пещера девичьих стонов

Lotte Pen — Aquarium Tengger Cavalry — Snow Беллатрикс смурнеет, слыша, что Гермиона снова в одиночестве забрела так далеко в лес. — Отведи меня, — говорит она совершенно спокойно, но в голосе её звенят металлические нотки. Гермиона всматривается в лицо Беллатрикс, всё ожидая, когда же та отчитает её, но Блэк молчит, и Гермионе не остаётся ничего, кроме как отвести её к трупу животного. Девушка не решается ещё раз взглянуть на труп, Беллатрикс садится на корточки и безмолвно изучает оленя. — Во сне я видела, что у животного, убившего его, были длинные когти, огромные, — Беллатрикс не отвечает, но переводит взгляд на рваную рану. — Оно точно знало, как убить его, и оно было… голодным, — Блэк встаёт медленно, отряхивает колени от веток и грязи, прилипшей к юбке. — Оно было настолько голодным, что у меня заболела голова. Я едва могла осознавать происходящее, — Беллатрикс заинтересовывается отметинами на дереве, оставленными хищником, и прикасается к ним. Гермионе надоедает молчание. — Мог это быть Бугул-Ноз? Может, нам стоит поговорить с ним? Беллатрикс отрывается от отметин, вытирает руки и приближается к Грейнджер. — Почему ты думаешь, что это был он? — Гермиона пытается считать с лица Беллатрикс хоть что-то, но маска непроницаемости не позволяет ей различить какую-либо эмоцию, кроме безразличия. — Ему не нужна была ни кровь, ни мясо… Ему нужна была его жизнь. Только магическое существо способно сделать… это, — Беллатрикс кивает, подтверждая размышления Грейнджер. — Стоит ли нам вызвать его? — Беллатрикс лишь ведёт бровью. — Ты можешь, — помолчав, она добавляет, — но это не удовлетворит твоего любопытства, — становится очевидно, что Беллатрикс знает гораздо больше, чем говорит. — Почему? — Беллатрикс поворачивается лицом к девушке, и лицо её выглядит бледнее обычного. — Бугулы, вопреки своей скверной репутации, доброжелательные существа. Они скорее пожертвуют собой, чем дадут погибнуть заблудшему на их территорию человеку. Они, безусловно, владеют магией, в некоторой степени, но они не способны на «это», — Беллатрикс указывает на труп. — Для того, чтобы выпить, как ты говоришь, жизнь, нужно гораздо больше сил, способностей и навыков… Тёмных сил… — Беллатрикс проваливается в размышления, желваки ходят на её скулах, и Гермиона понимает, что Блэк неприятно находиться здесь, что она делает это исключительно ради Гермионы. Шумят кроны, листья соприкасаются друг с другом, колышимые ветром, где-то хрустит ветка под зверьком, и Беллатрикс вздрагивает. — Здесь небезопасно, — взгляд её пустой. — Здесь всё пропитано тьмой, — она ёжится, и движение само собой переходит к Гермионе: утром она была слишком напугана, чтобы почувствовать, насколько тяжёлый здесь воздух. Он почти что давит, им почти невозможно насытиться. От тяжести тускнеют краски. Гермиона размышляет, и ей на ум приходит только одна мысль. — Мог ли это сделать монстр из пещер? — Беллатрикс усмехается: Гермиона предполагала верно. Она отвечает прямо, смотря Гермионе в глаза. — Мог, — Гермиона отступает: страх в который раз сменяется шоком. Мысли ускоряются в её голове. — Я? Как? Как я? Почему? — она не понимает, но Беллатрикс приходит на помощь, отвечая без уловок, сарказма или иронии. — Ты видела это убийство глазами монстра, ты не была им. Такое случается. Посмотри на меня! Посмотри! — требует Беллатрикс, не давая Гермионе провалиться в паническое состояние. — Это редкое явление: когда маги попадают в тела, в сознания других людей или животных. С тобой случилось это впервые, верно? — Гермиона кивает. Она напугана мыслью о том, что могла быть этим монстром хотя бы на мгновение. Она не могла быть им ни мгновение своей жизни, иначе бы это означало, что она повинна в смерти своих родителей, Федры, Полумны, Дамблдора, Невилла. — Тебе стоит больше времени уделять своим способностям, контролировать их, чтобы в следующий раз это случилось по твоей воле, — Беллатрикс замечает, что девушка поджала губы, сжала пальцы в кулак, впиваясь ногтями в кожу. Блэк оказывается возле Гермионы быстро и так же стремительно обнимает девушку. — Ты не была им, всего лишь видела это, наблюдала, — Гермиона верит Беллатрикс, но ей нужно больше информации. — Я хочу знать больше! — шепчет Гермиона, и Беллатрикс отстраняется от неё: этого она и ожидала от Гермионы Грейнджер. — Минерва сможет помочь тебе. Этим бедолагам, — Блэк кивает в сторону трупов, — мы уже ничем не поможем, — Беллатрикс тянет Гермиону за руку, и Гермиона лишь через несколько минут понимает, что они идут, взявшись за руки.

