¯¯̿̿¯̿̿'̿̿̿̿̿̿̿'̿̿'̿̿̿̿̿'̿̿̿)͇̿̿)̿̿̿̿ '̿̿̿̿̿̿\̵͇̿̿\ ¯¯̿̿¯̿̿'̿̿̿̿̿̿̿'̿̿'̿̿̿̿̿'̿̿̿)͇̿̿)̿̿̿̿ '̿̿̿̿̿̿\̵͇̿̿\ ¯¯̿̿¯̿̿'̿̿̿̿̿̿̿'̿̿'̿̿̿̿̿'̿̿̿)͇̿̿)̿̿̿̿ '̿̿̿̿̿̿\̵͇̿̿\
В полдесятого из приземистого здания вышел рыжеволосый молодой человек, внешний вид которого буквально кричал о его доступности, и направил свои стопы в «Ноктис». Улицы утопали в золотом свете, замедляя шаги Бойда. Он так увлёкся, исследуя город, что даже ни разу не остановился, чтобы по-настоящему на него взглянуть. Но сейчас он оглянулся вокруг и восхитился красотой сумерек, оживших улиц, бурлящих жизнью, энергией зарождающегося восторга, что беспробудно дремала в нём жаркими томными днями. Это ли чувствовал Син, когда сбегал от него в «Ноктис» — гул ночной жизни? Это он ядом просочился под кожу и пробудил ото сна те части в нём, что прозябали в бездействии столько лет, запертые в стенах компаунда? Похоже, жизнь Джейсона Альвареса пришлась Сину по душе. Настолько, что тот предпочитал попойки со своими гражданскими дружками его обществу. Но, как говорится, не спросишь — не узнаешь. По мере того, как Бойд приближался к «Ноктису», город всё больше погружался во тьму. У входа в клуб уже выстроилась очередь из желающих попасть внутрь. Син уверял, что это место превращалось в вертеп ближе к полуночи, но, кажется, подпиравшие стену люди были готовы отжечь хоть сейчас. Разношёрстная компания. Мужчины и женщины всех возрастов и национальностей с одинаковыми выражениями на лицах — всеми оттенками безысходности и притворного безразличия. Здесь были изысканно одетые мужчины и женщины, решившие заглянуть в клуб по пути с работы или ужина; женщины в одежде, больше напоминавшей нижнее бельё; люди, закованные в металл и кожу, невзирая на жару, и даже эксцентричный мужчина в ковбойской шляпе и солнцезащитных очках. Похоже, «Ноктис» привлекал людей из всех слоёв общества и сфер деятельности. Бойд как раз направлялся к вышибале, когда заметил возле стены знакомую стройную фигуру с зажатой между пальцев сигаретой, по привычке скрывавшуюся в тени. При виде напарника желудок сжался до размеров булавки; Бойд неуверенно вглядывался во тьму, пытаясь запечатлеть в памяти каждый дюйм этого неотразимого тела. Вот только в этот раз он смотрел на Сина не взглядом мужчины, а художника. Бойд не мог не обратить внимания на элегантный изгиб запястья, на тени, зачарованные взъерошенными волосами, на оттенок зелёного, которым он мог бы любоваться бесконечно. Это так раздражало! Сину обязательно быть таким роскошным, чтобы постоянно портить ему настроение?! За пределами студии Бойд всегда был очень осторожен, с зеркальной точностью копируя манеры Кадина Рида, но конкретно сейчас ему было не до дотошности. Он миновал очередь, ни на кого не обращая внимания, и подошёл к Сину. Возможность беспрепятственного доступа к кому-то, кто обладал столь исключительной красотой, почти окрыляла. Если бы не неприветливое выражение на лице Сина. — Эй, — сказал Бойд, остановившись напротив напарника. — Какого хера ты здесь делаешь? — Гулял неподалёку и решил заглянуть на огонёк. — Бойд спрятал руки в карманах и перекатился с носков на пятки. — Устроишь экскурсию, или мне встать в очередь к остальным плебеям? Син скептически оглядел его с головы до пят. — Останешься, они тебе проходу не дадут. Бойд усмехнулся и кивнул на входную дверь. — Пригласишь войти, или так и будем торчать на пороге? — Ты уверен, что хочешь туда войти? — Ага. Если можно. А пока они обменивались любезностями, очередь перед клубом стала ещё длиннее. Несколько людей пялились на них, особенно пристально — вышибала и группка молоденьких девиц. — Отлично. Пойдём, — процедил Син. Он швырнул сигарету под ноги, раздавил ботинком и пошагал к двери. Взгляд вышибалы метался между Бойдом и Сином; вид у него был цветущий, а улыбка — до ушей. — Тебе наконец-то перепало что-то сладенькое? — Заткнись и внеси Кадина Рида в чёрный список. — О-о-о, чёрный список, — вышибала изогнул бровь, смерив Бойда заинтригованным взглядом. — Что ж, резонно. С такой-то мордашкой. — Вот как? Только мордашка? — обернулся вокруг своей оси Бойд, демонстрируя узкие джинсы, и сверкнул кокетливой улыбкой. — Больше ничего не приглянулось? — Вот взгляну на тебя без этих тряпок, глядишь, и изменю своё мнение. В лучшую сторону. Син фыркнул. — Просто внеси его в этот долбаный список, Джонни! — Полно тебе, Здоровяк Джей, не будь таким