пещера девичьих стонов

Wardruna — Heimta Thurs Мрак свистит и дышит вокруг безликих фигур. Люди словно бы подсвечены, но настолько тускло, что кажется, будто это не люди — лишь их отражения на водной глади: дотронься до неё, и поверхность изойдётся рябью, и картинка пропадёт. — Старик подобрался слишком близко! — голос нарушает свист мрака. Голос, очевидно, человеческий, и это всё, что Гермиона может разобрать с такого расстояния: она стоит далеко и не понимает, где очутилась. И пока девушка пытается разобраться, куда попала, эхо, липкое и жадное, вторит словам одной из фигур. — Близко… — шепчет эхо. Слово сопровождается шипением, заставляя кровь в венах стыть, а сердце биться чаще. Эхо обитает над болотами, в гниющих водорослях, в залежах торфа. Эхо прячется в тени и никогда не выходит из неё. Гермиона протирает глаза, надеясь, что это поможет ей разглядеть хоть что-то: мрак повис плотным чёрным туманом, надёжно пряча собеседников от чужих глаз и ушей. — Его не получится сдерживать как раньше, — снова человеческий голос, напряжённый, обеспокоенный, серьёзный. Гермиона щурится, но частицы мрака лишь щиплют ей глаза: ничего не разобрать, и только эхо, подлетая к её голове, повторяет: — Близко… — Ему нельзя позволить узнать… — кажется, вторая фигура — мужская, но Грейнджер не уверена даже в этом. Она пытается подойти ближе, но невидимые путы сковывают ноги: тьма закручивается у ступней, заставляя её замереть на месте. Гермиона понимает, что пространство окутано магией и бороться с ней практически бесполезно. — Близко… Гермиона размахивает руками, но туман не отступает. Она чувствует: эти люди связаны страшной тайной, тайной, которая могла бы помочь ей. Девушка не знает чем, но убеждена, что, заметь она лица незнакомцев, многое открылось бы ей. — Тогда тебе стоит устранить его! — кожа покрывается льдом, настолько холоден и беспристрастен говорящий. В холоде он скрывает что-то. — Близко… — вслед за эхом приходит прикосновение к плечу. Влажное. Гермиона оборачивается, но у тьмы позади нет лица, у тьмы нет голоса. Зато есть раздвоенный язык. Нутро её наполняется страхом, и тогда она вспоминает все, чему её учила Беллатрикс, и использует магию: заклинание, призванное рассеять туман, срабатывает, но настолько слабо, что туман лишь слабо дрожит. Гермиона не сдаётся и пробует снова, однако что-то снова идёт не так, и картинки вокруг неё начинают кружится, — все как одна, скрытые этой чёрной нерушимой завесой. В конце концов Гермиону мутит, и ей остаётся только раскинуть руки, призвать все свои силы и знания, чтобы этот круговорот чужих воспоминаний остановился. На этот раз у неё получается. Кто-то роется в вещах, швыряя их в воздух, переворачивая дом вверх дном. Дом кажется девушке знакомым. Туман отступает, но всё ещё препятствует чёткому видению. Гермиона решается подойти поближе, и в бесцветных, то и дело мерцающих красках, ей удаётся опознать жилище Дамблдора. Наконец таинственный незнакомец обнаруживает то, ради чего явился: можно различить, что в длинной костлявой руке находятся записи Альбуса. Они мгновенно вспыхивают, поэтому Гермионе не удаётся узнать содержимое. Гермиона закрывает глаза, вдыхает как можно глубже и накладывает на свои глаза заклинание: наконец всё вокруг обретает форму и цвет, она видит незнакомца и замирает. — Ближе, ближе… — призывает голос из ниоткуда. Перед Грейнджер на корточках сидит монстр. Вертикальные зрачки впиваются в неё ужасающим немигающим взглядом, и слышится шипение. — Я так близко к тебе… — Гермиона будто бы чувствует нескончаемый голод, приводящий его в бешенство, и она вспоминает, как монстр парил перед ней тем днём, над озером, вспоминает его тощее тело и нескончаемое желание дотянуться до неё. Вспоминает металлический голос. Монстр бросается прочь, а Гермиону вновь поглощает круговорот, резкий и яростный. Её выталкивают из воспоминаний, и она кружит в пустоте, проваливаясь в бесконечную тьму. — Я так близко, — звучит отовсюду, и она различает скорбь. Открыв глаза, Гермиона вспоминает содержание сна не сразу: фразы, картины возвращаются постепенно, но отчётливо, на этот раз она не намерена забывать ни малейшей детали, поэтому ищет, где бы ей сделать заметки. В момент, когда она принимается писать, Беллатрикс проносится мимо, словно вихрь, Гермиона успевает заметить лишь, что та чем-то обеспокоена. Сокращая слова, она торопится: буквы выходят непривычно размашистыми и кривыми, но Гермиону это мало заботит. Дописав, она устремляется за Беллатрикс и находит её, стоящую на крыльце, действительно взмокшую и взлохмаченную. — Беллатрикс… — сквозь сон Гермиона слышала, как Блэк встала и ушла