***
Лесбиянство, гомосексуализм, мазохизм, садизм — это не извращения. Извращений, собственно, только два: хоккей на траве и балет на льду. Фаина Раневская
Уилсон смотрит на телефон, тяжело вздыхает и думает, как умудрился докатиться до такой работы. Вот, вроде на врача учится, а подрабатывает самым бессовестно образом: по телефону рассказывает людям, как с ними потрахался бы, в каких позах, при каких обстоятельствах, а главное – с какими звуками. Мерзко и как-то недостойно будущего онколога, но деньги нужны, очень нужны. Тянуть вечно из родителей нельзя (совесть не позволяет и даёт затрещину за затрещиной), на другую, более «чистую» работу не берут (им то факультет не нравится, то места забиты, то ещё чёрти что), либо они не подходят из-за графика (учёбу ещё никто не отменял, плевать все хотят на пустые кошельки и желудки студентов). Вот и остаётся быть оператором секса по телефону. Кто-то из коллег говорит, что у Уилсона к этому талант. Смешно. Похоже на откровенную издёвку, но и съязвить нельзя: это испортит отношения с коллегами и станет причиной для увольнения. А возвращаться к бедной жизни совершенно не охота, особенно когда привыкаешь есть по два раза в день, а не набивать желудок водой. Вот и приходится Уилсону вместе с сендвичами глотать обиды, мило улыбаться и погружаться в записи с лекций в ожидании звонка «клиента» или «клиентки». С обоими полами Уилсон умеет справляться: говорит то, что от него хотят услышать, меняет интонацию и зачитывает пафосные фразы, которые придумал в полусонном бреду, врёт и бесконечно много льстит. Клиенты и клиентки в восторге, а Уилсон при деньгах. Все счастливы, пусть и долгие «беседы» его утомляют и на многих звонках он откровенно ленится, почти не старается, не ищет индивидуального подхода, говоря по шаблону и совсем не отходя от него. Профессиональное выгорание, так сказать. Обычно люди этого напрочь не замечают и продолжают говорить, шумно пыхтеть, протяжно стонать, коротко мычать и хрюкать (по их мнению это сексуальное рычание). Они верят, будто на том конце телефона парень с красивым голосом также ублажает себя и мечтает, чтобы звонок длился как можно дольше. Правда в том, что Уилсон не дрочит на рабочем месте, а лишь убедительно стонет. Почему? Во-первых в соседнем «кабинете» коллеги, у которых вместо ушей, кажется, локаторы. Во-вторых, после учёбы, откровенно вытрахавшей из тела все силы и душу, хочется только одного – хорошенько отоспаться, но никак не дрочить. По правде говоря, Уилсон ничего не представляет, когда говорит с «клиентами» и «клиентками». В голове обычно бегут не самые приятные мысли о скором зачёте, о том, сколько ещё предстоит выучить, о том, что рабочий день ползёт излишне медленно и мучительно. Тут не до секса. Тут только до петли и сожалений о выбранной профессии. Нет, она по-прежнему привлекает, но старания, которые приходится вкладывать будто не окупаются и никогда не окупятся. Возможно, это тоже своеобразное выгорание. В любом случае оно душит получше, чем болтовня очередного мужчины, жаждущего устроить собачий кайф своему «мальчику». На такое обращение Уилсон уже давно не кривится: привык, принял и решил не заострять внимание. Лучше уж быть «мальчиком», «деткой» или «милым», чем «щенком» или «сучкой». Хотя... последнее тоже уже не вызывает эмоций: профдеформация, чёрт её возьми. Уилсон лениво листает тетради, пытается хоть как-то подготовиться к зачёту и надеется, что сегодня его не направят на линию очередного заскучавшего человека. Сейчас не до чужих фантазий, как и до своих. Мольбы оказываются неуслышанными, потому у Уилсона оказывается клиент. Новенький, если судить по голосу. Хоть какое-то разнообразие, но оно не радует. Совершенно. Тут придётся думать, а не действовать по заготовленному в голове шаблону. Лишь бы «клиент» оказался типичным футфетишистом, а не кем-то более сложным. – Как хотите меня называть? – Уилсон выдавливает из себя максимально дружелюбный голос, подавляя рвущуюся наружу зевоту. – Уж точно не спящей красавицей, – усмехается «клиент», делает паузу, шумно глотает что-то и продолжает, – Сможешь побыть Джеком? – Поче... – Уилсон вовремя осекается. Его не должны волновать переживания клиентов, главное – просто потакать им, строя из себя самое милое и податливое существо, готовое обсуждать самые мерзкие вещи. – Буду Джеком. – Ты хотел спросить почему, но не стал, потому что хочешь поскорее закончить? – «Клиент» говорит быстро, не даёт вставить и слово. – Ладно, у меня тоже не так много времени, надеюсь – ты скорострел и можешь своим языком довести до оргазма и меня. Так что давай начинать, Джеки, расскажи, как ты любишь: грубо или нежно? Может, нравятся извращения? БДСМ, например Сразу скажу – я не эксперт, отыгрывать роль буду плохо, но тут уж тебе решать, времени у нас не так уж и много. Уилсон теряется, «ловит» ртом