жадиной. Разве ты не хочешь со мной поделиться? — Заткнись, блядь, на хер! — Син схватил Бойда за локоть и потянул ко входу. Дверь распахнулась, и Бойда контузило взрывной волной — музыка играла так громко, что стены тряслись. Полупрозрачная ткань змеилась над головами извивающейся на танцполе толпы, преломляя свет прожекторов; повсюду были люди — одни танцевали, другие толкались у бара, а третьи полусидели-полулежали, развалившись на низких диванах, и лениво цедили спиртное из бокалов или бутылок: на столах, разбросанных между диванами, их было как грязи. Син фрегатом продирался сквозь толпу к винтовой лестнице справа от входа, буксируя Бойда. Этажей в клубе было три, но Син остановился на втором. Они прошли по коридору в индустриальном стиле — с металлическим полом и волнообразными инсталляциями, тянувшимися вдоль стен и по потолку. В этой части клуба было немноголюдно; Бойд подозревал, что вход сюда был разрешён лишь тем, кто числился в списке ВИП-клиентов. Здесь было темнее, чем внизу, ещё один бар в центре круглой комнаты размером поменьше, а по бокам — зашторенные кабинки. Но Син повёл его в альков, прятавшийся в закутке. Он выходил на балкон, отсюда весь первый этаж был как на ладони. Здесь тоже грохотала музыка, но всё же не так громко, как на танцполе. Бойд облокотился на перила и посмотрел вниз. — Что ж. Это совершенно точно ночной клуб. — Ты это хотел сказать? — Что ты хочешь, чтобы я сказал? Син скрестил руки на груди, закрывая надпись «ОХРАНА», выведенную на футболке большими буквами. — Откуда мне знать, это ведь ты сюда заявился. Полагаю, не без причины. — Как думаешь, желание увидеть тебя и место, где ты работаешь, — достаточно веская причина? — Наверное, — Син облизал губу, кольцо скрылось у него во рту. — Ты ничего не хочешь мне объяснить? — Например? — Прошлая ночь, — намекнул Бойд, натолкнувшись на стену искреннего недоумения. Син обошёл его и уставился на танцпол: бессмысленный тактический манёвр, ведь его хмурый взгляд не скрылся от внимания напарника. — Я спал. Почти. — Спал, значит? — спросил Бойд всё тем же спокойным тоном. — Ну и как, тебе понравилось спать? Кстати, в прошлый раз, когда ты делал мне массаж, ты не спал. Может быть, объяснишь, наконец, почему ты меня избегаешь? Син сжал челюсти, угрюмым взглядом сверля толпу внизу. — Давай не будем делать из мухи слона, ладно? — Я не делаю из мухи слона. Я всего лишь пытаюсь понять, что происходит. — Бойд держался на чистом упрямстве. Пренебрежительное отношение и грубость Сина обычно лишали его дара речи. Будь это обычная ссора, он бы уже дулся в углу и молчал, но это было так похоже на то, что его только что отвергли. По крайней мере, всё на это указывало. — Тебе стыдно, что ли? Давай поговорим об этом. — Нечего здесь стыдиться. — На заднем фоне грохотала музыка. Син говорил так тихо, что Бойд едва его слышал. — Мы застряли в этой нелепой студии, в этом адовом пекле, и… Всякое может случиться. Не о чем тут говорить. — Заебись. То есть ты — похотливый еблан, а я — доступная дырка, так значит? — голос Бойда дал слабину. Син недоумённо покосился на него. — Когда, блядь, я такое говорил? — Ну, если ты не это хотел сказать, тогда что? Дерьмо случается, но кому какое дело. — Я сказал, что ты слишком всё усложняешь. Два здоровых половозрелых мужика заперты в грёбаной тесной каморке наедине друг с другом. В том, что случилось, нет ничего такого. Это последствия хронического недотраха, только и всего! — огрызнулся Син и оттолкнулся от перил. — Задолбал уже истерить по любому поводу. Хотя тебе, королева драмы, даже повод не нужен, чтобы чувствовать себя оскорблённым до глубины души. Бойд выпрямил спину, расправил плечи и поднял на Сина полыхающие яростью глаза. Слова, произнесённые тихим спокойным тоном, падали на железный пол отстрелянными гильзами. — Ну, до этого момента я себя оскорблённым не чувствовал. Тот факт, что я пытаюсь понять, на каком мы свете, ещё не значит, что я грёбаная королева драмы. Это значит, что я нормальный. — Может, для тебя это новость, детка, но я не нормальный, — фыркнул Син. — Не знаю, чего ты от меня хочешь, но сейчас у меня нет времени с тобой нянчиться. — Я всего лишь хочу, чтобы ты был честен… Болтавшаяся на поясе рация ожила и затрещала: — Джейс, ven aca. Hay una tiendita en la terraza. — Чёрт побери! — Син выдернул рацию из-за пояса и прорычал: — Ahorita voy. Он сунул рацию за пояс и раздражённо выдохнул: — Мне нужно идти. Бойд не стал настаивать на продолжении разговора, он был даже рад тому, что ему представился шанс сбежать. Вся эта ситуация была в высшей степени отвратительна; он развернулся на каблуках и сорвался с места.¯¯̿̿¯̿̿'̿̿̿̿̿̿̿'̿̿'̿̿̿̿̿'̿̿̿)͇̿̿)̿̿̿̿ '̿̿̿̿̿̿\̵͇̿̿\ ¯¯̿̿¯̿̿'̿̿̿̿̿̿̿'̿̿'̿̿̿̿̿'̿̿̿)͇̿̿)̿̿̿̿ '̿̿̿̿̿̿\̵͇̿̿\=(•̪̀●́)=o/̵͇̿̿/'̿̿ ̿ ̿̿ ¯¯̿̿¯̿̿'̿̿̿̿̿̿̿'̿̿'̿̿̿̿̿'̿̿̿)͇̿̿)̿̿̿̿ '̿̿̿̿̿̿\̵͇̿̿\