…

Гермиона хорошо помнит этот дом, пропахший древесиной, тёплый и уютный. Она помнит Дамблдора стариком с очками на носу, вырезающего из дерева фигурки животных. Девушка задерживается перед входом: она уже слышит, как Тельма бегает по дому, её смех, крики, крики её старшего брата. — Красивее тысячи красных алмазов… — шепчет она, и Беллатрикс оборачивается, призывая её не стоять на пороге. Гермиона трясёт головой, будто смахивая непрошеные воспоминания. Дом практически не подвергся изменениям: всякой старосте полагалось жить в доме старосты, но Макгонагалл не торопилась въезжать сюда. В конце концов все её вещи и вещи её детей находились в прежнем жилище. Минерва сидит за столом, заваленном бумагами, деревянными фигурками и перочинными ножами разных размеров. — О, Гермиона, Белла, — показывается голова новой старосты из-за кипы свитков. На её носу красуются очки, не такие, как у Дамблдора, не круглые. Гермиона улыбается этому открытию, но нервозность берёт верх за считанные секунды. — Мы хотели бы обсудить… поделиться кое-чем, что Гермиона обнаружила сегодня, — мягко начинает Беллатрикс, и Минерва выдыхает, разводя руками. — Я ни черта не понимаю в крючках Альбуса, это не может подождать? — Макгонагалл действительно выглядит занятой, но ситуацию Гермиона бы описала как экстраординарную, поэтому продолжает настаивать. — Это касается… — Грейнджер не знает, какое слово лучше использовать. — Ламии, — Макгонагалл замирает. После чего откладывает свитки и снимает очки. Встаёт, приглашает в чулан, расположенный, кажется, в самой стене. Какое-то время они молчат, а Минерва в это время набивает трубку, усаживаясь на крохотный стол, предлагая Гермионе занять место напротив, на стуле. — Что ты «обнаружила»? — передразнивает Беллатрикс Минерва. Гермиона сбивчиво, не вдаваясь в подробности, описывает и содержание своего сна, и то, что они видели с Беллатрикс. Макгонагалл терпеливо слушает. — Не стану скрывать, я не нахожу в твоём рассказе ничего нового или удивительного, — заключает она, и Гермиона не понимает, как она может оставаться такой спокойной. Замечая смятение девушки, староста спрашивает: — Как много ты знаешь? — Полумна… рассказывала мне легенду о ламии, — Беллатрикс складывает руки под грудью: в конце концов, кто, как не Полумна Лавгуд, могла поведать Гермионе эту историю, — и мистер Дамблдор, он рассказывал мне похожую историю, — Гермиона смотрит то на Блэк, то на Макгонагалл: — Я знаю, что это древнее существо, оно… обладает… магией?! И оно питается не кровью и мясом, а самой жизнью. Чтобы жить, ему нужно… убивать. И ещё оно обитает в пещере, в горах, — на языке у Гермионы вертится «Оно убило всю мою семью, всех моих близких. Оно кружит надо мной, вьётся по моим следам. Оно желает меня, как хищники желают свежего мяса.» Но не находит в себе силы признать это. Макгонагалл выпускает клубы дыма изо рта, и комнату поглощает запах табака. — Всё так, Гермиона. Знаешь ли ты, как был заключён договор между Альбусом и ламией? — Гермиона мотает головой, Беллатрикс прислоняется к стене: ей давно были интересны подробности этого события. — Ламия обитает здесь давно, очень давно. Она была здесь до того, как я прибыла сюда, до того, возможно, даже как родился сам Альбус, — Макгонагалл рассказывает так, словно это всего лишь история, не имеющая ничего общего с реальностью, — После смерти его сестры его брат, Аберфорд, с отцом Грюмом и парочкой других воодушевлённых молодых людей поднялись в горы, но дойти до пещеры смогли только Аберфорд и отец Грюм, — сознание Гермионы живо рисует эту картину. — Что было потом, ни один из них не помнит, но оба по сей день носят шрамы как напоминание о том, что им не победить ламию, сколько бы они ни пытались, — Гермиона предполагает, что это была не первая попытка местных жителей истребить монстра. — После этого, — Макгонагалл не вдаётся в подробности, а может, и сама их не знает, — Альбус в одиночку попёрся в горы, — староста качает головой, почти не веря, что такой рассудительный человек, как Альбус Дамблдор, совершил нечто настолько безрассудное. — Он провёл там с неделю. Ламия насылала дожди, ливни, бури, но он всё сидел у входа в пещеру и сидел. Он постоянно что-то кричал, потому что эхо разлеталось по деревне, и тогда, на исходе недели мы услышали ужасный рёв. Будто он исходил из самой земли. Кто-то говорил, будто мебель дрожала в их домах, кто-то, что открылись врата Преисподней. Все попрятались по домам, — Макгонагалл проваливается в воспоминания, рассматривая пылинки, кружащие в воздухе. — Мы думали: он совершил ошибку, что он погиб; но бури прекратились, и через несколько