Глава 5
2 апреля 2024 г. в 08:58
Гэбриэль Фелл совсем не походил на своего брата. Если Азирафель отличался ангельски светлыми локонами и округлой мягкостью, то волосы Гэбриэля были темными и подстриженными по-военному; челюсть у него была квадратной, плечи – широкими. Единственное, что выдавало их родство, – это глаза схожего серо-голубого оттенка, напоминавшие штормовое море. На вид ему было чуть за сорок, и, честно говоря, он выглядел так, будто способен был и действительно убил по меньшей мере одного человека.
Что ж, не он один в этой комнате.
Кроули небрежно облокотился на стену, изучая Гэбриэля сквозь темные линзы очков. В отличие от Азирафеля, в котором он сразу же почувствовал что-то знакомое, Гэбриэль показался ему полным незнакомцем, а Кроули терпеть не мог оказываться в невыгодном для себя положении.
– Энтони Джей Кроули. Британская служба безопасности, если я не сильно ошибаюсь, – продолжил Гэбриэль Фелл и медленно оглядел Кроули, начиная с его рыжих волос и темных очков и заканчивая туфлями из змеиной кожи, с видом такого превосходства, словно тот был какой-то букашкой, которую ему хотелось раздавить башмаком. – Пронырливый шпион. Да. Глядя на вас в это легко поверить… не знаю, как кто-то вроде вас... с вашим прошлым пробрался в разведку Его Величества, но вам удалось. И вот вы тут, в книжном магазине моего брата. Их стандарты, должно быть, пали ниже некуда – прямиком в ад.
Кроули напрягся, но сохранил непринужденную позу, все так же облокачиваясь на стену. Откуда, черт возьми, брат Азирафеля знал, что Кроули – сотрудник Службы безопасности? Шпион ведь не полицейский: он не носит форму или значок – вся суть в том, чтобы быть незаметным, не выглядеть шпионом. Внешность никак не могла его выдать.
Стоящий позади брата Азирафель в замешательстве нахмурился, и его пальцы принялись нервно теребить потертый бархат на подоле жилета, словно это действие как-то успокаивало его.
– Гэбриэль? Я не... как ты?..
Кроули не произнес ни слова, а Гэбриэль полностью проигнорировал Азирафеля, продолжая говорить так, словно тот вообще ничего не сказал.
– Татуировка со змеей вас выдает – Змеи Уайтчепела, не так ли? Мелкая банда, которую уничтожили несколько лет назад. Вам чудом удалось избежать тюрьмы вместе с остальными, но с таким послужным списком, как у вас, полагаю, вы выкрутились, став двойным агентом.
Кроули был очень рад, что его глаза скрыты за темными линзами, поэтому Гэбриэль Фелл не мог видеть, что он бросил взгляд на Азирафеля. Все складывалось хуже некуда. Совершенно незнакомый ему человек рассказывал о грехах его юности тому, в чьем доверии он отчаянно нуждался, отчего Кроули показалось, будто он проглотил пушечное ядро, хотя он и постарался сохранить невозмутимость. Кто этот человек и откуда он так много знает о нем?
– Погоди-ка, – снова попробовал вставить свое слово Азирафель, переводя взгляд широко распахнутых серо-голубых глаз с Кроули на Габриэля, но внимание его брата было целиком сосредоточено на высоком жилистом человеке, прислонившемся к стене.
С каждым дальнейшим словом Гэбриэль все ближе подходил к Кроули.
– Я очень надеялся, что это неправда, – продолжал он, – но потом я увидел вас, и... как вы заставили моего легковерного младшего брата в это ввязаться? Угрозы? Принуждение? Шантаж?
Кроули бросил еще один взгляд на Азирафеля и увидел, как выражение лица книготорговца изменилось с растерянного и обеспокоенного на совершенно яростное, когда Гэбриэль назвал его легковерным. Светлая кожа Азирафеля порозовела, руки, наконец отпустившие полы жилета, сжались в кулаки. Кроули знал, что Азирафель был не легковерным, а открытым и доверчивым, то есть обладал достойными, хорошими качествами, которые отнюдь не были слабостями. Кроули понял, что Гэбриэль Фелл роет себе яму, так пренебрежительно отзываясь о брате, и был более чем счастлив вручить ему лопату.
– Я не понимаю, о чем, черт возьми, вы говорите, – с невинным видом отозвался он.
Выражение лица и тон Гэбриэля мгновенно изменились. Все это время он был таким снисходительным, смотрел на них обоих свысока, с самодовольной ухмылкой на квадратном лице, а теперь разозлился. «Превосходно», – подумал Кроули. Гэбриэль вышел из себя, а значит, станет еще болтливее и, возможно, удастся заставить его проговориться и рассказать что-нибудь полезное – что-то, что могло бы подсказать Кроули, откуда богатый и явно служащий в каком-то военном ведомстве братец книготорговца из Сохо знает о нем то, чего знать не должен.
– Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю, – прорычал Гэбриэль.
– Не имею ни малейшего понятия, – легкомысленно ответил Кроули. – Я никогда не втягивал Азирафеля в неприятности, верно, ангел?
