• ━━━━━━━━━『⚕』━━━━━━━━━ •
Первой мыслью Йена, когда он проснулся утром, было: «Дерьмо». Новый год приближался быстрее, чем ему хотелось; с болезненно сжимающимся желудком он осознавал, что у него осталось всего пять дней до возвращения в школу, до того, как то, что было у них с Микки, закончится, как и всё остальное. Он знал, что всё не по-настоящему, но это не помешало ему почувствовать нечто похожее, как в тот раз, на третьем курсе, когда он поцеловался с Роджером Спайки, а на следующий день девушка Роджера наложила на него заклятие, от которого Йена рвало каждые четыре часа как по маслу, пока три дня спустя она не сочла нужным, что с него достаточно. Ага, тогда это было неприятно. Сейчас не намного лучше. Второй его мыслью было то, что голова Микки придавила его руку, которая потеряла всякую чувствительность ниже бицепса. Но Йен не возражал: это означало, что Микки практически лежал на нём, их ноги переплелись, и при желании Йен мог бы поцеловать его в шею. Конечно же, его полное удовлетворение текущим положением вещей в сочетании с тем фактом, что да, он действительно очень хотел поцеловать Микки в шею, только подтолкнули его к очередному витку той стремительной «О чёрт, чёрт, чёрт, чёрт, чёрт» спирали, в которую его затянуло с самого пробуждения. Он перевернулся на спину и уставился в потолок, в то время как в голове снова закружилась карусель ненормативной лексики. Как только появились силы встать, ему всё равно пришлось высвобождать руку из-под Микки. Покалывающее ощущение от обратного прилива крови раздражало, особенно теперь, когда у него не было бонуса в виде близости Микки, который мог бы компенсировать это ощущение чем-то хорошим. Бо́льшую часть времени, проведённого в ванной, Йен не столько чистил зубы, сколько закатывал глаза на собственное отражение в зеркале. Боже, он даже сам себе не мог поверить. Честно говоря, он не был уверен, почему Мэнди всё ещё разговаривает с ним, если вслух его слова звучали так же жалко, как и в его голове. Он выплюнул остатки зубной пасты и, упершись руками в края раковины, посмотрел в зеркало. — Ты в порядке, — строго сказал он себе. — Всё получится. С тобой всё будет хорошо. Ему пришло в голову, что если бы его отражение могло говорить, оно сказало бы что-то вроде: «Ага, точно, гений. Послушай Мэнди и начни отступать прямо сейчас». — Эй, пошёл ты нахуй, — рявкнул он в зеркало, — и Мэнди туда же! Я справлюсь. Тем не менее, спускаясь к завтраку, он не мог избавиться от назойливого голоса в голове (подозрительно походящего на голос Мэнди, что только ещё больше злило), предупреждающего, что разговоры со своим отражением, вероятно, не лучший способ доказать, что он с чем-то справится. Увидев у плиты Фиону, помешивающую что-то на сковороде, он слегка помахал ей рукой и едва заметно улыбнулся. — Что на завтрак? — Йен подошёл к ней со спины, чтобы заглянуть через плечо. Сестра оттолкнула его локтем. — Яйца на тосте. А теперь отойди, я уже дважды обожглась об эту хрень, и последнее, что мне нужно, это практиковать свои дрянные навыки в заклинаниях первой помощи на ком-то другом. — Ох чёрт, — Йен слегка рассмеялся, отступая и заходя за стойку от греха подальше, — что ты с собой сделала? Сначала он подумал, что Фиона показывает ему фак, но потом понял, что она просто размахивает средним пальцем, чтобы показать длинную тонкую рану, идущую по внутренней его стороне. Йен сочувственно зашипел. — Было хуже, — заверила она, — но раньше это был ожог, и не знаю, что я сделала, но теперь это похоже на порез от ножа. Йен поднял брови. — Ага, уж лучше я постою в сторонке. — Отличное решение. Когда Лип спустился, Фиона уже закончила и положила ему немного еды на тарелку, и он занял место рядом с Йеном за стойкой, а сама сестра пристроилась с другой стороны, и они позавтракали в относительной дружеской тишине. За почти целый месяц, проведённый с ними в полном хаосе, Йен успел подзабыть, каково это, просто спокойно сидеть с братом и сестрой. Много лет они вместе пытались вести домашнее хозяйство, причём Фиона была за главную, Лип — её правой рукой, а Йен — опорой, которая поддерживала семью. В моменты спокойствия, подобные этому, они просто чувствовали себя тремя людьми, существующими в тесном, свободном от ответственности пространстве, и он почти забывал, каково это — волноваться. И десяти минут не прошло, как всё это было стёрто. Вниз спустилась Дэбби, а вскоре за ней последовал Лиам, потирая глаза и канюча, что голоден. Йен тихо вздохнул и встал, чтобы вымыть тарелку в раковине. Настало время снова быть опорой. Если он уйдёт, то кто займёт его место? Даже если никто не замечает его, тихо играющего свою роль на заднем плане, не факт, что Йен смог бы наблюдать, как трещит и рушится их семейная крепость, даже находясь достаточно далеко, чтобы не видеть этого своими собственными глазами. Лиам потянулся, чтобы стащить тарелку со стойки, и Фиона подхватила её как раз вовремя, спасая от падения. Лип разогрел Дэбби завтрак, обменявшись с Фионой молчаливыми взглядами, выражающими общую ответственность. Йен покачал головой; он переоценивал собственную значимость. Вскоре после этого спустился Микки, и Йен отодвинул эти тревоги на задний план. У него были более насущные заботы. Микки выглядел очень, очень хорошо, всё в том же уродливом свитере Йена, который красиво облегал его тело, придавая уютный, тёплый и симпатичный вид. Йен тяжело сглотнул и пересёк кухню, чтобы обнять его за