• ━━━━━━━━━『⚕』━━━━━━━━━ •
Раньше Йен любил День святого Валентина. Ему нравилось, когда его держали за руку, это позволяло чувствовать себя любимым. И поскольку он был романтиком, всегда было приятно знать, что кто-то готов потратить время и усилия на романтический жест для него. Он ходил на свидания в Хогсмид на День Валентина с тех пор, как ему разрешили посещать деревню на третьем курсе, и, хотя никто из тех парней ему на самом деле не нравился, было приятно купить с кем-то недорогое спиртное в «Кабаньей голове», пронести тайком в «Паддифут» и добавить в кофе. И пусть парни были не особо интересными, но с ними приятно было поболтать ни о чём и неплохо провести время. Последующий секс в переулке за кафе тоже был приятным, хотя они были молоды и не особо опытны, но кто-то к нему прикасался, говорил, какой он красивый (как красиво он смотрится на коленях, но можно считать, это то же самое), так что Йену это нравилось. В любом случае оргазм ему был обеспечен всегда. Теперь День святого Валентина его больше не радовал. Красные и розовые ленты в Большом зале колыхались от несуществующего ветерка, словно дразня Йена, как и печенье в форме сердец, и тот факт, что над его головой пролетало больше сов, чем обычно: они доставляли валентинки тем студентам, возлюбленные которых находились за пределами Хогвартса. Казалось, все во что бы то ни стало старались найти себе пару, и теперь школа была переполнена парочками (держащимися за ручки, целующимися и кормящими друг друга с рук). У Йена это вызывало желание выплюнуть свою еду. Отчасти его спасло появление Салли, хотя тот и тащил за руку девушку и смеялся, усаживаясь напротив. — Здоров, чувак, — сказал он и снова рассмеялся, когда его спутница прошептала что-то ему на ухо и уткнулась носом в его щёку. Йен нахмурился. — Это э-э... Я же рассказывал тебе о своей девушке Саванне? — Привет, — сказала она, тепло улыбаясь. — Ты, должно быть, Йен. — Ага, он самый, — отозвался Йен, безуспешно пытаясь не казаться слишком раздражённым из-за вторжения этой сладкой парочки в его спокойную страдальческую трапезу. Он откашлялся и добавил более дружелюбно: — Приятно познакомиться с тобой, Саванна. — Взаимно. Она была яркой и приветливой, и Йену отчаянно хотелось возненавидеть её, поскольку она была воплощением того факта, что все его друзья разбились на парочки, а он остался не у дел. Но ничего не выходило. Как бы сильно он ни старался, Йен не мог найти в себе сил направить всю свою неприязнь ко Дню святого Валентина на неё, уж слишком она была милой. Десять минут спустя, всё такая же яркая и жизнерадостная, она рассказывала ему какую-то дурацкую историю, которую услышала от Салли, пока тот ярко краснел, и Йен так сильно смеялся, что даже схватился за живот. — Где Микки? — спросил Салли с решительным выражением на лице во время паузы в рассказе, уводя их от темы насмешек над ним, прежде чем Йен смог бы рассказать ей анекдот в ответ. Он оглядывался по сторонам, будто мог обнаружить Микки через несколько столов от них или типа того. — А Мэнди с Карен? Ты что, сидишь за вашим столом один? — Надеялся, что кто-нибудь придёт и спасёт меня от этого, — признался Йен, неохотно улыбнувшись. — И что ты знаешь, где остальные. Я не видел их сегодня. — Думал, вы с Мэнди всегда завтракаете вместе. Йен только пожал плечами. — Видимо, её поглотили планы на День Валентина, — сказал он, снова не сумев скрыть язвительности в тоне. Прочистив горло, он добавил: — В час я встречаюсь с Микки, чтобы пойти в деревню. Хотите с нами? — Конечно, — откликнулась Саванна, не глядя на Салли. — Мы бы с удовольствием прогулялись с вами, ребята! Йен поймал себя на том, что улыбается ей. Чёрт, Саванна ему реально нравилась. — Круто. Тогда встретимся в вестибюле, — он встал. — Мне нужно переодеться, и всё такое, но э-э… Увидимся позже. — Увидимся, — сказал Салли. — Рада была познакомиться с тобой, Йен! — крикнула вдогонку Саванна. Ванная была занята, когда Йен спустился в спальню, но он всё равно оделся быстрее, чем его сосед по комнате, который принял душ раньше него. Возможно, в этом году ему просто не нужно было никого впечатлять, но Йен поймал себя на том, что бездумно натягивает первую попавшуюся на глаза одежду — школьную мантию. Он едва провёл рукой по волосам перед зеркалом, прежде чем направиться к двери. — Так ты оделся на свидание? — раздался голос позади него, и Йен остановился, обернувшись. Он уставился на соседа по комнате, вопросительно подняв брови. — А что не так? — он неловко переступил с ноги на ногу. Может, ему и правда стоило принарядиться. — Ничего. Раньше ты по два часа прихорашивался перед свиданками, а сейчас просто встал и готов. Хотя это всего лишь Микки, да? Йен неловко рассмеялся. — Ага, мы знаем друг друга вечность, — Йен кашлянул. — Хм, я должен... Ну. В любом случае повеселись в деревне. — Может, ещё увидимся там, — сосед помахал ему рукой. Йен вскинул руку, пятясь. Господи. Он даже не мог одеться так, чтобы не вызвать подозрений. Проклиная себя, Йен трусцой спустился в общую комнату, а затем вышел в коридор. Когда он оказался в гостиной Пуффендуя, там было гораздо более шумно, чем в общежитии Слизерина. Это не особо удивляло: если не считать Милковичей, пуффендуйцы были гораздо менее апатичны, чем слизеринцы. Йен улыбнулся нескольким радостно болтающим третье- и четверокурсникам, направляясь к окну у лестницы в спальни девушек, чтобы подождать Микки и Мэнди. Он простоял там всего пару минут, когда почувствовал, что кто-то прислонился к стене рядом с ним. Он обернулся, вздыхая. — Так рад меня видеть, да? — спросила Мэнди. Йен оживился и обнял её за плечи, притягивая ближе. — Привет! Да я не сразу понял, что это ты. Подумал, кто-то подкрался. Мэнди прижала руку к сердцу, не обняв Йена в ответ. — Оу, Галлагер, — начала она таким тоном, что Йен закатил глаза ещё до того, как она закончила, — наживаешь врагов? Скажи мне, что это неправда! — Да ладно тебе. Мэнди ухмыльнулась. Она высвободилась из их полуобъятий и прислонилась к стене рядом, копируя его позу, может, чтобы поддразнить его, а может, ей действительно было так удобно. — Итак, — сказала она, глядя на него чуть более пристально, чем ему бы хотелось; он не был уверен, что готов к тому, что Мэнди собиралась ему сказать, потому что в последнее время она лишь читала ему нотации о том, какого чёрта он делает и может ли он быть ещё большим идиотом. Так что его тон получился немного более усталым, чем он изначально намеревался: — Что? — О, расслабься, — сказала она, хлопнув его по руке. — Я здесь не для очередных нотаций, можешь перестать изображать вселенскую усталость. — Откуда ты знаешь, что я её всего лишь изображаю? — возмущённо