Выражение лица Габриэля было бесценным. Кроули пожалел, что момент – ту самую секунду, когда он назвал Азирафеля «ангелом» – нельзя запечатлеть и вставить снимок в рамку, – потому что Гэбриэль Фелл был взбешен. Ему не потребовалось много времени, чтобы преодолеть оставшееся между ними расстояние и крепко схватить Кроули за лацканы пиджака, подняв его на полметра от пола и впечатав в стену. Позади него Азирафель издал слабый страдальческий вскрик, и Кроули пришлось скрыть ухмылку.
– Я говорю о нацистах, ты, змей! – прошипел Гэбриэль прямо в лицо Кроули.
И вот оно. Улыбка, которую Кроули пытался скрыть, наконец дала о себе знать, потому что Гэбриэль Фелл только что дал ему тот самый кусочек головоломки, которого ему недоставало. Теперь Кроули знал, кто этот человек.
Азирафель в мгновение ока налетел на брата и в гневе потянул Гэбриэля за запястья.
– Ты... отпусти его! – закричал Азирафель. – Сейчас же!
Гэбриэль медленно ослабил свою железную хватку на Кроули, сначала опустив его на пол, а потом и вовсе отпустив. Спокойно расправив складки пиджака, Кроули аккуратно снял темные очки, сложив изящные дужки, и убрал их в верхний карман, после чего снова поднял взгляд.
Он все еще не до конца пришел в себя после того, как его грязное белье было выставлено на всеобщее обозрение, стараясь не зацикливаться на том, что в этот момент думает о нем Азирафель. Пока что он, похоже, оставался на стороне Кроули, так что рано было терять надежду. Однако сейчас у него были заботы посерьезнее.
– Ну что ж, – пробормотал он, обращаясь к Гэбриэлю, – а ты просто ужасный шпион, да? Надеюсь, гестаповцы не доберутся до тебя, потому что ты сразу же им все выложишь!
Смятение быстро сменило гнев на лице Азирафеля, когда он вновь перевел взгляд между Кроули и братом.
– Шпион? – повторил он. – О чем ты? Мой брат – капитан Королевского флота, ведь так, Гэбриэль?
Гэбриэль Фелл выглядел затравленным. Было отрадно видеть, как высокомерная снисходительность сменяется на выражение человека, который понимает, что облажался по полной программе. «Вот что бывает, когда настолько глуп, что не умеешь вовремя заткнуться», – злорадно подумал Кроули.
– Нет, – ответил он вслух Азирафелю. – Или, по крайней мере, уже нет. Видишь ли, о «Соловье» знает лишь несколько человек, ангел: ты, я, моя команда, главы Службы безопасности и СРС, а также человек, которому глава СРС рассказал об агенте-перебежчике в его отделе. – Кроули обернулся к Гэбриэлю и моргнул с невинным видом. – Архангел – боже мой, как претенциозно! Это ты сам придумал или кто-то другой? Пожалуйста, скажи, что кто-то другой, потому что иначе меня может стошнить от подобного самодовольного чванства...
– Заткнись, мелкий... – начал было Гэбриэль, но Азирафель оборвал его, наступая на брата с грозным выражением на лице.
– Секретная разведывательная служба? Агент-перебежчик? Гэбриэль, это правда? Думаю, я заслуживаю объяснений!
Сияющие голубые глаза, румяные щеки и гордо расправленные плечи – Азирафель выглядел как ветхозаветный ангел, который вот-вот обрушит свой праведный гнев на грешника, испепелив его, и это было, честно говоря, лучшее средство от похмелья, которое когда-либо пробовал Кроули. Гэбриэль явно не ожидал такого поворота событий. Он оказался застигнутым врасплох, а Азирафель был вне себя от ярости.
– Да, – признал Гэбриэль, подняв руки в успокаивающем жесте, – я из СРС, но суть агентства в секретности, Азирафель, – ты ничего не знал, потому что я не мог тебе рассказать! Кроме того, сейчас я здесь, чтобы спасти тебя от этого манипулирующего, скользкого...
– Если ты назовешь его змеем ЕЩЕ ХОТЬ РАЗ, ГЭБРИЭЛЬ, ТО Я КЛЯНУСЬ!..
О, это было просто прекрасно – Кроули получал истинное удовольствие от разворачивающегося перед его глазами зрелища. Секретная разведывательная служба состояла в основном из однокашников – тех, кого называли «джентльменами», а точнее, состоятельных мужчин, которые закончили правильные школы и правильные университеты, посещали правильные светские клубы и знали правильных людей. Очень редко у кого из них был талант к этой игре, но они все равно смотрели свысока на своих коллег в родственном учреждении.
К несчастью для Гэбриэля, Энтони Джей Кроули всю свою жизнь создавал проблемы и к настоящему времени стал в этом экспертом.
– Спроси его об агенте-перебежчике, ангел! – невинно добавил он.
