Власти твоей нет надо мной

Один на один они впервые встречаются в апреле, в закутке неподалёку от съемочного павильона. Воланд замечает его издалека, из окна своего бронированного чёрного роллс-ройса. Слегка ссутулившуюся фигуру в джинсах и бесформенном сером худи вместо костюма-тройки с бабочкой, в котором он посещает корпоративные мероприятия. Воланд находит Мастера любопытным. Пропащим, вне всяких сомнений: достаточно поймать его задумчивый взгляд, чтобы понять, что этот человек способен адаптироваться далеко не ко всем условиям из тех, в которых может оказаться – но весьма любопытным. Мастер безуспешно пытается выбить искру из опустевшей зажигалки, чтобы прикурить, когда Воланд щёлкает раритетной Imco и протягивает ему этот маленький язычок пламени, едва заметный из-за яркого солнца. Мастер кивает в знак благодарности и прикуривает, и даже не смотрит, кому принадлежат пламя, зажигалка и рука, хотя Воланд в безупречном чёрном костюме и небольших солнцезащитных очках очевидно выбивается из пёстрой толпы участников съёмочной группы. Воланд уязвлён. Мастер выглядит уставшим, его волосы растрёпаны, под глазами синяки, он щурится на солнце и что-то перечитывает со смятых листов, которые держит в руке. При этом он шевелит губами и едва слышно бормочет себе под нос, забыв о тлеющей между пальцами сигарете. – Тяжёлый съёмочный день? Мастер подскакивает на месте и, приложив руку ко лбу на манер козырька, наконец смотрит на него. Расплывается в умеренной улыбке, которая, тем не менее, кажется широко улыбающемуся Воланду относительно искренней. – Да, но… – Мастер слегка пожимает плечами, – всё равно лучше, чем отсутствие съёмок. За это я должен благодарить вас, – Мастер протягивает ладонь для рукопожатия. – Наконец-то представилась возможность сделать это лично. Воланд пожимает его руку. У Мастера она тёплая, и он сжимает прохладную ладонь Воланда в достаточной степени, чтобы посчитать его рукопожатие сильным, но не настолько, чтобы превратить это в соревнование по взаимному причинению боли. – Не стоит, – эта фраза для Воланда – исключительно социальный реверанс, на самом деле он глубоко убеждён, что Мастер должен быть ему благодарен. – Знаете, незадолго до съёмок «Фауста» меня тоже пытаться заставить переписать весь сценарий. – Дайте угадаю, – улыбка перетекает и во взгляд Мастера, и Воланду это нравится, – из-за стихотворных диалогов? – Из-за стихотворный диалогов, – подтверждает Воланд, и Мастер улыбается шире, пару раз кивает в знак понимания. – Вам они тоже не нравятся? – Что вы, – Мастер уводит взгляд от Воланда и смотрит куда-то вдаль, на его губах по-прежнему играет лёгкая улыбка. – Мне нравятся. Но обычно то, что нравится мне, не нравится большинству. Рад, что в случае с вашим сериалом эта закономерность дала сбой, – он снова смотрит на Воланда и делает это как-то по-мальчишески дурашливо, словно они парочка старых приятелей. – Я тоже рад, – Воланд не считает нужным уточнять, чему именно. – Давайте немного прогуляемся? Вам явно не хватает свежий воздух. Мастер оглядывается на приоткрытую дверь съемочного павильона, где его наверняка уже заждались, потом ловит взгляд гендиректора «Мефисто», явно не предполагающий возможности отказа, и считает своим долгом согласиться. Во время прогулки они сравнивают основные тенденции в русской литературе семнадцатого и двадцатого веков, и когда, сделав большой круг, они возвращаются к съёмочному павильону, Мастер спрашивает: – Вы же немец, почему вы решили работать в России? Воланд снова уязвлён. – А вы меня совсем не гуглить, да, дорогой Мастер? Мастер отрицательно качает головой и не кажется хоть сколько-нибудь пристыженным. Любопытнейший человек. – Предпочитаю узнавать о людях от них самих. – Моя матушка быть из Россия, и я прожить здесь большую часть моего Kindheit, детства то есть. – Я вас чем-то обидел? – С чего вы такое взяли? – До этого вы говорили практически без акцента. Воланд улыбается: первые несколько мгновений злобно, остро, но потом черты его лица смягчаются, и хищный оскал приобретает дружелюбные черты. – Нет, дорогой Мастер, – Воланд прилагает ощутимые усилия, чтобы говорить правильно, что он не считал нужным делать уже очень давно, – просто вы застали меня врасплох. Я не привычен рассказывать свой биография, потому что все её обычно и так знают лучше меня. – «Свою биографию», – поправляет его Мастер, и лицо Воланда за мгновение становится серьёзным. – А вот теперь вы начинать меня обидеть, – Воланд чеканит слова холодно и отстранённо, его взгляд становится угрожающе бездонным. Он уже не уязвлён – он оскорблён таким нарушением субординации. – Извините, просто неудачная шутка, – в выражении лица Мастера, напротив, ничего не меняется, он смотрит на него с лёгкой задумчивой улыбкой, и Воланду приходится улыбнуться тоже, чтобы не выглядеть из них двоих большим идиотом. – Извиняю. Был рад повидаться с вами, – он хлопает Мастера по плечу и уходит к своему бронированному роллс-ройсу под негромкое «Взаимно».