« Я выхожу замуж, Аарон… Абраксас Малфой и мой отец заключили брачный контракт неделю назад, заставив нас дать непреложный обет… Я поклялась в верности Люциусу… Он не плохой парень, я давно ему нравлюсь, но…
В общем, мне очень жаль…
Очень жаль, потому что у меня есть чувства к тебе…
Прости, это уже абсолютно не имеет никакого значения и скорее всего, я не отправлю это письмо. Как и ту гору исписанных и смятых бумаг, на которых я не могу выразить всего своего сожаления.
Хочу, что бы ты знал, Аарон Маккини, я никогда тебя не забуду.
Надеюсь, когда-нибудь смогу увидеть тебя, хотя бы мельком.
Нарцисса Блэк»
Кулаки молодого парня сжимались сминая пергамент, а глаза невидяще сверлили строчки. Буквы отказывались сливаться в слова, а слова в предложения. Руки подрагивали, то ли от силы, с которой стискивалась ни в чем не повинная бумага, то ли от бури внутри. Душераздирающая боль. Разбитые вдребезги планы и огромная дыра внутри. Там, где сердце. Нет. На всю грудь и вспоротое брюхо. Ничего нет. Абсолютно. Кроме высеченных на ребрах слов, написанных витиеватым почерком: « Есть чувства к тебе…» Аккуратно положив пергамент на стол, он сложил на него руки с локтями и опустил голову, закрываясь от всего мира и себя самого. Старался дышать ровно но… Запах. Шероховатая бумага, что принесла собой слова, которые горько оседали на спинке языка, была пропитана ее ароматом. Свежая груша и цветы. Типично английские, прохладные белые фрезии наполняют сердце тонким, но характерным ароматом . Чувственно глубокая древесная нота, с каждым вдохом заставляющая бешено колотиться растерзанное в клочья сердце, стала последней каплей. Пергаменты и книги резким движением улетели на пол, чернильница разбилась с громким лязгом о стену, оставляя черные потеки. Боль. Он не мог остановиться, разносил комнату так, будто это могло залечить его свежую рану. Дыру. Аарон ничего не мог изменить, контракт был полной ерундой, но вот непреложный обет… Это крах. Ответное письмо было коротким и вполне исчерпывающим. «Я клянусь, что всегда буду рядом, когда ты будешь во мне нуждаться. Только дай мне знак.» И маленькая звездочка вместо последней точки, как и в каждом их письме. Как любила Нарцисса и как полюбил он. Не сложно было догадаться, почему Люциус поторопился со свадьбой, не так ли? Ведь Аарон был не единственным Маккини, что вел переписку с Лондоном. Ослепленный обидой и жадностью Хью отправил несколько писем своему давнему товарищу и предупредил его о серьезных намерениях брата, касательно девушки. Что ж, вот такими бывают братские узы… Аарон отдалился от всех, не сказал и слова о произошедшем, а только лишь окончив школу и похоронив отца, нырнул с головой в семейное дело. Десять лет спустя, он стоял в саду поместья Малфоев и наблюдал, как на лужайке носится маленький сын его любимой женщины. — Ну здравствуй, как тебя зовут? — улыбнулся мужчина, присаживаясь, чтобы быть одного роста с ребенком. — Странно, что вы пришли в мой дом и не знаете, кто я, — ответил мальчик, нахмурив брови. — Я Драко. Драко Малфой. А вы? — Рад, что ты уже познакомился с нашим сыном, Аарон. — послышался голос Люциуса из-за спины. — Надеюсь, ты нашел то, что может помочь. О, конечно он нашел. Это стоило ему очень многого, но он нашел Фламеля, во Франции. Сложнее было получить пару капель эликсира жизни. Но кто бы знал, что искренность и душещипательная история школьной любви пронесенная через десятки лет, которую поведал Николасу Аарон, тронет его и подарит ту самую колбу с напитком жизни. Нарцисса смертельно больна. С каждым днем ей становится все хуже. Уже неделю она не встает с постели и практически не узнает никого вокруг. — Я хочу увидеть ее. — Не думаю, что это… — попытался возразить Люциус. — Я все сказал, Малфой. — жестко отрезал Аарон, сжимая кулаки в карманах. — Это не просьба, а мое условие. По темным кругам вокруг глаз Люциуса и впалым щекам, можно было заметить как он страдал. Как ему было тяжело от осознания того, что его любимая женщина