тем, кто не любит зиму.

– Слушай, Андрей, извини за вопрос, конечно, но ты… Хорошо целуешься? На вопрос про то, почему он сидит в темноте мальчик только молча пожал плечами, еще раз налив себе воды и сев рядом с Варей. А вот второй вопрос был уже достаточно неожиданным и от этого не менее интересным. – Целоваться? Не знаю... Я не пробовал никогда... Вопрос был явно с намёком, но сам Андрей был еще не очень уверен в этом, пока особо ничего не предпринимал, ждал чего-то...

– Вот оно как. - положил тетрадь на стол, а после поднял голову на девушку. Кажется, нужно было дать какую-то оценку прочитанному, но с какой стороны оценивать? Со стороны поэта или со стороны хорошего друга? – Вот даже добавить нечего. Все написано хорошо: рифма замечательная, но только честно, Вик… Ты не думала завести себе мужика? Бровь одну по привычке поднял, пытаясь угадать, прилетит ему по лицу или нет.

– Что же за ситуация эдакая, Балунов? - поинтересовался милиционер и ухмыльнулся. – Да я, понимаете ли, - Саша покраснел и, опустив взгляд, глупо улыбнулся. – Стихи писал. – Стихи? О чем же можно писать в психушке? – Ну, например, о санитарах. А точнее — об одной из них. - последнее предложение парень произнес очень тихо, в надежде, что она не услышит этих слов в силу того, что сидит она дальше, чем милиционеры.

— Я скучала, Мишенька. Надеюсь, ты можешь сейчас меня послушать. Прости, меня так долго не было, я тебе сейчас всё расскажу. Вытирая слезы, продолжает стоять перед ним на коленях. Она могла приходить сюда каждый день, болтать с ним, плакать. В голове постоянно крутилась одна и та же строчка, которую он пел, что он будет жить вечно-вечно. Вот он живет для нее, вечно-вечно