спросил Йен, однако разомкнул руки и повернулся к ней лицом немного более открыто. — Я тебя умоляю, Йен Галлагер, — она фыркнула и перебросила волосы через плечо. — Ты как ребёнок с плаката. Воплощение оптимизма на грани глупости. — Началось… — вздохнул он. — Это не нотация, — повторила она, подняв руки. — Значит, ты пришла подоставать меня от скуки? — он ухмыльнулся. На этот раз Мэнди обнажила все зубы в хищном оскале. — Ага, — сказала она, будто была диким животным, жертва которого заметила её, но не могла убежать. Йен просто рассмеялся. — Тебе меня не запугать. — Твои инстинкты самосохранения всегда были никудышными. Затем, когда они поухмылялись и попихали друг друга локтями под рёбра, их прервал звук шагов, спускающихся по лестнице: неуклюжая раскачивающаяся походка, которую Йен сразу узнал. Мэнди фыркнула, когда он оживился и повернулся на звук. — О чём вы, придурки, тут кудахчете? — спросил Микки, появляясь в поле зрения. — О том, каким тупым сегодня выглядит твоё грёбаное лицо, — бросила Мэнди в ответ, но именно она первой подошла, чтобы обнять его, а Йен остался слабо махать рукой на заднем плане. — Привет, Мик, — сказал он почти застенчиво. От Йена не укрылось то, как Микки постарался оставить незаметными свои усилия: уложенные гелем волосы, аккуратно взъерошенные, будто он так и встал с кровати, свежее лицо (явно после душа) компенсировала грязь, которую он не выскреб из-под ногтей, его одежда была вычищена, но застирана неаккуратно и надета намеренно криво. Теперь Йен мог распознать в нём все эти признаки и улыбнулся каждому из них. Микки был вдумчиво-небрежным, тщательно притворявшимся равнодушным, в то же время иногда действительно безразличным; это и делало его таким интересным, стоило только разглядеть то, что скрывалось под мутной поверхностью. В своё время именно это стало отправной точкой влюблённости Йена. Микки многозначительно выставил подбородок в его сторону и сказал: — Привет, Белоснежка. Сегодня спас кого-нибудь из гномов от смерти в шахте? — Ничего подобного Белоснежка не делала, и ты это знаешь, — усмехнулась Мэнди. — Кроме того, Йен, очевидно, Золушка. Она взяла Микки под руку, и все они покинули гостиную. Когда они поднялись по лестнице в вестибюль и пошли к выходу на территорию, Микки сказал: — Эй, а нам не нужно сначала забрать Королевскую Сучку? — Карен встретит нас там, — сказала Мэнди, беззаботно махнув рукой. — Ну, я встречаюсь там с Карен, а вы двое можете заниматься той идиотской ерундой, которой занимаетесь, когда предоставлены сами себе. — Эй, — запротестовал Йен. Мэнди погладила его по голове и сказала чересчур слащавым голосом: — Я не о тебе. Думаю, ты довольно умненький, — и они с Микки рассмеялись, как парочка гиен, в то время как Йен скрестил руки на груди и надулся, но Микки снял напряжение, высвободив свою руку из руки Мэнди и взъерошив ему волосы. Йен закатил глаза, глядя на него. И, прежде чем их подшучивания продолжились, кто-то подскочил к ним сзади. — Кто-нибудь заказывал тройное свидание? — Привет, Салли, — сказали они хором с разной степенью энтузиазма. — Спасибо, что подождали нас, — усмехнулся Салли, но он не казался слишком обиженным. — Эй, ты же нашёл нас, — отметил Микки. — Технически мы пока на территории. — Ты сказал, в вестибюле, — упрекнул Йена Салли. Йен пожал плечами: — Я солгал. Салли отвесил ему подзатыльник, и все снова рассмеялись. Саванна представилась Микки и Мэнди в последовавшем за этим затишье в разговоре. По дороге в деревню они непринуждённо болтали; к облегчению Йена, Микки и Мэнди, казалось, разделяли его одобрение Саванны. По крайней мере, Микки не был настроен откровенно враждебно, что было плюсом, а Мэнди предложила ей выпить кофе с ней и Карен, прежде чем разойтись (что Йен также расценил как знак одобрения). Салли, ещё не поднаторевший в тонком искусстве чтения Милковичей, немного расслабился, когда Йен украдкой показал ему поднятый большой палец за спиной. Вид на деревню, открывшийся им, был словно ожившая картинка: множество людей, снующих по улицам, заходящих и выходящих из разных магазинчиков. Йену нравилась такая суета. Это создавало ощущение, что сама деревня была живой, в ней словно билось сердце, призывая к приключениям. Микки замер как раз в тот момент, когда они добрались до главной улицы, фактически остановив остальных. Все повернулись посмотреть на него. Он посмотрел на Йена и по привычке почесал загривок. — Когда ты думал отпочковаться? — спросил он, ткнув большим пальцем в случайном направлении. Йен не сразу нашёлся с ответом. Теперь все смотрели на него, и он чувствовал, что не может подобрать правильные слова. А Микки никак не намекал, совершенно не помогая. — Мы могли бы выпить кофе со всеми? — сорвавшись с его губ, это прозвучало, скорее, как вопрос. — А потом немного прогуляться по деревне вдвоём. Салли и Саванна тут же прикрыли рты ладонями ахая и охая как малые дети, но Микки промолчал. Через несколько секунд он слегка передёрнул плечами и сказал: — Ага, ладно. Йен не знал, правильно ли ответил. И они двинулись дальше. — Где ты встречаешься с Карен? — спросила Саванна у Мэнди, наклонившись, чтобы разглядеть её через разделяющих их парней. — Наверное, у «Паддифут»? — предположил Салли и тоже перегнулся через Йена и Микки, чтобы видеть её. Мэнди выглядела так, словно её вот-вот стошнит. Микки рассмеялся. — Только не «Паддифут», — пояснил он. — Ты видел это место? — Мне оно кажется вполне милым, — возразила Саванна. — Это правда, — заверил её Йен, кивая головой, — именно поэтому Мэнди и Микки избегают это кафе, как драконьей оспы. — Мудачина, — отозвалась Мэнди. — Я могу быть романтичной! Йен, Микки и Салли издали различные звуки сомнения, глядя на неё. Мэнди скрестила руки на груди. — Да пошли вы всё. Что, чёрт возьми, вы, парни, знаете о романтике? — Я знаю, что сегодня грёбаный День святого Валентина, — сказал Микки. — А это значит, что в «Паддифут» будет отвратнее, чем обычно. Только не говори, что вы встречаетесь там. — Ага, Мэнди, — подхватил Йен, ухмыляясь ей, — расскажи нам о том, какие вы с Карен романтичные до мозга костей, что идёте в «Паддифут». — Да пошли вы, — сказала Мэнди, показывая фак. — Не слышу отрицаний. — Пошли. Вы, — повторила она, следом пробормотав: — Мы пойдём в «Асцендио». Господи. Парни начали смеяться, но Саванна добродушно сказала: — Кажется, это действительно классное место. — А ещё они продают спиртное, так что я не жалуюсь, — сказал Микки. — В «Асцендио»! — воскликнул Салли. Все поддержали этот клич, и пусть Микки скорее был саркастичен, чем добродушен, Йен с Мэнди ухмыльнулись друг другу, выкрикивая: «Асцендио!» с бо́льшим энтузиазмом, чем остальные, и