Кури с моих рук

Что если существуют другие миры прямо здесь, на Земле? В которых возможно всё. Та же планета, но другая реальность. Я нашёл к ним путь. – Сериал «Скользящие»

Перекресток погряз в тишине и темноте ночи. Я сидел на перекресточном диване, выключение коридорного света застало меня врасплох. Почему-то казалось, что до двенадцати еще много времени. Затушив сигарету, встаю с дивана и оглядываюсь. Темно, хоть глаз выколи. Даже луны нет. Стою несколько минут и жду, пока глаза хотя бы немного привыкнут к темноте. Не стоило засиживаться. Сейчас придётся перецеловать стены, пока доберусь до четвертой. Медленными шагами, с выставленными вперед руками, иду до ближайшей стены, с которой начинается коридор. Слышен только звук моих шагов и скрип паркета. А потом непонятный хруст. Как будто ветка. Я вздрагиваю и замираю. Откуда тут ветки? Может мне просто показалось? Прислушиваюсь. Где-то над головой слышится шелест крыльев и громкое «ку-ку». — Чертовщина какая-то, — качаю головой. Главное, что глаза видят темный коридор, хоть и смутно. Слуховые галлюцинации? Да вроде бы курил обычные сигареты, с чего бы им появиться… Делаю еще несколько шагов и улавливаю непонятный запах. Мокрой земли и елок, что-ли. Становится совсем странно. Может, я просто уснул на диване, и это просто сон? Щиколотки касается что-то влажное. Подпрыгиваю от неожиданности и смотрю под ноги. Точно уснул. Потому что не может быть в здании вместо паркета трава! Она колышится, и я кожей чувствую слабый прохладный ветер. А когда поднимаю глаза, коридора больше нет. На его месте — длинная тропа, с двух сторон густо заросшая кустарником. Головы касаются еловые ветки. Сквозь них мигает луна. Где-то опять кричит кукушка. М-да, вот это сны пошли… Иду чуть быстрее, пока не натыкаюсь на развилку. Налево — густой лес, заросший острым плющом и колючими кустами. Туда идти не хочется, поэтому бреду по второй тропинке, которая намного чище. В лесу приятно пахнет влагой и землей. Я давно не был в лесу. Может, года четыре? После того случая как-то не довелось… Втягиваю воздух и наслаждаюсь свежестью. Вскоре тропа опять раздваивается. Одна ее часть ведет на какую-то опушку, которую я могу разглядеть сквозь деревья. Там движение и голоса. Пересекаться с кем-либо не хочу, поэтому бреду по лесу дальше, и чем дальше я иду, тем реже лес становится. Где-то застрекотала невидимая птица. Ее перелив разнесся по лесу и был подхвачен другими. Я остановился. Красивая мелодия, хочется послушать ее подольше. Однако, пощебетав еще минуту, птицы смолкли. Я иду дальше. Через минут десять пути лес редеет еще сильнее, и я выхожу к пещере. Она невысокая, но уходит куда-то вниз, и из нее веет сыростью. Тропа продолжается, но она ужé ýже, и совсем короткая, поэтому я могу разглядеть небольшую чащу, которая стоит словно бы отдельно от леса, и в ней наперебой кто-то лает. Между пещерой и предполагаемым обществом волков или собак, я выбираю пещеру. Все равно это сон, правильно? Темнота поглощает. Она будто имеет плотность, густая и вязкая, сквозь нее пробираться достаточно тяжело. Но в нескольких шагах я вижу свет. И чем ближе подхожу, тем ярче он разгорается, вскоре поглощая меня целиком. А потом я чувствую под пальцами ручку двери, а в глаза ударяет слабый свет одной из ламп. Четвертая. Очень даже настоящая. Как я тут оказался? Смотрю на свои руки. Тоже очень даже реальные. Тогда что это было? Поднимаю глаза со своих рук на четвертую. Я весь во внимании состайников. Табаки замер с непрожеванной