О шпионаже и пророчестве (или как случайно, но бесповоротно влюбиться в книготорговца из Сохо)

      Нормирование продуктов было для Азирафеля, безусловно, самым страшным следствием войны. Он мог смириться с воздушными налетами, бомбежками, дымом и холодными ночами, проведенными на станциях метро вместе с сотнями мужчин, женщин и детей, но совершенно не мог оправдать преступления страны против продовольствия.       Он сидел на ветхом деревянном стуле в кафе «У Артура» недалеко от Бродвик-стрит, обедая рыбой во фритюре с картошкой-фри – блюдом, которое до войны считалось едой бедняков, а теперь стало невероятно популярным благодаря тому, что рыба была одним из немногих ненормированных продуктов. Конечно, все зависело от того, сколько рыбаков отважится выйти в наполненные немецкими подводными лодками воды Атлантики, чтобы поймать хоть что-то, и это определяло доступность и цену улова.       Мясо в его пироге было консервированной ветчиной СПАМ(1) – ужасным импортным продуктом из Соединенных Штатов, заменившим все приличное мясо в пирогах и, следовательно, также не ограниченным скудным недельным рационом. В большом кофейнике был кофе, который, в отличие от чая, тоже был доступен в любом количестве, потому что этот мерзкий и горький напиток так и не пришелся по вкусу широким слоям населения.       Азирафель скучал по довоенной еде – по тем временам, когда мог позволить себе больше одного яйца и трех тонких ломтиков бекона, а также двух унций чая в неделю. Он скучал по возможности заказать второй десерт, по мясу и рыбе за один присест. Но больше всего, он, пожалуй, скучал по сырному блюду, поскольку Министерство продовольствия запретило все сыры, за исключением отечественного чеддера... который тоже выдавался по две унции на человека в неделю.       В общем, положение было весьма тяжелым, особенно для человека, который любил еду больше всего на свете и склонен был заедать стресс. А в данный момент Азирафель находился под действием огромного стресса: он сидел напротив агента Энтони Джея Кроули из Британской службы безопасности (пятый филиал военной разведки) и в расстроенных чувствах рассматривал небольшую пачку фотографий в перерывах между порциями.       Ранее сняв очки и аккуратно положив их на столик рядом с собой, Кроули откинулся на стуле; он заказал лишь кофе, дымящаяся чашка с которым теперь стояла перед ним. Энтони Джей Кроули не был похож на человека, наслаждающего едой, если судить по его острым скулам и угловатым чертам лица, но Азирафель, тем не менее, вежливо предложил ему картошки.       – Нет, спасибо, – отказался Кроули, пренебрежительно отмахнувшись от предложения.       Вздохнув, Азирафель вернулся к своему обеду и фотографиям. На шести из них он разговаривал с женщиной, назвавшейся капитаном Монтгомери, причем на разных этапах их беседы, и Азирафель удивился, что не заметил фотографа. Другие снимки были более жуткими, и, если бы он не чувствовал себя таким подавленным, они могли бы напрочь лишить его аппетита. На трех фотографиях были изображены мертвые мужчины – один с пулевым отверстием в черепе, другой с отметиной от удушья на шее, выпученными глазами и вывалившимся языком.       Азирафель вздрогнул и перевернул эту фотографию. Третьего мужчину, по-видимому, утопили, но, к счастью, по фотографии этого не было видно.       – Все они – жертвы той же нацистской шпионской сети, что пытается добраться и до вас, – негромко сказал Кроули, по-прежнему развалившись на стуле. – Мы подозреваем, что женщина заманивает их – пытается каким-то образом завербовать, а когда они отказываются или терпят неудачу, их убивают. Эти двое владели магазинами редких книг в Оксфорде и Манчестере, – он указал на первые две фотографии, – а этот был антикваром из Кенсингтона. Я не хочу, чтобы с вами произошло то же самое, мистер Фелл, поэтому предлагаю рассказать мне, что именно сказала вам эта женщина, Роуз Монтгомери.       Осторожно отложив нож и вилку, Азирафель медленно прожевал пищу и проанализировал всю имеющуюся у него информацию.       Он только хотел помочь, быть полезным своей воюющей стране, и его восторг от того, что капитан Монтгомери обратилась к нему, несколько притупил его способность рационально мыслить. Он расстроился из-за того, что повел себя настолько глупо и наивно, поверив ей на слово, без проверки по своим каналам. «Что ж, – подумал Азирафель, – я не стану повторять ту же ошибку дважды».       