вскидывая кулаки в воздух. Они начали смеяться, и Йен переместился из строя, чтобы обнять Мэнди, втиснувшись между нею и Микки. У него мелькнула мысль, что он собрал эту семью, маленькую, странную и подлую, и он хотел запомнить этот миг, когда они шли по улице, смеясь и крича, влюблённые друг в друга. Он мог бы жить в этом моменте. Это было странное чувство, потому что это был новый состав их компании, только собравшийся, и все были такими разными, но у него сложилось отчётливое впечатление, что ему суждено быть с ними, со всеми ними, очень долгое время. Они ворвались в «Асцендио», как стая диких собак. Саванна захихикала, когда Салли потянул её за руку через весь зал, а Йен ухмыльнулся Микки и сделал то же самое с ним, истерически хохоча, будто это была самая смешная шутка в истории. Салли показал им язык, когда они остановились у выбранного столика. Карен уже разместилась в дальнем углу диванчика; должно быть, там они её и нашли. Она посмеивалась над ними. — Ты что, весь день над ними прикалывался? — спросила она Йена. — Они такие банальные, — сказал он, пропуская Мэнди первой, чтобы та могла сесть рядом со своей девушкой, и протискиваясь следом, таща Микки за собой. — Я предпочитаю называть это романтичные, — сказал Салли. — Ага, романтичные, как Мэнди? — Пошли вы, ребята! — сказала Мэнди в четвёртый раз, бросив в них несколько орешков из вазочки с бесплатной закуской. И понеслось: очень скоро все принялись швыряться друг в друга орехами, вскрикивая, когда те попадали им в глаза, и хрипло смеясь, когда удавалось поймать их ртом. В конце концов к ним подошла симпатичная молодая женщина, и они немного успокоились, чтобы сделать заказы. Она держала малышку на бедре, а на её бейдже значилось: «Жасмин», и, как только она ушла, они сразу же согласились скинуться ей на хорошие чаевые. — Вы её знаете? — поинтересовалась Саванна. Йен посмотрел на Мэнди, та — на Микки, а Микки — на Йена. Почти одновременно они пожали плечами и сказали: «Нет». Саванна не стала задавать вопросов. Салли, Карен и Мэнди захотели только кофе, остальные выбрали спиртное: Микки взял пиво, Йен — что-то необычное с труднопроизносимым названием, но с огневиски в составе, Саванна — чистый огневиски, добавив немного в кофе Салли и поразив всех своим умением пить залпом. Все сразу решили, что, несмотря на их прежнее снисходительное одобрение, она им очень нравится. — Итак, каковы дальнейшие планы, ребята? Задавая вопрос, Карен смотрела на Йена, хотя адресован он был им всем. Йен и Микки переглянулись, не зная, что сказать, но всех спас Салли: — Перед нашей прогулкой под луной и пикником у озера? — невинно спросил он. Карен и Мэнди немедленно начали освистывать его, и Йен присоединился к Мэнди, бросив в него арахисом. Салли расхохотался под тяжестью их совместного пристального внимания и замахал на них руками, капитулируя: — Ладно-ладно! Мы, наверное, просто посидим на скамейке у «Сладкого королевства» и наедимся шоколада до отвала. Счастливы? — Ага, и это я наименее романтичная, — фыркнула Мэнди в свой кофе. Салли швырнул ей в голову орешек, прилипший к его рубашке. — Эй, провстречайся с кем-нибудь пару лет и расскажи потом, как долго продлилась романтика. — Он купил мне розы, — вмешалась Саванна, и остальные тут же разразились преувеличенными охами и ахами, как они с Салли ранее. — Заткнитесь, — добавила она, закатывая глаза. — Итак, — начала Карен, обращая свой властный взгляд на Йена, — что вы запланировали на свой романтический вечер? Йен знал, что это простое любопытство, хотя она говорила так, словно пыталась уличить его во лжи. Карен всегда так говорила — вероятно потому, что действительно привыкла ловить парней на лжи. Он стряхнул тревожное чувство, что кто-то знает, как и последовавший проницательный взгляд Мэнди, пожав одним плечом. — Никаких особых планов, — он намеренно переплёл свои пальцы с пальцами Микки и опустил их руки в пространство между их бёдрами, чтобы все могли это заметить. Он ожидал, что Микки посмотрит на него так, будто он снова ведёт себя странно, но взгляд его был таким же выжидающим, как и у остальных. — Может, пройдёмся по деревне, посмотрим, что открыто. Сегодня же не все работают? Мэнди опустила голову. — «Зонко» и почта. «Всевозможные волшебные вредилки» всегда закрыты в День святого Валентина, с тех пор как кто-то съел жевательное сердечко, что стояло снаружи, — все посмотрели на Микки, который зарычал в ответ, возможно, вспомнив ужасную боль в животе, которая мучила его несколько дней после этого. Мэнди закончила перечислять: — Думаю, большинство кафешек открыты, кроме «Трёх мётел». — Обычно они открыты, — запротестовал Йен. Блин, он хотел хорошего пива. Мэнди пожала плечами: — Видимо, у Розмерты, свидание. — Можем пойти с ними в «Сладкое королевство», — предложил Микки, указав подбородком в сторону Салли и Саванны. — Не для того, чтобы испортить им свиданку. Просто купим шоколада или ещё чего-нибудь. — Собираешься угостить Йена шоколадом? — хихикнула Карен. — Я собираюсь купить шоколад себе, — поправил Микки. Йен потянулся свободной рукой, чтобы взъерошить ему волосы. Микки отпрянул, сердито глядя на него. — Я потратил на это время, Галлагер. — О, ты прихорошился ради меня. — Милота, — насмешливо прокомментировала Саванна, и все остальные принялись издавать различные звуки притворного воркования; Салли причмокивал, изображая поцелуи, пока Микки не потянулся через стол, чтобы отвесить ему щелбан. Они заказали ещё напитков, и к тому времени, как их кружки и бокалы опустели, Йен чувствовал тепло и лёгкость. Ему пришлось высвободить руку из руки Микки, чтобы тот мог вытащить бумажник и заплатить свою долю. Они попрощались с Мэнди и Карен, которые остались, чтобы выпить чего-нибудь горячительного, и направились к выходу вместе с Салли и Саванной. У дверей Йен обернулся, проверяя, не забыл ли чего, — Мэнди и Карен уже целовались. Йен сморщил нос и отвернулся. — А они не теряют времени даром, — сказал он. Микки бросил взгляд через плечо и тут же отпрянул. — Чёрт, в следующий раз предупреждай. И давно это продолжается? — Ты только сейчас заметил? Микки пожал плечами. Йен закатил глаза. — С зимних каникул, — сказал он. — И не подначивай их, они обе действительно счастливы. Особенно Мэнди. Микки уставился на него. — Когда это я… — Даже не начинай! Микки откинул голову, громко и счастливо рассмеявшись, и Йен неохотно улыбнулся, прежде чем схватить его за рукав и потащить догонять ребят, которые ушли вперёд по залитой солнцем улице. За сладостями они пошли вместе, а потом Салли с Саванной сели на скамейку прямо перед магазином и помахали им на прощание. — Увидимся завтра на обеде? — спросил Йен. — Ага, — весело