булкой во рту, Лорд поднял взгляд от книги, Волк отвлекся от перебирания струн, Сфинкс слез с подоконника, а Слепой повернул голову в мою сторону и чуть наклонил ее. Прислушивается. — Вы настоящие? — не нахожу больше слов. Табаки проглатывает булку и восклицает: — Конечно! А какие еще? И ты чего такой бледный? Я еще раз смотрю на свои руки. Трогаю ими лицо. Волосы. В волосах застрял какой-то лист. Выуживаю его и разглядываю. Все страньше и страньше. — У нас нигде на втором не растет дерево, случаем? — спрашиваю и показываю лист. Табаки, опять укусивший булку, давится. Выражение лица Слепого трудно прочитать. Глаза Сфинкса занимают пол-лица. Слепой вдруг встает с кровати и подходит ко мне. Наклоняется и втягивает воздух, словно пытается что-то на мне унюхать. Потом поднимает голову. В серых лужицах глаз можно прочесть узнавание чего-то. Чего-то, что он очень хорошо знает. — Похоже на Лес, — говорит он и отворачивается. Сфинкс хмурится: — Не может быть, — качает головой. — Безликий, ты где был? Я открываю рот. И закрываю. А что говорить? Что я засиделся на перекрестке, а когда отключили свет — пошел обратно, но оказался в каком-то лесу и бродил там почти час, перед тем как попасть сюда? — Говори как есть, — шелестит Слепой, подталкивая меня к кровати. Заботливо, как бабушка, ведет и усаживает, сам опирается на прутья спинки. Лорд протягивает сигарету. Беру ее дрожащими пальцами, роняю несколько раз по пути к зажигалке. Все терпеливо ждут, пока я затянусь. — Наверное, это странно прозвучит, — я выдыхаю дым. — Я правда не псих, — хотя после такого стоило бы засомневаться. — Возможно… возможно мне просто померещилось, — но как тогда объяснить этот лист? — Когда отключили свет, я пошел обратно, и по дороге попал.– замираю и затягиваюсь, — будто бы в не сюда какое-то. Может просто слишком много курю в последнее время, что мерещится всякое. Рука дрожит, и я не могу попасть сигаретой по пепельнице. — Я попал в какой-то лес. Правда, не знаю, может я просто задумался… или уснул…или… бывают же лунатики, да? Повисает молчание. Оборачиваюсь на всех. Лорд сидит очень задумчивый, Табаки сосредоточенно жует булку, Сфинкс пораженно смотрит на меня, вид у него при этом какой-то испуганный. Слепой сидит отрешенно и болтает ногой. Черный на своей кровати, подняв глаза в стеклах очков, смотрит устало. Так, как будто мы все ему надоели. Тяжело вздыхает и закрывается книгой. — Ничего не понимаю, — коротко изрекает Лорд и вновь замолкает. Смотрю в его сторону и пожимаю плечами. Как будто я понимаю! — Он появился не сразу. Сначала появились звуки. Потом запахи. А потом тропа, — тихо говорит Слепой, и я еле могу его расслышать. — Откуда ты знаешь? То есть, я не помешался? Слепой непонятно ведет острым плечом. — Если это и помешательство, то оно общее. Только успев затянуться, я давлюсь дымом. — Что ты имеешь в виду? — сиплю. В глазах слезы. Слепой встает. — Пошли. Разговор требует тишины. Никто нас не отговаривает и ни о чем не спрашивает. Хотя я чувствую, как Табаки сдерживается, чтобы не начать возмущаться, что разговор решили провести приватно. Можно ли назвать приватностью туалет? Мигает лампочка. Слепой останавливается у раковин. — То есть я не один такой? — переспрашиваю. Слепой наклоняет голову. — Смотря кем ты себя считаешь. — После такого мне дорога в психи, — хмыкаю и опираюсь на стену. — Это Лес. Не только ты можешь туда ходить. Некоторые могут. А некоторых закидывает дальше. — То есть есть что-то еще? Слепой облизывает обветренные губы. Его