Остаток смены пьяным завсегдатаям клуба доставалось от Сина на орехи больше, чем обычно. Бурлящая жгучая боль зрела внутри и не находила выхода; по мере того, как один час сменялся другим, повышался и градус его агрессивности. Син знал, что это из-за Бойда, а эта глупая ссора была здесь ни при чём. Он понимал, что теряет контроль, и злился на себя, а Бойда бесил за компанию. Всякий раз, когда тот спал с ним рядом, — так близко! — когда их руки невзначай соприкасались или их взгляды задерживались друг на друге слишком долго, когда они флиртовали или обменивались особенными, только им понятными улыбочками, Син мучился от иссушающей жажды, ища способы её удовлетворения. Сейшн их исступлённой дрочки стал кульминацией медленной пытки, едва ли потушивший пожар его желания. Ему даже не нужно было касаться Бойда. Всё шло наперекосяк. Опять. И Син знал, что это его вина. Это он продолжал убегать, гонимый страхом и упрямством, но лучше он никогда не притронется к Бойду, чем снова всё разрушит, как тогда, во Франции. Тот факт, что любой их разговор на повышенных тонах так легко сводился к взаимному обмену упрёками и обвинениями, лишь убеждал его в том, как быстро всё может полететь в тартарары. Если бы это знание ещё помогало держать руки подальше от Бойда. Неудовлетворённость переросла в раздражительность; Син достиг той точки, когда с радостью проломил бы стену чей-то башкой. Неудивительно, что он был на седьмом небе от счастья, когда появилась возможность забуриться в комнату отдыха и вырубиться на диване, ещё больше он обрадовался заманчивому предложению Джонни и Эстреллы пропустить пару рюмок. С ними он общался чаще и охотнее, чем с другими работниками «Ноктиса»; возможно, дело было в том, что эта парочка редко его бесила. Если только кому-то не удалось сделать это раньше. Опрокинув в себя четыре рюмки текилы, Син дозаправился бокалом пива и, поразмыслив чуток, накинул сверху ещё парочку. — Ты сегодня какой-то нервный, Здоровяк Джей. Ты никогда столько не пьёшь. Син швырнул рюмку через стол, стараясь не думать о том, что не может сфокусировать взгляд и в случае драки это может превратиться в проблему. — Прекрати меня так называть, идиот. — Он не единственный, — пропела Эстрелла. Син метнул убийственный взгляд в её сторону; барменша рылась в шкафчиках в комнате отдыха. Судя по тому, что спустя несколько минут она вылезла оттуда с пустыми руками, поиски не увенчались успехом. — Почему ко мне приклеилась эта дебильная кличка? — услышав свой невнятный голос, Син нахмурился. — Сегодня в баре парочка твоих поклонниц перемывала тебе кости, — пробормотала Эстрелла и сникла, вконец отчаявшись найти в шкафу что-нибудь съедобное. — ¡Chale… tengo hambre! — Vamos a mi casa, — протянул Джонни. — Ха! — Эстрелла бросила на него зловещий взгляд через плечо, прежде чем повернуться и отскочить от шкафа. — Нет. Син фыркнул. Об одержимости Джонни барменшей в «Ноктисе» знали все. На протяжении нескольких недель Син слушал его бесконечное нытьё о том, что она не подпускает его к себе и на пушечный выстрел, молча сочувствуя брату по несчастью. — Так вот, — продолжила она, — темой обсуждения был размер твоего хозяйства. Они сказали, у тебя реально большой. — Чёрт возьми, им-то откуда знать? — возмутился Джонни и недоумевающе уставился на Сина. — Ты трахнул одну из этих цыпочек и ничего мне не сказал? — Да не трахал я никого! — прорычал Син. — Одна из этих куриц схватила меня за член, когда я показывал её дружку, где выход. — Это тому, который упал с лестницы? — спросила Эстрелла. Син кивнул. Простое движение далось ему сложнее, чем обычно. Тело было непривычно тяжёлым и медлительным. — Проклятье… Тогда неудивительно, что они тебе проходу не дают! — возликовал Джонни. — Ну что, вытаскивай свой болт, Здоровяк Джей! Давай поглядим, что ты прячешь в штанах. Эстрелла отвесила ему подзатыльник. — Извращенец! — Я жду, cabrón. — Значит, ждать придётся долго, — безапелляционно