талию и притянуть ближе. Он прижался губами к голове Микки сбоку и пробормотал: — Доброе утро. Микки мягко рассмеялся и повернулся в объятиях Йена. — Сегодня утром мы распускаем руки, — сказал он, и в уголках его глаз появились весёлые морщинки. Затем он обхватил лицо Йена ладонями и потянулся, чтобы запечатлеть нежный поцелуй на его губах, прошептав: «Доброе утро» ещё до того, как открыть глаза и опуститься на пятки. Затем он высвободился, и Йен автоматически отпустил его. Половина его тела — та, которая только что была прижата к Микки — почувствовала лёгкое онемение, и он проглотил бурлящее головокружение, наблюдая, как Микки отходит от него, чтобы взять чашку и тарелку. Йен снова сглотнул и вернулся к стойке, чтобы допить кофе. Лиам вытащил Липа со стула, чтобы тот помог ему с чем-то наверху, поэтому Микки занял освободившееся за стойкой место рядом с Йеном. Они обменялись лёгкими интимными улыбками, прежде чем Микки принялся за завтрак. Йен ничего другого и не ожидал; Микки всё равно нечасто проявлял красноречие до ежедневной дозы кофеина. Он принимал знаки внимания, какие только мог уловить, потому что они были довольно редки сами по себе, независимо от времени суток и обстоятельств. Микки нашёл его позже на крыльце с сигаретой из рождественской пачки. Йен ничего не делал, старался даже не думать, просто время от времени косился на проносящиеся мимо машины и размышлял, размышлял, размышлял. Большинство вертевшихся у него в голове вопросов даже не имели смысла, и он почувствовал облегчение, услышав открывающуюся позади дверь. Непонятно, улучшало ли присутствие Микки его самочувствие или ухудшало, но в любом случае Йен был рад отвлечься. Микки облокотился на перила рядом с ним. Ничего не говоря, Йен передал ему сигарету. Микки взял её, не глядя на него, и сделал долгую упоительную затяжку. Йен смотрел на его сомкнутые на фильтре губы и старался прогнать все мысли из головы. — Я тут подумал, — наконец сказал Микки, возвращая сигарету после ещё двух затяжек. Йен приподнял бровь и попытался сохранить спокойствие, потому что разговоры, начинающиеся подобным образом, редко сулили что-то хорошее. — О чём? — спросил он как можно более беспечно. Микки вздохнул, выдыхая туманное облако, заметное из-за низкой температуры. Сначала он ничего не сказал. Йен не сводил глаз с его профиля, но не давил. Затем, после того как Йен сам сделал несколько затяжек и вернул ему сигарету, Микки поднёс её к губам и прямо перед тем, как зажать между ними, сказал: — О том, что ты говорил. Насчёт твоего переезда ко мне. На секунду мысли Йена заметались, но не от замешательства; он тоже думал об этом всё утро. Он был уже не так уверен в своём предложении и проклинал Мэнди за то, что она залезла ему в голову, и себя, за то, что задавался вопросом, права ли она, затем ещё раз, потому что он, честно говоря, не был уверен. У Микки, занятого курением, было время для паузы, в отличие от Йена. Он не знал, что сказать, и в конце концов остановился на: — Оу? Микки покосился на него, задержав взгляд, и сказал: — Ага. На самом деле, я думал об этом с тех пор, как ты это сказал. Сердце Йена бешено колотилось. Он потянулся за сигаретой и задел пальцами пальцы Микки, когда тот передал её. Казалось, прикосновение Микки принесло ему бо́льшее облегчение, чем дым, который он глубоко вдохнул в свои лёгкие. — И что же ты решил? — спросил Йен. Он хотел, чтобы Микки сказал: «Да»; он хотел, чтобы Микки сказал: «Нет». Он хотел, чтобы Микки принимал все решения, с которыми ему когда-либо придётся столкнуться. Йен выдохнул, а Микки ответил: — Не думаю, что это хорошая идея. Йен поперхнулся. Несмотря на свои запутанные чувства, он никогда по-настоящему не ожидал отказа от Микки, особенно учитывая свою настойчивость. — Не думаешь? — он закашлялся, надеясь, что Микки спишет это на слишком глубокую затяжку. Затем рука Микки оказалась рядом и погладила его по спине. Это было так похоже и одновременно так не похоже на то, что было прошлой ночью. — Ага, чувак, — сказал Микки, качая головой. — Ты ещё подросток, я же говорил тебе. Твоя семья… — Микки… — Нет, — Микки поднял руку. — Послушай, возможно, сейчас неподходящее время, но… Мне нужна услуга. Сгорбившись у перил, Йен моргнул, изо всех сил пытаясь сфокусировать взгляд на Микки своими слезящимися глазами. Что бы это ни было, по тону было понятно, что что-то серьёзное. Он немедленно отложил спор на потом. — Выкладывай, — сказал Йен, на этот раз лишь слегка кашлянув. Микки внезапно занервничал, прикусил нижнюю губу и забегал глазами по сторонам, поглядывая то на Йена, то на ступеньки крыльца, то на дорогу. Он откашлялся. — Помнишь, я говорил… что одна из причин, по которой мне нужно остаться у тебя, это то, что все мои деньги у отца? — начал Микки. Его голос был низким, ровным; он звучал почти уклончиво. — Ага, — подтвердил Йен. — Ты собирался снять квартиру на каникулах, но все твои сбережения припрятаны дома. Теперь Микки посмотрел на него более прямолинейно, чем раньше. Он выглядел так, словно собрался с духом. — Мне нужно их достать, — твёрдо сказал он. — Для аренды квартиры летом. Мне нужно забрать их сейчас, до того как я вернусь в школу. — Что? — поражённо спросил Йен. — В смысле… вот прям сейчас? — Ну, прежде чем мы вернёмся, — сказал Микки. — Сколько там осталось? Дня три? — Пять, — автоматически ответил Йен. — Пять дней. Но послушай… Почему сейчас? Почему это не может сделать Мэнди или кто-то из