в другую комнату. — Всё в порядке? — Беллатрикс пытается улыбнуться, но улыбка скорее походит на судорогу, поэтому она коротко кивает. Гермиона кладёт ей руку на плечо, не зная, как следует вести себя после вчерашнего. Беллатрикс шмыгает носом. — Что такое? — голос её слегка дрожит, она смотрит на Гермиону, и глаза её блестят, будто бы от влаги, но слёз не видно. — Ты точно…? — Беллатрикс кивает снова, призывая начать рассказ. — Я видела монстра! — Блэк хмурится, не понимая, как это возможно, если всю ночь они спали, к тому же Гермиона попросила её остаться в её постели, а спала Беллатрикс чутко, а иногда и вовсе не спала, по наблюдениям Гермионы. — Во сне: я была в его голове, видела то, что видел он, слышала то, что слышит он! Он умеет колдовать! — брови всё ниже сползают по лбу Беллатрикс. — А ещё его воспоминания защищены чем-то, — Гермиона смотрит на листок, исписанный собственными загогулинами, — Вроде чёрного тумана, плотного и возобновляющегося, как вода в озёрах… — Беллатрикс протягивает руку. — Могу я? — Гермиона отдаёт ей листок, ожидая, пока Беллатрикс дочитает, но читает Блэк с неимоверной скоростью. — Ты использовала заклинание во сне? — удивлённо спрашивает Блэк. — Да. Поначалу почти не получалось, но потом, кажется, получилось. Беллатрикс, монстр, он… он, — Гермиона подыскивает нужное слово и не находит ничего лучше: — Человекоподобен! Он может думать, говорить, не как человек, но… — Ты использовала заклинание?! — Беллатрикс как будто не интересует то, что Гермионе удалось выяснить про монстра, терзающего местных жителей так давно и так жестоко. — Да, что в этом такого? — непонимающе вскрикивает Гермиона. — Гораздо важнее, что… — но Блэк снова прерывает её, протягивая листок, словно он пачкает ей руки, и она не хочет прикасаться к нему. — Важнее то, что произвести заклинание во сне — редчайшая способность, требующая опыта, которого у тебя быть не может. Раньше подобное случалось? — Гермиона недовольна тем, что они не говорят о монстре, однако Беллатрикс — её наставница в магии, поэтому она решает довериться ей и позволить изменить тему разговора. — Нет. Разве это так сложно? — она забирает листок, вглядываясь в слова, добавляя уже спокойным голосом: — Он убил моих родителей… Родителей моего друга, мою тётю… — они молчат какое-то время, Блэк, кажется, понимает, что значит для Гермионы этот сон. — Я знаю, — Блэк мягко растирает плечи Гермионы. — Колдовать во снах — редчайшая способность, доступная лишь самым опытным и сильным магам, — повторяет она, — именно поэтому тебе не стоит делиться подробностями этих снов ни с кем, даже со мной! — глаза Гермионы округляются. — Вполне возможно, что ты единственная, кому удалось проникнуть в разум монстра, как возможно и то, что твоя магия и твоё упорство способны защитить твой собственный разум от подобных вторжений, но это не значит, что у окружающих тебя людей достаточно сил, — Беллатрикс накрывает руки Гермионы своими. — Не говори никому, что видела! — Гермионе кажется, что глаза у Беллатрикс красноваты, как если бы она долго не спала и смотрела в одну точку. Гермиона замолкает, размышляя: ей бы хотелось иметь поддержку хотя бы Беллатрикс, не говоря уже о том, как сейчас ей нужен была помощь Джинни в очередной авантюре. — Неужели ты не сможешь защитить свой разум…? — Беллатрикс, до этого тактично не нарушавшая тишины, отвечает честно. — Мне всегда удавалось защищать свой разум от любых вторжений, однако… — Гермиона впервые замечает, какой грустью наполняется Блэк, говоря о монстре. — Это существо непредсказуемо и, вполне очевидно, чрезвычайно могущественно и опасно, поэтому будет лучше, если я не буду знать, — Гермиона кивает. — Но ты научишь меня… проникать в сны? — Беллатрикс шумно вздыхает и принимается разглядывать небо. — С большей охотой я бы научила тебя варить похмельное земле, чем копаться в чужом грязном белье, — Гермиона улыбается, приближаясь к Беллатрикс сбоку. –Ты всегда сможешь научить меня… — но Беллатрикс, не заметившая игривого тона, устремляется в дом, увлекая Гермиону за собой. — Да, я всегда смогу научить тебя чему-то новому, — Блэк, закрывая за собой дверь, оборачивается, смотря Гермионе в глаза, — но сейчас, пташка, мы говорим о магии, а не о… — взгляд её скользит по шее, переходит к плечам Грейнджер, и девушка в ответ сжимает челюсти. — Чём-то другом, — хитро улыбаясь, заканчивает Беллатрикс и привычным менторским тоном, продолжает. — Прежде, чем я позволю тебе проникнуть в чьи-то сны или мысли, — Гермионе приходится встряхнуть головой, чтобы переключиться с мыслей о «чём-то другом», — ты должна будешь запомнить несколько простых правил…