умирает. Это была не та ситуация, в которой он мог бы ставить на кон ее жизнь, взамен потешая свое самолюбие. Оба мужчины бессмертно любили Нарциссу. Просто один из них был быстрее. Хитрее. Люциус вздохнул прикрывая глаза. — Как вы смеете разговаривать таким тоном с моим отцом?! — послышался тонкий детский голосок, когда Драко отбросив игрушечную метлу в сторону стал приближаться к взрослым. — Никто не имеет права обижать мою семью, мистер! Аарон обернулся и ухмыльнувшись попытался положить ладонь на плечо ребенка, но тот отмахнулся вставая перед отцом. — Все в порядке, сын. Мистер Маккини не имел ввиду ничего дурного. Он лишь хочет помочь. — Пусть тогда помогает молча, отец.. — Прекрати сейчас же! — повысил тон Люциус, он был на взводе, не из-за того, что сын заступается за него или что влазит во взрослые разговоры. Просто ему было слишком тяжело, больно. Он не тот человек, который способен унижаться и просить помощи, старший Малфой привык добиваться желаемого своими путями. Но другой дороги не было. Время ускользало сквозь пальцы с невероятной скоростью. Каждый час жизни его любимой жены, мог стать последним. — Я.. я… — поджал губы мальчик не сводя серого взгляда с лица Аарона. — Ты не должен извиняться за то, что защищаешь свою семью. Никогда. — он снова присел на корточки и протянул кулачок ребенку, когда мальчик ответил ему стукнувшись своим, маленьким, на лице Маккини растянулась слабая улыбка. — Мы поговорим с тобой в другой раз, обязательно, ладно? Драко кивнул и снова побежал ухватившись за метлу. Нарцисса лежала на большой кровати и выглядела такой маленькой, тонущей в шелковых одеялах и разнообразных подушках. Губы сухие, а руки были фактически кожей обтягивающей кости, щеки впалые, а глаза, в которых некогда бушевал океан были… Безжизненными. Тонкий аромат фрезии оседал в его легких. И Аарон вряд ли, спутал бы его с чем нибудь другим. Невзирая на смешанные запахи различных лечебных зелий, что стояли на столе, он безошибочно из миллиона ароматов, различил бы ее парфюм. Не удивительно, что Люциуса так подкосило. Видеть любимую женщину в подобном состоянии было сродни пыткам. Если понимаешь, что ты ничего не можешь сделать, чтобы помочь. Она увядала на его глазах. Аарон был уверен, что если бы сам наблюдал, как утекает ее жизнь секундой больше, выглядел бы не лучше Малфоя старшего. « Я всегда буду рядом, когда ты будешь во мне нуждаться, Нарцисса.» — прошептал он, поставив на дубовый столик пузырек с парой капель эликсира жизни. И спустя месяц письмо, с благодарностью и подписью дома Малфоев. От Люциуса. Так забавно. Мужчина, укравший женщину прямиком из-под его носа, присылает письмо благодарности за спасение той самой женщины от смерти. Аарон помог только лишь потому, что любил, потому, что обещал быть рядом, когда это потребуется. И он сдержит обещание, данное в письменном виде и подтвержденное поступком. Первым, но не единственным. Пусть даже если дело касается не самой Нарциссы, а маленького смышленого мальчика, ее сына, готового на себе рубаху разорвать за собственную семью. Ее плоти и крови. Ничего не изменилось с того момента. И Драко четко это осознал. Две капли могут быть спасительными, а могут быть убийственными. Как например вот эти две, алые, что хорошо помнил Малфой, стекающие по подбородку твари, что носила одинаковое лицо с Аароном. Мерзкий шрам отражал его блядское нутро, когда он старался отдышаться, привязанный к деревянному пласту. Драко кивнул, усаживаясь на капоте Ламборгини, и сложил руки на груди. — Сукин сын! — кричал Хью вперемешку с глотками воздуха. Майкл накинул на его лицо ткань и стал обильно поливать жидкостью. Ткань намокала, не пропуская через себя воздух. Дышать становилось невозможно. Едкие пары и капли забивались в нос, жгли глаза и выжигали глотку Хью, когда он пытался дышать и кричать сквозь промокшую ткань. Бензин. — Как сладок запах твой. И как прекрасна песнь твоя, — пропел Драко, когда с лица мужчины сняли тряпку. — Ублюдок, ты за