пещера девичьих стонов

Agnes Obel — Dorian Agnes Obel — Mary Гермиона прощается со Скильдрих и Гарри, благодаря за тёплый приём, обещая посетить их вновь, прикасается к дверной ручке, чтобы закрыть за собой дверь, когда в проёме появляется Беллатрикс. Блэк выдыхает так, будто находилась всё это время в самом душном месте в своей жизни, и запрокидывает голову, разминая шею. Гермиона замирает, наблюдая за ней, но вскоре подходит, равняясь с женщиной, которая достаёт трубку. — Проклятая Снейп не даёт курить мне в доме! — по-детски бубнит она. Гермионе хочется выразить бесконечную благодарность единственному на её памяти человеку, который хотя бы на некоторое время способен оттащить Беллатрикс от её ненаглядной трубки. Противный, по мнению Грейнджер, запах быстро распространяется вокруг Беллатрикс, но девушка не отходит. — Мне стоит написать ей оду, — грустно улыбается Гермиона, и Блэк смотрит на неё, сдвигая брови, словно кто-кто, а Гермиона должна была оставаться на её стороне. — Она и без того в восторге от новой подруги своего ненаглядного Гарри, — фыркает Блэк, выпуская клубы дыма над собой. Гермиона следит за тем, как они растворяются в воздухе. — Я вижу его второй раз! — замечает девушка, но Беллатрикс отмахивается и, не выпуская трубки из зубов, невнятно отвечает. — Этого более чем достаточно, чтобы подружиться с ним. Он душка, — Гермиона так и знала, что Блэк привязана к крестнику. — Не смотри на меня так! — никто не должен знать, что у Беллатрикс Блэк есть любимчики среди местных жителей. Гермиона усмехается. — Значит, — осторожно начинает девушка, — ты обучала Гарри? — её действительно интересует этот вопрос, так как, по рассказам Гарри, Беллатрикс прекратила это; однако Гермиона не знает, по какой причине, и, само собой разумеется, ей любопытно. Блэк кивает, не смотря на Гермиону. — Если это не тайна, то… почему… вы прекратили? — Грейнджер придаёт своему голосу самый невинный и милый оттенок, и, кажется, это срабатывает, потому что Беллатрикс не отмахивается и не замолкает. — Не тайна, — женщина облизывает губы, и Гермиона ловит себя на том, что следит за этим движением. — Его способности более чем ординарны, мне стало неинтересно, — Гермиона знает это выражение лица, оно означает: «Я скажу какую-нибудь ерунду, пришедшую мне на ум, чтобы не признавать, что помогла ему.» Блэк обращает внимание на буравящий её взгляд и разводит руками. — Что?! Чёрт тебя дери! — сдаётся Беллатрикс, разворачиваясь к девушке лицом. — Я научила его всему, что он мог понять и воспроизвести, на большее он не способен, — она делает паузу, — во всяком случае в дальнейшем развитии ему не нужен наставник, — она закатывает глаза, не понимая, почему должна объяснять очевидные вещи, но по большей части, конечно же, делает вид, что объяснения её утомляют. Гермиона размышляет: стоит ли ей задавать следующий вопрос, будет ли он вообще уместен после того, как она чуть не задушила Беллатрикс. Блэк цокает языком. — Я буквально слышу эти шестерёнки в твоей голове! Говори! — она требует, не оставляя возможности отступить или промолчать. — Я… Мне… Мы… — не знает, с чего начать Гермиона. — Ме-ме-ме, — передразнивает её Блэк. — Мои вороны каркают и то понятнее! — Гермиона сдаётся, отбрасывает сомнения. — Я не хотела драться с тобой… Этого не должно было произойти, — Беллатрикс теряет интерес к шуткам и подколам. — Не должно, — хрипло подтверждает она. — Но и сожалеть тебе не о чем, — горько утверждает она. — Не о чем? — Гермиона шокирована этим заявлением. — Не о чем?! Я могла задушить тебя! Убить, Беллатрикс, — это… — но Блэк перебивает её. — Ты правда считаешь, что я бы позволила тебе убить меня? Брось эти мысли, девочка! Ты вспылила, я оборонялась, такое случается, — Блэк разглядывает облака. — Надо бы починить всю эту рухлядь Минервы… Она пострадала больше. — Я уже, — Беллатрикс удивляется, переводит взгляд на девушку. — Неужели? — Гермиона виновато смотрит вниз. Беллатрикс молчит некоторое время, наблюдая за Грейнджер. — Тебе всё ещё нужен наставник! — Гермиона кивает, готовая к следующей фразе. Она предполагает, что Беллатрикс назовёт ей чьё-то имя, какого-то местного мага, о чьих способностях Гермиона и не могла подозревать. — Откуда это кислое лицо? Не хочешь, чтобы я учила тебя? — голос Блэк звучит игриво, но в нём скрывается беспокойство. Грейнджер сияет. — Ты? Я думала, ты не захочешь, — тараторит девушка. — Конечно! Да! Да! Я хочу, чтобы ты учила меня! — глаза Беллатрикс сверкают. — Прекрасно! Завтра я заберу тебя. Думаю, нам понадобится безлюдное место, в котором тебе не будет страшно… навести беспорядок, — заканчивает она, не найдя более подходящих слов, чтобы описать разрушительную сторону силы Грейнджер. Гермиона кивает, готовая отправиться хоть на другой континент. Они безмолвствуют, разделяя один долгий взгляд. Что-то сквозит между ними или это только Гермионе чудится. Она первая