отозвался Салли. — И расскажем друг другу все грязные подробности о том, как провели ночь. Йен поперхнулся. — Пожалуйста, прекрати. У меня нет желания представлять девушек в сексуальном контексте. Без обид, Саванна. — Я и не думала обижаться, — отмахнулась она. — Знаю, ты не хочешь слушать о том, как Салли не любит торопиться, чтобы заставить меня по-настоящему… — Мы уходим! — объявил Йен, и они начали смеяться. — Серьёзно. Пока, ребята. Хорошей ночки. — О, не сомневайся, — заверил Салли, а Саванна многозначительно подмигнула. Йен издал долгий, протяжный стон и нащупал руку Микки, чтобы потащить его прочь. Смех Салли и Саванны преследовал их, пока они не свернули за угол, где Йен понял, что Микки тоже трясётся от хохота. — Что тут такого смешного? — спросил Йен резким тоном. Микки ухмыльнулся. — Тебя так легко вывести из себя. Это же фигня. Не все мы выросли без вагин, малыш. Некоторые из нас думали, что нам придётся сосать сиськи намного дольше, чем в детские годы. — Ты отвратителен. И твоё детство ужасно. — Знаю, — весело сказал Микки. — Эй, расслабься. Во всяком случае ты избавлен от необходимости слушать о сексуальных приключениях Мэнди, когда она делится подробностями по телефону. Стены у нас всё равно что картонные. — Поверь, я получил свою долю. Мне, может, даже хуже твоего пришлось. Микки поморщился. — Прекрати меня травмировать. Йен ухмыльнулся. — Теперь, когда ты знаешь о них с Карен, это будет сплошная травма, детка. Не успели они дойти до конца улицы, как пошёл снег. Не очень сильный, но всё равно раздражающий. Йен уставился в небо, вытаскивая перчатки из карманов и натягивая их. Микки засунул руки в карманы мантии и придвинулся к нему поближе. — Давай найдём, где согреться, — предложил он. Йен с энтузиазмом кивнул. Дело в том, что после «Кабаньей головы», нескольких раундов спиртного (пиво чудесным образом согревало, хотя Йен всё ещё чувствовал холод зимнего воздуха сквозь слои одежды и алкоголь) и похода к приятелю Микки, работающему в гостинице над баром, заняться особо-то было и нечем. Им удалось убить час во время этого дружеского визита, но потом они остались вдвоём на холодной улице с кучей наркотиков в карманах, а ветер хлестал их по красным лицам. — Хочешь покурить? — в конце концов спросил Микки, пожав плечами и засунув руку в карман (Йен знал, что он крепко сжимал пакет с травкой, которую они только что купили), и неопределённо кивнул в сторону гор. — Ты хочешь забраться туда? — недоверчиво переспросил Йен. — Не такой уж там крутой подъём, — возразил Микки. — Мы делали это раньше. — Ага, но теперь тропинка будет скользкой от слякоти, да и по снегу идти сложнее. — Снега не было уже несколько дней, там всё растаяло. Йен многозначительно поднял лицо к небу. — Это всего лишь хлопья, — сказал Микки, отмахиваясь от снежинок. — Давай. Мне скучно. — Мне тоже хочется покурить, — ответил Йен, — но я не собираюсь лезть в горы. Сейчас февраль. Найди для нас другое место. — Тогда сам и ищи, я своё предложение внёс. — Так себе предложение, — на это Микки сердито зыркнул, поэтому Йен покачал головой и добавил: — Ладно. Мы могли бы… О боже. Микки резко обернулся, затем снова повернулся к Йену, свирепо глядя на него. Он довольно агрессивно потёр свои голые ладони, чтобы согреть их. — Я думал, там кто-то есть, мудак. Ты чего? — Я знаю, куда мы можем пойти, — Йен начал раздуваться от возбуждения, загоревшись собственной идеей. — Угадай, куда мы не пытались пробраться вот уже пару месяцев? Микки потребовалась всего минута. — Визжащая хижина? — спросил он, и его брови полезли на лоб. — Мы так и не смогли туда попасть. Это будет просто пустой тратой времени, чувак. — Да ладно, попробовать не помешает, — сказал Йен. — Смотри, там будет тепло, это идеальное место, чтобы накуриться. Кроме того, что может быть лучше в качестве подарка друг другу на День Валентина? — Микки всё ещё выглядел неуверенным, и Йен умоляюще добавил: — Давай, это твой последний год в школе. Начался треклятый снег, поблизости никого не будет. Давай просто сделаем это! Время подходит идеально! Микки сжал губы, выглядя не до конца убеждённым. Он снова оглянулся на дорогу, а затем медленно сказал: — Ну... ладно, — однако, когда Йен открыл рот, чтобы издать победный возглас, Микки погрозил ему пальцем и сказал: — У тебя есть полчаса, Галлагер. Потом я пойду искать место, где можно согреться, пока не отморозил свои грёбаные яйца. Никакая травка не стоит таких хлопот. — Ты же сам всегда говоришь, что эта травка всегда стоит хлопот, — фыркнул Йен. Однако он не дал себе времени как следует поиздеваться над Микки, потому что уже направился вверх по улице, пока тот не передумал. Он шёл спиной вперёд, даже не оборачиваясь, чтобы посмотреть, куда именно ступает, пока Микки невероятно драматично не закатил глаза, не вышел из ступора и не побежал трусцой, чтобы догнать его. Им пришлось свернуть с главной дороги, чтобы добраться до тропинки, которая вела в обход к воротам, где у них был наилучший шанс проникнуть внутрь. Они потратили не один год, прочёсывая местность, и пришли к выводу, что если и решатся, то пойдут именно этой тропинкой на окраине леса. Они не часто ходили туда из-за нагромождения камней, о которые можно было ноги переломать, тем более что шансы там были ненамного выше, чем у главных ворот, но сейчас им нужна была вся возможная удача. Йен огляделся по сторонам, чтобы убедиться, что никто их не видит и не идёт за ними, затем сошёл с главной дороги и перелез через забор, петляющий у кромки леса, отмечая границу деревни. Микки, гораздо менее осторожный и гораздо более беспечный, с бодрым воплем сиганул следом и со всего размаха приземлился в листья, пробивающиеся сквозь снег, которые громко захрустели у него под ногами, сообщая всем, кто мог быть поблизости, где именно они находились и куда направлялись. — Я удеру без тебя, если нас застукают, — пригрозил Йен в четвёртый раз, прежде чем ближайшие крыши деревенских домов скрылись из виду. Микки пожал плечами. — Я поставлю тебе подножку и обгоню, — отмахнулся он. У ворот, как всегда, было пусто. Рядом располагалась небольшая полянка, вся покрытая снегом. Йен достал палочку и потратил добрых десять минут, пытаясь вспомнить заклинание для расчистки снега, в то время как Микки смахнул лёгкую белую пыль с ближайшего камня, уселся на него и начал сворачивать косяк. Он был на третьем по счёту, когда Йен наконец вспомнил нужное заклинание и расчистил приличных размеров участок на траве, с ворчанием убрав палочку. Микки поднял глаза. — Чё-то маловато, — прокомментировал он, а затем вернулся к сворачиванию идеальной трубочки. — Ага, ну уж как получилось, — беспечно сказал Йен. Правда