это заплатишь! — глотал воздух, выстанывая каждое слово, убийца собственного брата. Малфой хмыкнул, закуривая сигарету. Обычно, он курил только в такие моменты. В моменты пыток и мести. Дым гладко ложился на язык, смешиваясь с привкусом боли. Чужой боли. И смерти. Сладко и горько одновременно. — Ублюдок? — рассмеялся он, — Это моя реплика, Хью. — Ты такая же самодовольная тварь как Аарон, как и Люциус! Но твоя мать, — он сплюнул обжигающую жидкость вперемешку со слюной, — знаешь, почему я надоумил твоего папашу поспешить? Да потому, что я бы и сам с удовольствием трахнул ее! Лучше уж Люциус, чем мой любимый братец! Драко молча смотрел на агонию мужчины и наслаждался. Его не трогало ни одно слово из тех, что вылетало из его уст. Хью провоцировал. Он знал, что не выйдет из этого места живым. Все, чего он добивался, так это быстрой смерти. — Три дня, дорогой. Не спеши, — цокнул языком Драко. — Ты не умрешь быстрее, чем убил сам. А я умею быть очень терпеливым. — Херов сопляк! Ты сдохнешь в ебаных муках, я тебе обещаю! — Ты знал, что смерть — это всего лишь последствие неправильного воспитания? — улыбнулся Малфой, отбрасывая окурок в сторону. — Не удивительно. — Я разорвал бы всех, кого ты любишь, на чертовы куски, щенок! Намотал бы кишки той кудрявой суки на кулак, если бы ты не окружил ее своими уродами! — У тебя есть еще целых три дня, чтобы сделать это, — бесцветно сказал Драко, поднимаясь с капота, и затем насмешливо добавил.— Достаточно только встать и уйти. — Сукин сын! — Диффиндо, — лениво бросил парень через плечо, прежде чем сесть в автомобиль. — Повтори, Майкл. И не дай ему умереть до того, как я вернусь. Отрезанная нога Хьюго упала на пол с глухим шлепком, который заглушили крики ее обладателя. — Есть, мистер Малфой. Секунда. Ткань снова на его лице. Бензин. И рокот двигателя. Казалось, это было так давно, каких-то пять лет назад, когда Теодор, опережая нападение на Гермиону, схлопотал нож в брюхо и трансгрессировал к Паркинсон. Так давно, когда Грейнджер кто-то угрожал в последний раз по вине Драко. И вот теперь снова. Не зря ей не нравится то, что она чувствует. Это резонно и обоснованно. Пусть она и сама не осознает почему. — Драко, я… — негромко сказала Гермиона, войдя в приоткрытую дверь ванной комнаты. — Где мое платье? — На кресле в спальне, — ответил он, разворачиваясь к ней лицом. — Уже уходишь? Грейнджер облизнула нижнюю губу и медленно подошла к мужчине. Она молча сокращала дистанцию, глядя в его потемневшие глаза. Улыбнулась и положила ладонь на крепкую грудь. — Иногда, секс — это просто секс, Драко. Мне нужно ид… — она шлепнула его рукой по плечу, когда у него вырвался смешок. — Хэй! — Да, Грейнджер, — не смог подавить улыбку Малфой. — Ты, как всегда, проницательна. С каких пор у тебя «Тролль» по вниманию к получаемой информации? — Ты такой болван, Малфой! — рассмеялась Гермиона, когда он притянул ее к себе ближе. — Что если я скажу, что у меня ощущение, будто ты просто тянешь время? — Ты будешь права, — улыбнулся он, потершись носом о ее нос. Еще мгновение, и их губы соприкоснутся, снова. Драко подхватил ее за бедра и поднял на руки, когда она обняла его талию ногами. — Нет, Малфой, — покачала головой девушка. — Оставь свой животный магнетизм при себе. Мне на самом деле.. «Пора» осталось не высказанным. Утонуло в касаниях мягких губ Драко. Господи, почему она так млеет от его поцелуев, прикосновений, запаха. От него так и веет вот этим — «Я буду виски, потом тебя». Сопротивление бесполезно. Так не должно быть. Так быть не должно, слышите?! Есть границы, за которые переходить запрещено. Красная зона. Запретная черта. Огромная неоновая вывеска « Будет больно!». Но она, по какой-то необъяснимой ей причине, вырывает провода, гордо переступает грань. Ее слегка потряхивает от напряжения при каждом шаге, но она упорно царапает каблуком красную краску, сигнализирующую ей немедленно остановиться. И отвечает на поцелуй. Было еще столько мест, где он хотел ее. Столько мест, где