твоих братьев? Тебе не стоит возвращаться в тот дом, Микки, я… Я не хочу, чтобы ты это делал, — его голос немного дрогнул в конце, когда он подумал о том, что отец Микки застукает его за проникновением, и о том, что он может сделать с ним в таком случае. Йен тяжело сглотнул. — Ага, а я, блядь, тем более, но не важно, чего мы хотим, — сказал Микки. — Мне нужны эти деньги, чувак. Или мне придётся вернуться туда на всё лето. А я не могу, ни за что. Я свалил сейчас, и если вернусь, он... — Микки не закончил, да ему и не нужно было. — А как же Мэнди? Твои братья? — спросил Йен. — Кто-то из них мог бы… — Ни за что, — яростно выпалил Микки. — Им всем удалось выбраться. Я никого не отправлю обратно в логово льва. — О, так значит, лучше пойти одному? — горячо спросил Йен. — Конечно, нет! — выплюнул Микки, будто Йен был идиотом, так вопиюще неверно истолковавшим его слова. — Что тогда? — спросил Йен. Несколько невыносимо долгих секунд Микки просто смотрел на него с суровым и решительным видом. Затем он вздохнул, и вся эта маска уверенности спала. — Мне нужна твоя помощь, — взмолился он. — Я не прошу тебя делать что-то безумное… Я знаю одних ребят, когтерванцев с седьмого курса, они живут по соседству со мной. Они могут наложить на тебя маскирующее заклинание. Тебе нужно будет только посмотреть, встал ли мой отец, и отвлечь его, пока я проберусь в своё окно. Две минуты. Максимум три. Ты будешь невидим, он не сможет... — Хорошо, — сказал Йен. Микки замолчал, выглядя сбитым с толку. — Хорошо? — переспросил он. — Я даже не… — Хорошо, — повторил Йен, снова его перебивая. — Я согласен. Конечно, я сделаю это. Микки секунду нервно наблюдал за ним, прежде чем спросить: — Ты уверен, что?.. Йен закатил глаза и ещё раз затянулся почти потухшей сигаретой. — Я с тобой, Микки. Я сказал, что помогу, и я это серьёзно. Но у меня есть условия. — Ну ещё бы, — Микки со страдальческим вздохом закатил глаза. — Давай, выкладывай. — Я переезжаю к тебе, — просто сказал Йен. Он сделал последнюю небольшую затяжку, щелчком отбросил окурок в заснеженный двор, а затем повернулся к Микки с отсутствующим выражением лица. Он действительно надеялся, что на этот раз Микки уступит без споров. — Йен, — сказал Микки сердито, потому что, естественно, он ничего не оставил бы без спора. — Мы обсудили это. И приняли решение примерно две минуты назад. — Ничего подобного! — вспылил Йен. — Я предложил сделать тебе… Сделать нам обоим одолжение, и ты согласился подумать об этом. — Ну, на самом деле я не это имел в виду! — Я знаю, — сказал Йен. — Бля, Микки, я ж не идиот. Сколько лет мы уже знакомы? Но теперь ты подумал об этом, и я подумал об этом. И я решил, что этим летом перееду к тебе. Микки откинул голову назад и одними губами произнёс что-то, что Йен мог бы принять за молитву, если бы не знал своего друга так хорошо. Но он знал и понимал, что это, скорее, проклятие. Затем Микки снова опустил голову и свирепо уставился на него. — Ты не переедешь ко мне этим летом, — сурово сказал он. — Я не заберу тебя из твоей семьи. — Да не забираешь ты! Я сам ухожу! Я принял это решение! Микки ущипнул себя за переносицу двумя пальцами и закрыл глаза. — Йен… — Не Йенкай мне тут! — сердито воскликнул Йен. Ему хотелось топнуть ногой, но он не думал, что этот детский жест поможет. — Это моё условие, соглашайся или отвали. Если тебе нужна моя помощь, то летом мы будем жить вместе. — Заноза в моей гребаной заднице, — пробормотал Микки. Йен поднял брови. Однако, не получив дальнейшего ответа, он прислонился к перилам крыльца и вздохнул. — В чём проблема, а? Ты… Ты не хочешь жить со мной? Потому что, если дело в этом, если это и есть причина... Неужели месяц со мной был таким ужасным? Глаза Микки на долю секунды расширились, прежде чем он взял себя в руки и поспешил заверить его: — Нет, нет, конечно, нет! Всё было… в порядке. Я серьёзно, Йен. Просто… Тебе шестнадцать, и я не хочу… Я не… — он вздохнул. — Ты не можешь ради меня отказаться от своей жизни. — Я и не отказываюсь! — заныл Йен. — Всем на меня насрать, ясно? Я бы оказал нам обоим грёбаное одолжение! Так что если это твоя причина, то это бред сивой кобылы, Микки! Но если есть что-то… что угодно ещё, ты должен сказать мне прямо сейчас. Он думал… действительно, по-настоящему на мгновение убедив себя… что здесь играют роль другие факторы, что-то ещё между ними. Что, возможно, не всё было притворством… Не могло быть. За прошедший месяц были моменты, которые даже Микки не смог бы подделать. Йен был в этом уверен. Но Йен много во что верил и знал, что не всё из этого было правдой. В прошлом безнадёжный романтизм заводил его в достаточное количество тупиковых ситуаций. Нашлась бы по крайней мере парочка бывших, готовых поручиться за его глупый оптимизм. Он закрыл глаза на надвигающийся отказ Микки. Он не был к нему готов и сомневался, что сможет с этим справиться. Затем он почувствовал ладонь на своём лице, и прежде чем успел открыть глаза, мягкие губы коснулись его собственных. В шоке Йен на автомате ответил на поцелуй. Тепло разлилось по его телу, когда рука на его щеке притянула его ближе всего на секунду. Затем Микки отстранился. Йен медленно открыл глаза. Микки выглядел живым: глаза блестели, щёки раскраснелись, и он затаил дыхание. — Ты перестанешь уже себя жалеть и поможешь мне выкрасть мои деньги или как? Пару секунд Йен моргал, глядя на него, а затем расплылся в широкой безнадёжной улыбке.• ━━━━━━━━━『⚕』━━━━━━━━━ •