глаза занавешены волосами, зрачки шныряют по пространству. — Смотря что ты под этим подразумеваешь. Я вздыхаю. Понял, разговор-то есть, а вот адекватных ответов хрен дождешься. Не от Слепого, уж точно. — Ладно. И что мне с этим делать? Слепой пожимает плечами. — Дом принял тебя. Радуйся. Чему тут радоваться? Тому, что есть возможность провалиться неизвестно куда, и неизвестно как оттуда выбираться? Какая-то временная петля? Дыра в пространстве? Путешествие во времени? — Пояснений от тебя не ожидать, — уточняю я больше для факта, чем надеясь на что-то. — Я тебе ничем не смогу помочь, — отвечает Слепой. Разворачивается и уходит. Вот так и поговорили. Просто прекрасно. Перед тем как покинуть туалет, умываюсь, чтобы хоть немного привести мысли в порядок. Но побыть одному мне вряд-ли дадут. Через пять минут после ухода Слепого в туалет заходит Сфинкс. Он бледнее обычного, со сгорбленными плечами, словно его что-то придавливает. Он останавливается напротив раковин. — Безликий, — его голос резонирует у меня в груди. Я не спешу к нему поворачиваться. — Надо поговорить. — О чем? — тщательно вытираю лицо майкой, прежде чем всё-таки развернуться к Сфинксу лицом. — Не надо туда ходить, — говорит он так, будто знает, где я был. В зеленых глазах тревога. — Это плохое место. Вздергиваю бровь. Да я и сам пока не собирался. Только если меня опять не затянет само собой. — Знаешь, я и сам не горю желанием бродить по непонятному лесу, непонятно где, и без понятия как возвратиться обратно, — кривлю губы. От меня не ускользает то, как Сфинкс вздыхает с облегчением. — А тебе-то какая разница? В четвертой каждый занимается чем хочет. В любое время дня и ночи кто-то слушает музыку, пьет чай, читает, роется в шкафу, переодевается, разговаривает, курит, уходит из комнаты и возвращается обратно. За этот месяц я как-то привык к тому, что никому нет до меня дела. Сфинкс колеблется. Он хочет что-то сказать. Но вместо этого кусает щеку, и его взгляд метается из одного угла туалета в другой. Я терпеливо жду, параллельно разглядывая его лицо. Почти незаметные следы веснушек под глазами, кривоватый нос, поджатые губы. — Я там был, — голос у Сфинкса такой, словно он рассказывает о чем-то очень плохом. О чем-то, что он не любит вспоминать. И он выуживает из себя воспоминания и слова, как когда-то выуживал я, пытаясь ответить на его вопрос. — Меня туда закинуло. Не в Лес, а чуть в другое место. Изнанка, здесь это так называют. Я пробыл там шесть лет, пока в Доме прошел лишь месяц. Изнанка — плохое место. Я пораженно молчу. Мне просто нечего сказать. Сфинкс подходит ближе. Я подавляю в себе порыв попятиться назад, потому что вид у него очень серьезный. Даже какой-то траурный. — Послушай меня, ладно? Я молча киваю. Сфинкс еще некоторое время молча смотрит мне в глаза. Я прикусываю язык. И тоже смотрю ему в глаза. — Вот и славно, — в конце концов говорит он. Такое ощущение, что он хотел сказать не совсем это, но почему-то остановил себя. — Да уж, просто прекрасно, — я вздыхаю. И ведь не у меня одного такое помешательство, как я понял. Общедомные глюки? Или здесь реально какая-то дыра в матрице, в которую может ненароком засосать случайных прохожих? Шесть лет… даже не представляю, каково это. Попасть куда-то на шесть лет, а потом вернуться обратно и понять, что здесь прошло совсем немного времени. Если так считать, Сфинкс безбожно старше нас всех. Если не телом, то мыслями точно. Я лежу на спине и пытаюсь заснуть. Почти все спят, только у Лэри горит ночник, а Лорд