он мог бы… — Ну что, Малфой, как отреагировала кудряшка Грейнджер на… — голос Забини внезапно прокатился по особняку. — Оу. — Да чтоб тебя! — вздохнула Гермиона, отталкивая от себя Драко. Безуспешно, стоит сказать. — Я, кажется, не вовремя, — показалась ухмыляющаяся голова мулата в дверном проеме. — Да. — Нет! В один голос ответили Малфой с Грейнджер. Блейз облокотился о дверной косяк и, рассматривая пару, которая, к слову, нисколько не смущалась, гордо произнес: — Я думал, будет хуже, но, видимо, у вас все в порядке, да? — О чем это он? — Гермиона подняла глаза на Драко, но его лицо было абсолютно невозмутимым. — Да я имел ввиду открытие галереи и все такое… — вполне уверенно сказал мулат. Драко только тяжело вздохнул, аккуратно опуская девушку на пол. Процесс запущен. Шестеренки в голове Грейнджер скрипнули, вот-вот случится то, что он надеялся оттянуть на более позднее время. — На что я должна была отреагировать, Малфой? — спросила она, прищурив глаза. Драко бережно поправил ее халат, который задрался не без помощи его самого, и нахально проигнорировал вопрос. — А вы вообще в курсе, что Эспозито сломал руку? — ухмыльнулся Забини, бросив украдкой взгляд на Малфоя, пытаясь перевести тему со скользкой дорожки. — Держу пари, что в этом замешан наш общий знакомый. Гермиона на мгновение застыла. «И если этот долбозвон еще раз коснется тебя хоть пальцем — я сломаю ему руку». Так вот почему она проснулась ночью от хлопка аппарации. Малфой покидал остров, чтобы… Чтобы сдержать обещание. Ненормальный. Не бросающий слова на ветер, но абсолютно ненормальный. — Сумасшедший дом, — бросила Гермиона через плечо, обходя Блейза в дверном проеме. — Готов поспорить, что ты чувствуешь себя здесь как дома, — подколол ее мулат с ехидным выражением лица. Не сложно было догадаться, чем двое взрослых людей могут заниматься в доме на острове, сбежав из галереи практически посреди приема. К тому же, если один из них Малфой. Если одна из них Грейнджер. — Иди в задницу, Забини! — отмахнулась она с гордо поднятой головой. — О, я сейчас наблюдаю, как одна, очень даже неплохая, удаляется в спальню Малфоя и… Вероятно, она могла бы услышать скрип зубов Драко, которому явно не нравилась тема обсуждения. Но лишь покачала головой и открыв дверь сказала, не оборачиваясь: — Тебе денег не хватит, Забини. Она не видела лица Блейза, но ей определенно хватило вырвавшегося смешка Малфоя. — Это на что она сейчас намекнула? — Понятия не имею, — не скрывая улыбку, ответил Драко. Закрывшись в спальне, девушка сбросила халат, найдя глазами платье. Натягивая его за тонкие бретели вверх, по бедрам, она услышала слабый звук. Что-то лязгнуло в кармане. Ожерелье. Черт возьми. Как она могла о нем забыть? Благо, что Забини оказался вовремя. Не в первый раз. Так, стоп. Грейнджер присела на кровать, судорожно сопоставляя факты. Что-то не клеилось во всем этом. Вернее, все сходилось слишком идеально для того, чтобы быть действительностью. В ее руках культурное наследие Италии, а в голове с бешеной скоростью летают картинки. Блейз оказался вовремя не только сейчас, а и тогда в ресторане, за завтраком с Франческо. Задавал наводящие вопросы про ожерелье. Брошенная фраза Малфоя в коридоре галереи: «Мы же не хотим, чтобы кто-нибудь подумал, что маленький мышонок украл рубиновое ожерелье шестнадцатого века». Покупатель из Флоренции. Восемь сотен тысяч долларов на счету в качестве задатка. Какова вероятность того, что у Забини могли появиться дела в холле отеля, где должна была остановиться Гермиона, а затем и неожиданное появление Драко на открытии… Мерлин правый. Этого просто не может быть. Ее одурачили, как слепого котенка. Обвели вокруг пальца. К тому же, так искусно, как… Как делала она сама. Оставался только один вопрос. Грейнджер сорвалась с места и решительно намеревалась получить на него ответ. Мужчины сидели в гостиной. Драко лениво восседал в кресле, а Блейз устроился на диване. Она могла поклясться, что слышала, как Малфой негромко отсчитывает в обратном порядке. «Три» «Два» «Один» Звон брошенного ожерелья на стеклянный журнальный столик, заставил Драко тяжело вздохнув, оценить его взглядом, а после посмотреть на девушку. Он не выглядел удивленным. Она. Слишком. Сообразительна. Ну же, начинай, Грейнджер. — Полагаю, это твое? — выпалила Гермиона, прищурив глаза. Малфой молчал, просто наблюдал за ней и молчал. Они сверлили друг друга взглядами, пока Драко с полным пренебрежением не откинул голову на спинку. — Задавай следующий вопрос и покончим с этим, Грейнджер.