Проглотив еду и аккуратно сложив руки перед собой, Азирафель подняв взгляд от своей тарелки и посмотрел в пытливые глаза агента Кроули.       – Пожалуйста, не принимайте на свой счет, мистер Кроули, – мягко начал он, – но теперь я не знаю, кому можно доверять... и вас это тоже касается. Я хочу взять небольшой перерыв, чтобы... обдумать свои возможности, прежде чем принимать какие-либо серьезные решения относительно информации, которую я вам поведаю.       Он расправил плечи и придал своему лицу выражение наибольшей серьезности, на которую был способен, надеясь произвести впечатление уверенности в себе, которой на самом деле не ощущал. Азирафель рассчитывал на несколько возможных реакций на свое смелое заявление, а потому искренне удивился тому, какой эффект оно произвело на Кроули.       Агент медленно расплылся в улыбке, так что в уголках его глаз собрались морщинки, и все его лицо озарилось выражением, которое Азирафель мог описать только как восторг.       – Ничего глупее и одновременно умнее в жизни своей не слышал, – заявил Кроули, качая головой, и его плечи затряслись от смеха.       – Ну... не уверен, что это можно счесть комплиментом, – нахмурился Азирафель.         – А стоило бы, – тепло отозвался Кроули.         Азирафель почувствовал, как вспыхивает лицо, а сердце сжимается в груди под этим смягчившимся взглядом, потому что Кроули теперь смотрел на него так, как никто не смотрел уже очень давно – как будто Азирафель был кем-то интересным – кем-то, кого стоило узнать получше.       – Хорошо, – согласился Кроули, наконец выпрямившись на сиденье. – Я могу дать вам время на раздумье до завтрашнего утра, но потом вы должны принять решение, иначе я буду вынужден арестовать и задержать вас от имени правительства Его Величества. Для вашей же безопасности.       Азирафель снова уткнулся взглядом в тарелку.       – Помочь вам или сесть в тюрьму? – пробормотал он. – Выбор невелик, правда?        – Не очень, – мягко ответил Кроули, – но делать его вам. ***              Кроули не мог отделаться от ощущения, что откуда-то знает Азирафеля Фелла, что он видел или встречал его раньше, но понятия не имел, где именно. Может, они сидели рядом в автобусе или проходили мимо друг друга на улице. Азирафель определенно не сливался с толпой со своими белокурыми волосами и одеждой светлых тонов, слишком опрятной и чистой для Западного Лондона времен Блица(2). Он выделялся.              После обеда он проводил книготорговца до его магазина и оставил номер своего офиса, чтобы Азирафель позвонил, если примет решение до обеда следующего дня. После этого Кроули оставил его нервно заламывать руки и вышагивать по магазину, а сам вернулся в Уайтхолл.              Кроули чувствовал себя немного виноватым. Он применил тактику запугивания – показал Азирафелю фотографии жертв нацистской шпионской сети и поведал историю о шантаже и убийствах, чтобы склонить его к сотрудничеству. Бедному книготорговцу от всего этого явно стало дурно, и Кроули пожалел о том, что несколько переборщил. Возможно, ему следовало прибегнуть к более мягким манипуляциям, как это сделала Роуз Монтгомери. Честно говоря, он не хотел его пугать... слишком сильно.              Вздохнув, он постучал в дверь своего мрачного подвального офиса в Уайтхолле и, услышав щелчок замка, толкнул ее. Ему нравился мистер А.З. Фелл, или, если точнее, он уважал его за то, что тот дал ему отпор. Кроули ожидал, что тихий, нервный книготорговец сразу же сломается и сделает все, о чем его ни попросят, но был приятно удивлен, встретив вежливое сопротивление. Возможно, это не самая разумная тактика поведения, когда узнаешь, что тебя вербует нацистская агентура, но Кроули понравилось, что у Азирафеля есть внутренний стержень.              Кроули очень надеялся, что книготорговец одумается. Он мог бы стать отличным агентом, и Кроули очень не хотелось отправлять его в тюрьму.              Несколько пар глаз уставилось на него, когда он вошел в офис, – агенты Отдела Эйч с нетерпением ждали его.              – Ну что? – нетерпеливо спросила Визл, вскочив на ноги, когда Кроули снял шляпу и повесил ее на вешалку у двери.              – Обед прошел интересно, – легкомысленно ответил Кроули. Притаившийся у окна Хастур закатил глаза.              – Что ты узнал, Кроули? – не отступала Визл.              