отрезал Син, повернулся спиной к острому на язычок Джонни и ухмыльнулся. Этот парень трахал всех без разбора — мужчин, женщин, стариков. — Бережёшь его для задницы этого твинка? Кадина? — Возможно, — слово сорвалось с языка прежде, чем он успел его проглотить. Син мысленно выругался, коря себя за несдержанность. Джонни победоносно ударил ладонями по столешнице. — Так и знал. Теперь ясно, почему тебя не интересует леди-босс, хотя она очень хочет этот большой чл… Эстрелла отвесила ему ещё один подзатыльник. — ¡Cállate, cabrón! — Ты знаешь, что я прав, — усмехнулся Джонни, уклоняясь от очередного удара. — ¡Quiere chupársela! Эстрелла как раз зажала ему рот ладонью, когда их рации ожили. — Кто-нибудь видел Джейса? После вульгарных заявлений Джонни голос Джессики окончательно выбил Сина из колеи. Он встал, моргнул, когда мир накренился, и поднёс рацию ко рту. — Что? — Зайди ко мне в офис перед уходом. «Что я тебе говорил?» — многозначительно кивнул на его рацию Джонни, играя бровями. Син покачал головой, смерив парочку строгим взглядом. Они вели себя как малые дети, а ведь они были всего на пару лет старше Бойда. Он вышел из комнаты отдыха, задев плечом дверной косяк, сфокусировал взгляд и сконцентрировался на ходьбе. Как его отец умудрялся ходить на миссии бухой в говно и под наркотой, когда едва мог смотреть прямо? Он натыкался на Эмилио в самых разных компрометирующих ситуациях, наивно полагая, что многочисленные пороки скажутся на быстроте его реакций, но даже в состоянии алкогольного и наркотического опьянения этот ублюдок был чертовски быстрым и очень... очень опасным. Эмилио всегда ставил свои нужды превыше нужд Агенства, а в списке дел первостепенной важности первое место неизменно занимал он — Эмилио Вега. Тогда от кого, чёрт возьми, он унаследовал эту привычку? Неужели Коннорс так хорошо промыл ему мозги? Джейкоб преуспел в изгнании «дьявола» из компаунда, и, может, Син, сам того не ведая, купился на это? Годами он гордился тем, что понимает игры Агентства. Син знал, почему Коннорс скрывал правду о Лидии и других, почему он позволял персоналу плохо с ним обращаться, пока их издевательства не заходили слишком далеко — всё дело было в чёртовом контроле. Эмилио тоже не брезговал этими методами, когда хотел заставить его сосредоточиться на тренировках, но он почти всегда уступал раньше, чем отец успевал прибегнуть к крайним мерам. Тогда почему? Почему он был один даже сейчас? Сейчас, когда он наконец-то вырвался из зоны досягаемости всевидящего ока Коннорса? Окей, из-за его навязчивой паранойи Бойд был для него под запретом, но были же и другие варианты! Какого хера он изображает из себя рыцаря без страха и упрёка, давшего обет безбрачия? Перед кем он, блядь, выслуживается? Кому это нужно? Вопрос эхом отдавался в ушах, требуя немедленного ответа, но, будучи в зюзю пьяным, Син не мог найти ни одного веского аргумента в пользу целибата. Возможно, старший Вега был прав, заглушая реальную жизнь алкоголем, держась подальше от того, кого он на самом деле хотел, чтобы не потерять, трахая тех, кто был ему безразличен. — Опять будешь сидеть в баре до утра? — спросила Джессика, когда Син вошёл в её кабинет. — Нет. — Син дёрнул воротник футболки и рухнул на стул напротив её стола. Алкоголь кренил его к земле; он сгорбился, широко расставил ноги и склонил голову к плечу. — Я уже и так слишком много выпил. — Я заметила, — сказала она, в её голосе проскользнула нотка веселья. — Всё в порядке? — Угу. Каблуки Джессики процокали по полу, привлекая его внимание. Сегодня она была в юбке и в полупрозрачной блузке, не оставлявшей простора для воображения. Это отвлекало. Особенно когда твой мозг зациклился на словах Джонни. Чёрная бровь Джессики медленно поднималась вверх, и Син понял, что пялится на неё. Он заставил себя перестать. — Что ты хотела? — На тебя поступила жалоба. — И что с того? — Ты сломал тому парню руку. Син фыркнул. — Он дурь на террасе впаривал. Пусть спасибо скажет, что я его чёртову руку не оторвал к хуям. — Так-то оно, может, и так, но это не оправдывает чрезмерное применение силы. — Может, он напал на меня. — Джейс, мы оба знаем, что это неправда. Ты чуть не оторвал ему руку. Я видела запись. Ты слишком агресс… — Блядь, ну так поменяй меня местами с Джонни! — прорычал он и вскочил на ноги. — Сама сказала мне разобраться с этим отмороженным дилером, а теперь ебёшь