— бесцветно бросил он. Гермиона вскинула бровь от такой резкой смены настроений. Занятно. — За что ты извинился вчера? — спросила она, замечая как на долю секунды сверкнули его глаза. Он явно ожидал другой формулировки вопроса. Что удивительно, ведь здесь какой не задай, ответ будет один. Неутешительный. — Ты не доживешь до завтрашнего утра, если покинешь остров, — сказал он так буднично, будто рассказывает о погоде, а затем добавил — без меня. — Что? — брови Гермионы приподнялись, а затем нахмурились, между ними пролегла небольшая морщинка. Может она ослышалась? — Бэгшот убьет тебя раньше, чем твой самолет приземлится на территории Штатов, Грейнджер. Нет, не ослышалась. — Лучше присядь, кудря..— попытался сбавить градус разговора мулат, но был нагло перебит, что заставило его состроить гримасу. — Дай угадаю, — прищурилась Гермиона неотрывно наблюдая за равнодушным лицом Драко, — все началось в баре, да? Это было бы логично, ведь Бэгшот пытался ворваться в голову Грейнджер еще до их знакомства, когда обратил внимание на то, как Малфой на нее смотрит. Там на крыше. И нужно быть абсолютным кретином, чтобы не заметить, как он трахал ее глазами. И если это так, то у нее не останется никаких сомнений в том, что Малфой наверняка изначально знал о исходе гонки и полагал, что она будет под ударом именно с того момента, как Льюис увидел их вместе. Гермиона же сама к нему подошла. И черт бы ее побрал, оказалась в том баре из-за него. Из-за запонок, будь они неладны! — Да, — коротко ответил Драко. Грейнджер несколько десятков секунд сверлила мужчину глазами, он делал то же самое. Ждал следующей ее реплики, взрыва эмоций. Хоть что нибудь. Не молчи. Кричи. Разнеси дом к херам собачьим. Но пожалуйста, не закрывайся. Но она едва ли моргала. Едва ли выдавала хотя бы какую нибудь реакцию. Живая статуя. Пока не хмыкнула. Все на что ее хватило. Осознание услышанного, упорно не желало укладываться в голове. Гермиона, учитывая свою деятельность никогда не рисковала. Ни разу. Все всегда было рассчитано до малейшего движения. Полное досье на объект, чем дышит, что ест на завтрак и где проводит вечера. Ни единого раза не подставилась. И что мы имеем теперь? Малфой ворвался в ее жизнь не снимая обуви и вот. Полюбуйтесь. Не прошло и пары недель, как над ее головой зависла угроза в виде долбанутого мафиози. Просто потому, что другой положил на нее глаз. Просто что бы отомстить. Грейнджер не собиралась разбираться в этих их играх на выживание. Она не из этого мира, где ломают руки людям за то что те прикоснулись к девушке. Свободной девушке. Не из мира, где закрывают человека в автомобиле и наблюдают за тем, как он срывается в обрыв. И уж точно не из того, в котором ради мести могут лишить жизни невинного человека. Но она определенно не трусиха. Бэгшот хочет ей навредить? Сомнительное мероприятие. Если он так опасен, как говорит Драко, то она примет удар. Вряд ли его удовлетворит авиакатастрофа. Слишком легко и бесконтактно. Такие люди, определенно точно любят буквально прикладывать руку к причинению страданий. Льюиса лишили территории, жены, и публично унизили в его собственном баре. По этой причине, она была глубоко убеждена, что авиакатастрофа, где Гермиона бы могла погибнуть, затерявшись в десятках других имен — слишком простая месть. В других же случаях, она всегда была готова и внимательна. Слишком внимательна, чтобы допустить к себе незнакомцев. Нужно только добраться домой. Ее