Он был уверен, что лицо Азирафеля не может покраснеть еще сильнее, но ошибался. Его щеки пылали от ярости, а серо-голубые глаза, сияющие и грозные, когда он приготовился вступить в конфронтацию с братом, вдруг стали выглядеть куда менее мягкими, чем обычно, и гораздо более красивыми. Гэбриэль заметно струсил.
– КАПИТАН РОУЗ МОНТГОМЕРИ – ТВОЙ АГЕНТ? ЭТО ОНА ВТЯНУЛА МЕНЯ В ЭТО! ОНА РАБОТАЕТ С НАЦИСТАМИ И ОСТАВИЛА БЫ МЕНЯ УМИРАТЬ В КАНАВЕ, КАК ТОЛЬКО Я ВЫПОЛНИЛ БЫ ИХ ЗАДАНИЕ, ЕСЛИ БЫ НЕ КРОУЛИ, ПРИШЕДШИЙ МНЕ НА ВЫРУЧКУ! КАК ТЫ МОГ НЕ ЗНАТЬ, ЧТО ОДИН ИЗ ТВОИХ АГЕНТОВ – НАЦИСТ?
Наблюдая за шоу, Кроули понял, что никогда не хотел бы попасть Азирафелю под горячую руку. У этого человека были внушительные легкие и словарный запас, присущий владельцу книжного магазина: оскорбления, носившие поистине шекспировский размах, лились на его брата в течение нескольких минут.
Светлый локон упал на лоб Азирафеля, когда он пространно разглагольствовал о безответственности брата, но Кроули уже не слушал его. Если при виде счастливой улыбки Азирафеля Фелла его сердце таяло, то перед лицом его гнева Кроули возбудился не на шутку. Будь он проклят, но чем больше он узнавал об этом красивом мужчине, тем труднее ему было не влюбиться в него по уши. Его брат был выше, шире, сильнее... и все же он заметно сжимался под яростным натиском Азирафеля. До чего же прекрасное зрелище.
Кроули пришел в себя, когда понял, что в комнате воцарилась тишина: Гэбриэль напряженно смотрел на персидский ковер под ногами, пока Азирафель прожигал его сердитым взглядом и пытался совладать с дыханием. Кроули прочистил горло и снова поправил пиджак.
– Итак, – бодро сказал он, – полагаю, теперь, когда мы заметили слона в комнате, нам следует обсудить наши дальнейшие действия в данной ситуации.
Гэбриэль Фелл резко обернулся к нему, вновь направив свой гнев на Кроули.
– Ситуации? – повторил он.
– Именно, – ответил Кроули, снова облокотившись на стену и небрежно сложив руки на груди. – У вас есть агент, который входит в нацистскую шпионскую сеть, шантажирующую и убивающую людей, и теперь они пытаются использовать вашего брата. К счастью для него, мое подразделение работает вместе с ним, чтобы их всех поймать. А теперь... вы представляете собой небольшую проблему, Архангел, из-за двух конфликтов интересов...
Гэбриэль заметно ощетинился, когда Кроули использовал его прозвище, что агент разведки, конечно же, не преминул с радостью отметить.
– ...и поэтому можете подвергнуть опасности как своего брата, так и операцию, проводимую Службой безопасности.
На челюсти Гэбриэля заходили желваки, но Кроули увидел в его глазах смирение. Возможно, они друг от друга и не в восторге, но Кроули знал, что такие семьи, как Феллы, готовы на все, чтобы защитить свою репутацию. Гэбриэль был ужасным шпионом, но верил в честь.
– Ладно, – прорычал он в конце концов. – Официального участия СРС в вашей операции не будет, но я хочу, чтобы меня держали в курсе. Если я должен делать вид, что ничего не знаю, и водить Монтгомери за нос, чтобы она верила, что ее не раскрыли...
– Мы будем держать вас в курсе событий, – ответил Кроули. – Мисс Дагон отправит сообщение...
– Нет, – прорычал Гэбриэль. – Любые письменные сообщения могут быть перехвачены.
Как ни неприятно это признавать, но он прав. Не хотелось бы, чтобы Монтгомери перехватывала все их сообщения.
– Обед, – неожиданно заговорил Азирафель, на щеках которого виднелись остатки былого праведного гнева в виде легкого румянца. – Ты мой брат, и нет ничего странного в том, что братья и сестры время от времени обедают вместе. Я приглашу тебя, когда нам будет что рассказать.
Это предложение, похоже, удовлетворило Гэбриэля: он согласно кивнул.
– Клянусь Богом, если с моим братом что-нибудь случится... – сказал он, поправляя воротник пальто.
– Не случится, – пробормотал Кроули, украдкой бросив взгляд на Азирафеля из-за стекол темных очков. – Только через мой труп.
При виде того, как лицо Азирафеля смягчилось, а на губах появилась улыбка, в животе Кроули снова запорхали бабочки. Невзирая на разоблачающие слова Гэбриэля, он еще не потерял Азирафеля.
Гэбриэль поправил пальто и галстук, перевел взгляд между братом и Кроули, а затем направился к двери.
– Ловлю тебя на слове, змей, – пробормотал он, после чего достал зонтик, открыл засов и вышел под дождь под веселый перезвон маленького колокольчика.