Кроули не спеша снял пиджак и сунул темные очки в верхний карман, испытывая некое злорадное удовольствие от того, что его коллеги находятся в подвешенном состоянии. Не то чтобы они ему не нравились, просто они воспринимали все так чертовски серьезно, а потому ему доставляло удовольствие их дразнить. Он оглядел Визл с ее короткими темными волосами и элегантными брюками, Дагон с тремя карандашами, воткнутыми в шиньон, и двух напарников не разлей вода – Хастура и Лигура, которые лучше всего работали в команде.              Он медленно отодвинул стул, наслаждаясь растущим раздражением и нетерпением, сел и заглянул в пустую кофейную чашку на своем столе.              – Ну, он не нацист, – в конце концов заявил Кроули.              Он почти почувствовал их общее разочарование.              – Так кто же он тогда? – спросил Лигур. – Их следующая цель?              – Похоже на то, – подтвердил Кроули. – Продавец редких книг с магазином в Сохо.              Хастур согласно хмыкнул, а Дагон открыла лежавшую у нее на коленях папку и принялась рыться в бумагах.              – А.З. Фелл, – объявила она, триумфально взмахнув рукой. – Один из тех, кого я включила в список вероятных целей. Единственный из Сохо.              Кроули удивленно моргнул.              – Хотите сказать, мисс Дагон, что я зря ездил в Сохо, потому что у вас в вашей папочке уже была вся нужная информация? – игриво спросил он. – Я мог бы сэкономить на поездке.              Визл фыркнула и резко пнула ножку стула Кроули.              – Может, ты, черт возьми, просто расскажешь нам, что узнал?              По правде говоря, Кроули не узнал ни черта. Он показал Азирафелю ужасные фотографии и пригрозил арестом за измену, чего было достаточно, чтобы большинство мягкотелых людей, с которыми доводилось иметь дело Кроули, запели как канарейки. Этот парень обыграл Кроули в его же игре, что одновременно и впечатлило, и встревожило его.              – Ничего особенного, – пренебрежительно бросил он. – Женщина, известная как Монтгомери, сказала ему, что она из британской военной разведки, и он ей поверил. Пока что это все – с ним больше никто не связывался; никто с ним не разговаривал, не подходил к нему и не следил за ним, насколько я могу судить.              – Что ж, не густо, – пробормотал Хастур со своего места у окна.              – Значит, он будет работать на нас, – снова заговорила Визл, подозрительно сощурив темные глаза. – Верно, Кроули?              Кроули вдруг чрезвычайно заинтересовался своей пустой кружкой из-под кофе, когда все снова уставились на него.              - Ну-у... не совсем.              – Что значит «не совсем»?              – Есть у нас свежий кофе? – попытался сменить тему Кроули. – Мне бы сейчас не помешала чашечка...              – КРОУЛИ!!!              – ЛАДНО! – Кроули вскинул руки, защищаясь, когда Визл угрожающе надвинулась на него. Несмотря на свой невысокий рост, она отлично умела драться, так что Кроули отнюдь не хотел попасть ей под горячую руку. – Он сказал, что хочет обдумать имеющиеся у него варианты. Я дал ему время до завтра, чтобы все обдумать.              – Обдумать?       – О, ради всего святого, – пробормотала Дагон, закатив глаза. Кроули настороженно наблюдал за взбешенной Визл.              – Он не сбежит! – пообещал он. – Ставлю свою карьеру на то, что он согласится.              – Хорошо, – ответил Лигур, – потому что иначе ты до конца войны просидишь в лондонском Тауэре.              Откинувшись в кресле, Кроули обиженно выпятил нижнюю губу и взял в руки досье, составленное Дагон на книготорговца из Сохо. Он знал, что должен был арестовать Азирафеля Фелла, или, по крайней мере, установить за ним слежку, но... этот человек располагал к доверию. Кроули слышал это в голосе Азирафеля, когда тот говорил, и видел в его глазах, когда он, в свою очередь, слушал Кроули – он был милым, добрым человеком, который просто хотел помочь.              Таким, как Азирафель, приходилось нелегко. Он совершенно очевидно был... голубее, чем небо в ясную погоду, ну... то есть... гомосексуалистом. Достаточно было одного взгляда на Азирафеля – и все становилось понятнее курантов Биг-Бена; скрыть это было невозможно, как и избежать клейма, накладываемого обществом на таких людей. В том, чтобы быть квир-персоной, не было ничего явно противозаконного; незаконно было лишь действовать в соответствии со своей ориентацией.              Кроули удавалось избегать пристальных взглядов и перешептываний по одной простой причине: он умел скрывать свои особенности за завесой обаяния, язвительности и сарказма; он всегда был настороже, всегда старался ничего не упустить. Он почти завидовал Азирафелю за то, что тот так комфортно чувствовал себя в своей шкуре, показывая миру свое истинное «я» и при этом высоко держа голову. Очевидно, он мог постоять за себя.              