дом — ее крепость. — Что ж, в таком случае я передам ему от тебя привет. — выплюнула она и развернулась к выходу из особняка. Находится здесь теперь , было сродни стояния под колоколом, где тот, от нещадных ударов молотом звенит так, что слышит весь город. А Гермиона стоит под ним как солдатик, и из ее ушей течет кровь, потому что перепонки не выдерживают. Бьют не по колоколу, а по ее самообладанию. — Грейнджер, ты же не глупая. — спокойно сказал Драко ей в спину, не поднимаясь с кресла. — И если я прав, то не наделаешь глупостей. Ах, глупостей? Единственной глупостью было нарушить свои принципы. Находиться здесь и поддаться своим чувствам. Во что она только ввязалась. — Иди к черту, Малфой. — едко вырвалось из Гермионы, которая не обернувшись и шагая прочь босыми ногами, аппарировала. Хлопок. А затем тишина. Такая глухая и вязкая. Драко выдохнул прикрывая глаза. Это было неизбежно. — Полагаю, все готовы? — раздался голос Забини. — Да.***
Две недели. Чертовых четырнадцать дней Гермиона провела в своем доме в Палермо. Ей нужно было время все обдумать. Выдохнуть. Ее лучшим другом стал кофе, а злейшим врагом — сон. Чертовы кошмары и мысли предшествующие им. Мыслимыслимысли. И нет конца и края. Страшно? Да. Пойдет ли она на попятную? Нет. Рассматривая себя в зеркале, Грейнджер заметила мешки под глазами. Господи. Хватит себя изводить. Варианта два: Первый, вернуться к Малфою и выслушать его план, он же все таки лучше знает Бэгшота и тонкости поведения в ситуациях, когда на тебя охотится чертов психопат. Второй, наплевать на всех и вся. Проанализировать ситуацию. Отправиться домой и абстрагироваться от всего дерьма, что грозит произойти. Отличный вариант. Второй, разумеется. То ли мозг совсем атрофировался, то ли нехватка сна так сказывается на ее действиях, не ясно. Но глядя в собственные глаза в отражении, она четко осознала элементарную вещь — ни один человек с членом в штанах, не заставит ее прятаться где бы то ни было. Ни один. Даже владелец уличных гонок Калифорнии. Бывший владелец. Теперешний же, видимо давно влюблен в нее. Как дерзко. Но это так. Скорее всего. И именно по этой причине, она сейчас стоит у стойки регистрации. В аэропорту. Разобьется самолет? Пусть. Вряд ли один замечательный блондин это допустит. Она не видела его после того случая на острове. Но периодически, Грейнджер замечала, как перед ее особняком стоят люди в черном. Она бы напряглась, если бы не узнала одного из них. Мужчину с бородой. Майкл. Просто Майкл. Неудивительно. Это подтверждает каждое слово касательно школьных чувств Малфоя. Он не даст ее в обиду. И не имеет значения кому. Ставка сыгранна. Можно ли считать, что Грейнджер его обыграла? Нет. Она понятия не имела во что играет. Но мужчины, ошивающиеся вокруг ее участка, красноречиво подтверждают ее подозрения. Охрана. Смысла спрашивать о том, как они узнали о ее владениях нет. Правда же? Малфой опаснее, чем она могла предположить. Остается только убедится в способностях Бэгшота. Что за дурацкая фамилия? — Приятного полета, мисс Грейнджер, — улыбнулась девушка за стойкой и вернула паспорт с вложенным в него посадочным талоном. — Вас ожидают на контроле безопасности. До вылета остается сорок шесть минут. — Что? — моргнула Гермиона оторвав невидящий взгляд от броши в виде самолетика на груди блондинки. Она так много думала за последнее время, все навалилось снежным комом. Отсутствие сна, явно сказывалось на ее концентрации. Вероятно, ее пригласили пройти паспортный контроль. — Простите, да. Спасибо. Всего доброго. Билеты первого класса имели свои неоспоримые плюсы. Отдельная регистрация и ускоренный досмотр. Меньше текста, быстро и эффективно. Тринадцать минут, и Грейнджер выходит из автомобиля, что любезно подвез ее к трапу. Милая и улыбчивая стюардесса, тепло приветствует на борту и приглашает в зону первого класса. Щелчок кликера привлекает внимание Гермионы. Бортпроводник зафиксировал появление еще одного пассажира. Вероятно последнего. Интересно, сколько