Кроули подождал, пока Габриэль захлопнет за собой дверь, и разразился хохотом, наконец оттолкнувшись от стены. Азирафель с удивлением повернулся к нему.
– О... боже... – выдохнул Кроули, радостно кружась вокруг Азирафеля. – Это было невероятно! Ты был невероятен! Клянусь, никогда в жизни не видел, чтобы агент СРС выглядел таким чертовски испуганным, – это было прекрасно!
Азирафель как будто не знал, улыбаться ему или нет.
– Мне... наверное, не стоило кричать на него...
– О нет, определенно стоило, – ответил Кроули, ухмыляясь. – Это было потрясающе.
Азирафель все-таки улыбнулся, и они простояли, улыбаясь друг другу, как идиоты, по меньшей мере с полминуты, прежде чем Кроули заставил себя вернуться с небес землю.
Он только что встретил Архангела и теперь знал личность начальника отдела Монтгомери, что было крайне важным открытием по множеству причин. Все оказалось гораздо сложнее, чем кто-либо из них мог предположить. Он должен был рассказать об этом Отделу Эйч... и Морнингстару.
– Слушай, – начал он, оторвав взгляд от ангельской улыбки Азирафеля, – я должен ненадолго отлучиться... всего на несколько часов, чтобы ввести в курс дела свой отдел.
Азирафель изменился в лице, но быстро пришел в себя.
– Я понимаю, – пробормотал он, одергивая подол жилета и упираясь взглядом в пол.
Кроули потер затылок. Он совсем не хотел уходить не объяснившись. Ему нужно было разложить все по полочкам после обвинений Гэбриэля, но с этим приходилось повременить. Вздохнув, он повернулся и взял со стола в задней комнате свою шляпу, надвинув ее на левую бровь под небольшим углом.
– Я вернусь, – пообещал он.
Кроули был в двух шагах от двери, когда Азирафель окликнул его.
– Кроули, подожди!
Он повернулся.
– Да?
Азирафель как будто растерялся, но потом поднял книгу, которую Кроули ранее читал, и протянул ему.
– Ты забыл свою книгу.
Кроули взглянул на первое издание Уайльда в мягкой, ухоженной руке Азирафеля и сглотнул.
– Ангел, – тихо ответил он, – это твоя книга.
– Ну... да, – пробормотал Азирафель, – но ты начал ее читать, а это преступление – начать книгу и не закончить ее. Так что... ты должен взять ее и вернуть, когда дочитаешь. Я настаиваю.
Лицо Азирафеля покрылось симпатичным румянцем, когда он шагнул вперед и решительно вложил книгу в руку Кроули, которому потребовалось все его самообладание, чтобы не поцеловать его прямо на месте, ощутив прикосновение теплых мягких пальцев книготорговца.
– Спасибо, – выдавил он, когда Азирафель кивнул и отвернулся, дав Кроули возможность уйти, пока он не натворил глупостей.
Будь он проклят, если не запал на него.
***
Азирафель допил целый чайник слишком холодного чая с четырьмя ломтиками хлеба с тонким слоем масла и варенья, медленно и тщательно пережевывая и глядя на пустое кресло, в котором застал Кроули утром. Еда мало помогла успокоить желудок, все еще ощущавший на себе последствия похмелья, голова тоже болела от переполнявших ее мыслей.
Гэбриэль, его самый старший брат, работал в Секретной разведывательной службе и, более того, был непосредственным начальником женщины, которая пыталась завербовать Азирафеля для помощи нацистам. Он не понимал, как такое могло случиться. Его брат всегда был очень проницательным, когда дело касалось наблюдения за окружающими... хотя, если задуматься, возможно, Гэбриэль был наблюдателен только в отношении Азирафеля и его личной жизни.
Как же несправедливо. Азирафель даже не мог устроить себе приключение без того, чтобы появившийся откуда ни возьмись Гэбриэль все ни испортил. Он вел себя отвратительно по отношению к Кроули, который в мгновение ока раскусил связь Гэбриэля со всем этим делом. Было совершенно очевидно, кто из них лучший шпион, но Гэбриэль выдвинул такие ужасные обвинения против Кроули и его прошлого, что Азирафель просто не знал, что и думать.
Он даже не был уверен, что его это хоть сколько-нибудь волнует.
Тяжело вздохнув, Азирафель доел последний кусок хлеба и поднялся из-за стола. Он спал в одежде и теперь отчаянно нуждался в ванне, чтобы смыть выступивший за ночь пот и запах алкоголя, который, казалось, просачивался из всех пор. Оставив мытье посуды на потом, Азирафель отправился набирать ванну. К счастью, он жил в достаточно богатом районе Лондона, где ванна подключалась к системе горячего водоснабжения, и ему не нужно было возиться с кипячением чайника, чтобы наполнить ее.
Добавив в горячую воду несколько капель лавандового масла, Азирафель стал раздеваться, положив жилет и брюки на стул, а рубашку, нижнее белье и носки бросив в корзину для белья в углу комнаты, пока наполнялась ванна.