заключалась в том, что он не мог сделать заклинание достаточно сильным для круга бо́льшего размера, что его весьма раздражало, но он старался не показывать этого. Он подошёл к Микки, встал перед ним и выжидающе протянул руку. И снова Микки едва поднял взгляд. — Чем могу помочь? — Ты можешь передать мне один из этих косяков, — сказал Йен. — Думал, мы собираемся покурить внутри. У меня пальцы отмёрзли, чувак. Сейчас я даже с зажигалкой не справлюсь, я едва в состоянии скрутить бумагу. — Ну, я в перчатках, так что могу прикурить, прежде чем мы попробуем. Давай, это будет не так раздражать, если мы будем под кайфом. Микки вряд ли стал бы спорить с любым логическим умозаключением, которое привело бы к тому, что в скором времени он бы раскурил косячок, особенно с травкой того сорта, который они всегда покупали в Хогсмиде, поэтому он передал один Йену и вернулся к докручиванию того, над которым работал. Йен принял косяк и зажал между губами, принявшись сражаться со своей зажигалкой (старой, дерьмовой и требующей дозаправки). Снова. — Как тебе удалось заколдовать ту, которую мы потеряли в Запретном лесу? — спросил он, яростно тряся зажигалкой. — Ту, что загоралась и в ураган, или ту, после которой косяк можно было выкурить в один присест, но с тем же эффектом, что и от медленного курения? — Ту, у которой бензин никогда не кончался, — сказал Йен. — Дай сюда. Йен отдал зажигалку и смирился с необходимостью стоять в ожидании, пока Микки закончит возиться с ней и вернёт обратно. Но, едва закончив, Микки убрал палочку и протянул руку с зажигалкой. Йен наклонился, Микки прикрыл огонёк ладонью, чтобы дать ему прикурить. — Даже с онемевшими руками мне приходится всё делать за тебя, — сказал Микки со злой усмешкой, когда Йен выпрямился и сделал затяжку. — Симпатичная леди никогда не прикуривает свою сигарету сама, — выдал Йен высокомерно. — Ага, как скажешь, Карен. Йен хихикнул и передал ему косяк. Он потёр руки и оглянулся на возвышающиеся над их головами ворота, тёмные и устрашающие. — Ладно, давай победим этого грёбаного Голиафа. Микки фыркнул у него за спиной, но Йен проигнорировал это и принялся расхаживать вдоль ворот, даже выходя за пределы небольшого расчищенного им круга. Но когда потряс несколько столбов, понял, что те будто стали прочнее. Вероятно, их усилили магией. Вот же гадство. — Какая тут высота? — спросил он, глядя вверх. — Знаю, мы не дотянемся, взобравшись друг другу на плечи, но что если один из нас перебросит другого? Микки не сдвинулся с места. Йен вернулся к нему, чтобы забрать у него косяк, который тот постоянно покуривал. — Тогда другой вряд ли очухается после, — протянул Микки. — Кроме того, сверху забор заострён. Есть риск напороться на кол и, вероятно, вывихнуть плечо, неудачно приземлившись с другой стороны. — Кто сказал, что я приземлюсь неудачно? — Ты, весь твой жизненный опыт и твоё тотальное ирландское невезение. — Пошёл ты, — беззлобно сказал Йен, возвращаясь к задаче. — Должен быть другой способ. — Мы уже обсуждали это примерно в октябре, — сказал Микки. Йен услышал, как тот тяжело поднялся на ноги за его спиной, но не стал оборачиваться. Через минуту он почувствовал, как Микки встал рядом. — Через верх никак, потому что у нас нет чёртовых мётел. Наш лучший выбор — подлезть. — За четыре года мы так и не нашли лазейку в основании, да и сквозь забор никак, — нетерпеливо отметил Йен. — Должен быть способ подняться наверх. Не поранившись и не переломав костей, — громко добавил он, прежде чем Микки успел снова возразить, — и безо всяких мётел, потому что мы самые бедные сукины дети в этой школе. — Удачи, — язвительно бросил Микки. — Никакая магия не сделает так, чтобы мы могли летать. Они замолчали. Йен озадаченно затянулся, Микки добил косяк до фильтра и достал второй. Его слова эхом отдавались в голове Йена, и он почувствовал, как что-то шевельнулось в глубине сознания, рождая идею. Наполовину сформировавшуюся и ожидающую, когда он выудит её из воздуха… Йен вслепую схватился за Микки, крепко вцепившись в его руку. — Микки, — сказал он, затаив дыхание. — Что… Что?! Микки безуспешно пытался разжать его хватку. Йен широко раскрытыми глазами смотрел на ворота и не обращал на его попытки никакого внимания. — Мы должны перебраться! — Ну да, ты уже это говорил, придурок, — Микки наконец высвободил руку, ворча. — Чего ты не придумал, так это блестящего плана, чтобы на самом деле… — Мы должны перелететь,— заявил Йен с глубоким удивлением в голосе. — Мы не можем, блядь… — Мы. Должны. Перелететь. — Мы не умеем летать, — нетерпеливо сказал Микки. — У нас нет... Йен повернулся, чтобы посмотреть на него. Его широко раскрытые глаза ясно отразили изумление на лице Микки. — О, — снова сказал Микки. — Йен. О боже. — Знаю, — Йен энергично закивал. — Как мы ещё не… — Я знаю. — Это так оче… — Микки. Я знаю! Микки зажал пальцем губу. — Как мы?... — запинаясь, начал он. Затем развёл руками. — Как мы их достанем? Йен хлопнул его по плечу. — Украдём, конечно. Господи, кто ты, чёрт возьми, такой? Думал, ты первый предложишь их стащить. Мы ж должны быть на одной волне. — Я знаю, — огрызнулся Микки. — Я имел в виду, где? Я не знаю никого достаточно богатого, чтобы... — Да ладно тебе, мы в деревне. За «Тремя мётлами» пару штук точно будет. И… Господи. И Розмерты нет. — Ёбаный боже, — согласился Микки, и они бросились бежать. Немного поманеврировав, им удалось прокрасться за лавку Розмерты и стащить по метле на каждого. Вернуться к Визжащей хижине оказалось сложнее, поскольку они не могли просто пройти по главной улице, но через дорогу от «Трёх мётел» они зашли в лес и, немного пропетляв, через полчаса вышли на ту же небольшую полянку у ворот. На этот раз они смотрели друг на друга сияющими глазами и с надеждой на лицах. — А вдруг тут стоит защита? — спросил Йен, хотя на самом деле не верил в это, но стоило учитывать все возможности, чтобы не разочароваться. — Тогда я надеру тебе задницу, — сказал Микки. Йен бросил на него взгляд, и тот уточнил: — За то, что позволил мне надеяться. — Хорошо, я тебе разрешаю, — легко согласился Йен. Затем они уселись на мётлы и обменялись нервными предвкушающими взглядами. — Вот и всё, — сказал Йен. — Мы наконец-то... Он не успел закончить, как Микки оторвался от земли и оставил его позади снежного вихря и взрыва смеха. — Мудак! — крикнул Йен, тоже взмывая в небо. Микки приземлился по другую сторону ворот на три секунды раньше него, соскочил с метлы и запрыгал по кругу, широко раскинув руки. — Первый человек на Луне! — прокричал он. — Ты сжульничал, — прорычал Йен, но тоже ухмылялся. Они смотрели друг на друга полсекунды, прежде чем разразиться взрывом смеха и броситься