мне мозги! — Успокойся и сбавь тон. Син проглотил остатки тирады и стиснул зубы. — Отлично, как скажешь. — Джейсон, — тем же ровным спокойным тоном продолжила Джессика. — Я не критикую твой стиль работы. Ты лучший из всех, кто у меня был за последние годы, но ты не можешь вот так просто ломать людям руки. Какой-то отморозок решил открыть tiendita на террасе моего грёбаного клуба. Как думаешь, какова вероятность, что он дошёл до этого своим умом? Мы ведь понятия не имеем, кто за ним стоит. Мы могли бы просто вышвырнуть его вон, но нет, ты его покалечил, и теперь кто знает, во что нам это выльется. Джессика была права. Он настолько погряз в своей драме, что даже не подумал об этом. — Хорошо, как скажешь. Джессика нахмурилась, сведя брови к переносице. — Ну почему ты такой… — Да потому, что меня это всё заебало! Весомый аргумент для Сина, но не для неё. Сегодня всё шло наперекосяк, Син сам не знал, зачем он ей это сказал. Он повернулся, чтобы сбежать, когда Джессика схватила его за руку. — Ты не можешь уходить из этого кабинета, когда тебе вздумается, — отрезала она. — Я на многое закрываю глаза, но лишь потому, что знаю — в твоём прошлом было что-то такое, о чём в твоём резюме не сказано. Когда я говорю тебе сделать что-то, ты должен слушать меня и делать то, что велено! — Да кто ты, блядь, такая, чтобы приказывать мне, что делать? — он не хотел орать на неё, равно как и вскакивать на ноги, и реагировать так агрессивно, но так уж получилось. Она отшатнулась от него и врезалась в стол. — Может, хватит уже? — возмутилась она. — Ты пьян и совершенно себя не контролируешь. — Ну так уволь меня! — Я не хочу тебя увольнять. — А почему бы и нет, мать твою? Джессика метнула в него взгляд, преисполненный ярости, сразив Сина наповал. В нём не было ни капли страха. — Джейсон, что с тобой происходит? Ты ведёшь себя как псих. — А может, я и есть псих. — Ты не псих, — она сделала глубокий вдох. — Ты… Это из-за того рыжего маль… — Джессика запнулась и перефразировала вопрос, который собиралась задать. — Послушай, я понимаю, что ты такой не из-за дилера-панка. Я могу чем-то помочь? — Не знаю. Её умоляющий заботливый тон вызывал в нём лишь одно желание — выскочить из кабинета. Он не знал, как реагировать на её беспокойство, а его робкие попытки импровизировать с завидным постоянством терпели крах, невнятным бормотанием застревая в горле. Было гораздо проще, когда он мог ограничиться шаблонными фразами. — Джейсон? Что происходит? — Ничего. Я просто облажался, ясно? Я ненормальный, так что даже не пытайся меня понять. — Почему ты так говоришь? — Джессика нерешительно подняла руку и положила ему на плечо. Син напрягся, но не сбросил её. — Случилось что-то перед сменой? Син покачал головой, в который раз отказываясь с ней разговаривать. Тонкая рука Джессики сорвалась с его плеча; он разочаровал её так же, как и Бойда. — Слушай, давай попозже сходим куда-нибудь? Туда, где я не буду твоим боссом, а ты — моим подчинённым, и где мы могли бы остаться с тобой наедине? Тебе нужно выговориться, может, это поможет. Голос в его голове шипел: «Скажи да, долбаёб! Прими её приглашение. Последуй совету Джонни». Возможно, если бы он проводил время с кем-то другим, прикасался к кому-то другому, он смог бы выключить эти чувства к Бойду. Но идея зачахла в зародыше — в глубине души он знал, что этого не случится. Джессика была привлекательна, и при виде неё ростки любопытства порой проклёвывались в нём, но идея разложить её на столе едва ли пробуждала в нём интерес. Бойда ничем нельзя было заменить. — Может быть, в другой раз, — пробормотал он. Джессика внимательно посмотрела ему в глаза: — У тебя кто-то есть? — Я не знаю. На её лице промелькнула тень понимания. Син не представлял, как она могла понять, если он сам не имел ни малейшего представления, что с ним происходит. — Мне пора, — повторил он. — Прости. — Ты хоть знаешь, за что извиняешься? «Да. Прости, что зациклился на том, кто никогда не будет моим. Прости, что вымещаю на тебе злость, хотя ты всегда была со мной такой милой и никогда меня не боялась. Прости, что я такой фрик и не умею общаться с реальными людьми». Но вместо того, чтобы сказать это вслух, Син попятился к двери. Всё было как в замедленной съёмке старого чёрно-белого кино. — Возможно, однажды ты примешь моё предложение, и мы сможем поговорить. По-настоящему, — сказала она. — Возможно. Син сбежал из её кабинета, не оглядываясь.¯¯̿̿¯̿̿'̿̿̿̿̿̿̿'̿̿'̿̿̿̿̿'̿̿̿)͇̿̿)̿̿̿̿ '̿̿̿̿̿̿\̵͇̿̿\=(•̪̀●́)=o/̵͇̿̿/'̿̿ ̿ ̿̿ ━╤デ╦︻(▀̿̿Ĺ̯̿̿▀̿ ̿)