воздух и не знает, что отвечать. Обычно клиенты никогда не спрашивали о его предпочтениях, а тут... – Не строй из себя невинную фею, говори, как есть. Чего хочешь? – Парень на том конце телефона снова шумно глотает. – Давайте лучше поговорим о ваших предпочтениях? – Уилсон осторожно переводит тему, так будет проще. – Не, о своих предпочтениях я уже всё знаю, а вот о вкусах оператора секса по телефону – ничего. Что тебе нравится, Джек? Давай же откройся, мы всё равно никогда не увидимся, что ты потеряешь? – Голос звучит приятно, но не приторно слащаво, как обычно. Из него выходит выцепить какое-никакое удовольствие. Или же Уилсон настолько вымотался, что готов отвлечься на всё, что хоть немного, да покажется интересным. В конце концов всем нужна разгрузка, в том числе и будущим онкологам. А тут такой шанс! «Клиент» сам предоставляет возможность. – Что мне нравится? – Уилсон медленно крутит в руках погрызенную ручку. – Зачёт по анатомии и нормальный и нежный сон на десять часов, чтобы меня при этом никто не трогал. Вот это и есть настоящая мечта. – Значит – ты уставший студент медицинского университета... Интересно. А тут работаешь, чтобы получить дополнительную практику? Или просвещаешь людей в то, как правильно трахаться, чтобы кишка не выпала. – Ты первый, кто захотел поговорить о выпавших кишках. Обычно все просят меня рассказать, как я им вставляю член в эту самую кишку, – Уилсон улыбается. Он уже давно не говорил вот так легко с кем-то живым. С одногруппниками ни о чём, кроме учёбы не поговорить, а соседей по комнате невыносимо видеть, не то, что слышать. А тут приятный разговор ни о чём, приятный голос и деньги капают так, будто беседа вертятся вокруг обсуждения членов, задниц и различных способов их соединений. – И насколько интересно это слушать? Должно быть ты очень любишь секс, Джеки, – парень замолкает. – Я настолько люблю деньги, а говорить о сексе часами – не самое интересное занятие. Намного увлекательнее применять всё на практике, но для проститутки я слишком гордый, – Уилсон прекращает вращать ручку. – А вам самим интересно говорить обо мне? Может, всё же хотите обсудить секс? – Его у меня предостаточно, а вот свободных ушей, увы, не находится, а рты обычно заняты моим членом, – «клиент» громко глотает. – А вот ты, Джеки, от меня никуда не денешься, потому прошу говорить со мной. – А ты, должно быть, одинокий человек, – Уилсон улыбается непонятно чему. Наверное, пониманию, что сегодняшний день сможет запомниться, отвлечь от неприятных мыслей и подарить хоть что-то хорошее. – Все умные люди одинокие, а я к тому же ещё и последняя сволочь, – «клиент» бодро усмехается. – А ты одинок, Джеки? – Каждый человек в каком-то смысле одинок, – начинает Уилсон, когда его нагло перебивают, не дав закончить. – Ой, не надо тут ударяться в философские рассуждения! Говори правду, Джеки. Ты умён и одинок или глуп и окружён людьми? – Парень не унимается и не уймётся. – Мне интересно знать, с кем я имею дело: с пустышкой или гением? – Можно сказать – я окружён людьми, но рядом никого нет... Не физически: со мной в одной комнате живут три человека, а больше психологически, что ли? Я всем нужен, чтобы списывать или взваливать на меня тонну работы, но не более того. У меня есть связи благодаря этому, но быть услужливым утомительно, – Уилсон открывается: ему позволили и человека этого он никогда больше не увидит. – Жаль, конечно, но мне этого не понять, не люблю прогибаться под людей и тебе не советую так делать, – парень говорит так, будто познал суть жизни, а, может, просто напился и теперь не фильтрует речь. В любом случае Уилсону даже весело. Он садится поудобнее, откладывает тетради с конспектами и полностью погружается в разговор. С собеседником оказывается легко и спокойно. Он охотно делится своим медицинским опытом, говорит, насколько «весёлой» будет практика и как часто люди обманывают врачей и потом сами от этого и страдают. Уилсон всё слушает, потом рассказывает и жалуется на однокурсников и даже порывается дать свой настоящий номер, но вовремя отдёргивает себя. Сейчас не до новых знакомств. Однако Уилсону делается даже тоскливо, когда его «клиент» заканчивает разговор. Правда, он потом звонит снова и снова, опять и опять обсуждает с Уилсоном всё, но никак не секс. Уилсон довольствуется этим, пока не увольняется и не начинает работать по профессии, погружаясь с головой в медицину и свой трещащий по швам брак. Лишь изредка вспоминает о том «клиенте» и порой даже жалеет, что не дал тому свой номер, что не этот мужчина ждёт его с работы... Да много о чём жалеет. Он сталкивается со своим клиентом случайно: тот вносит за него крупный залог после разбитого имущества и говорит тем самым голосом: «Я всё уладил». Тогда Уилсон и видит того самого «умного и одинокого человека», с которым всё и в правду налаживается.***