вперёд, чтобы заключить друг друга в крепкие объятия, роняя на бегу мётлы. Они постояли, немного покачиваясь от ветра и от охватившего их возбуждения, прежде чем оторваться друг от друга и рвануть наперегонки к небольшому разваливающемуся строению, пока их никто не заметил. Микки направился к двери; Йен же запрыгнул прямо через заколоченное окно и первым скатился на пыльный пол внутри. Он вскочил на ноги как раз в тот момент, когда Микки ворвался в дверь. — Первый человек на Луне! — закричал Йен, вскидывая руки вверх. Микки повалил его, и они принялись кататься по полу, прежде чем одновременно молча сдаться и усесться. Микки вытащил из-за уха начатый косяк, и они снова закурили. — С Днем святого Валентина, — ухмыльнулся Йен, откидываясь назад на одной руке и глубоко затягиваясь. Микки рассмеялся. Они сидели так очень долго, передавая косяк туда-обратно, пока не выкурили его до фильтра. Йен щелчком отбросил его в тёмный угол и встал. — Давай осмотримся? — предложил он. Микки был полностью за, поэтому они поднялись по лестнице из пустой главной комнаты и разошлись по разные стороны на втором этаже. Они обнаружили деревянный ящик, который ни один из них не смог отодвинуть от стены, но кроме этого смотреть было особо не на что. Однако это ни в коей мере не умаляло азарта, когда они осматривали стулья и пустые столы и наткнулись на старую двуспальную кровать с грязным пыльным голым матрасом. Все знали историю Хижины, но всё равно было немного неприятно — да и грустно — представлять, что кому-то приходилось останавливаться здесь, пусть даже всего на одну ночь раз в месяц. Для них это было приключение, а для кого-то это место было тюрьмой, и просыпаться тут было, должно быть, ужасно. — Спорим, что именно тут они пробрались внутрь? — сказал Йен, указывая на ящик, когда они вернулись к лестнице. — Наверняка его можно убрать заклинанием. Безмолвный вопрос повис в воздухе, но в конце концов Йен был рад, что Микки, похоже, решил, что тоже иррационально боится любых ужасов, которые потенциально могут подстерегать их в туннеле. На самом деле там ничего не было, но само знание того, что могло бы быть, заставило Йена содрогнуться от одной этой мысли. Хорошо, что никто из них никак не прокомментировал это вслух, а значит, не нужно было пытаться сделать что-то с ящиком, доказывая свою точку зрения, и они могли просто спуститься обратно на пустующий первый этаж, где не было ничего, кроме пары стульев и стола. Солнечный свет струился сквозь щели в заколоченных окнах и из-под двери, напоминая, что они не находятся в центре боевых действий. Они снова устроились на полу посреди комнаты: Микки растянулся на спине, а Йен сел, скрестив ноги, и огляделся. Смотреть реально было не на что. — Им просто нужно было сделать это исторической достопримечательностью или типа того, если они не хотели, чтобы мы проникли сюда тайком. Как думаешь, было бы хоть сколько-нибудь интересно, если бы нам разрешили прийти сюда на экскурсию? — Да тут не на что особо смотреть, — признал Микки. Затем он повернулся к Йену с волчьей ухмылкой. — В этом и весь прикол. Немного посидев так и согревшись, они решили раскурить последний косяк, потусоваться ещё час или около того, а затем вернуться в замок. Скоро должно было стемнеть, и никому из них не хотелось оставаться на улице в непогоду, да ещё и в темноте. Им и так предстояла несладкая обратная дорога в метель. Когда они добили третий косяк и отбросили окурок в угол, где тот присоединился ко второму, Йен уже был по-настоящему под кайфом. Не помогло и то, что первый косячок он подкрепил алкоголем за обедом, и эффект от него до сих пор не выветрился, потому что Йен всё ещё ощущал затяжные последствия опьянения, когда откинул голову назад и посмотрел на потолок, который мягко покачивался, будто на волнах. Йен закрыл глаза. — У меня сейчас такой неприятный привкус во рту, — внезапно сказал Микки. Йен распахнул глаза и испуганно рассмеялся. — Я не собирался говорить ничего… Он не успел закончить мысль, как Микки резко сел и протянул к нему руку. Йен оглянулся на плотно закрытую дверь, затем вернул взгляд к Микки. — Что?.. — Тс-с. Йен замолчал, напрягая слух и пытаясь уловить, что слышит Микки, но ничего не смог понять из-за ветра и снега. Через секунду он тихо рассмеялся. — Мик, думаю, ты параноишь из-за... Но внезапно он тоже это услышал: тихий гул голосов снаружи. Далёкий, но приближающийся. Йен повернулся к Микки с широко раскрытыми глазами. — Ты же не думаешь, что они зайдут? — прошептал он. — Они же не видели... — Наши мётлы, — хрипло отозвался Микки. — Мы оставили их снаружи. В следующую секунду они неуклюже поднялись на ноги, чтобы броситься к заколоченному окну и, пригнувшись, выглянуть сквозь щели в досках. — Кто этот чувак в фетровой шляпе? — Мерзкий владелец «Кабаньей головы», — сказал Микки. — Должно быть, он видел, как мы крали мётлы. О чёрт. Он привёл Розмерту... — И Долгопупса, и профессора арифмантики. Бля-я... — Скажи спасибо, что это не наши деканы, — пробормотал Микки. — Чёрт. Чёрт! Вылупив глаза, они обменялись паническими взглядами. — Что нам делать? — спросил Йен. — Не знаю. Я не могу получить ещё один испытательный срок, они сообщат отцу. Они снова выглянули в окно — как раз вовремя, чтобы увидеть, как небольшая группа взрослых обратила внимание на их мётлы. Микки разразился очередным потоком ругательств. — Я не могу снова попасться на курении, — прошипел он. Йен не знал, что заставило его это сделать. В конечном счёте, он хотел бы притвориться, что делал это ради Микки, в попытке вытащить его из серьёзных неприятностей. Пока он не мог убедить себя, что во всём виноват альтруизм, который заставил его поймать взгляд друга, дать ему полсекунды подготовиться, прежде чем схватить за плечо. — Поцелуй меня, — твёрдо сказал Йен. Микки вздрогнул. — Ты чё, блин, несёшь? — Поцелуй меня, — повторил Йен. Микки не желал сотрудничать, поэтому Йен поспешно объяснил: — Слушай, они войдут сюда примерно через минуту. Мы можем сказать, что зашли отогреться, или использовать тот факт, что мы типа парочка, и убедить их, что искали укромное местечко. Послушай, Микки, я сейчас реально под кайфом. Не думаю, что смогу солгать. Так что нам лучше быть чертовски убедительными. Микки заломил руки и снова бросил взгляд в окно. Йен тяжело сглотнул. Он был совершенно не в том положении, чтобы иметь дело с преподавателями прямо сейчас. Затем Микки выдохнул: — Ах, чёрт, — и прижался губами к губам Йена. Поначалу Йен не особо-то и наслаждался, потому что вполуха прислушивался к звукам приближающихся взрослых. Затем что-то изменилось… Поднялся ветер, или снегопад усилился, или рука Микки легла ему на поясницу. Йен