на другом конце кровати пилит себе ногти. С кислым лицом. Мне в ухо дышит Сфинкс. Наверное еще поэтому мне не спится. Трудно заснуть, когда объект твоих непонятных чувств лежит с тобой рядом. Каждую ночь. Про личное пространство тут думать забываешь. Не очень много места, чтобы о таком волноваться. Тем, кто спит на отдельных кроватях, везет. Очень везет. Я уже так соскучился по сну в одиночестве, что даже рассматривал вариант перебраться на ночь на Перекрёсток. Может, там мне бы удалось выспаться. Но Табаки запротестовал яро и очень агрессивно. Поэтому пришлось повременить с этой затеей. На спящих закидывают руки и ноги, кладут подушки, пепельницы, книги, через них переползают и перешагивают. Мне повезло с крайней позицией на кровати, и до меня доходит лишь волна беспокойства в виде ворочающегося Сфикса. Но, не считая этого небольшого неудобства, в четвертой хорошо. Никто ни к кому не лезет с наставлениями, всем на всех наплевать. Хочешь в три часа ночи попить чаек? Валяй. Тебе даже могут составить компанию. Хочешь — лежи и слушай магнитофон, хочешь — играй в шахматы, музицируй, читай, кричи и ори, короче, делай что хочешь. Никто тебя ни в чем не упрекнет. Только если не заиграешься и не начнешь буянить. Вроде сон уже медленно накрывает меня под бесконечный поток несвязных мыслей, когда я слышу шорох и шлепанье босых ног. Открываю глаза и ищу виновника шума. Слепой. Вставший откуда-то из-под общей кровати и идущий к двери. Жуткая, тощая фигура в облезлом старом свитере. С босыми ногами. Слепой тихо прикрывает за собой дверь. Куда он постоянно уходит по ночам? Не в лес ли? От этой мысли по спине пробегает озноб. Если он туда ходит каждую ночь…как он вообще находит дорогу обратно? Или его нечто выталкивает оттуда, когда приходит время? Через Сфинкса поднимается лохматая голова Табаки в окружении одеял и подушек. Он потирает глаза и недовольно бормочет: — Хватит так громко думать, Безликий. Поспать не даешь. И падает обратно в подушки, повыше поднимая одеяло. У каждого здесь свои заморочки. Например при Табаки никогда нельзя упоминать время и часы. Иначе он может придушить. Я подавляю смешок, вспоминая, как не знал этого в первые дни, и как мне досталось от Табаки, когда я спросил время. В четвертой нет часов. Здесь вообще не говорят о времени. И еще не говорят о Наружности. Так тут прозвали все, что за пределами Дома. Так что лучше даже не заикаться о Наружности, если не хочешь, чтобы с тобой резко перестали разговаривать. Я закрываю глаза и на мгновение мне кажется, что я наконец-то уснул. Но потом над головой зашуршало. Так точно не может шуршать подушка. Я открываю глаза. Черт! Вы серьезно? Длинная темная тропа уходит вдаль. Еловые ветки низко прогибаются под собственным весом. В нос ударяет запах сырости. То есть теперь даже ходить не надо? Я верчу головой. Откуда-то же я сюда попал. Нельзя ли через то же место выйти обратно? Но за моей спиной только лес и тропа. Высоко в ветвях угукнула сова. Где-то зашуршали кусты. — Это уже издевательство какое-то, — я со вздохом пошел по тропинке. Надо искать выход. Вряд ли я его найду, оставшись на том месте, где появился. Может опять поискать ту пещеру? Местность я не узнавал. Это была не та часть леса, в которой я уже был. Что-то новое. Тропинка петляла достаточно долго, и на пути не попадалось ничего, кроме заросших полян. Но спустя минут пятнадцать бездельных плутаний послышался всплеск воды. Через несколько метров лес передо мной расступился. Озеро. Большое озеро, сверкающее под