Гэбриэль высмеял его жилет. Ну и что с того, что он старый и поношенный, если сидел на Азирафеле как влитой, был привычным, удобным и хорошо сшитым.
В последнее время дела с пошивом одежды обстояли не лучшим образом, особенно сейчас, когда шла война и ходили слухи, что правительство скоро начнет нормировать ткани. Людям понадобятся талоны на покупку одежды, так же как и на еду, и все предметы не первой необходимости будут задвинуты на второй план. Он уже видел предвестников грядущих перемен на людях, которых встречал на улице, – они не носили манжет, двубортных пиджаков и жилетов.
«Кроули не носит жилет», – пришло ему на ум. Азирафель заметил, что он предпочитал костюмы нового фасона, чуть более широкие в плечах и более узкие в талии, чем обычно. «Ему бы очень пошел жилет, – подумал Азирафель, – правильный пошив выгодно подчеркнул бы его узкую талию...»
Азирафель снова вздохнул, закрывая кран с горячей водой. Нет смысла предаваться подобным мыслям, за которые он уже отругал себя этим утром. Вода была достаточно горячей, чтобы сварить омара, и он с шипением окунул в нее пальцы ног, а потом и медленно сел, постепенно привыкая к обжигающему жару.
Энтони Кроули был одним из самых интригующих людей, которых Азирафель когда-либо встречал. Странно, но еще неделю назад он считал этого человека просто бандитом, а теперь... теперь Азирафель знал, что это не так.
Никогда прежде он ни к кому не испытывал подобных чувств. Кроули был игривым и озорным, но в нем ощущалась и неподдельная мягкость, и успокаивающая серьезность, которые невероятно интриговали Азирафеля. Он понимал, что ему следует подавить это глупое увлечение, которое возникло столь внезапно и неожиданно... но так ли уж дурно поддаться ему всего раз?
Кроме того, рассуждал он, возможно, ему просто нужно выпустить пар. В последнее время он был невероятно напряжен из-за всей этой истории с нацистами, а тут еще неожиданный визит брата; все эти раскрытые секреты вкупе с одиночеством выбили его из колеи. Не мешало бы немного развеяться.
Опустив голову на прохладный бортик ванны, Азирафель закрыл глаза и погрузился в обжигающую воду, чувствуя, как ее бархатная мягкость окутывает его тело коконом с запахом лаванды.
Он так давно этим не занимался, так что даже толком не помнил, что нужно делать. Как-то глупо было в сорок лет предаваться сексуальным фантазиям, принимая утреннюю ванну.
Понимая, что нужно с чего-то начинать, Азирафель глубоко вздохнул и положил руку на живот, широко растопырив пальцы. Медленно двигая кончиками пальцев вперед-назад, он мягко провел ими по линии белокурых волос, идущей вниз от середины живота. Несмотря на теплую воду, волоски на руках встали дыбом, а кожа покрылась мурашками.
Он тихонько вздохнул и задействовал ногти, чувствуя, как нежные поглаживания превращаются в восхитительно острые царапающие движения. О боже, ему нравилось это жалящее прикосновение и несколько иной вид жара. Азирафель поерзал от резкого ощущения, распространившегося по всему его телу, словно кто-то зацепил его пупок крючком и потянул, посылая волны по животу, паху и бедрам. Запустив мокрые пальцы в волосы, Азирафель тихо застонал, свободной рукой водя по бедру.
Как давно он не испытывал подобных ощущений; как давно не чувствовал тягучей боли в чреслах от самого легкого прикосновения? Накануне вечером он испытал зарождение этого жара – ноющую боль и томление сквозь дымку алкоголя, когда Кроули сидел так близко, изучая его своими прекрасными глазами. Наблюдали ли они за тем, как двигались губы Азирафеля, когда он говорил? Ему хотелось верить, что Энтони Кроули был так же заинтригован им, как и он – Кроули; что он всю ночь фантазировал о том, чтобы преодолеть разделяющее их короткое расстояние и накрыть губы Азирафеля в поцелуе.
Азирафель медленно провел ногтями по внутренней стороне бедра, слегка царапая кожу, но этого оказалось недостаточно, так что он усилил давление, издавая стон, который эхом отразился от стен ванной.
Он представил, что эти ногти принадлежат не ему, а Кроули; представил, что это рука Кроули ласкает его бедро, царапая кожу, легкими движениями поднимается по бедру, скользит по мягкому, округлому животу и снова опускается вниз. Азирафель представил, как заглядывает в эти глаза цвета меда, пока Кроули медленно целует его, запустив пальцы ему в волосы и притягивая к себе.
В своем воображении Азирафель больше не был в ванне один. Он чувствовал вес длинного стройного тела, прижимавшегося к его собственному, и худощавую ногу, легко скользнувшую между его бедер. Пальцы Азирафеля уже не ласкали собственное тело, а с силой впивались в узкие бедра Кроули, оставляя синяки на бледной коже. Он чувствовал, как мягкие губы касаются его кожи в ответ, впиваясь поцелуями в скулу и спускаясь вниз по шее к ключицам. Это была восхитительная фантазия: руки Кроули вместо его собственных; зубы Кроули, покусывающие и посасывающие его нижнюю губу; Кроули, вызывающий у него сладострастные стоны. Он был болезненно напряжен – в бедрах и животе нарастала тупая пульсация, пока ногти царапали кожу.
