Чайный триптих

      Как и везде, в Фонтейне порой бывали холодные, наполненные серостью и тяжелым, гнетущим ожиданием чего-то плохого, дни: те дни, когда ветер с особой силой ревел над морем, поднимая серо-синие волны. Когда улицы наполняла симфония стихийного шума: жалобный вой ветра разносился по проулкам, двери отчаянно скрипели, норовя сорваться с петель, а флюгеры на крышах кружились в бешеном адском вальсе, нагоняя пущего страха.       В такие дни ни один уважающий себя фонтейнец не решался выходить из дома, предпочитая остаться в своей «крепости», заварить горячего чая и наблюдать за настроением природы из безопасного уютного места.       И каждый фонтейнец знал, что в такие дни обязательно прольется дождь — рано или поздно. Гроза обязательно обрушится на город, зальет улицы, утопит клумбы и размоет пригород. Но следом неизменно выглянет солнце, утихнет буря, разойдутся тучи, и город снова заживет прежней праздной жизнью, вдоволь насладившись природным представлением.       И Ризли, конечно, тоже это знал. И всегда торопился выманить солнце и разогнать тучи как можно скорее. Нет, он вовсе не боялся грозы и дождя; да, он был бы не прочь посидеть дома и из окна поглядеть на бушующее море, но герцог лучше других знал, отчего непогода нависла над городом.       Когда до крепости Меропид доходили новости о погодных условиях, Ризли всегда находил повод выйти наружу: передать документы, встретиться с близкими заключенного для выяснения каких-то странных фактов или посетить судебное заседание в оперном театре Эпиклез. И, конечно, на заседании в такие дни было весьма и весьма шумно. Шумно, злобно и невероятно тяжело.       Незаметно пробравшись на балкон, Ризли всегда наблюдал за ходом дела. Какой-нибудь нерадивый обвинялся в нарушении законов, краже или, реже всего, в убийстве. В такие дни в суде разворачивались настоящие словесные баталии, в которых никто не был никому другом. Каждый норовил поспорить с другим, обвинить оппонента в подлоге и клевете, а в итоге негодующие, слыша вердикт Верховного судьи, перекидывались на него. Сыпали проклятья, обвинения, укоры в несправедливости, и Нёвиллет всякий раз держался, с виду легко парируя и осаждая споры. Но Ризли знал, что за этим следовало.       Юдекс удалялся в свой кабинет с гордо поднятой головой, уверенной походкой, держа в руках кипу документов, которую предстояло подписать и отправить в крепость. И только лишь за ним закрывались тяжелые двери кабинета, вся показная гордость в миг смывалась с него жестоким водопадом чувств.       Нёвиллет редко сомневался в принятом решении и в своих выводах. Но, когда юдекс позволял чувствам взять над разумом верх, Ризли точно знал, где его место. Рядом с судьей. Ничто не могло успокоить Нёвиллета лучше, чем теплые и крепкие объятия герцога, его тихие ласковые слова и нежные легкие поцелуи. — Ты снова приходил на слушание? — Нёвиллет вновь хотел натянуть маску гордости, выпрямив спину и подняв голову, но вовремя опомнился. В его кабинете был только Ризли — единственный, перед кем не нужно было держаться «высоко». — Сиджвин сказала, что погода снаружи испортилась. Поднималась буря. — Герцог неспешно прошел ближе к столу Нёвиллета, раздумывая, с какой бы стороны подступиться на этот раз. — Прости… — Брось. Я и так все время в крепости. Все равно надо было выбраться на воздух. — Я отвлек тебя от дел, — Судья устало опустил голову и тяжело вздохнул. — Тебе не нужно так срываться каждый раз. — Я, конечно, люблю такую погоду, особенно за чашкой травяного чая, но больше я люблю, когда ты улыбаешься. — Герцог присел на подлокотник стула и приобнял судью за плечи. — Ризли… — Гидро дракон, гидро дракон, не плачь! — Ризли мягко поцеловал Нёвиллета в щеку и, коснувшись пальцами острой скулы, повернул к себе. — Я ведь просил, чтобы ты не приходил на слушания. Я не хочу, чтобы ты видел меня таким, какой я там. — А я радуюсь, когда вижу тебя там, — Ризли снова легко поцеловал судью в другую щеку, — я радуюсь, потому что все они тебя знают только судьей, а я тебя знаю