луной. Кристально чистая вода была практически неподвижной. Но я не решался подходить близко к воде. Мало ли, вдруг через озеро можно опять куда-то провалиться? За спиной послышался вой. Волчий вой где-то совсем рядом. Я напрягся. Если тут есть дикие волки, то плохо мое дело. Ведь если это всё-таки не какая-то галлюцинация, а реальность, иначе я бы не принес с собой из леса листик, то я тут тоже могу умереть. Я осмотрелся. Если волк в лесу, то туда идти опасно. Озеро широкое, но обойти его можно. Только не факт, что к этому моменту волк меня не почует, и не факт, что там я тоже не наткнусь на какого-нибудь дикого зверя. Значит, что остается? Кусты затрещали. Где-то совсем близко, со стороны тропы. Я попятился к озеру. В принципе, у меня уже не осталось времени, чтобы что-нибудь сделать. Нырять в воду я не смогу — плавать-то я не умею. Я гулко сглотнул. Тогда что делать? Додумать я не успел, насколько бы лихорадочно не метались мои мысли. Страх сковал все тело, и я только пятился назад маленькими шажками и буравил взглядом стену леса, пока между деревьями не выглянула морда. Длинная острая морда. С горящими глазами. Теперь-то точно делать нечего. Убежать не получится. Зверь оскалился. Сначал показались две его передние лапы. Потом еще две… и еще две? Я сдавлено икнул. Шестипалый волк. Какое мракобесие… Но почему-то волк на меня не прыгал. Даже не рычал. Подошел ближе и принюхался. Я крепко сжал зубы, чтобы не развернуться и не побежать. Инстинкт самосохранения отчаянно орал мне о том, что надо делать ноги, но делать ноги тут некуда. Догонят. А потом на моих глазах волк вытянулся и встал на передние лапы. Быстро исчезала лишняя пара лап, морда становилась человеческой, на голове появлялись волосы. — Слепой? — сипло спросил я. Точно он. Его свитер, длинные черные волосы, серые глаза, босые ноги. — Что ты тут делаешь? — Гуляю, — Слепой наклонил голову. Глаза его уперлись прямо в меня. Очень даже зрячим взглядом. Глаза скакали с моих бровей на нос, потом на уши, потом на шею. Изучающе. — Ты видишь? — куда уже дальше удивляться. Но, видимо, бесконечность не предел. — Ага, — Слепой неопределенно повел плечами. — А ты глянься в озеро. Я скептически скривился. — Думаешь, я от страха поседел? Но все же опустил голову и посмотрел в водяную гладь. Сердце ухнуло куда-то вниз и забилось с бешеной скоростью. — Ты гонишь? — у меня не находилось слов. — Такая особенность, — усмехается Слепой, наблюдая за эмоциями на моем лице. Чистом, здоровом лице. Все еще не веря в происходящее, я дотронулся до него пальцами. Ни единого шрама. Ни единой царапинки. Как новенькое. Я еще раз посмотрел в озеро. На меня смотрел я. Не такой, каким я себя сохранил на фотографиях четырехлетней давности, но очень похожий. Немного старше и немного больше похожий на мать. Я не могу подавить дрожь в руках. Сколько лет я мечтал вновь увидеть себя таким. Не чувствовать рубцов на лице, не просыпаться каждый день от боли растягивающейся кожи. Я так давно мечтал снова знать, что я красивый. — Но это ведь только здесь так? — я уже знал ответ, но все же хотелось услышать его вслух. — Мгм, — Слепой кивает. Я вздыхаю и поджимаю губы. Слепой садится на влажную траву и опускает ноги в воду. От его движений по воде плывет рябь. Небо в светлой паутинке звезд. Я сажусь рядом с ним и опираюсь на руки, поднимая голову к небу. — Тебе нравится это место? — слова Сфинкса не дают мне покоя. Да, возможно, когда попадаешь сюда внезапно и надолго, без возможности вернуться обратно по