закрыл глаза и забыл, как дышать. Губы Микки были тёплыми. Йен вспомнил, как сильно скучал по ним за прошедшие месяцы с тех пор, как ощущал их в последний раз. Это было просто нежное, аккуратное прикосновение: неуверенное, как первый поцелуй, но знакомое, как тысячный. Йен наклонил голову набок и прижался губами сильнее, немного настойчивее. Было трудно думать, трудно осознавать, где он и кто он, когда Микки был прямо тут, так сладко прижимаясь губами к губам Йена, касаясь его поясницы. Йен снова поймал его губы и приоткрыл рот немного шире, и тогда… Это было не как на Рождество, когда он не был уверен, действительно ли чувствует кончик языка Микки: сейчас он был там, определённо, и Йен, не раздумывая, провёл языком по губам Микки и по своим собственным. Микки издал приглушённый звук, а затем убрал руку с поясницы Йена и прижал его к стене, у которой они стояли. Йен чувствовал его руку, как устойчивую опору у своей головы, поддерживающую их в вертикальном положении, и он схватил Микки за волосы, чтобы удержать его так ещё на секунду. Через мгновение он понял, что Микки никуда не денется, и ослабил мёртвую хватку. Он забыл обо всём, абсолютно обо всём, кроме того, как ощущался Микки, прижимающийся к каждому сантиметру его тела, каким сильным, уверенным, но податливым был его язык под языком Йена, и как его руки казались беспокойными, оглаживая его спину и талию, прежде чем Микки обхватил его лицо жестом гораздо более нежным, чем Йен мог себе представить, а ведь он знал Микки как никто другой. Йен позволил своим ладоням блуждать в той же мере, притягивая Микки ближе. Невозможно близко. Его руки опускались всё ниже и ниже, остановившись на талии Микки, и Микки не оттолкнул его, а Йен не зашёл дальше, это казалось... опасным. Затем — никаких подсказок, только шум крови в ушах и Микки-Микки-Микки в его голове, в его сердце, в его венах — они поплыли дальше. Микки выдохнул: — Йен. Они оба замерли. Прошло полсекунды. Микки затаил дыхание, а затем обхватил его крепче и поцеловал сильнее, яростнее, грубее, чем раньше. Они пересекли черту. Йен не мог думать. Микки издал задыхающийся звук и шире приоткрыл рот, а Йен брал, брал и брал. Те кусочки его существа, которые принадлежали Микки, отделились от его тела, уплывая к Микки. У него закружилась голова. И тогда, когда они, прижавшись к стене у окна, потерялись во времени и пространстве и во всём, что происходило между ними, дверь в Хижину распахнулась с громким и резонирующим магическим «Бах!» Они не отпрыгнули друг от друга. Хотя Йен несколько подзабыл о том, что должно случиться, он просто продолжал обнимать Микки за талию, и они прижались лбами друг к другу, пытаясь восстановить дыхание. Это было и лучше, и хуже, чем думал Йен; взрослые, конечно, злились за вторжение на закрытую территорию, но меньше, чем могли бы, если бы в своё оправдание они с Микки сказали, что просто хотели вломиться в Хижину и покурить травки, а поскольку их так явно застукали обнимающимися, никто не присмотрелся, чтобы заметить их красные глаза и запах алкоголя. Они с облегчением прослушали выговор, схватились за руки при первой возможности и выскочили обратно под снег. Микки отпустил руку Йена, как только Хижина скрылась из виду, и на этот раз Йен даже не почувствовал укола разочарования. Тем не менее Микки был неоправданно холоден во время обратной дороги в замок: он не отрывал глаз от земли, скрестив руки на груди и сунув замёрзшие ладони под мышки, и не сказал Йену ни единого слова. Пару раз Йен говорил что-нибудь шутливо-безобидное: «Карен взбесится, что это не её выгнали за непристойное поведение» или «Эй, отделались одной неделей наказания, по крайней мере, у нас будет достаточно времени, чтобы спланировать месть», но Микки просто опускал голову и хмыкал, если никак не мог уклониться от ответа. После третьей попытки Йен понял намёк и замолчал. Это была долгая и холодная прогулка. Так продолжалось и за ужином, во время которого Микки сел на другой стороне зала, и после, когда Йен и Мэнди расположились в гостиной Пуффендуя. Один из них подбрасывал случайные предметы в воздух, чтобы другой испепелял их заклинанием по своему выбору. Уставившись в окно, Микки сидел на стуле неподалёку и ничего не сказал ни одному из них, но и спать не уходил. — Чего это он? — прошептала Мэнди Йену на ухо, наклонившись вперёд. Йен пожал плечами. Они уже рассказали остальным о своей неосторожности за ужином, и все только посмеялись и поздравили их, сочувственно похлопав по спине из-за заработанного наказания. — Он ведёт себя странно, с тех пор как мы ушли из Хижины, — признался Йен. — Не могу понять, ведь он не из тех, кого можно запугать поучительными нотациями, понимаешь? Мэнди оглянулась на брата, её рот скривился. Затем она снова начала раскладывать их снаряды. — Ну и ладно. Если хочет дуться, это его проблема. Но Йен не мог так легко отпустить ситуацию. Только в понедельник днём он узнал, что Микки тоже не мог так просто её отпустить.• ━━━━━━━━━『⚕』━━━━━━━━━ •
Они отбывали своё первое наказание — убраться в комнате с трофеями без помощи магии, — что означало, что Микки пронёс туда свою палочку, и они сидели у стены, играя в карты, пока Микки, вызвав при помощи магии губку из кабинета завхоза, заколдовал её делать работу за них. — Я должен поговорить с тобой кое о чём, — пробормотал Микки в середине игры в изобретённого ими «Волшебного пьяницу» (по сути, они просто играли волшебной колодой, и всё это включало в себя кучу шлепков и криков). Йен поднял взгляд. — Чёрт, эй, это жульничество! О чём ты хочешь поговорить? — В этой тупой игре нет грёбаных правил, — фыркнул Микки. — В любом случае… Нам нужно поговорить о субботе, чувак. Подсознательно Йен знал, что это произойдёт; в конце концов, именно поэтому они тут сидели. Он лишь на мгновение напрягся. Сдавая очередной раунд, он небрежно спросил: — И что же насчёт субботы? Микки заёрзал. Это движение заставило руку Йена замереть над стопкой карт, и он поднял на него глаза. — Мик? Микки поморщился. — Я думаю, что мы… Господи, это звучит пиздец нелепо, — он глубоко вздохнул и, наконец подняв голову, посмотрел Йену прямо в глаза, сказав нарочито спокойно: — Я думаю, нам надо прекратить эти фальшивые отношения. Рука Йена задрожала, но он счёл отличным свидетельством своей стойкости то, что сам он оставался при этом неподвижным. Он быстро продолжил раздачу, опустив глаза, чтобы наблюдать за движениями своих рук. — Думаешь? — мягко спросил он, нахмурив брови и не глядя на Микки. — Ага, я и правда так думаю, — он увидел, как Микки покачал головой, хотя его взгляд был прикован к картам. — Я просто… Тебе не кажется, что это зашло слишком далеко, Йен? Йен