Утренняя тишина в их доме была чем-то необычным. Чем-то... странным и непривычным, но очень приятным. Особенно, если в вашем доме с утра привыкли к скандалам. Люцифер сонно морщится, пряча лицо в плече брата, прижимаясь ближе к теплому телу, что даже сейчас жмется так доверчиво, что блондин не может сдержать улыбки...

— Антон, почему ты не отвечаешь? — голос у Оли слабый, совсем безжизненный. Она сама выглядит такой бледной, что еще чуть-чуть и сольется цветом кожи со снегом, что окружал их. В кромешной темноте леса только её лицо и оставалось его путеводным огоньком. И этот огонёк слишком быстро затухал. А Антон... Антон не знал, что сказать сестре, ведь все, что нащупали его пальцы внизу — противно мягкую мокроту...

...Впервые ему кажется, что его страдания закончатся, что все эти года, возможно, были не напрасны... Если так суждено, то он поможет. Руки уверенно сжимают клинок, противясь чуме, которая полностью поглотила его тело, расползлась по венам словно яд, который отравлял его на протяжении сотен лет. Он должен был сдерживать ее, а не стать ее очагом. Стать тем, кто прекратит эти мучения, а не увеличит их в тысячу раз...

Предатель. Вокруг них — поле потухших искр. Цветы, что напоминают о тех потерях, что они понесли в этой войне. И все равно Тарн смотрит только на Него. На своего некогда властного Лидера, что сейчас напоминает лишь тень от себя прошлого. Лишь корпус остался все тот же, серый, с узорами, что в его процессоре отпечатаны на века. Сложно не помнить того, кто зажёг твою искру сильнее, заставил её гореть только ради одной Цели.

Самаэль тянется рукой к брату, смотрит с мольбой, пытаясь найти в глазах Габриэля поддержу, хоть каплю понимания. Вся его суть тянется к младшему брату, к тому, кого он воспитывал сколько себя помнит. Перед глазами, заполненными надеждой, стоит образ Младшего, что смотрит на него, как на чудовище. В его взгляде лишь страх, настоящий ужас, словно перед ним не родной брат, а нечто абсолютно отвратительное, прогнившее насквозь...