Стратегия Микки была простой, даже если сам этот факт создавал больше чем несколько пробелов во всей этой задумке. — Нам нужен план, на случай если всё пойдёт по пизде, — прошептал Йен той ночью, когда они свернулись калачиками в его постели, будучи единственными бодрствующими в комнате, и нашёптывали идеи друг другу на уши. — Какой-нибудь запасной вариант, если Терри нас поймает. — Да не поймает он нас, — прошептал Микки в ответ, его тёплое дыхание коснулось щеки Йена. Они лежали лицом друг к другу, почти соприкасаясь лбами, пытаясь придумать наименее рисковую тактику, позволяющую провернуть всё быстро. — Мы не пойдём туда без плана действий на случай непредвиденных обстоятельств, Мик, — спокойно сказал Йен. — А теперь давай проведём мозговой штурм. — Мозговой штурм? — язвительно переспросил Микки. — Мы что, в третьем классе? — Ты никогда не ходил в магловскую школу, — парировал Йен, радуясь темноте, благодаря которой Микки не мог видеть его покрасневших щёк, даже несмотря на то, как близко друг к другу они лежали. Микки издал раздражённый звук. Йен усмехнулся. — Итак, — начал он, — давай, какой у нас план на случай форс-мажора? Микки пожал плечами, что вышло неловко из-за его положения, но Йен уловил суть. — Без понятия. А сам что думаешь? Йен выдавил печальную улыбку. — Бежать, ломая всё на своём пути? Микки испуганно рассмеялся. — Ломать-то зачем? — Ну, чтобы... завалить дорогу за собой... Чтоб было труднее нас догнать. Микки прикрыл рот рукой, сотрясаясь от молчаливого смеха, и Йен неохотно хихикнул вместе с ним. — По-моему, з-звучит от-тлично, — голос Микки всё ещё дрожал от смеха на каждом слове. — Круши всё и уноси ноги. — Круши всё и уноси ноги, — согласился Йен, нелепо ухмыляясь в темноте. Он мог только различить очертания губ Микки с приподнятыми, как и у него, уголками, и ему так сильно захотелось поцеловать его. Вместо этого Йен вздохнул и провёл рукой по глазам. — Устал? — спросил Микки. Йен уклончиво пожал плечами. — Наверное, — признал он. Микки издал негромкий хмыкающий звук и перевернулся. Матрас подпрыгнул, и Йен воспользовался возможностью устроиться поудобнее. Через минуту они оба улеглись. Некоторое время Йен пытался заснуть. Однако у него не выходило. Несмотря на темноту в комнате, он мог чувствовать Микки, и не только из-за того, как прогибался под ним матрас, или его дыхания. Это было нечто большее, более интуитивное, фундаментальное. Йен знал, что Микки лежит прямо рядом с ним на кровати, в нескольких сантиметрах от него, и каждая частичка его тела кричала о необходимости прикоснуться к нему, пусть даже всего лишь кончиками пальцев. Было поздно и темно, и все защитные барьеры Йена ослабли. Он не мог думать, в голове не было ни одной сформировавшейся мысли, только монотонный припев: Микки, Микки, Микки, Микки. Как стук сердца, как биение пульса. Микки, Микки, Микки. Йен плотно сжал губы, у него перехватило дыхание. Он снова открыл глаза. Было трудно разглядеть детали, но он лежал в тёмной комнате довольно долго, чтобы были видны не только тени. Через окно проникал слабый лунный свет, достаточный, чтобы можно было различить очертания спины Микки, лежащего на боку; его плечо поднималось от лёгкого дыхания. Йен задавался вопросом, спит ли он уже, по крайней мере, тогда он мог бы перестать до боли хотеть прикоснуться к нему, и хоть раз оставить их обоих в покое. Затем он услышал звук, похожий на сопение: тихий и краткий. Как резкий вдох через нос. Это дало ему понять, что Микки ещё не совсем уснул. Сердце снова забилось сильнее, а в кончиках пальцев возобновилось покалывание. Микки, Микки, Микки. Больше не в силах думать об этом, Йен протянул руку и провёл по спине Микки — едва заметное прикосновение, легчайшее скольжение кончиков пальцев. Он даже не коснулся его по-настоящему, лишь ощутил материал его футболки. Йен затаил дыхание и снова протянул руку, на полсантиметра дальше, пока не почувствовал под своими пальцами линию позвоночника Микки. Мгновение ничего не происходило, и Йен почти убрал руку, но затем он услышал слабый шёпот в темноте: — Что? Йен вздрогнул и отдёрнул руку. Он нервно откашлялся, но ему нечего было сказать. После нескольких секунд молчания Микки заговорил снова, на этот раз более раздражённо: — Что, Йен? Йен тяжело сглотнул, испытывая знакомое неприятное чувство внизу живота. Он снова положил руку на свою сторону маленькой кровати, немного подвинувшись, чтобы между ними было больше пространства. — Ничего, — прошептал он, чувствуя себя ещё слабее, чем его голос в бескрайней ночи. — Неважно. Ему стало неоправданно холодно. Микки немного поворчал, но в конце концов успокоился, и минут через десять Йен услышал его неглубокое и ровное дыхание. Но сам он не мог уснуть ещё очень долго.• ━━━━━━━━━『⚕』━━━━━━━━━ •