ответил не сразу. Он сделал глубокий вдох, затем снова выдохнул через нос. Вдох, выдох и вдох. Моника показала ему это упражнение много лет назад, когда ещё учила его чему-то, когда у них бывали свои моменты (Моника, и Моника и Йен). Он снова выдохнул. — Наверное, — сказал он наконец. — Я просто имею в виду, — начал Микки, — это… это зашло слишком далеко, разве нет? Подобно внезапно нахлынувшей волне, воспоминание вернулось в виде вспышек памяти. Язык Микки у него во рту. Его руки на заднице Микки. Выдох: «Йен…» Йен тяжело сглотнул. — Наверное, — сказал он снова уже более слабым голосом и наконец поднял глаза. У Микки было обеспокоенное выражение лица, губы сжались в тонкую линию. У Йена сложилось отчётливое впечатление, что он хотел что-то добавить. Йен и сам не знал, что сказать, и поэтому просто держал рот на замке. Он не хотел провоцировать Микки на дальнейший разговор на эту тему, казалось, тот и так был полон решимости довести его до конца и забетонировать своё решение. Йен ощущал потребность бороться с этим, сражаясь за то, что у него было. Но что у него было на самом деле? Липовый парень, неудачные оправдания и фальшивые поцелуи, которые не давали ему спать по ночам. Йен глубоко вздохнул. — Если это то, чего ты хочешь, — сказал он. Просто выдох в воздухе. Впоследствии он не был уверен, действительно ли сказал это. Микки громко втянул воздух и опустил голову в неловком отрывистом кивке. — Это то, чего я хочу, — сказал он. — Это то, что, я думаю, было бы... лучше всего. Для тебя. Йен вздрогнул, но Микки снова отвёл глаза, обводя взглядом пол вокруг них. — Лучше для меня? — глухо повторил Йен. — Что значит «лучше для меня»? — Ну, знаешь, — начал Микки, кивая в случайном направлении, ни на что толком не указывая. — Тогда тебе не придётся продолжать лгать своим родным. И... — он сделал ещё один глубокий вдох. — И остальным в школе тоже. Ты можешь вернуться к... тому, как всё было раньше. Йен не был идиотом и знал, к чему тот клонит. Микки имел в виду то, каким Йен был раньше: тихо скользил из кровати в кровать, улыбался и флиртовал с парнями, которые хлопали глазами и слишком много смеялись над всем, что он говорил. И так по кругу. Внезапно всё повернулось так, как раньше не было. У него закружилась голова. Захотелось проявить упрямство, крикнуть, что Микки понятия не имеет, что для него лучше, но Йен не знал, как сможет оправдать это потом. Как он должен был сказать Микки, что для него это было не лучшим решением, но лучше, чем альтернатива: возвращение к тому, как всё было раньше? Их притворство было ближе всего к лучшему из всех возможных для него вариантов, и он желал за него зацепиться. Но не знал, как. Йен закрыл глаза. — Хорошо, — сказал он. Он чувствовал, как к горлу подступает ком: желание заплакать, потребность закричать. Он крепче зажмурился, желая, чтобы Микки не смотрел на него, и, почувствовав, как первоначальный болезненный укол немного отступил, открыл глаза. — Хорошо, — снова сказал он. Микки моргнул, глядя на него. Он казался почти шокированным, но в основном просто смирившимся. — Хорошо, — повторил он немного хрипло. Йен наблюдал, как дёрнулся его кадык, когда он сглотнул и снова сказал: — Хорошо. — Я просто... — Йен ткнул большим пальцем через плечо. Его наказание ещё не закончилось, оставалось по крайней мере часа два, но ему просто придётся довериться Микки, чтобы тот прикрыл его. — Я просто собираюсь... — Иди, — подсказал Микки или дал разрешение, Йен не был уверен. В любом случае он кивнул, благодарный за отсрочку, и бросил карты, поднимаясь на ноги. — Да... Ага. Он попятился к двери. Карты были его, но ему было плевать. Ему просто нужно было уйти, выбраться из комнаты. Ему нужно было, чтобы Микки не знал того, о чём Йен сам едва мог подумать; Микки всегда знал его гораздо лучше, чем он сам себя. Микки видел его насквозь и, вероятно, уже понял. Скорее всего, его побег был настолько очевидным, насколько это вообще возможно, но Йену было всё равно. Он уже втягивал воздух сильнее, чем обычно, и ему нужно было уйти. Йен развернулся и рванул к двери. Он едва коснулся её, когда услышал позади себя: — Йен, — позвал Микки. Его слегка трясло. Йен сжал пальцами каменную кладку стены и медленно повернулся. — Да? — сказал он так небрежно, как только мог. Перед ним словно предстала небольшая картина: Микки на полу, вокруг него разложены наполовину сданные карты, он снова и снова тасует оставшиеся между ладонями. Микки далеко не сразу поднял глаза, но, когда он это сделал, его взгляд был очень пристальным. — Увидимся за завтраком? — спросил он. Йен криво улыбнулся. — Ага, Мик, — интересно, прозвучал ли его голос так же грустно для Микки, как и для него самого. — Да, увидимся за завтраком. Микки снова опустил взгляд, кивая самому себе. Йен поколебался, наблюдая за ним, а затем повернулся и выбежал прочь. Он пронёсся по коридору, спустился по парадной лестнице, пересёк вестибюль и остановился только у входа в общежитие Слизерина, у стены, которая раздвинулась бы для него, стоило лишь назвать пароль. Вместо этого он прислонился к ней спиной и позволил всему этому захлестнуть его. Потребовалось много времени, чтобы его дыхание перестало вырываться короткими рывками, и он прекратил глотать воздух, будто не мог насытиться им. Он снова и снова подавлял желание заплакать. Он не стал бы. Он не стал бы. Ни здесь, ни где бы то ни было. Это не было расставанием, потому что они не встречались, и они оставались друзьями, так что для слёз не было причин, поэтому он не заплачет. Спустя очень долгое время Йен взял себя в руки, но не перестал сжимать камни стены и не открывал глаз. Он всё стоял и стоял, даже после того, как у него перестало печь в горле. В его голове прокручивались последние несколько месяцев с самого начала, с остановками, ускоренной перемоткой и повторами, пока память не оборвалась на последних нескольких днях. Он сделал паузу и попытался вспомнить, кем он был до всего этого. Это было непросто переварить. Йен вдохнул и услышал свой беззаботный смех на вечеринке по случаю его дня рождения в ноябре; он выдохнул, и рука Микки оказалась в его руке на диване в декабре; он вдохнул смех Мэнди и выдохнул губы Микки; а вот он, проснувшийся в незнакомой комнате общежития; и он, проснувшийся в постели Микки; и его друзья, смеющиеся у озера; и руки Микки в его волосах; и он, обнимающий свою семью; и он, свернувшийся калачиком за спиной Микки на своей кровати. Вдох и выдох. Вдох за всё, что он любил раньше, и за всё, чего больше не могло быть, если он собирался выжить, если он собирался пережить это. Он вдохнул всё, что знал о себе, и тихо, на выдохе, отпустил Микки.• ━━━━━━━━━『⚕』━━━━━━━━━ •