Азирафель громко вскрикнул в тишине пустой ванной, водя пальцами по всей длине своего твердого члена и нежно дразня головку мягкими поглаживаниями и долгими потягиваниями. Он представил бисеринки сладкого свежего пота, собирающиеся у линии роста волос, отчего рыжие волосы становились темнее, и то, как эти пряди восхитительно скользят между его пальцев. Влажная кожа плавно двигалась по его коже в воде с запахом лаванды, и он потерял себя в этом ощущении, уже не зная, где заканчивается он сам и начинается воображаемый Кроули.
Азирафель начал задыхаться от жара, разливающегося внизу живота, и ускорил движения в погоне за удовольствием, даруемым этой фантазией, и приближающимся оргазмом, который не заставил себя долго ждать – достаточно было представить, как глаза Кроули закрываются, а с губ срывается резкий вздох, стоило только Азирафелю запустить руки в темно-рыжие волосы и сильно дернуть. Воображаемый им звук был прекрасен переполнявшим его отчаянием, и вот уже Азирафель пересек эту грань с именем Кроули на губах, кончив в белой вспышке ослепительного жара.
Он задыхался, у него кружилась голова, кожа пылала, пока все следы его фантазий растворялись в остывающей воде.
«Что ж, – подумал Азирафель, открывая глаза и глядя в потолок, – все прошло не совсем так, как я хотел». Да, он испытал довольно впечатляющий оргазм, но цель этого усилия заключалась в том, чтобы выкинуть из головы неуместные мысли о Кроули, а не думать о нем еще больше. Азирафелю пришлось смириться с тем, что его растущие чувства к агенту разведки никуда не денутся. Придется давать им выход лишь во время принятия ванны.
Быстро помывшись, Азирафель выбрался из ванны и, обернув полотенце вокруг талии, направился в спальню. Он быстро оделся, подумав было надеть другой жилет, но потом решил, что Гэбриэль может пойти на хрен, и натянул свой любимый, с удовольствием касаясь потертого бархата.
Похмелье прошло, но сегодня ему совсем не хотелось открывать магазин. Азирафель часто придерживался непостоянных часов работы, так что вряд ли кто-нибудь в Сохо удивился бы, запрись он в задней комнате с книгой до конца дня.
Использовав те же чайные листья, что и утром, чтобы немного продлить срок службы чайного рациона Кроули, он подбросил еще дров в маленькую печку, придвинул граммофон поближе к столу и поставил одну из любимых пластинок Эла Боулли. Обволакиваемый теплом и уютом Азирафель накинул на плечи плед, выбрал книгу из своей личной коллекции и устроился в своем любимом кресле в ожидании возвращения Кроули.
***
Доклад в штаб-квартире занял несколько часов, и все это время Кроули думал только об Азирафеле. Он поведал остальным членам Отдела о Гэбриэле Фелле, обо всем, что тот рассказал, и о его угрозах, а потом заново пересказал все это Морнингстару. Пришлось оформлять бумаги, подписывать документы и отвечать на бесконечные вопросы Визл, хотя все, чего ему хотелось, – это бежать сломя голову обратно в книжный магазин, чтобы объясниться.
«Черт бы побрал этого Архангела», – с досадой думал он. Представить прошлое Кроули в самом невыгодном свете – как он вообще узнал о нем так быстро? Неужели в СРС есть свой Дагон? Кроули никогда не видел, чтобы кто-то раскапывал компромат с такой скоростью, как эта женщина.
Через несколько часов он наконец-то смог сбежать, вернувшись в Сохо на машине с книгой Азирафеля, оттягивающей внутренний карман его пиджака. Он гадал, понял ли Азирафель, что его выбор литературы для чтения был вполне намеренным – признаться, Кроули выбрал Уайльда отчасти потому, что ему нравилась история Дориана Грея, а отчасти – чтобы сделать жирный намек. Не поэтому ли Азирафель позволил Кроули оставить книгу у себя?
Когда он припарковал «Бентли» в паре улиц от магазина и прошел оставшееся расстояние пешком, то порадовался, что утренний ливень сменился мелкой моросью. Несмотря на подаренную книгу, Кроули беспокоило, что мнение Азирафеля о нем изменилось к худшему за те несколько часов, что он отсутствовал.
Когда Габриэль поднял тему прошлого Кроули, Азирафель не выказал ни потрясения, ни удивления, ни отвращения, ни даже жалости. На самом деле он смотрел на Кроули точно так же, как и до этого откровения, и это вселило в него надежду.
Но за несколько часов в одиночестве у Азирафеля было время обдумать все сказанное братом. Кроули не знал, что будет, если Азирафель перестанет ему доверять на основании информации, выставляющей его в дурном свете. Он жалел, что не остался и не объяснился сразу, расставив все точки над i, прежде чем отправился в штаб-квартиру.
