***
Очень быстро Ганнибал обнаружил, что разговаривать в санях во время их движения практически невозможно. Окружённый завываниями ветра, собачьим лаем и звуками, издаваемыми самими санями, он едва ли мог разобрать что-то с момента, когда Уилл выкрикнул «Пошли!», и до момента, как прокричал «Стоять!». Чтоб хоть чем-то себя занять, Ганнибал часами придумывал всё более изощрённые и болезненные способы расправы над Фредериком Чилтоном. Яркие картины того, как в глазах этого подлого хорька меркнет свет, согревали сердце Ганнибала, пока сани мчались сквозь холод. За раз собаки могли пробежать лишь четыре часа, после чего их нужно было кормить, поить и давать отдохнуть не менее трёх часов. Во время таких затиший Ганнибал мог говорить. Он поймал себя на мысли, что с удовольствием болтает с Уиллом, помогая ему осматривать собак, растапливать снег для воды и раскладывать по мискам специальную собачью еду, очевидно, разработанную самим саночником. — То есть ты буквально не стал бы кормить своих собак той дрянью из пакетов? — Ганнибал приподнял бровь, когда во время обеденного перерыва они ели тревожно-красного цвета лапшу. Надпись на боку пакета утверждала, что это «лазанья». — Я пытался, но у них лапки. Собакам сложно управляться с походной печкой, — улыбнулся Уилл. — Да и ложка-вилки постоянно выпадывают. Ганнибалу стало любопытно, знал ли Уилл, как ярко начинали светиться его глаза, когда он улыбался. Уинстон расправился с едой раньше всех и, как уже повелось, устроился у ног Ганнибала. Уилла позабавило, что и Руфус, включив режим предателя, примостил своё громоздкое тело рядом с Ганнибалом. — Этак скоро ты будешь управлять упряжкой, а я останусь без работы. — Заверяю тебя, что никоим образом не претендую на твоё место, — сказал Ганнибал, отпихивая Уинстона от своего пакета с лазаньей, куда любопытная псина уже умудрилась сунуть свой нос. — Как вообще здесь становятся саночниками? Разве ты не должен быть где-нибудь на Аляске? — Я не задавался целью победить в ежегодной гонке на собачьих упряжках, док, — Уилл сделал глоток ужасающего растворимого кофе, заваренного им ранее. Ганнибал надеялся, что холодные ветра сумеют смести с лица земли, а заодно и из его кружки, этот омерзительный вкус. — К чему же ты стремился? — Ганнибал ухмыльнулся, когда Уилл плюнул в свой кофе. — Морские котики. — Прошу прощения?.. — В частности социальное поведение морских леопардов и тюленей Уэдделла, а так же пути их миграций на дрейфующем льду, — Уилл пожал плечами. — Сомневаюсь, что ты читал мою статью. Её опубликовали в журнале Американского общества изучения животных в семьдесят седьмом. На обложку, правда, не попало… Ганнибал склонил голову, внезапно осознав, что весьма убедительно подражает этим жестом Уинстону. — Так ты учёный… — Зоолог со степенью по общей биологии, — протянул руку Уилл. — Доктор Уилл Грэм, погонщик собак. — Джек говорил, что ты доставляешь на станцию припасы. Но он никогда не упоминал о твоих исследованиях. — Больше нет, — выплеснув остатки своего кофе на лёд, Уилл начал убирать походную печь. — Сразу после написания статьи, я слегка чокнулся: подолгу ходил по лагерю в пижаме, у меня были провалы во времени и страшные галлюцинации. Мой напарник по исследованиям, Мэттью, думал, что я тронулся умом на почве изоляции, но я-то знал, что причина в чём-то другом. Он написал в комитет по грантам, и меня уволили. Я пытался это оспорить, но весьма затруднительно доказывать всем, что ты не псих, продолжая просыпаться в сугробах в одних трусах. — Ты ведь мог погибнуть. Мэттью не пытался отослать тебя обратно? — Ганнибал надёжно, как научил его Уилл, привязал их рюкзаки к саням. — Да я бы и не уехал. Думаю, под конец он уже просто надеялся обнаружить мой окоченевший труп. Это бы решило большинство проблем. Да только Белла нашла меня первой — вышла как-то ночью проверить собак и нашла меня спящим рядом с ними. Доволокла меня до лазарета, взяла немного крови, провела тесты… — Энцефалит? Уилл постучал себя пальцем по носу. — Аутоиммунный энцефалит, — Уилл свистнул, и собаки столпились вокруг него. Чтоб пересилить их скулёж и тявканье, ему пришлось говорить громче: — Она заказала несколько капельниц с антибиотиками, и через три месяца я был как новенький. Только вот никто не захочет работать с нестабильным биологом на огромной дрейфующей льдине… — Почему же ты не вернулся домой? — Ганнибал опустился на колени рядом с Уиллом, помогая ему надеть на Мюррея упряжь, пока Джонс норовил лизнуть его в лицо. — Чтобы что? Моё место в университете давно занято, денег на исследования не осталось, — Уилл уселся на пятки. — Я был болен и так долго пробыл в одиночестве, что просто не хотел возвращаться к людям. К счастью, Кроуфордам нужен был саночник, а мне — повод держаться от цивилизации как можно дальше. Ганнибал встретился с Уиллом взглядом, и тот впервые не отвёл глаз. — Я понимаю. Уилл