раз она сегодня нажала на кнопку. Сколько человек на борту и скольких из них, Грейнджер возможно подвергает сейчас опасности. Если ее расчеты верны — ни одного. Слишком легкая месть. Глупая. Первый класс опылен роскошью и окутан особым уровнем обслуживания со всех сторон. Кожаные комфортные сидения, которые при необходимости можно преобразовать в полноценные кровати. Каждое посадочное место имеет собственный столик. Лакированный, сделанный под дерево. А главное невысокая перегородка, отделяющая от других пассажиров. Никаких нежелательных посторонних взглядов. Не сейчас. Не тогда, когда на уставших глазах проступает сетка капилляров, а небольшие мешки под ними скрыты чарами. Гермиона сидит в кресле и наблюдает в иллюминатор, как разгоняется самолет на взлетной полосе. Дух захватывает. Как и каждый раз на взлете. Легкая тяга назад. И вот, едва ощутимо, она замечает, что боинг отрывается от земли и набирает высоту. Возрастающее давление. Кажется, такое же давление у нее в голове. Возрастающее. От чертовых мыслей, что никак не желают оставить ее в покое. Слабо слышно восторженные аплодисменты позади. Пассажиры благодарят пилотов за легкий взлет. Грейнджер хмыкает. В первом классе никто не аплодирует. Как обычно. Интересно, они вообще знают, что в большинстве случаев пилоты не слышат аплодисменты пассажиров при взлете? Кабина пилотов обычно изолирована от пассажирского салона, и шум двигателей и аэродинамических сил делает звук аплодисментов практически неслышимым для экипажа. Таким образом, пилоты обычно узнают о реакции пассажиров только через сообщения от стюардов. Если в этом есть необходимость. Она хмыкает во второй раз. Всезнающая Грейнджер снова вошла в чат. И пусть. Тринадцать часов полета. Вполне достаточно, что бы добить свой мозг, который и без того работает на износ, верно? Она же так любит думать. Но не теперь, когда мысли вторят об одном. Поэтому прикрыв глаза, Гермиона надеется уснуть. Желательно поскорее. За закрытыми веками, она видела острое лицо и белесые волосы. Видела, как ему жаль, что она подставилась. По его вине. Это читалось даже сквозь ширму его чертовых барьеров и напускного безразличия. «— Прости меня.» Она не ослышалась. Иногда, одной фразы достаточно. Особенно, когда ты уверен, что собеседник тебя не слышит. Видеть за холодностью истинное обличие — это тепло. Это откликается где-то, но она не отдает себе отчета где. Не хочет отдавать. А нужно ли? Он же так трепетно касался струн ее души. Грейнджер бы солгала , если бы сказала, что не чувствует, как длинные пальцы ласково переминали на тонких нитях. Феерическое чувство. Но, она конечно же себя контролирует. Да, конечно, же. Каменная стена. Гранитный панцирь. Удар. Еще удар. Трещина. Плевать. Замажет. Касания как… такие мягкие по шершавому хитину. Прощупывающие. А затем сокрушительное воздействие. Нет. Биполярное расстройство? Нет. Неебическая броня из титана. К черту. Она не сдастся. Не собирается это делать. Видела бы ее сейчас Пэнси… Сотня противоречий и один правильный вариант. Нетнетнет и еще раз НЕТ. Ей всегда казалось: случилось, значит, случилось. Какая, к черту, разница, почему небо снова рухнуло ей на голову? Оно рухнуло, следовательно, нужно выстоять. Небо рухнуло. Так забавно думать об этом на высоте двенадцати тысяч метров над уровнем моря. Сон так сладко, нежно окутывал сознание девушки, что она и не заметила как отключилась. А затем касание, от самых лодыжек, поднимающееся вверх по икрам. Холодное, мерзкое. Дрожь по телу от того, как сильно хочется сбросить с себя эти прикосновения. Оградиться. Но она оцепенела. Неприятно настолько, что впору рвать на себе волосы. — Ну вот мы и встретились, мисс Грейнджер, — с едкой насмешкой. Знакомый голос. Тот, который меньше всего хотелось бы слышать. Казалось, она прикладывает титанические усилия, чтобы нырнуть рукой под одеяло и достать палочку, а на деле… Ни один палец и не подумал дрогнуть. — Но-но, не стоит нервничать. — сочувствующая гримаса