дней мы увидели его, живого и невредимого. Хотя здоровым его можно было едва ли назвать, — Минерва выныривает из прошлого, смотрит прямо на Гермиону. — Он не рассказал ничего; может, потому что ничего не помнил, а может, произошедшее в пещере настолько его потрясло, что он не хотел об этом говорить. Но с тех пор монстр не разгуливает по ночам по деревне, убивая; не берёт ни больше, ни меньше, чем столько, сколько ему отдают. Берёт только женщин, только тех, чьё имя вытягивают на жеребьёвке… — Гермиона не выдерживает и перебивает старосту. — Тогда почему оно выбрало Дамблдора? Как… Оно что, умеет говорить? Читать мысли? — Макгонагалл взглядом делает замечание Беллатрикс, что её ученица перебивает её, но отвечает всё так же спокойно. — Я полагаю, оно намного человечнее, чем мы можем вообразить, — Минерва тянется к шкафу, извлекает из него свитки. — Здесь, возможно, где-то здесь есть какие-то заметки Альбуса об этом. Я не знаю, — они снова молчат, и только дым вьётся к потолку. У Гермионы слишком много вопросов о том, о чём никто в этой деревне не хочет говорить. — Почему тогда оно убило оленя? — Макгонагалл усмехается так, будто ответ лежит на поверхности. — Что ты чувствовала, когда была им? — Гермиона дёргается, не желая вспоминать подробности сна, обратившегося в кошмар. — Голод, — кожа покрывается мурашками, но не от удовольствия — от ужаса. Всё, что касается монстра, Гермиона воспринимает с ужасом, страхом и отвращением. Макгонагалл разводит руками. — Волшебное или нет — ему надо питаться. Оно следует уговору и не берёт больше человеческих жизней, чем мы предлагаем. Больше я ничем не могу помочь, — некогда бывшая Морским Дьяволом смотрит на Гермиону сочувственно, искренне. Она встаёт, направляясь к двери. — Я была там, — громко заявляет Гермиона, пытаясь пробиться сквозь пелену, окутавшую её воспоминания. — В пещере, — перед глазами мелькают камни, озарённые светом луны, ледяная вода и силуэты летучих мышей. — В ночь, когда убили мою тётю, — Гермиона дёргается. — Я ничего не помню, — Макгонагалл замирает. — Я тоже, — говорит Минерва, покидая комнату. Гермионе кажется, что Макгонагалл врёт. Гермиона застывает: этот разговор ничего ей не дал. Она всё также не знает достаточно о монстре, кроме того, что он живуч, силён и нескончаемо голоден, что легенды о таких существах ходят не первый век, что с ним можно договориться, что оно может выходить на связь, если достаточно досадить ему. «Выходило!» — поправляет себя Гермиона и злится. Злится, что старик Дамблдор хранил тайны, которые, вполне возможно, унёс с собой в могилу. Она злится на себя. За беспомощность. Она чувствует пульс где-то в шее, чувствует, как проступают жилки. Гермиона закрывает глаза, желая отыскать ламию, вселиться в её сознание, узнать местоположение — хоть что-то. Напрягается и делает всё возможное. Беллатрикс встаёт напротив неё, внимательно разглядывая сосредоточенную девушку. Гермионе становится жарко и её щеки покрываются лихорадочными пятнами. Если бы она открыла глаза, то заметила бы, что Беллатрикс тоже жарко, что глаза её блестят безумным блеском, как если бы она хотела впитать вид Гермионы, расточающую магию вокруг себя плотным ореолом; запечатлеть на сетчатке глаз. Гермиона видит это, открывая глаза. Девушка дышит тяжело: на этот раз ей не удалось пробиться в сознание монстра. — Его нигде нет, — обречённо шепчет она. Беллатрикс лишь наклоняет голову, пристальнее цепляясь взглядом за вид девушки, стоящей напротив. Во взгляде её плещется желание, во всяком случае, так кажется Гермионе. Грейнджер считает, что ей только кажется, поэтому моргает много, моргает часто, восстанавливая зрительный контакт. Беллатрикс ухмыляется. Гермиона не понимает, чему. — Ты контролировала себя, — говорит Блэк вкрадчиво, чётко, медленно. Гермиона мотает головой, не заостряя внимание на сказанном. — Должен быть какой-то способ связаться с ним, узнать, — она прикладывает руку ко рту, прикусывает кожу. — Должен быть способ, Дамблдору же удалось! — девушка ищет поддержки в глазах Беллатрикс, но та слишком увлечена собственной игрой, чтобы выказать хоть сколько-нибудь поддержки. Гермиона наконец в полной мере осознаёт, как именно смотрит на неё Беллатрикс, и без её ведома, без её на то воли внутренности сжимаются, стягиваются в тугой узел, и жар новой волной распространяется по её телу. «Сейчас не время, глупая!» — думает она. Взгляд Беллатрикс блуждает, почти что пляшет. Внимание Гермионы метается от мыслей о ламии к воспоминаниям, от воспоминаний к красноречивому взгляду Беллатрикс. Она никак не может выбрать, на чём остановиться. Блэк улыбается.