Два дня они не вспоминали о плане, два дня, которые Йен провёл в попытках безнаказанно заполучить всё больше и больше того, чего он вообще не должен был хотеть. Он болезненно осознавал, что время, проведённое им в качестве парня Микки, утекает, как вода сквозь пальцы. Эта мысль проникла и в его сны, и если он ещё раз проснётся, потому что ему приснились руки Микки, или его задница, или то, как Микки стонет под ним, кто-нибудь точно начнёт жаловаться на то, сколько времени Йен проводит в душе. Кроме того, просыпаться с утренним стояком рядом с недосягаемым парнем, который преследует его во влажных снах, становилось всё более невыносимым. Он только что вышел из душа, который стал неотъемлемой частью его утренней рутины — проснись, не показывай Микки свой стояк, пока вылезаешь из постели, и пойди подрочи в душе, — и вытирал полотенцем мокрые волосы, когда услышал, как кто-то откашлялся сзади. Он развернулся, совершенно не беспокоясь: в этом доме не было никого, перед кем бы он стеснялся оказаться в одних спортивных штанах. — О, привет, — сказал Йен. Микки стоял в дверном проёме, скрестив руки на груди, с напряжённым и серьёзным видом. Йен поднял брови. — Тебе… что-то нужно? — спросил он. Микки снова откашлялся, но отбросил жесткость, пройдя немного дальше в комнату. — Я хочу пойти на дело сегодня, — сказал Микки. — Ночью. Йен смотрел на него секунд пять, прежде чем разразиться смехом. — О боже, — выдохнул он, согнувшись буквально пополам и обхватив руками колени. Он уронил полотенце и схватился за тумбочку, пытаясь не упасть окончательно. Микки выглядел раздражённым. — Господи. Пойти на дело… Я что, снимаюсь в паршивом фильме про мафию? — он выпрямился и быстро обошёл комнату, осмотревшись. — Это странная полицейская версия «Скрытой камеры»? У меня с собой наркотики, офицер. Я отдам их добровольно, если вы просто отпустите меня. — Пошёл ты, мудак, — сердито сказал Микки, в то время как Йен снова начал истерически смеяться. — Я, блядь, серьёзно! — Ладно, — выдохнул Йен, пародируя голос Микки. — Твою мать. Пойти на дело… У меня сейчас будет грёбаный сердечный приступ. Микки издал хриплый звук раздражения. — Ты поможешь мне или нет, придурок? — Мне нужно ещё раз всё обдумать, — сказал Йен, всё ещё широко улыбаясь. — О боже. Мы можем надеть лыжные маски? — Можем ли мы… что?! Нет, мы не можем надеть сраные лыжные маски! Чёрт возьми. Пойду пива выпью. — Сейчас десять утра, — с удивлением отметил Йен. — Какое, блядь, отношение это имеет ко мне? — спросил Микки. И он попятился из комнаты, оттолкнув Йена обеими руками и хлопнув за собой дверью. Как только он ушёл, Йен снова согнулся пополам в истерике, и в промежутках между своим диким, похожим на припадок, смехом и задыхающимся: «Пойти на дело!» он неоднократно слышал, как Микки кричал ему заткнуться, с грохотом спускаясь по лестнице. Он всё ещё слегка посмеивался, когда торопливо сбежал вниз десять минут спустя. Микки бросал на него свирепые взгляды со своего места у стойки, на которую облокотился, потягивая пиво из бутылки, и когда Йен попытался примирительно положить руку ему на спину, он даже не успел подумать о том, чтобы поцеловать его в щёку с извинениями, как Микки, не переставая бросать на него убийственные взгляды, подобных которым Йен не видел с тех пор, как высмеял попытку Микки наложить на свои волосы самопокрывающее гелем заклинание пару лет назад, сбросил его руку быстрым движением плеч и перешёл на другую сторону стойки, чтобы продолжать дуться и спокойно пить. Йен закатил глаза и принялся разогревать себе печенье с начинкой. К вечеру Микки немного успокоился. Йен считал, что его охватила скорее нервозность, чем решимость, хотя на его вопросы Микки каждый раз клялся и божился, что нисколько не переживает. — Ты уверен? — спросил Йен в пятый раз, когда они убирали свои тарелки после ужина. Все остальные ещё сидели за столом и громко болтали, а они с Микки стояли бок о бок у раковины, разговаривая тихо, чтобы их никто не услышал. Йен не сказал своей семье, куда собирается ночью: не хотел, чтобы они волновались или, что ещё хуже, попытались пойти с ним или остановить его. Микки наклонил голову чуть ближе к нему. — Да, я чертовски уверен, — сказал он, произнося слова достаточно чётко, чтобы заставить Йена задуматься. — Я в порядке, я не боюсь… — Чушь собачья, — тихо отозвался Йен, надеясь, что был прав. Он не знал, что было хуже: Микки, который боялся, но был научен преодолевать это, или Микки, который не боялся, потому что был нечувствителен к насилию после стольких лет, проведённых в том доме. — Ничего подобного, — твёрдо сказал Микки. — Это нормально, если ты… — Ничего подобного, — повторил Микки. — А теперь, пожалуйста, прекрати, а то у тебя случится аневризма, и ты мне уже ничем не поможешь. Йен усмехнулся. — Очень мило, Микки. — Ага, это напишут на моем чёртовом надгробии, — Микки поставил свою тарелку на стойку и начал вытирать её, отойдя на пару шагов от Йена и закончив разговор. — Полночь тебе подходит? — Да, — смирившись, сказал Йен. — Жду не дождусь.• ━━━━━━━━━『⚕』━━━━━━━━━ •
Выбраться из дома оказалось намного проще, чем он мог подумать; на самом деле никто ни за кем не следил ночью, и он в любом случае мог совершенно свободно уйти и вернуться. Нет нужды выбираться из дома тайком, если мать исчезла в неизвестном направлении, а отцу наплевать. Фионы вообще не было, она ушла на свидание и не планировала возвращаться до утра, так что некому было читать ему проповедь на тему «Я не твоя мать». Йен и Микки просто надели куртки и вышли через парадную дверь, никем не остановленные. Добраться до дома Микки было сложнее; он жил не то что не в их районе, а даже в другом округе. — И что дальше? — спросил Йен, пока они, дрожа, стояли на дорожке перед домом. Да, они улизнули, но дальше этого не продумали. — Мы не можем проникнуть через камин, это будет слишком громко. И ты ещё не учился трансгрессии. — Если бы и учился, я бы ни за что не смог взять тебя с собой, — сказал Микки. — Это достаточно сложно, даже если бы у тебя тоже была лицензия, не говоря уже о том, чтобы перенести тебя просто так. Йен