Бойд как раз заканчивал набросок, начатый ещё днём, когда дверь распахнулась и в студию вломился Син в том настроении, которое обычно предвещало ему бо-о-ольшие проблемы. Бойд тихо вздохнул и швырнул альбом на кофейный столик. Син повернулся к комоду и рванул на себя выдвижной ящик с такой силой, что тот упал на пол, аккурат ему на ногу. Изрыгая поток ругательств на испанском, Син пинал несчастный ящик, вместо того чтобы вернуть его на место. Бойд почти боялся спрашивать: — Что стряслось? — Ничего! — прорычал Син. — Просто я идиот! Блядь, я знал, что это не сработает! — Что? — Всё! — Син запихнул ящик в комод и стянул с себя рубашку через голову. — Я! Эта миссия! И то, что я должен притворяться реальным человеком! Бойд выпрямился, проигрывая в голове вероятные сценарии того, что могло бы вызвать у Сина столь бурную реакцию. — Что-то случилось? — Нет, — Син грузно приземлился на диван и дёрнул шнурки на ботинках, те жалобно затрещали и порвались напополам. Син чертыхнулся и швырнул обрывки шнурков на пол. — Я никого не убил, не напугал до усрачки и у меня не было приступа. Я ничего не сделал! Только доказал всем, что я идиот и никогда не смогу функционировать как нормальный человек! — рявкнул он, отправив ботинок в полёт, и сфокусировался на втором. У него дрожали руки. — Я не Кассиан, мать его, Тровоски. Я не создан для этого дерьма, именуемого «работой под прикрытием». Я не знаю, что им говорить! Особенно когда они добры ко мне! — Син стянул с ноги второй ботинок и со вздохом откинулся на спинку дивана. С близкого расстояния Бойд смог различить слабый запах алкоголя, исходивший от напарника. — Тогда что тебя так расстроило? Кто-то сказал тебе что-то хорошее, а ты не знал, что ответить? — Что-то вроде того. И теперь все считают меня конченым фриком. А я и есть фрик, потому что не знаю, как ведут себя… нормальные люди. — Возможно, всё не так уж плохо. В зависимости от ситуации, они могли решить, что застали тебя врасплох. Было бы проще, если бы я точно знал, что случилось. — Не важно. В следующий раз я просто пойду с ней. — С кем? — С Джессикой. Бойд нахмурился. — И куда она пыталась тебя затащить? — Понятия не имею. Куда-то, где мы могли бы остаться наедине. На лице Бойда застыло выражение надменной жестокости, кристалликами льда обволакивая живот, откровенные картинки галопом пронеслись в голове, одна развратнее другой. — И чем вы занимались перед тем, как она это предложила? Син ничего не ответил, просто пожал плечами, изучая потолок. Молчание танцевало на пепелище его растоптанных чувств, убеждая Бойда в том, что его догадки верны. Ему даже пришлось отвернуться; он-то наивно считал, что сможет выдержать удар под дых, но боль и разочарование оказались сильнее, чем он себе представлял. Бойд никак это не прокомментировал, схватил альбом и встал напротив своей кровати. Он пытался сосредоточиться на своих рисунках, но слова Сина набатом звучали в ушах. Он не мог думать ни о чём, кроме метафорической пощёчины, которую только что влепил ему Син. Это было почти предательством чего-то невысказанного вслух, но гнев Бойда был направлен не на Сина, а на себя самого — какой же он глупец, если осмелился надеяться на большее. Он переоделся в ванной, стиснул пальцами края раковины до побелевших костяшек и склонил голову. Так хотелось послать ко всем чертям это проклятое место, предателя-напарника, всех и вся. Просто оставить за бортом всё, что вызывало в нём беспокойство, всё, что напоминало о том, что он недостаточно хорош. Никогда не был достаточно хорош. Бойд стиснул зубы. Какая-то часть в нём хотела выскочить из ванной и бросить Сину в лицо «Да пошёл ты, мудак!», потребовать от него объяснений. Зачем проявлять интерес к нему, чтобы потом сбегать от него к кому-то другому? Почему пойти куда-то с Джессикой, трахнуть Джессику — женщину, которая для Сина ничего не значит, женщину, о существовании которой месяц назад Син даже не подозревал — было в порядке вещей? Почему эта размалёванная курица была эдаким грёбаным желанным призом, а он — нет? Бойд хотел ненавидеть эту женщину всеми фибрами души, но понимал, что эта ненависть родилась из его боли и страхов. Он сделал глубокий вдох и медленно выдохнул, а потом ещё раз и ещё... Когда неистовый гнев