нарушает затянувшуюся тишину. — Мне надо… — Да, — тихо отвечает Беллатрикс. — Пожалуй, — уже громче добавляет она, — Сев изнывает от одиночества… — Хорошо, — Гермиона не знает, зачем говорит это. Ей не хочется уходить, но её действительно ожидают дела. — В таком случае… — девушка не верит, что это реально. — До скорого? — До скорого, — подтверждает Беллатрикс, и Гермиона верит ей. Верит, что Блэк придёт, язвительная и в то же время понимающая, та самая Беллатрикс, по которой она скучала всё это время. Гермиона улыбается на прощание, делает несколько шагов, когда Блэк окликает её. — Мне не стоило, — Грейнджер оборачивается, — не стоило оставлять тебя одну с этим… — и Гермионе кажется, что речь идёт далеко не о неконтролируемых вспышках магии. — Мне просто… — слова даются Блэк с трудом. — Нужно время, — Гермиона сглатывает: этого ей достаточно, более чем. — Я понимаю, — она чувствует потребность успокоить Беллатрикс, которой непривычно заявлять о своих нуждах, признаваться в этом кому-то. — Всё в порядке, — Блэк кивает, позволяя девушке уйти. Заботы поглощают Гермиону настолько, что она забывает о существовании времени. Весь день её наполняла тихая радость, отражавшаяся на лице улыбкой, но вечером, возвращаясь домой через деревню, она замечает, что на главной улице собирается толпа, несмотря на изморось. Люди держат фонари, отчего издалека кажется, будто пространство заполнено множеством огромных светлячков. Гермиона находит всё семейство Уизли и спешит к ним: Джинни, увидев подругу, торопится навстречу. — Что…? — но Грейнджер не успевает задать вопрос: Джинни и без того принимается рассказывать, хотя рассказ выходит коротким, так как говорит она всего два слова, после чего замолкает. — Дамблдор уходит, — отовсюду слышатся шепотки и горестные вздохи, кто-то плачет, кто-то снимает шляпу. Дамблдор проходит мимо них, держа собственный фонарь высоко над головой, освещая себе путь. — Другого выхода нет, — говорил он, едва узнав новость о своей скорой гибели, — Так будет лучше. Всё будет хорошо! Кажется, он действительно верит в сказанное, не сомневается в своих словах, так как идёт с выражением абсолютного спокойствия, словно не смерть ожидает его в той тёмной пещере, а старый друг и приятная беседа за чашкой чая. Гермиона подозревает, что этому старцу известно слишком много, если не всё; возможно, поэтому монстр выбрал его, изменяя условиям договора. «Все что-то скрывают», — всплывают в памяти слова Беллатрикс, и Гермиона хочет знать, что именно скрывает Альбус Дамблдор, уходящий прочь от деревни. Воздух тяжелеет, в нём собираются сгустки тёмной энергии. Вдалеке раздаётся гром, и в следующее же мгновение небо озаряется вспышками молний. Одна, две, три. Они сверкают, не прекращая, как бы поторапливая старика двигаться быстрее, но Дамблдор не ускоряется и идёт в прежнем темпе, не поднимая головы, чтобы рассмотреть всполохи, не вздрагивает от раскатов грома, сотрясающих землю, лишь идёт и идёт, и идёт, не оглядываясь, не сожалея. — Что же с нами будет? — шепчет, боясь, что нечистые силы услышат его, кто-то из толпы. — Расторгнут ли договор… с этим? — паника, поселившаяся в сердцах у людей, нарастает, и немудрено: их мудрый защитник безропотно принял зов судьбы, зов монстра, если быть точнее. Кто-то предлагает собраться и единым фронтом атаковать монстра. — Вспомни, что стало с Преподобным, — упрекает другой голос. — С Аберфордом! Гермиона дёргает Джинни за рукав, требуя объяснений. — Отец Грюм и Аберфорд пытались уничтожить чудовище, — едва слышно объясняет Джинни, — их было семеро, но дойти до пещеры смогли только Преподобный и Аберфорд, — девушка не сводит глаз с Дамблдора, исчезающего в усиливающемся дожде. — Они вернулись изуродованные: Аберфорд бегал по округе несколько дней, а Отец провёл больше недели в лихорадке из-за потери ноги. — Староста! Староста! — раздаётся со всех сторон. — Нужен новый староста! Гермиона хмурится: ливень не имеет для неё никакого значения, потому как сейчас важно лишь одно: она добралась до пещеры, и монстр отпустил её. Девушка закрывает глаза, силясь вспомнить хоть что-нибудь о нём:

Ты ускользаешь. Убегаешь, сладость. Дра-а-азнишь.

Обрывок фразы. Лишь его она помнит и змеиный шёпот, посвистывание и прикосновение раздвоенного языка, мучавшее её всё детство в кошмарах. Этой ночью безликие тени с формами, лишь отдалённо напоминающие человеческие, пляшут у серого костра, пламя которого мечется и беснуется, как и его создатели, перескакивает на сухой хворост, и пожар охватывает лес. Тени прыгают, скачут и улюлюкают, а одна, чёрная до непроглядности, протягивает к ней руку, с которой капает такая же иссиня-чёрная смола. Не слышно птиц и зверей, — только гул, в котором сплетаются древние, давно забытые наречия предков, и змеиный шёпот, и свист, и хохот, от которого кровь стынет в жилах. Гермиона принимает протянутую руку, и тьма поглощает её.