собственному желанию, то любовью к месту не пропитаешься. Но тут у него есть шанс иметь здоровые, настоящие руки. Даже этот факт не заставляет его не так плохо относиться к… Изнанке, вроде бы? — Тут спокойно, — отзывается Слепой. Как всегда тихо и шелестяще, не поворачивая головы. На другом конце озера растет высокое дерево. Между его ветками, густо покрытыми листьями, мелькают яркие огоньки. Лес живет своей жизнью. — И время идет иначе. Можно подумать. Не в Лесу, но есть места. Да… шесть лет и месяц. — Сфинкс не любит это место, — я рассматриваю звезды. Для удобства ложусь на траву, а влага мгновенно пропитывает футболку. Спина Слепого напрягается. Он горбится. — Да, — говорит тише обычного. В небе мелкает падающая звезда. Где-то на окраине поляны переливом заливается птица. — Тут красиво, — давно я не смотрел на ночное небо. С тех пор, как мы переехали в город, в это время суток приходилось уже спать. А летом часто небо было затянуто облаками и дымом от промышленных предприятий. И на небо смотреть было тяжело. Слепой, мельком посмотрев на меня через плечо, тоже поднимает голову. — Тут есть еще что-то, кроме леса, да? — футболка прилипла к спине, и от чувства прохлады становится зябко. Я поднимаюсь на локтях. — Сфинкс говорил, что попал не в лес, а в другое место. Слепой молчит долго. Дольше, чем нужно, чтобы придумать ответ. — Изнанка большая. Я не знаю, насколько. Но у всех путь начинаетя практически одинаково. Только ты почему-то сразу нашел дорогу в лес. Другим это иногда тяжело сделать. Это скорее он меня сам нашел, думаю я, но ничего не говорю. Еще раз касаюсь своего лица. В это до сих пор трудно поверить. Как и в то, что рубцы вновь появятся, стоит мне вернуться обратно. От этой мысли сжимается грудь. — Здесь же можно остаться навсегда? — до конца не обдумав свою мысль, спрашиваю. Слепой тихо смеется. — А ты хочешь? — Не знаю, — немного неуверенно. — С одной стороны, в Наружности меня вряд-ли кто-то ждет, — бабушка давно умерла, отец уехал от нас, и я не знаю, жив ли он вообще, а мать меня ненавидит. Стоит ли вообще возвращаться? — Но, с другой стороны, сюда ведь невозможно уйти целиком? Слепой неопределенно ведет плечами. — Кому-то можно, кому-то — нет. — Что ты имеешь в виду? Слепой что-то бормочет себе под нос, после чего его плечи поднимаются на глубоком вздохе. — Есть Прыгуны. Они сюда попадают не по своей воле, и сами вернуться не могут. И, попадая сюда, ничего не помнят. А есть Ходоки. Они сохраняют память, и могут сами выбирать, когда уйти. И могут уйти целиком. Открываю рот и закрываю. Чем дольше я живу в Доме, тем страннее все становится. — Это параллельная реальность какая-то? Разве такое вообще возможно? — Ты сейчас сидишь со мной в Лесу, — Слепой хмыкает, — ты мне и скажи. Еще несколько минут мы сидим молча. За верхушками деревьем начинает вставать солнце. Слепой медленно поднимается. — Нужно возвращаться. Пошли. Я поднимаюсь следом. Со Слепым бродить по лесу гораздо приятнее. Хоть и кажется, что ничего не изменилось, но когда с тобой рядом идет человек, который знает это место, становится спокойнее. В какой-то момент Слепой останавливается и поворачивается ко мне. — Тебе пора, — я даже не успеваю удивится. Его ладонь легонько толкает меня назад, но тело ощущает все так, словно я пролетаю несколько метров. Легкие сжимает. Я резко сажусь и открываю глаза. Я в четвертой. Судорожно дышу, пытаясь восстановить дыхание. Здесь тоже уже рассвет. Но все еще спят. Смотрю на свои руки. И чувствую тяжесть кожи на лице.