Подойдя к задней двери книжного магазина, Кроули достал отмычку, вставил ее в замок и немного пошевелил. К его удивлению, замок почти сразу же щелкнул и ручка повернулась изнутри; дверь открылась, и перед ним предстал Азирафель, закутанный в плед и пристально его разглядывающий. Он совсем не казался рассерженным.
– Знаешь, если хочешь, чтобы тебя впустили, то следует вежливо постучать, – мягко сказал Азирафель.
Кроули почувствовал, что краснеет, когда заметил ключ в руке Азирафеля, и поспешно спрятал отмычку обратно в карман. Проникать в чужие дома стало для него второй натурой, и прежде Кроули как-то не задумывался о том, что не стоит врываться в дом человека, в чьем доверии нуждаешься. Он еще не знал, насколько велик ущерб, нанесенный Гэбриэлем Феллом, и уже здорово пожалел о том, что не воспользовался входной дверью.
– Да... – пробормотал он. – Прости... я не... подумал...
Азирафель всмотрелся в него повнимательнее, а затем отступил в сторону.
– Что ж, тебе лучше зайти, – пробормотал он с нечитаемым выражением на лице.
Кроули услышал звуки песни Эла Боулли «Сама мысль о тебе», когда шагнул внутрь. Он не знал, как следует себя вести – не знал, по-прежнему ли он желанный гость в доме Азирафеля, и потому просто неловко мялся у стола. Азирафель тем временем закрывал дверь и, положив ключ на стол, прошел мимо Кроули обратно к своему креслу.
В его чашке все еще дымился чай рядом с читаемой им книгой. Далеко не таким плавным движением, как обычно, Кроули снял очки и, повозившись с дужками, убрал их в карман пиджака.
– Кроули. – Азирафель первым нарушил воцарившееся молчание, нервно покручивая нижнюю пуговицу на жилете, – я просто... я хочу извиниться за сегодняшнее поведение моего брата...
– О... ангел, нет...
– Да, – настаивал Азирафель. – Он вел себя совершенно недопустимо и ужасно с тобой обращался. То, что он наговорил о тебе...
Ему было бы так легко сейчас солгать: согласиться с Азирафелем, что Гэбриэль был неправ, или что он солгал, пытаясь настроить Азирафеля против него. Но Азирафель не заслуживал лжи, и Кроули не хотел давать ему повод не доверять себе. Он должен был признаться, должен был объяснить...
– Это правда, – выпалил Кроули. Когда Азирафель резко замолчал, он выругался про себя и поспешно продолжил: – Я имею в виду... в том, что он сказал обо мне, есть доля правды, но это не то, что ты думаешь.
Серо-голубые глаза дважды моргнули.
– Объясни, – мягко попросил Азирафель.
Сделав глубокий вдох, Кроули снял шляпу и, проведя рукой по волосам, положил ее на стол рядом с оставленной Азирафелем книгой. Он никогда не рассказывал никому о своем прошлом – даже его коллеги знали только самые важные его аспекты, тем более что у каждого из них была похожая сомнительная история, которую они предпочитали держать при себе.
Азирафель вновь устроился в кресле и выжидающе посмотрел на него, аккуратно сложив руки перед собой. Кроули знал, что должен сказать правду, но при этом важно было осторожно подбирать слова.
Доверие Азирафеля к нему висело на волоске.
– Я... я попал в банду, когда был совсем молодым, – начал Кроули. – Фактически ребенком – мы были бедны, а члены банды, казалось, могли получить все, что и когда захотят. Для обездоленного мальчишки это была самая шикарная жизнь. Что касается банд, то моя первая была очень даже неплохой – в основном такие же дети, как я, пытались заработать на жизнь карманными кражами. Потом она распались... все присоединились к более крупным бандам, перешли к более насильственным методам заработка.
Лицо Азирафеля оставалось невыразительным, и от охватившей его тревоги внутренности Кроули затянуло в тугой узел.
– Я никогда не участвовал в соперничестве между бандами, – продолжил он, – мне это всегда казалось... отвратительным; мне не нравилась жестокая часть жизни – я вступил в банду только ради денег. В те времена в моде были азартные игры, и казалось, что каждый хочет нагреть руки на ставках на ипподроме. Я, в основном, просто ходил за компанию, чтобы посмотреть, что можно с этого поиметь, но... затем обнаружил, что лучше всего у меня получается создавать проблемы.
– Какого рода проблемы? – тихо уточнил Азирафель.
Кроули вздохнул и медленно опустился в пустое кресло рядом с ним. Как же ему хотелось, чтобы лицо Азирафеля выдало хоть какую-то эмоцию.
– Я создавал проблемы для конкурирующих банд, – объяснил он. – Это было безрассудно и опасно, но... Я выбирал самых глупых, самых слабых или самых незначительных членов банды и снабжал их ложной информацией или вытаскивал деньги из их карманов, оставлял записки, уличающие в преступлениях кого-то другого. Меня никогда не подозревали: я не был в банде по-настоящему – просто кто-то со стороны, кто знал правила игры и как в нее играть.
