуверенными шагами приближается к Беллатрикс. Голова её бурлит надоедливыми мыслями. Она касается пламени: оно не обжигает её, не холодит, но вызывает отклик. Блэк протягивает к ней вторую руку, и в ней тоже загорается такое же пламя. Она разводит руки в стороны: их окутывает шар светящейся энергии, кажется, будто воздух искрится, изламывает под влиянием чар Беллатрикс Блэк. Женщина плавно проводит рукой по воздуху, и пламя следует за ней, она отделяет пламя от руки – оно покорно кружит в воздухе. Она рисует в воздухе волка, заставляет его двигаться. Гермиона смотрит. Дыхание её учащается. Ей хочется вскрикнуть, когда Беллатрикс перебрасывает пламя на ближайшую ель, но та не загорается: пламя восседает на её разлапистых ветках. – Возьми его, – снова протягивая руку к девушке, шепчет Блэк. Гермиона подставляет ладони, но пламя рассыпается, едва коснувшись её кожи. Непонимающий, удивлённый, шокированный взгляд упирается в Беллатрикс. – Я научу тебя, как управлять силой, которая таится в тебе, и, овладев ею, ты сможешь владеть не только снами, но и миром, – глаза Беллатрикс Блэк сияют васильковым огнём.