с раздражением рассмеялся: — Больно ты знаешь, каково это — пасть в глазах коллег, в придачу оказавшись запертым на громадной глыбе льда. — Зато отлично знаю, каково остаться больным в полном одиночестве, — Ганнибал нервно теребил ремень упряжи Уинстона затянутыми в перчатки пальцами. — Когда я был маленьким, моя семья жила в огромном поместье в Литве. Прилегающие к поместью земли были обширны и прекрасны, а ближайшее поселение находилось слишком далеко. Когда ударил брюшной тиф, матушка слегла первой, за ней последовал отец. Вся прислуга разбежалась, боясь тоже заразиться, и я был вынужден в одиночку ухаживать за моей младшей сестрой Мишей. — Господи боже… — широко распахнутые глаза Уилла наполнились печалью. Осознавал ли Уилл в этот момент, что ненароком взял Ганнибала за руку? — Однажды утром у меня поднялась температура, и я обнаружил Мишу, лежащей рядом со мной. Она была мертва уже несколько часов. Когда я прикоснулся к ней, она оказалась жёсткой и холодной, — Ганнибал почувствовал, как пальцы Уилла сжались вокруг его руки. Всегда презирая подобную сентиментальную банальщину, сейчас он глядел на Уилла, и слова горьким комом застревали в горле: — Я прожил с трупами моей семьи несколько дней, возможно, неделю, прежде чем слуги вернулись вместе с врачом. После я тоже не горел желанием возвращаться к людям… Уилл открыл рот, но не смог произнести ни слова. Ганнибал вглядывался в его голубые глаза, попутно отмечая, что помимо тонких черт лица Уилл обладал удивительным даром эмпатии. Ганнибал мгновенно оказался втянут в объятия. Он уткнулся в поношенную куртку Уилла, на его лицо упали мягкие кудряшки. Уилл пах собаками, потом и старой кожей, и Ганнибалу не хотелось ничего, кроме как, быть всецело поглощённым этими запахами. Когда Уилл освободил его из объятий, Ганнибал навзничь упал в снег, внезапно потеряв опору. Щёки Уилла были ярко-красными, когда он, проверив оставшиеся ремни, протянул руку Ганнибалу. Он не встретился с доктором взглядом. — Нам нужно отправляться. Мы должны успеть пройти ещё сорок миль до того, как разобьём лагерь.***
Ганнибал стоял возле палатки, задрав голову, едва ли замечая завывания ветра. Уилл с собаками уже зашли внутрь, но Ганнибал понял, что просто не может оторваться от созерцания ночного неба. Без искусственных огней больших городов космос лучился чистым сияющим светом. Звёзды тянулись ко льду, а Млечный путь казался призрачной полоской света, пронзающей тьму. Спиной ощутив тепло, Ганнибал догадался о присутствии Уилла, и у него возникло абсурдное желание взять его за руку под небесным сводом. — Красиво, — прошептал Уилл. — В этой поездке я повидал немало поражающей воображение красоты, — пробормотал Ганнибал, смотря на Уилла в свете звёзд. Уилл на секунду задержал на нём взгляд, а потом взял Ганнибала под руку. — Ты сможешь поглазеть на звёзды и на Амундсене, — голос Уилла стал грубым. — Пошли спать, утром мы должны выехать рано. Ганнибал позволил завести себя в палатку, где собаки тут же начали возбуждённо переминаться у его ног в ожидании, пока он уляжется, чтобы они смогли выбрать место для ночлега. Уилл снял куртку. Под ней обнаружился довольно заношенный комплект термобелья, да ещё и с дыркой чуть ниже левой ягодицы. Закрыв глаза, Ганнибал представил, как вонзился бы в это открытое местечко зубами и какие чудесные звуки он смог бы при этом извлечь из Уилла. Ганнибал подождал, пока Уилл заберётся в спальный мешок, после чего начал раздеваться сам. Очень медленно и с присущей ему дотошностью, снимая слой за слоем. Ганнибал расстегнул сорочку, обнажив грудь и дорожку волос, спускающуюся к паху. Кажется, утром это произвело на Уилла должный эффект, и Ганнибал с радостью подметил, что и сейчас саночник был в полном восторге от маленького шоу, устроенного им. Удобно устроившись в мешке, он послал Уиллу сонную ухмылку, прежде чем позволил своему взгляду пробежаться по утончённым чертам его лица. Вокруг них, посапывая, лежали собаки — пушистые напоминания о расстоянии между ними. Уилл прищурился: — Перестань пялиться на меня, док. Ложись спать. Ганнибал властно поднял бровь: — Но ведь ты тоже пялишься на меня. — Я ожидал лучшего поведения от такого выдающегося доктора, — проворчал Уилл, щёки его пылали. — И какого же поведения ты ожидал? Брачного поведения. Уилл прикусил губу, чтоб не ляпнуть это вслух. Уилл изучал это тысячи раз, и шаблоны поведения всегда были одинаковыми: самец прихорашивался, стараясь привлечь внимание объекта своей привязанности, демонстрируя собственную ценность. Уилл не стыдился подобного поведения, скорее был слегка растерян, что оно сработало на нём так безотказно. Уилл шумно вздохнул и перевернулся на бок, повернувшись к Ганнибалу спиной. — Поведения человека, который будет не очень-то рад, когда завтра я разбужу его обезвоженной яичницей, — выключив свет, Уилл услышал лёгкий смех Ганнибала.