Кроули оставалось только гадать, сколько раз Азирафелю приходилось смывать оскорбления, нарисованные на стенах и окнах его магазина; слышать шепот, когда он проходил по улице, возможно, уворачиваться от камней, брошенных детьми. Люди могли быть чертовски жестоки к тем, кто отличался от них.       Нет, Кроули устраивало быть таким, какой он есть, – прятаться у всех на виду, изредка занимаясь быстрым перепихоном в подворотне, когда хотелось утолить внезапно возникающую похоть. Так было лучше.       От пронзительного звонка телефона, стремительно ворвавшегося в его мысли, Кроули чуть не выронил бумаги из рук. Дагон подняла трубку и заговорила своим соблазнительным, призывным голосом секретарши, который всегда смешил Кроули, поскольку эпитет «соблазнительная» для ее описания он бы точно никогда не применил.       – «А.Д. Инвестигейшнс», чем я могу вам помочь? – Наблюдавший за ней Кроули увидел, как она повернулась и уставилась прямо на него. Ее брови взлетали все выше по мере того, как она выслушивала человека на том конце провода, и в итоге она протянула трубку Кроули. – Это тебя.       Сердце Кроули заколотилось в груди, но он напустил на себя невозмутимость, когда встал и наклонился, чтобы взять трубку, тяжело сглотнув в предвкушении.       – Кроули.              – Мистер Кроули! – раздался мягкий, словно бы запыхавшийся голос, от которого Кроули ощутил трепыхание в животе. – Это... это я... Азирафель Фелл...              – Мистер Фелл, – ответил он, выгнув брови по примеру Дагон. – Все в порядке?              – Да, – вздохнул Азирафель. – Просто чтобы вы знали... со мной связались. Я в деле.              Сердце Кроули заколотилось по совершенно иной причине, но он постарался выглядеть бесстрастным.              – Правда? Отличные новости, мистер Фелл. Мы скоро бу...       – У меня есть одно условие, – перебил его Азирафель, в голосе которого безошибочно читались волнение и испуг. Бедняга. Кроули проникся сочувствием к нему. – Я буду иметь дело только с вами, – продолжил Азирафель. – Больше ни с кем.       Кроули оглядел членов своей команды, выжидательно смотрящих на него. Визл наверняка разозлится, но ей придется смириться с этим. Им всем придется.       – Хорошо, – успокаивающе заверил его Кроули. – Только я. Ждите меня в течение часа.       Положив трубку обратно на рычаг, Кроули издал протяжный вздох и повернулся к своим коллегам с широкой самоуверенной ухмылкой.       – А вы все сомневались во мне, – самодовольно заявил он. – О, маловерные. ***       Прошло несколько часов после ухода Кроули, а Азирафель все мерил шагами комнату. Его нервы были на пределе, руки тряслись, перед глазами стояли образы тех погибших от рук нацистов людей. Он оказался в ужасном положении – невольно втянутым в шпионскую игру, правил которой не понимал, но из которой не мог выйти. Он оказался в ловушке и не знал, где правда.       С одной стороны была женщина, называвшая себя капитаном Роуз Монтгомери, – красивая, очаровательная девушка, которая была льстива, обходительна и мила. С другой – неприятного вида мистер Кроули без воинского звания, который угрожал ему тюрьмой и показывал фотографии жертв убийств. Азирафель знал, кому из них предпочел бы поверить... но в глубине души не сомневался, что подобный выбор окажется ошибочным.       Он не ожидал телефонного звонка и чуть не заработал инфаркт, когда он вдруг разорвал тишину захламленного книжного магазина своей пронзительной, резкой трелью. Азирафель взял трубку дрожащими пальцами.       – Алло?       – Мистер Фелл? – спросил голос с легким акцентом.              Сердце Азирафеля забилось с такой скоростью и громкостью, что он едва слышал собеседника сквозь шум крови в ушах.               – Д-да? – дрожащим голосом произнес он.              – Меня зовут... мистер Хармони, – сказал голос. – Я очень заинтересован в ваших услугах по приобретению книг, мистер Фелл. Мне нужно несколько редких экземпляров – первых изданий.              «Вот оно, – подумал Азирафель, – со мной связываются нацистские шпионы. Все оказалось правдой».       – Первые издания, говорите? – ответил он, подавляя страх и привнося в голос бодрые и заинтересованные нотки. – Это... может оказаться сложным делом. И... дорогостоящим. Нужно приложить немало усилий, чтобы разыскать первые издания...              – Деньги не проблема, – прервал его Хармони. – Мы готовы заплатить любую указанную вами цену.              Азирафель выглянул из окна на улицу. Сохо продолжало жить своей жизнью, не замечая робкого книготорговца, ведущего телефонный разговор с нацистом. Он глубоко вздохнул.              – Конечно, мистер Хармони! Мне будет очень приятно оказать вам помощь. Могу ли я предложить вам встретиться, чтобы обсудить сделку... лично?              Азирафель понятия не имел, правильно ли поступает или совершает самую большую ошибку в своей жизни, но ему некого было спросить о помощи, попросить направить его или взять на себя ответственность. Он был сам по себе.              Мистер Хармони проглотил наживку.              – В пятницу утром, – ответил он. – Сент-Джеймсский парк в десять часов.              Азирафель записал подробности встречи, положил трубку и тут же проблевался в корзину для мусора. Ему потребовалось целых пять минут и изрядная порция виски, чтобы прийти в себя настолько, чтобы позвонить. Достав из жилетного кармана маленькую черную визитку, полученную от Кроули, он набрал указанный на ней номер.              Все это произошло пятьдесят пять минут назад, в течение которых Азирафель был вне себя от нетерпения, ожидая появления мистера Кроули. Он сказал «в течение часа», который уже почти истек. Азирафель начал подумывать, что сделал неправильный выбор.              – Что случилось?              Голос за спиной заставил Азирафеля вскрикнуть от ужаса, и, крутанувшись на месте, он схватил со стола лампу Тиффани, чтобы использовать ее в качестве оружия. Темно-рыжие брови Энтони Джея Кроули взлетели вверх.              – Простите. Я вас напугал?              – Напугали? – хриплым шепотом повторил Азирафель, у которого сердце едва не выскочило из груди. – Да я чуть не умер от ужаса, черт вас побери! Как вы сюда проскользнули? У меня есть входная дверь!              Кроули коснулся края шляпы в извиняющемся жесте.              – Я не могу воспользоваться парадной дверью, – тихо ответил он, цепким взглядом золотисто-медовых глаз окинув бутылку виски и стакан на столе Азирафеля, а также мусорное ведро, от которого теперь исходил отчетливый запах очистителя. – За вами могут следить – не стоит рисковать.              – О-о, – раздраженно протянул Азирафель. – Понятно. Значит, мне теперь придется мириться с тем, что вы врываетесь ко мне домой?              – Надеюсь, недолго, – пробормотал Кроули.              Он снял шляпу и положил ее на стопку книг справа от себя, пригладив волосы свободной рукой. Азирафель внимательно наблюдал за ним, крепко сцепив руки в тщетной попытке совладать с сильной дрожью. С учетом преследующих его нацистов и британских агентов, врывающихся в его магазин, Азирафель начал сомневаться, что ему удастся когда-нибудь снова заснуть.              – Я рад, что вы решили довериться мне.              Азирафель опустил взгляд на ковер, замечая следы, которые оставил на нем за день. Он не мог объяснить, почему решил позвонить и довериться Кроули, а не Монтгомери, но выбор казался правильным. Снова подняв голову, он увидел, что Кроули пристально наблюдает за ним, и сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться.              – Ну что ж, – мягко ответил Азирафель. – Можете считать это кредитом доверия. – Он машинально одернул жилет и потянулся за блокнотом, в котором записал подробности встречи с «покупателем». – Со мной связался... некий мистер Хармони. У него был легкий акцент, и он не сказал ничего особенного, кроме того, что хочет приобрести первые издания некоторых книг и что готов заплатить за них кругленькую сумму.              Кроули потянулся за бумагой и всмотрелся в аккуратный почерк Азирафеля.              – Вы организовали встречу? Самостоятельно?              Азирафель выпрямился.              – Я проявил инициативу, – словно бы оправдываясь, заявил он.              – Нет, это хорошо, – ответил Кроули, похоже, впечатленный его действиями. – Проявлять инициативу – это... это умно. Хорошая работа. Я попросил бы вас о том же.              И вот опять – это стеснение в груди Азирафеля и маленькая искра, вспыхнувшая внутри него при звуке голоса Кроули. Люди не замечали его, смотрели как будто бы сквозь него, игнорировали. Впервые за много лет Азирафель почувствовал, что его... ценят. Он быстро опустил глаза, уперевшись взглядом в свои удобные темно-коричневые ботинки, когда Кроули улыбнулся ему.              – Итак, – пробормотал секретный агент, – расскажите мне все в подробностях.