Игры

— Какие у тебя отношения с Феннорианом? — сложивший на груди руки мужчина качнулся вперёд-назад, не сводя пристального взгляда с девушки и где-то на задворках сознания понимая, что ответ вызовет лишь ещё больше вопросов.

История, которую можно было бы рассказать в двадцати восьми словах.

Я пытался. Пытался убедить себя в том, что даэдрический князь знаний польстился на эльфийскую красоту, что его притягивала сила, которой меня благословил Акатош, что все дело было в моем высоком происхождении, но в тоже время я знал, что старым Морой движет лишь его неуемное любопытство. Ведь у создания, которое принимает облик отвратительной бездны, должны быть весьма эксцентричные взгляды на красоту.

Это история о добре и зле, о войне и мире, о ненависти и любви. Хотя нет, вру, это просто бессюжетный ПВП про потрахушки на морозе.

Из всех врагов, от которых он защищает патрона, более других Телдрин Серо, наемник и редоранский воин, ненавидит сны. Чужие сны. /Неревар Дважды Возрожденный и Телдрин Серо

Пепел Альд'Руна в сердце, пепел Солтсхейма на губах. Ностальгия и немного неграфичного слэша.

Каждый, у кого есть лишние пятьсот септимов, может взять с собой в путешествие наемника. Но - плата подразумевает лишь умелого воина, что отважно прикроет спину в бою, или, быть может, в нагрузку прилагается нечто более занимательное?

Практичный Довакин Олаф стоит перед сложным выбором в данстарском убежище - убить Цицерона или же оставить его в живых.

Потом эльф медленно поворачивается к магу, заглядывая тому в глаза, и они молчат еще несколько долгих, невероятно долгих для обоих минут, рассматривая, вспоминая все те черты, что успели забыть за дни разлуки, и каждый не знает, с чего начать. Каждый боится ошибиться в том, что есть что-то между ними.

Алдуин стремится подчинить себе все, что ему неподвластно. Охваченный азартом, он стремится одержать верх в противостоянии с Довакином, но не может сломить истинно драконью волю смертного. Может, это и к лучшему? Ведь только с достойным можно стоять рядом, когда Колесо сделает очередной оборот.

Рошешуар до жути боится вампиров, но должен лечить жителей Крестшейда, потому что это приказ верховного короля. Граф Верандис не прочь свести поближе знакомство с веселым улыбчивым целителем, но не понимает, в какой момент его подменили на пугливого и заикающегося (наверное по дороге, надо было везти в замок лично). Гвендис ревнует и развлекается, как может. Камерун обоими руками загребает попкорн, попутно отгоняя Гвендис от Рошешуара. *на фоне играет музыка из «Деревни дураков» в миноре*

Небольшие зарисовки из жизни Довакина и... Гонца!

Даже даэдра способны на благодарность.

Сначала Цицерону кажется что парень — бретонец, потом — что имперец. В нем есть и нордские характерные черты лица. Убийца так и продолжает гадать, но не спрашивает. Никто и никогда почему-то не спрашивает его о расе. Астрид поглядывает с опаской, а Визара щурит свои желтые змеиные глаза каждый раз оказываясь близко к новобранцу.

Аргис просто обнимает его, вжимая теснее, совсем-совсем близко, и до утра позволяет греть о себя ледяные узкие ступни.

Довакин, имя которого Акитамг, взял к себе в спутники Цицерона, который любит только свою жизнь.

[Сборник] >Нервно дернулись чуткие к любым звукам уши. Лидер Темного Братства мысленно отметил, что просчитался в звукоизоляции стен. Всё так же молча укорив свое вечное недоверие ко всему и вся, он устало откинул капюшон и стянул маску. Теперь, помимо серебристых глаз с узкими зрачками, открылась оставшаяся часть лица, которую он не без веских причин скрывал от всего света.

Бриньольф ловит себя на мысли, что держать внутри собственной плоти драконьи души — невыносимо больно. Что древнее слово отдается кровью на языке каждый раз при попытках познать его. Что крик разрывает не только воздух, но и глотку, и с этой мысли легенда о герое становится трагедией.

Нейрин — Слышащий Тёмного Братства. Он привык к жизни убийцы и знает, что на своём месте. Вот только неожиданно встреченная им любовь... в белом от макушки до пят: Страж рассвета, человек, которого волнуют судьбы людей, Тирания солнца и «вампирская угроза». Нейрина волнует другое: как добиться взаимности от этого «чуда», не изменяя себе?

Представим на секунду, что Анкано не убили, а вырубили...