пещера девичьих стонов

Hidden Orchestra — East London Street (No drums version) Agnes Obel — Cameras Rolling Joep Beving — 432 Первыми у Флёр подрагивают пальцы, и это остаётся незамеченным. Женщина вся горит, поэтому Билл осторожно накладывает ей на лоб повязку, смоченную холодной водой. Миссис Уизли врывается в комнату вслед за Гермионой, пытается ухватить за руку, но не успевает: девушка присаживается на другую сторону кровати. Тогда-то Флёр и начинается содрогаться в конвульсиях. — Что с ней? — Билл отнимает руки от бессознательного тела жены, видя, как та изгибается. — Что с ней? — снова кричит он, выходя из себя. — У неё началась лихорадка, — Федра, появившаяся из ниоткуда, нависает над Флёр. Взгляд её сосредоточен, брови нахмурены. Гермиона вдавливает беснующуюся Флёр в кровать, проверяет температуру. — Если мы не хотим потерять её, нужно немедленно спасать её! — никто, кроме Грейнджер, не видит призраков, они переговариваются, ругаются, не понимания, что происходит. — Снадобье, Гермиона! — повышает голос Федра, сосредотачивая внимание племянницы на своём голосе. Не теряя ни секунды, Гермиона вытягивает руку, и из её дома с немыслимой скоростью мчатся склянки со всевозможными травами и кореньями. Федра разглядывает свои запасы, указывая то на один ингредиент, то на другой, Грейнджер, следуя её безмолвным указаниям, смешивает их, также не говоря ни слова. Через пару минут она ощущает чьё-то присутствие, не нарушающее тишины. Оборачивается. Пространство полыхает её магией, наверное, это видно даже со двора. Все Уизли неподвижны, словно окаменели, и эта магия куда более искусна, чем необузданные всплески Гермионы: за её спиной стоит Беллатрикс. Высокая и бледная, она наблюдает за Гермионой. — Ты просила помощи, — не спуская взгляда с такой же парализованной Флёр, чеканит Беллатрикс. — Я откликнулась на зов! — глаза её сверкают. — Так действуй! — Гермиона боится, но твёрдость и близость Беллатрикс подстёгивают её, придают уверенности. — Спаси её, девочка! — и Гермиона возвращается к снадобью. Пока внимание Грейнджер поглощено приготовлением зелья, она перестаёт контролировать свою магию, и та проникает в мысли Беллатрикс, которая ослабила защиту всего на мгновение. Среди голоса Федры плавно текут мысли Блэк: — Я знаю, ты здесь, Григ! Направь её! — никто не отвечает Беллатрикс. — Она играет с магией, призывает силы, которыми не может владеть, — но и на этот раз никто не откликается. По лбу Гермионы стекают капли пота, она вытирает их тыльной стороной предплечья, переживая, как бы инородная жидкость не попала в снадобье. — Что дальше? — спрашивает девушка у пустоты. Беллатрикс, не шевелясь, следит за её взглядом: призрак Федры скрыт от её взора, однако Гермиона видит её и по её указаниям ставит склянку на прикроватную тумбочку. Напрягается, держа руки одну напротив другой, силясь вызвать энергию. У неё не получается, она задыхается от напряжения. — Не играй с магией, Гермиона, — думает Беллатрикс, внезапно осознавая, что всё это время девушке были доступны её мысли, и произносит вслух следующую: — Это сработает! Сконцентрируйся на воздухе! Сконцентрируйся, девочка! — и Грейнджер концентрируется, расслабляет мышцы, чувствует прикосновение ветра к коже, и между её рук зажигается золотое свечение, которое она помещает в склянку. Взбалтывает. — Пустырник, Миона, пустырник! Её же надо успокоить! — верещит Федра, проходя сквозь банки, не понимая, где мог затеряться чёртов пустырник. Гермиона снова вытягивает руку, и через секунду он уже оказывается у неё. Она мелет его подсвечником, высыпая в снадобье; подогревает, доводя до кипения. Поднимает взгляд на Федру, та кивает, говоря, что всё готово. Гермиона смотрит на Беллатрикс. — Они будут помнить лишь то, что ты спасла её. Дважды, — они смотрят друг на друга ещё одно мучительное мгновение. Осталось совсем чуть-чуть. Блэк кивает девушке и уходит. Едва она оказывается за порогом жилища Уизли, как парализующая магия спадает, а остальные члены семьи, замершие невдалеке от дома, продолжают бег. Беллатрикс взмахивает рукой, чтобы стереть память у тех, кто мог заметить что-то необычное этим вечером. — Это поможет? — Джинни поглощена страхом, зная, что Флёр истощена и может не пережить такой горячки. — Это сработает! — отвечает Гермиона, повторяя слова Беллатрикс, и размыкает стиснутые челюсти Флёр, вливая в горло содержимое склянки. Та продолжает дёргаться. — Надо ждать! Они ждут. Через несколько минут Флёр успокаивается и лишь тяжело дышит. Из груди её выходят хрипы, температура медленно спадает, хотя она всё ещё остаётся без сознания. Только тогда Гермиона встаёт с кровати, требуя менять ей повязки как можно чаще. — Ей нужен покой и отдых, и сон. Я сделаю ей так много снотворного, как только потребуется, — обращается она к миссис Уизли как к женщине, воспитавшей семерых детей, сталкивавшейся с самыми разными напастями и бедами; к единственной, кто ещё может здраво мыслить. — Я принесу вам травяной сбор, чтобы