скрестил руки на груди, отчасти для того, чтобы согреться, отчасти потому, что был немного раздражён отсутствием какого-либо плана у Микки. Он несколько раз оглядел улицу, но никакого решения, магического или иного, не пришло ему в голову. Микки вздохнул. Вместо того чтобы ответить на вопрос Йена, он просто чертыхнулся. — Чёрт, ладно, — сказал Йен, в какой-то мере вторя Микки, хотя его голос звучал немного более оптимистично. Он провёл рукой по лицу. — Должны же быть какие-то варианты. Как там ещё люди передвигаются? Самолёты? — Мы не можем сесть на грёбаный самолет, — огрызнулся Микки. — Вот блядство. Мне нужны эти деньги, Йен. Без них мне конец. — Я знаю, — сказал Йен в своей лучшей попытке успокоить друга, тогда как сам был взвинчен. — Всё в порядке, мы справимся. Нам просто нужно... подождать. Микки, который принялся неустанно расхаживать маленькими кругами, поднял голову. — Чего? — Я слышал об этом... но не совсем уверен, как это работает. И я не знаю, поможет ли… — Выкладывай, — потребовал Микки. Йен на мгновение прикусил губу. Взгляд Микки был тревожным и пронзительным, и Йен вздохнул. — Когда я был на третьем курсе, у нас была одна девушка, которой как-то пришлось ехать домой на похороны, — начал он. — Она сбежала из замка и направилась прямиком в «Дырявый котёл», а оттуда села... э-э, она сказала, что села на «Ночного рыцаря». Автобус, который доставил её прямо по назначению. Микки загорелся, но, несмотря на то что это вроде как была его идея, у Йена было несколько оговорок. — Но я слышал… — Нет, это идеально, — настаивал Микки. — Но я… — Йен, — сказал он, теряя терпение, — это сработает. Несколько секунд они смотрели друг на друга. Затем Йен вздохнул. — Блядь. Прекрасно. Как мы… Ну, знаешь, поймаем его? Микки на мгновение замолчал, а затем сдулся. — Понятия не имею, — признался он. — Ты же чистокровный! — раздражённо бросил Йен. — Это ты живешь в полумагловском районе! — рявкнул в ответ Микки. — Ты пытаешься сделать что-нибудь полезное, когда тебя окружают маглы, и не можешь даже достать палочку из чемодана без того, чтобы отец не быканул, чтоб ты был более осторожным… — Ладно-ладно, — прикрикнул на него Йен. На самом деле он не хотел знать о Терри больше, чем уже знал, и предпочёл бы по возможности не вдаваться в подробности. — Давай просто спросим Липа или... — Я не собираюсь втягивать в это твоего брата, — сказал Микки. — Ни за что, блядь… — Так-то у нас нет особого выбора! — Йен уже разворачивался, чтобы вернуться в дом. — Да ладно тебе, Фионы нет, никого не будет волновать, куда и зачем мы собрались. Лип скорее продолжит спать, чем спросит, что мы задумали. Поверь мне. Пошли. Микки поворчал, но в конце концов последовал за Йеном по ступенькам обратно в дом. Лип, как и ожидалось, был раздражён, но в рекордно короткие сроки подробно рассказал, как вызвать автобус, и уткнулся лицом обратно в подушку, прежде чем Йен вышел из комнаты, даже не спросив, куда они направляются. Йен предполагал, что утром ему не избежать назойливых вопросов, но контролировать ущерб будет намного проще, как только опасность минует. Йен возблагодарил высшие силы за отсутствие родительского контроля в своей жизни, когда спускался по лестнице, и снова встретился с Микки в гостиной. Микки развёл руками, собираясь задать вопрос, но Йен шикнул на него и поманил за собой на улицу. — Теперь мне можно говорить? — взорвался Микки, как только за ними закрылась дверь. Йен усмехнулся его раздражению, закатив глаза. — Разрешение предоставлено, — сухо сказал он. Микки никак не отреагировал, просто последовал за Йеном, когда тот направлялся к тротуару. Йен нерешительно замер на минуту, но затем облизал губы и выставил правую руку вперёд. Целую минуту ничего не происходило. Уверенность Йена стала таять, он чувствовал себя немного глупо, стоя за полночь на пустой дороге на ветру и холоде с вытянутой рукой. Он не осмеливался оглянуться на Микки. Затем, когда он уже начал терять всякую надежду и обернулся, чтобы предложить вернуться в дом и попробовать завтра, он даже не успел и рта раскрыть, как в конце улицы загорелся ярко-жёлтый свет. Йен отдёрнул руку, когда огромный фиолетовый автобус с визгом остановился перед ними. Они с Микки переглянулись; на щеках Микки заиграл румянец, делая его красивым, цветущим и живым, и Йен легкомысленно рассмеялся, когда они вскарабкались в салон, чуть не столкнувшись с кем-то, пытавшимся выйти. Кондуктор был разговорчив, а Микки нет; после того как Йен назвал адрес и расплатился, Микки двумя пальцами ухватил его за рубашку и потащил на второй этаж. Поездка была короткой, и хотя им пришлось подождать несколько остановок, прежде чем показалась их собственная, они моментально выскочили на улицу. Йен помахал водителю, и автобус уехал. Он повернулся, чтобы посмотреть на Микки. — Я хорош? — спросил он с медленно расползающейся по лицу улыбкой. — Или я охуенно хорош? — Ты хорош, — признал Микки, обнимая Йена за плечи и разворачивая, чтобы они могли двинуться по улице в нужном направлении. Они дали адрес дома, находящегося прямо за углом от дома Микки, чтобы огни и шум автобуса не предупредили его отца и любых других потенциальных обитателей дома об их присутствии. Йен воспользовался прогулкой, чтобы осмотреться, но смотреть было особо не на что. Если не считать позднего часа, район Микки выглядел практически так же, как и всегда, не особо отличаясь от района Йена: старым, обветшалым и бедным. Он