– Что ты делал с деньгами? – спросил Азирафель все таким же мягким и спокойным тоном. Кроули было не по себе, но он сделал еще один глубокий вдох.
– Зависело от обстоятельств, – признался он. – Часть я оставлял себе, часть отдавал семьям букмекеров, которых терроризировали или убивали за долю от выигрыша.
Он снова провел рукой по волосам и наклонился к Азирафелю.
– Я никогда не крал у тех, кто этого не заслуживал, ангел. Клянусь жизнью.
Азирафель сидел, откинувшись на спинку кресла, и барабанил пальцами по столу, обдумывая полученную от Кроули информацию. Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем он снова заговорил.
– Как тебя завербовали в Службу безопасности? – спросил он.
Кроули одарил его кривой ухмылкой.
– Почти так же, как и тебя, – ответил он. – Многих арестовали и посадили в тюрьму на большие сроки благодаря мне. Ко мне обратился очень хороший шпион, который во всем разобрался, и сказал, что я могу либо использовать свои навыки для помощи в предстоящей войне, либо отправиться в тюрьму вместе со всеми членами банды, которых помог упрятать за решетку.
– Хм-м, – размышлял Азирафель, рассматривая наманикюренные ногти. Кроули нервно барабанил ногой по полу, с тревогой ожидая вердикта Азирафеля, и искренне удивился про себя тому, что отчаянно хочет оставаться у книготорговца на хорошем счету.
– Я... тоже должен тебе кое-что рассказать, – в конце концов произнес Азирафель.
Кроули удивленно моргнул.
– Что именно?
Азирафель медленно поднял голову и с опаской посмотрел на Кроули.
– В словах Гэбриэля обо мне тоже была крупица правды...
Кроули недоумевающе нахмурился.
– Ангел, я...
– Нет, пожалуйста, – вмешалась Азирафель. – Ты был откровенен со мной, а значит, и я должен ответить тем же.
Кроули нахмурился еще сильнее. Он только что признался в том, что вел преступный образ жизни и обвинялся в соучастии в убийстве и принуждении – что бы ни хотел сказать ему Азирафель, хуже это точно не будет. Кроули не представлял, что такого мог сказать Гэбриэль, что так взволновало Азирафеля.
– Он... он сказал, что я украл свое наследство, – нерешительно начал Азирафель. – Это неправда. Когда мне исполнилось двадцать два, это наследство стало моим по праву. Я всегда был странным: не увлекался спортом или военным делом, а был просто мягкотелым любителем книг. Я никогда не собирался стать выпускником Сэндхерста, как Гэбриэль, так что когда мне исполнилось двадцать два, понял, что лучше убраться подальше от своей семьи и жить одному. Поэтому я уехал, взяв с собой деньги и несколько книг, и купил это место. Я никогда ничего не крал, клянусь.
Кроули ушам своим не верил. В течение нескольких часов все его мысли занимало только то, как Азирафель воспримет его сейчас, что подумает о нем, узнав правду о его прошлом, а Азирафель беспокоился о том, что Кроули мог подумать о нем из-за ухода из его ужасной семьи.
– Ты поступил правильно, – мягко ответил он. – Честнее тебя человека еще поискать. – Азирафель, казалось, сразу же просиял, преисполнившись явного облегчения, и расплылся в радостной улыбке.
– Спасибо, – с благодарностью произнес он. – И... ты тоже сделал все, что мог, в своей ситуации. – Кроули почувствовал, как узел у него в животе немного ослаб.
– Значит... ты не станешь хуже обо мне думать из-за моего сомнительного прошлого?
– Разумеется, нет! – с почти скандализированным видом воскликнул он. – Все мы совершали... не совсем законные... или даже хорошие, в некоторых случаях, деяния... но правда в том, что без тебя я был бы в совершенно ужасной ситуации – обведенный вокруг пальца нацистами, помогающий им и в итоге, возможно, убитый ими. Я обязан тебе... очень многим, Кроули...
Азирафель замолчал, и сердце Кроули снова растаяло, а узел в животе исчез.
– И после всего этого ты по-прежнему мне доверяешь? – спросил Кроули.
Азирафель серьезно посмотрел на него.
– Я доверил бы тебе свою жизнь, – пробормотал он.
Кроули издал отрывистый смешок, чувствуя, как облегчение разлилось по его венам, отчего у него закружилась голова. Ничего не изменилось. Несмотря на всю изобличающую информацию, между ними ничего не изменилось – по крайней мере, не в худшую сторону. Он по-прежнему пользовался благосклонностью Азирафеля и его доверием, и осознание этого делало его счастливым.
– Знаешь, мой дорогой, – мягко продолжил Азирафель, – я тут подумал: если уж ты настаиваешь на проникновении в мой дом, я бы предпочел, чтобы ты при этом пользовался ключом.
С этими словами Азирафель взял со стола ключ и протянул его Кроули – это был лучший подарок, который он только мог ему преподнести.