сбивать температуру, в случае, если она снова поднимется, — Гермиона собирается уходить, но вспоминает ещё кое-что: — Когда она проснётся, ей нужно будет пить чай, который я сделаю, и ничто, повторяю, ничто — она обводит взглядом всех присутствующих и только что вошедших мистера Уизли и Рона, — не должно напоминать ей о случившемся! Или о любом другом событии, которое может вывести её из равновесия! — Билл кивает, раздаётся плачь их сына, мистер Уизли спешит утешить младенца. Гермиона покидает семейство Уизли. Прохладный ветер принимает её в свои объятья: его потоки смешиваются с потоками, исходящими от земли, отдающей тепло после жаркого дня. Гермиона идёт, не рассматривая дороги, по привычке сворачивая в нужных местах. Голова её гудит от переизбытка мыслей: она не знает, за какую ухватиться, какую привести к логическому завершению — их слишком много. Это мучает её. Девушка нервничает, руки её охватывает тремор, поэтому, достигнув дома, она то и дело роняет банки, рассыпая драгоценные травы по полу. Гермиона останавливается. Дыхание дробится. Она видела этих детей, умирающих на глазах у Флёр; она держала на своих руках Флёр, шепчущую одно имя, имя, которым хотела назвать свою дочь. Виктория, Виктория, Виктори… Пока её шёпот не превратился в неровные выдохи и вдохи. Она видела море, устланное трупами. Она видела, как чуть не сломала Флёр позвонок за позвонком, как на минуту женщина перестала дышать, поддерживаемая силой её магии. Гермиона сжимает кулаки, закрывает глаза, смыкает губы так, что они образуют единую линию. Она могла бы с помощью магии призвать всё необходимое, но силы её иссякают, поэтому она продолжает собирать засушенные листья, стебли, травы, смешивая их, наполняя ими сосуды. Стоя на пороге своего дома, ей начинается казаться, что ночь хочет выпить из нее всю суть. Её охватывает отчаяние и глубинный иррациональный страх. Девушка зажмуривается, вызывая в памяти образ матери, но вместо этого приходит Генри, ради которого она решила быть сильной, и, превозмогая обуревающие её эмоции, девушка всё-таки выходит на улицу. Ей приходится подгонять себя, потому что ноги становятся ватными, перестают слушаться. Грейнджер хочет лечь прямо здесь: среди деревенских домов, на землю, закрыть глаза и провести ночь под небом и звёздами, застывшими в вышине. Она заставляет себя плестись к жилищу Уизли и, наконец дойдя, протягивает Артуру свёрток со склянками, ничего не говоря. Мужчина благодарит её, предлагает остаться, но Грейнджер отказывается. Дом безмолвствует, и Гермиона вновь покидает его, намереваясь на этот раз упасть-таки где-нибудь на окраине деревни и уснуть. Теперь сил не хватает ни на одну мысль, и её сознание погружается в пустоту. Так много событий, так много впечатлений вихрем ворвались в её жизнь: смерть родителей, одного за другим, переезд, новые друзья, новые потери. Ни на секунду этот вихрь не позволяет ей побыть простым человеком, ребёнком. У неё нет возможности насладиться детством, растворяющемся в небытие, она вынуждена заботиться о себе даже в те моменты, когда не готова к этому. Гермиона петляет по деревне, надеясь, что двигается в правильном направлении. Во многих домах зажжены свечи и открыты двери. За девушкой повсюду следуют взгляды и шепотки: кто-то услышал о безумии и болезни Флёр, передал другом, теперь уже слух охватил всю деревню. Все слышали о том, как Гермиона нашла сбежавшую Флёр, спасла её от лихорадки. Но видя беспомощность и усталость, сразившую девушку, к ней не подходят, её не окликают, разрешая слоняться поздней ночью среди своих жилищ. Ноги приводят Грейнджер к дому Беллатрикс. Дверь оказывается распахнута, как и многие другие, словно Блэк заранее знала о приходе гостьи. Всё так же не издавая ни единого звука, Гермиона опускается на диван. Из-за её спины выходит Блэк, облачённая в лёгкое свободное, но всё же платье. Девушка поднимает голову, чтобы рассмотреть женщину: свободные рукава едва доходят до локтей. В этом одеянии Беллатрикс выглядит будто бы невесомой. Уголки губ Гермионы приподнимаются. Блэк закрывает за ней входную дверь, опускаясь рядом. Рука ложатся на плечи Гермионы, и она наконец закрывает глаза, изнеможденная спасением жизни. Они сидят так: молча, прижавшись друг к другу, и Гермиона уже начинает видеть обрывки снов, погружаясь в дремоту. — Тебе надо поспать, — тихо говорит Блэк, помогая Гермионе подняться, придерживая за талию. — Идём, — и поддерживая её, ведёт в единственную спальню. Гермиона садится, глаза её слипаются, и разомкнуть их становится всё сложнее. Беллатрикс опускается перед ней на колени, стягивает ботинки, укладывает, накрывает. — Добрых снов, пташка, — наклоняется, чтобы поцеловать в лоб. Гермиона стонет или мурлычет от удовольствия, но звук получается слабым. — Останься, — бормочет она, не осознавая вполне, сон это или явь. — Немного… — сон поглощает её, — тепла… — Беллатрикс ложится рядом, рассматривая безмятежное лицо Гермионы, и тоже закрывает глаза. Ночь безмолвствует.