мог бы жить всего в нескольких кварталах от него, и Йен не заметил бы разницы. Когда они приблизились, в доме Милковичей было темно, что, как предупредил его Микки, ничего не значило. — Он вполне мог проснуться, но быть в слишком уёбищном состоянии, чтобы включить свет, — рассуждал Микки, когда они замедлились и остановились у ворот. — А мог просто проебать оплату электричества. Йен слегка вздрогнул, но не был уверен, что это как-то связано с погодой. Не помогало и то, что рука Микки исчезла с его плеча. Впервые за пять лет дом выглядел внушительно, а не захудалой халупой, какой его помнил Йен. — Будем надеяться, что он спит, — беспечно сказал он. — Потому что удача пиздец как нас любит. Йен проигнорировал этот пессимистический выпад, глубоко вздохнул и зашагал по дорожке к дому. Он даже не успел дойти до лестницы, как шипящие предупреждения Микки заставили его отступить. — Какого хрена ты делаешь? Живо иди обратно! Йен обернулся, сбитый с толку. — Что ты… Микки отчаянно махал ему, подзывая, поэтому Йен вернулся к нему за ворота. — Ты с ума сошёл? — Микки выглядел диким и расстроенным. — Он тебя прикончит! — Как же мы тогда должны попасть внутрь? — спросил Йен. Микки покачал головой. — И нахрена я только с тобой планы обсуждаю. Пошли, сначала нам нужно заскочить к моим друзьям дальше по улице. Я не умею накладывать маскирующие заклинания. — У тебя есть друзья? — небрежно прокомментировал Йен, всё же следуя за Микки. Он вроде как был согласен, что заслужил последовавший удар по руке. Друзья Микки были шумными и саркастичными, что, по мнению Йена, имело большой смысл. Они немного приободрились, когда поняли, что Йен — брат Липа, но всё равно безжалостно подшучивали над ним, пока накладывали маскирующее заклинание. Он не стал абсолютно невидимым, просто был замаскирован наподобие хамелеона, отражая картинку за своей спиной. Микки сказал, что его всё ещё видно, когда он двигается, но этого было достаточно для двухминутной миссии против заядлого пьяницы. Они поблагодарили парочку сонных когтерванцев, которые весело помахали им, прежде чем поплелись обратно по домам. — А тебе разве не нужна маскировка? — спросил Йен, когда они направлялись обратно к дому Микки. — И так справлюсь, — отмахнулся Микки. — Я буду в своей комнате, мне даже не придётся с ним сталкиваться. Давай покончим с этим. Йен обеспокоенно наблюдал за ним, но затем рука Микки накрыла его руку, увлекая его за собой. Йен стряхнул с себя волнение и сжал ладонь Микки в ответ, торопясь поспеть за ним. Когда они приблизились, в доме всё ещё было темно и тихо, они замедлились, крадучись, несмотря на то что отсюда их всё равно не было видно. Они остановились у ворот, и Микки, схватив Йена за руку, развернул его лицом к себе, прежде чем отпустить. Он ничего не сказал, хотя выглядел так, будто хотел, — просто уставился на скрытое заклинанием лицо Йена. — Будь осторожен, — прошептал Йен. — Ты тоже, — сказал Микки. Йен изучал его пару секунд, прежде чем схватить и заключить в крепкие объятия. Микки помедлил долю секунды, а потом поднял руки и сжал его в ответ так же сильно. Йен слегка запыхался, когда они отстранились. Микки прошептал: «Дверь должна быть открыта. Увидимся через несколько минут», а затем повернулся, побежал за угол дома и исчез. Йен нервничал, подходя к окну и встряхивая онемевшие руки. План наполовину сформировался в его голове, пока он смотрел на дом, размышляя, как отвлечь внимание, и отчаянно жалея, что они не составили чуть более конкретную схему действий. Затем он покачал головой и взбежал по ступенькам крыльца, как можно тише и осторожней открыл дверь — незапертую, как и обещал Микки — и проскользнул внутрь. В гостиной было темно, и глазам Йена потребовалось время, чтобы привыкнуть. Он бывал тут и раньше, но всего пару раз и давно. За это время могло что-то измениться, и он не хотел рисковать, споткнувшись обо что-то, и завалить всю миссию только потому, что сломал ногу о случайно брошенную пивную бутылку. Никого не было видно, что заставило его сердце биться немного быстрее. Угроза неизвестности была бесконечно страшнее. Он бы предпочёл увидеть Терри вырубившимся на диване, как обычного пьяницу, чтобы просто присмотреть за ним. Он подумал осмотреть дом в поисках признаков жизни, но путь в большинство комнат лежал мимо комнаты Микки, а он не хотел привлекать внимание к его местонахождению и подвергать его риску быть пойманным. Йен прокрался на кухню, пока не совсем уверенный, что делать, но зная, что Микки ждёт от него чего-то, что отвлечёт Терри. К несчастью, чёрный ход был заблокирован: кто-то придвинул к нему несколько стульев и коробок, — и когда он в качестве эксперимента потянул за самый нижний стул, тот оказался слишком тяжёлым, чтобы сдвинуть его с места. Йен вздохнул, жалея, что не достиг того возраста, когда можно носить палочку вне школы. По крайней мере, рассуждал он, у него будет свободный доступ к входной двери, если до этого дойдёт. Кухня была полупустой, ни на одной из столешниц толком ничего не было, только полная раковина грязной посуды и несколько одиноких бутылок то тут, то там. Йен огляделся, оценивая обстановку и прикидывая, как ему выполнить свою задачу. Замерев и внимательно прислушавшись, он едва различил спотыкающееся шарканье ног в одной из комнат. Он закрыл глаза; Терри не спал, и Йену предстояло разобраться с этим. Он снова огляделся, но не заметил ничего нового. — К чёрту всё, — прошептал он, пожав