еще и, — герцог поцеловал его в лоб, — своим Нёвиллетом. — Слабым и неуверенным. — Настоящим и живым. — Ризли, обхватив лицо Нёвиллета ладонями, нежно поцеловал его в губы. — Ведь ты не судейская машина, у тебя есть чувства. — И ты не думаешь, что я слабый? — Нёвиллет обнял герцога за талию, уткнувшись носом в грудь. — Ты самый сильный! Ты только посмотри, что ты вытворяешь с погодой одними лишь своими эмоциями. — Погоди! — Судья резко отпрянул и оценивающе оглядел Ризли. — Ты, наверное, ужасно замерз, пока дошел сюда? — Порывы этого ветра для меня — что ваши поцелуи, месье Нёвиллет. — Герцог было хотел снова поцеловать судью, но тот отвернулся, раздраженно вздохнув. — Ладно-ладно, чашку горячего чая я бы выпил. Я как раз забрал по дороге заказ из Снежной — их чудный травяной чай. — Тогда скорее нужно тебя согреть. Сходи к мелюзинам. — Нёвиллет легко надавил ладонью на грудь Ризли, заставляя встать. — Твои поцелуи согреют меня куда лучше! — Ризли… — Нёвиллет устало прошептал его имя, но улыбку все равно не смог скрыть. — Сначала сходи за горячей водой и сделай чай. А потом… — Уже иду, месье Нёвиллет!       Довольно улыбаясь, Ризли поспешно скрылся за дверями кабинета, оставив судью одного. Юдекс взглянул в окно — тучи медленно расползались, а ветер начал утихать, перестав до треска гнуть деревья. И правда, один лишь он, Нёвиллет, придя в ярость и отчаяние, устроил почти что стихийное бедствие. Гидро дракон действительно силён. Но сильнее оказался человек. Одним лишь своим присутствием, нежными словами и теплыми поцелуями остановил бурю. Знал ли он, какую обрел власть? Повелевать гидро драконом… Наверное, не знал. Он лишь заботился о судье, оберегал и всячески помогал ему. И плевать ему было на грозу и бурю. — Нёвиллет, чай пахнет просто восхитительно! — Ризли завалился в кабинет с небольшим чайником в руках. — Мне кажется, травы, которые есть в Снежной, невозможно найти больше нигде! Ну, кроме мяты, наверное. — Я закажу тебе чай из Сумеру. — Нёвиллет улыбнулся и подошел к дивану, где герцог его уже ждал. — Говорят, что от добавленных специй голова кругом идет, а горло обжигает. Но тебе, думаю, понравится. — Конечно. Ведь это будет подарок самого Верховного судьи! — Ризли хитро прищурился и потянул юдекса за руку на себя, другой обнимая за талию. — Ну, все. Чай я заварил. Теперь держи слово.       Потянув Нёвиллета сильнее, Ризли завалил его себе на грудь, улегшись на диване. Наконец, юдекс был спокоен, не прятал лицо и не отводил глаза. Усмехнувшись, Нёвиллет приподнялся, опершись на локти. — Спасибо тебе, Ризли. — Ну, все, хватит зубы заговаривать. Иди сюда. — Ризли надавил ладонью на затылок Нёвиллета и притянул его к себе.       Каждый раз, когда он касался своими губами губ судьи — сначала осторожно, легко, потом сильнее и глубже, языком проходясь по кромке его зубов, — герцог будто терял опору под собой. Все вокруг вмиг становилось второстепенным и неважным. То, что в обыденной жизни имело смысл, казалось таким весомым и неописуемо значимым, — становилось серым и блеклым отражением той бури чувств и эмоций, что полыхала между ними двумя. Важен был лишь Нёвиллет, его горячее сбивчивое дыхание, мягкие нежные губы, которые так податливо открывались в ответ. И Ризли было достаточно этих поцелуев, тепла и тяжести тела судьи на себе, рассыпавшихся по груди герцога серебристых и голубых прядей шелковых волос.       Они целовались долго. Тягуче и сладко, словно карамель в приторном шоколаде. Нёвиллет запускал длинные пальцы в вихрастые серые волосы. Ризли крепче прижимал к себе судью за талию, и потом, оставив поцелуи, укладывал себе на грудь, носом утыкаясь в серебристую макушку. Тогда всем становилось спокойнее: фонтейнцы, облегченно выдохнув, выходили на улицу, чтобы навести порядок после бури, а Нёвиллет, наконец, расслаблялся, довольно урча, пока ладони Ризли блуждали по его спине.       От небольшого чайничка на столе по кабинету разносился запах морозной свежести, хвойного леса и полей, обволакивая беспокойный разум и вытесняя тяжелые мысли.