сменился горькой покорностью, он вышел из ванной и молча лёг на кровать. Оставаясь верным себе, Син не издал ни звука. Бойд отвернулся. За окном была глубокая ночь, он смотрел на чёрное небо и представлял себе Сина и Джессику. Вместе. Как их тела сплетались в первобытном танце страсти, как они касались друг друга и целовались. И Сину были приятны её прикосновения, а его — нет; Син принимал её ухаживания, в то время как его продолжал избегать. Пальцы невольно сжались в кулак; Бойд проклинал тот миг, когда убедил себя в том, что может быть для Сина желанным вариантом, что он когда-нибудь будет достаточно хорош для Сина. Син обратил на него внимание лишь потому, что он был единственным доступным вариантом, единственным человеком, с которым можно было выплеснуть накопившееся сексуальное напряжение. В ту секунду, когда у Сина появился вариант получше, необходимость в нём отпала сама собой. Бойд знал, что Син не мог его хотеть, — никто не захотел бы! — но не мог понять, зачем он обманывал себя, заставил поверить себя в то, что могло быть как-то по-другому. Он закрыл глаза и попытался заставить себя сделать что-то здравомыслящее — уснуть, например, — но образы сплетённых тел Сина и Джессики преследовали его даже во сне, с мучительным постоянством возвращая в реальность. Сон казался недосягаемой мечтой. Как водится, блаженство забытья подкралось внезапно, но длилось оно недолго.█▓▒░ (◣_◢) ▄︻̷̿┻̿═━一 [̲̲̅̅Руки вверх!] ヽ༼ຈ益ຈ༽ﾉ ░▒▓█
Когда Бойд разлепил веки, стрелки часов показывали час ночи, хотя ему казалось, что он задремал всего на несколько минут. Он смутился, поняв, что во сне скинул с себя тонкую простыню, перекатился на бок, как делал всегда, чтобы быть ближе к Сину хотя бы на расстоянии, и теперь лежал на животе в одной футболке и боксерах. В студии царил полумрак, сквозь полуопущенные ресницы Бойд взглянул на кровать напротив, та была девственно нетронутой. Син сидел на диване вполоборота в одних трусах — в зубах сигарета, одна нога согнута в колене и подтянута под себя, вторая свисает с дивана. Вишенка сигареты вспыхнула алым, когда Син затянулся, запрокинул голову и медленно выпустил струйку дыма изо рта. Сизый дым ленивыми волнами расползался по студии, в лунном свете он казался сотканным из серебряных нитей. Вид этих бесконечно длинных ног, раскрепощённо разведённых в стороны, был настолько ошеломляющим, что Бойду пришлось спешно подумать о чём-то мерзком и неприятном, чтобы изгнать этот навязчивый образ из своей головы. Он пытался не смотреть, но не мог заставить себя закрыть глаза. Когда в нескольких метрах от тебя сидит обнажённый Син, о каком сне может идти речь? Особенно, когда его мрачный взгляд направлен на тебя. И не на твоё лицо, нет, — эти зелёные глаза медленно исследовали каждый дюйм его тела, прежде чем сфокусировались на его заднице. Жар желания разлился по низу живота, но Бойд не шелохнулся, прикидываясь спящим. Син провёл языком по нижней губе и отвёл глаза, но лишь на мгновение. Бойд кожей чувствовал на себе этот хищный жадный взгляд, он медленно скользил по ногам и бёдрам, заставляя бесцветные волоски на теле вставать дыбом, ненадолго задержался на ягодицах, прежде чем подняться выше и замереть на его лице. Син затянулся в последний раз и протянул руку к кофейному столику, туша окурок о пепельницу. Рука повисла в воздухе, на миг оцепенев, а потом ястребом ринулась вниз и выудила из кучи грязной одежды, сваленной на полу, футболку Бойда. Син поднёс её к носу и втянул ноздрями запах, который та ещё хранила на себе; Бойд едва не забыл, что должен держать глаза закрытыми. Он наблюдал, как Син уронил руку на колено и сжал растущий под тонкой тканью боксеров бугор. Задержав дыхание, Син сполз ниже, разведя бёдра ещё шире. Столько неловких разговоров, оборванных на полуслове, столько сомнений и переживаний, и вот он! Сидит на диване в гостиной с торчащим колом членом, тащится от мускусного запаха потной футболки Бойда! Этот наглый лжец, клятвенно заверявший его не далее чем вчера, что Бойд ему ни капельки не интересен, что это всё жара, отсутствие личного пространства, хронический недотрах и бог знает что ещё! Бойд мог бы поклясться, что чувствовал запах его желания даже с другого конца комнаты. Тень негодования омрачила ночь, когда он одержал победу над Сином. Он так переживал и волновался, таил обиду в сердце из-за его отказа и пренебрежения, а выходит, всё