плечами, взял полупустую банку из-под пива и со всей силы швырнул её в окно над раковиной. Раздался грохот, которого Йен не ожидал, и он подпрыгнул, когда стекло разбилось паутиной трещин и осколков. Микки хотел отвлекающий манёвр? Что ж, он его получил. Откуда-то из глубины дома Йен услышал, как Терри рычит: «Какого хрена?», и внезапно болезненно осознал, что пусть он и был наполовину невидим, но кухня-то была крошечной, а он весьма крупным. — Вот бля, — выругался Йен. Он попытался броситься в гостиную, но было слишком поздно — Терри влетел в дверной проём, и они оказались на противоположных концах кухни, Йен уставился на него, а тот таращился на своё разбитое окно. Йен замер, пытаясь оставаться как можно более неподвижным и надеясь, что этого в сочетании с темнотой в доме будет достаточно, чтобы скрыть его. Затем Терри заорал: — Кто, блядь, в моём грёбаном доме? Он обернулся, чтобы осмотреть гостиную, и Йен воспользовался возможностью, чтобы броситься на пол за одним из столов, надеясь, что сможет переждать там. Он услышал, как Терри снова выругался, а затем, топая, удалился в другую комнату, и Йен испустил беззвучный вздох облегчения. Пара минут почти истекла; продержись он ещё секунд шестьдесят, он смог бы найти выход, и они с Микки были бы на свободе. А потом, как раз в тот момент, когда он услышал, как Терри уходит глубже в дом, а в его голове на повторе звучала мантра «Просто будь в безопасности, просто будь в безопасности, Микки, чёрт тебя дери, пожалуйста, будь в безопасности», из соседней комнаты донёсся громкий грохот, как будто что-то тяжёлое упало на пол. И это был не Терри. Что-то на задворках парализованного мозга Йена прошептало ему: «Это из комнаты Микки». Йен даже не думал. Он вскочил на ноги, схватил ближайшую вещь, какую смог найти (оказавшуюся большой, тяжёлой, псевдобогато украшенной тарелкой, которая выглядела так, словно была приобретена в дешёвом комиссионном магазине или, возможно, украдена из чьего-то дома), и крикнул: «Эй, придурок!», швыряя и её в уже разбитое окно. Остатки стекла посыпались на лужайку перед домом вместе с разлетевшейся вдребезги тарелкой. Терри резко обернулся, его лицо было ярко-красным от ярости. Йен тяжело сглотнул. Просто будь осторожен, Микки. — Кто ты, чёрт возьми, такой? — зарычал Терри. Прищурившись, он вглядывался в тускло освещённую кухню, что Йен воспринял как хороший знак. А ещё Терри немного пошатывался, и Йен надеялся, что он всё ещё слишком пьян, чтобы догадаться включить свет. К сожалению, он по-прежнему блокировал единственный выход. На этом фронте его мишень казалась совершенно ясной. Йен тихо выругался и огляделся в поисках выхода, не поворачивая головы. Он старался не слишком много двигаться, надеясь, что алкоголя и темноты вкупе с наложенной маскировкой будет достаточно, чтобы скрыть его. Не видя его, Терри мало что мог сделать, даже зная, что в доме кто-то есть. Боже, Йен действительно надеялся, что прямо сейчас Микки к чёртовой матери уносит ноги. Если повезёт, они оба смогут выбраться невредимыми. Голос Микки прозвучал в его голове, напоминая, что удача никогда им не благоволила. Йен крепко зажмурился, чтобы прогнать пессимизм, сейчас он был не к месту. Терри продолжал пристально смотреть в его сторону, и конечности Йена начало сводить судорогой от долгого неподвижного положения. Терри подходил ближе, пробираясь по кухне. Если бы он зашёл достаточно далеко, Йен, возможно, смог бы обежать его с другой стороны и быть таким быстрым, чтобы добраться до входной двери. Это был рискованный шаг, но вариантов было не так уж много. Но затем Терри вытащил свою палочку. — Ладно, мудак, — прорычал он, слишком пристально осматривая кухню. — Иди, блядь, сюда и дерись со мной как мужчина. Йен тяжело сглотнул. Честно говоря, у него не было проблем с тем, чтобы не соответствовать понятию Терри о мужчине, особенно если это означало, что он мог сохранить все свои конечности невредимыми. Несколько секунд между ними происходило что-то вроде дуэли пристальных взглядов — настолько, насколько это было возможно, причём Терри не мог точно сказать, где находится Йен. Затем без предупреждения Терри поднял палочку и наугад запустил заклинание в кухню. Йену удалось не вздрогнуть, когда оно просвистело мимо него, и достаточно близко. Терри зарычал и запустил следующее, и ещё одно, а на третьем он прицелился прямо в голову Йена. Толком не соображая, Йен бессвязно выкрикнул что-то и метнулся в сторону, больно ударившись о стойку и разразившись короткой чередой ругательств. Он поднял глаза. Терри смотрел прямо на него. На его лице была странная искривлённая улыбка, которая Йену совсем не понравилась. Стало ясно, что полуневидимости недостаточно; это полу вполне могло помочь Терри его разглядеть — странного человека-хамелеона на фоне тёмной кухни, заметного из-за движения. Терри зарычал: «Попался, маленькая сучка», и Йен даже не успел подумать, у него не было на это времени. Он просто вскарабкался на стойку и неуклюже, без изящества, резко бросился вбок. Он вывалился из разбитого окна, сильно приложившись головой о верхнюю часть рамы, и почувствовал резкую, пульсирующую боль в месте ушиба, услышал яростный рёв Терри из дома, ощутил острую, жгучую боль по всей длине руки; вдалеке завыли сирены. Их вой всё продолжался, продолжался и продолжался. А затем он тяжело рухнул на лужайку перед домом в море битого стекла, и всё вокруг потемнело.• ━━━━━━━━━『⚕』━━━━━━━━━ •