Тут и там в чате мелькало «где Монеси?», и Ковач также задавался этим вопросом, пока боковое зрение не уловило грациозного как лань парнишу, что скользнул из-за двери, приложив к губам палец, и присел вне поля камеры, пролезая у мужчины между ног. Вот и нашёлся маленький паршивец.
Антон праздники ненавидит. Вся эта беготня, огромные траты, глупые традиции... Вот оливье он любит. И селедку под шубой. Правда, кажется, его мнение об этом событии может поменять мужчина, так случайно оказавшийся в его жизни. Только проблема есть одна. Этот мужчина – глухой, и он в душе не ебет, что там Путин затирает по телевизору.
Киса вышел из квартиры с кислым привкусом на языке и амфетаминами в рюкзаке. Кисе было 17, и он впервые за всё время, проведённое не с теми людьми и потраченное на не те вещи, задумался о том, что в жизни нужно было бы что-то поменять.
Если честно, сильного желания творить хуйню у Хэнка не было. Он лучше бы сейчас продолжил на кухне пиво сосать под Генкины байки, нежели голову ломать, пытаясь придумать план мести. Но одна идея, вскочившая в замыленном алкоголем мозгу, все-таки вырвалась наружу, и парень недолго думая выпалил:
— Что, если мы сделаем вид, что трахаемся?