было напрасно! Он устроил драму на пустом месте, всё это время упивался своими страданиями и… Какого чёрта!!! Столько времени потрачено впустую! Но извращённое очарование этой немой сцены возобладало над всем прочим. Королева драмы, которая последние несколько недель провела, страдая от неразделённой любви, не могла допустить, чтобы хладнокровное чудовище испортило ей момент триумфа. Син накрыл ладонью тонкую ткань боксеров, и сквозь хлопок футболки Бойда просочился сдавленный стон. Рука Сина задвигалась быстрее, дыхание стало прерывистым и... в какой-то момент ситуация накалилась до предела. Это случилось тогда, когда Син одной рукой сорвал с себя нижнее бельё и швырнул его в сторону, в то время как вторая рука порхала над колонной напряжённой плоти, вольной птицей взмывая вверх и камнем падая вниз. Влажный от предъэкулята, возбуждённый, перевитый венами член, увенчанный толстой головкой, сочащейся смазкой, светился в темноте как флюоритовый жезл. Рот Бойда наполнился слюной, кровь бурлила по венам, а сердце билось о рёбра с такой силой, что Бойд содрогнулся. Он был так возбуждён, что волна острой боли в поджавшихся яйцах затопила каждую клеточку тела. — Бойд. Паника охватила сердце Бойда, но, оказалось, Син прошептал его имя, затерявшись в своей фантазии; он и не догадывался, что у него есть зритель. Футболка приземлилась на пол, и очередной прерывистый стон прорезался сквозь оглушительную тишину ночи. Син потянулся рукой вниз, чтобы сжать в горсть яйца, пока другая рука охаживала член, дроча так фанатично, что у Бойда замельтешило в глазах. Собственный член сводил с ума, дико хотелось приподнять бёдра и тереться о матрас в такт движениям Сина, потребовать, чтобы его опрокинули на спину и всадили этот толстый член по самые гланды, чтобы Син трахал его, пока он не сорвёт голос. Больше никаких игр, никакой дрочки — просто чтобы наполнил его во всех мыслимых и немыслимых смыслах. Выебал его поглубже. Кончил в его сжимающуюся дырку. Лежать, не двигаясь и не издавая ни звука, — это требовало нечеловеческих усилий. — М-м-м, да-а-а… — хриплые слоги наслаждения утонули в прерывистом лихорадочном дыхании. Син откинул голову на спинку дивана, свёл брови к переносице, судорожно глотая воздух широко открытыми беззащитными губами. На кончике члена Бойда капельками несбыточного желания собралась серебряная влага. Он ещё сильнее вжался бёдрами в матрас и проглотил рвущийся наружу полувсхлип-полустон. Влажный звук, с которым рука Сина скользила вниз и вверх по этому совершенному члену, огненным вихрем проносился по венам Бойда, но он упрямо кусал губы и молчал. Он должен был это увидеть! Ему нужно было знать. Син зарычал и со звериной силой впился зубами в нижнюю губу, чтобы заглушить звук. Он всё равно вырвался из плена искусанных в кровь губ, сдавленным стоном просочившись наружу, чёрными волосами разметавшись по искажённому агонией лицу. Син обречённо склонил голову, подставляя шею под меч невидимого палача, неистово толкаясь в кулак и всё ещё сжимая в горсть звенящие яйца. На изогнутом дугой теле, высеченном из камня рукой искусного скульптора, чёткими идеальными линиями проступили мускулы. — О господи боже... Твою мать, Бойд… Да-а-а… Струйки спермы изверглись из члена Сина, окропив смуглую грудь, подбородок и щёку. Он исступлённо дрочил, более не пытаясь проглотить звуки, вылетавшие из болезненно искривлённого рта, и остановился лишь когда начал задыхаться, но даже тогда он продолжал сжимать яйца в кулаке. Несколько секунд он сидел не шевелясь, а потом выпустил член из испачканной смазкой и спермой руки и вытер её о грудь. Дрожащий вздох разнёсся по студии; Син поднялся с дивана, покачнулся и шатаясь прошаркал в ванную. Как только за ним закрылась дверь, Бойд вскинул бёдра, сгрёб в охапку свои налитые свинцом яйца и член; даже этого незначительного давления оказалось достаточно, чтобы он наконец-то смог выдохнуть и зашипел от облегчения. Мысль о том, чтобы передёрнуть по-быстрому пульсирующий неудовлетворённостью член и кончить, затерявшись в своих грязных фантазиях, была очень заманчивой, но Бойд не пошёл на поводу у похоти, позволяя напряжению достигнуть высшей точки. Он заставил себя вытянуться на кровати, полные губы изогнулись в предвкушающей улыбке. Пускай побегает последний день вольным зверем. Завтра охотник отправится на охоту, и в этот раз Сину от него не сбежать.