сменяется грязной усмешкой, — Она здесь. У меня. И Гермиона с ужасом понимает, что прямо сейчас, в эту секунду, Льюис Бэгшот нависает прямо над ней, и перегнувшись через невысокое ограждение, задирает вафельное одеяло выше с каждой секундой, кончиком зажатой в ладони палочки. Ее палочки. Блядство. Во рту до одури сухо. Сглотнуть невозможно. Пусть она потеряла контроль над своим телом, гордость из нее не выбьешь и Авадой . — Мерзкий ублюдок, — выплюнула Гермиона с полным отвращением, — Ты сдохнешь в адских муках. Я тебе обещаю. Он направил ей древко прямиком в переносицу. Так близко, что глядя на кончик, у Грейнджер стало двоиться в глазах. — Малфою ты так же говорила, прежде чем запрыгнула на его член? Господи. Откуда он может знать подобного рода вещи? Разбежаться и не жить. — На твоем члене сколько не скачи, ты ни на йоту не приблизишься к нему. — выпалила она, — Ни на йоту. И глядя в налившиеся кровью глаза, Грейнджер, как никогда понимала. Сейчас будет чертовски больно. — Круцио! Боже правый. Ее глаза машинально зажмурились. Тело напряглось в ожидании невыносимой боли но… Громко и тяжело дыша, глотая воздух всеми фибрами, Гермиона подскочила на кожаном кресле и вытаращила глаза в стенку напротив. Это был сон. Всего лишь гребаный сон. — Господи… — прошептала между болючими вдохами. Вот почему она не спала. Боялась, что сон ее догонит. — Мисс Грейнджер, все в порядке? — спросила чертовски красивая девушка, стюардесса, с брошью в виде самолетика на правой груди, один светлый локон небрежно торчал из ее пилотки и обрамлял обеспокоенное лицо, — Дурной сон? Быть может воды? Гермиона прищурилась, стараясь выровнять дыхание. — Да, пожалуйста. Она поднялась с кресла и прошла в уборную, чтобы умыться прохладной водой. По возвращению к своему месту, заметила на столике стакан, доверху наполненный прозрачной жидкостью. Дурной тон, оставлять заказ пассажиров без их присутствия. Возможно, Грейнджер слишком много времени провела в туалетной комнате? Ладно. Взяв стакан в руки, она покрутила его и поднесла к губам. Губы приоткрылись, а нос втянул сладкий запах. Черт. Разве у воды есть аромат? «Все яды — сладкие на вкус. Бывает горьким лишь лекарство.» — вспомнила она слова профессора Снейпа. О господибоже. Стакан с грохотом перевернулся на столе, когда Гермиона, как обожженная отбросила его от себя. — Что-то не так, мисс Грейнджер? — девушка стюардесса стояла в проходе и мило улыбалась. Грейнджер схватила древко в ладони и крепко сжала. Она не учла точечного удара. Возможно от шока полученной информации, она посчитала что самолет может стать легкой мишенью. Но не она сама. — Я… Да, все нормально. — попыталась взять себя в руки и унять дрожь,— Могу я попросить вас еще воды? — легкая улыбка. — Просто я сегодня совсем не внимательна. Стюардесса кивнула и развернулась, а Грейнджер могла поклясться, что услышала злобный шепот: — К сожалению, это не так. Гермиона сдержала желание переспросить. Кажется, представление начинается. Божеправый. Она боялась, что сон ее догонит. И вот, кажется, догнал. Нажатие на кнопку вызова персонала. — Здравствуйте, мисс Грейнджер. — подошла другая девушка, брюнетка с приглаженными волосами и ослепительной улыбкой. Брошь на левой груди. Как и должно быть. Там, где сердце. — Желаете меню, возможно напитки? — Да, то есть нет. — Гермиона сглотнула ком в горле, — Как… Как зовут ту девушку, стюардессу с русыми волосами? Брюнетка слегка нахмурилась, оглядывая Грейнджер. Расширенные зрачки, покрасневшие белки, взъерошенные ото сна волосы. Мешки под глазами, потому что чары спали из-за стресса. — Господи… Я просто нервничаю. Это мой первый полет. — успокоила она стюардессу, — Как ее зовут? Девушка понимающе улыбнулась и кивнула. Во лжи Гермионе равных нет. — Среди экипажа нет бортпроводниц с русыми волосами, только капитан. Глаза Грейнджер прикрылись с глубоким вздохом. Это не была паранойя. Она ясно видела и слышала. К тому же, вафельное покрывало, было еще влажным от пролитой на нее