О шпионаже и пророчестве (или как случайно, но бесповоротно влюбиться в книготорговца из Сохо)

      Азирафель почти не спал. Большую часть ночи он без конца ворочался, мысленно перебирая в памяти все контакты с Кроули с того дня, как они получили список, – эти медовые глаза, нежно наблюдающие за ним, когда они распивали Шатонёф-дю-Пап; прохладные пальцы, выводящие успокаивающие круги на его запястьях; их сцепленные ладони под жилетом во время воздушного налета; Кроули, протягивающий руку и притягивающий его к себе, когда они танцевали под Веру Линн.              Азирафель думал о принесенных Кроули дополнительных пайках и о том, как он с готовностью позволял ему доедать за собой. Вспоминал прекрасные стихи, которые читал ему Кроули, и книгу Уайльда, которую он купил на аукционе с посвящением на титульном листе, и удивлялся тому, что умудрился пропустить все эти знаки.              Признаться, он не столько пропустил их, сколько не допустил, сочтя собственными полетами фантазии, принятием желаемого за действительное. Однако чем больше Азирафель думал о том, как Кроули смотрел на него, как говорил, как постоянно находил способы прикоснуться, даже вскользь... тем больше убеждался в том, что прав и не вообразил себе то, что между ними было.              Ему нужно поговорить с ним, прояснить ситуацию и услышать это из уст самого Кроули. Сердце заколотилось в груди, когда Азирафель представил, как все это произойдет: они сядут на бархатный диван, бок о бок в узком пространстве, повернувшись друг к другу лицом и соприкасаясь коленями, затем последует тихое признание во взаимных чувствах и поцелуй... нежный, сладостный и долгий – сначала неуверенный, но потом...              Они будут смеяться, задыхаясь от радости, соприкасаясь лбами и переплетая пальцы. Азирафель отчетливо представил себе эту сцену – идеальную, романтичную и медленную. Ни к чему спешить, ни к чему торопиться.              В конце концов он сдался, поняв, что все равно не уснет, и отправился в заднюю комнату, где затопил печь, чтобы приготовить чай и поджарить яйцо, которое принес Кроули. Он провел большим пальцем по гладкой скорлупе и улыбнулся про себя – всего одно яйцо в неделю, и Кроули отдал ему свое, вместе с маслом и еще одной пачкой чая. Азирафель вспомнил, как Кроули слегка заикался каждый раз, когда дарил ему подарок: обычно такой уверенный в себе, он нервничал, потирал затылок и избегал его взгляда, словно ожидая отказа, которого, разумеется, ни разу не последовало.              Налив в чайник воды, Азирафель достал потрепанную книгу Уайльда, купленную для него Кроули, и внимательно изучил ее. Плачевное состояние книги было вызвано отнюдь не небрежностью, как в случае с Нострадамусом, а любовью к ней – кожаная обложка была заломанной сверху и снизу корешка, по краям остались блестящие следы от пальцев. Мягкие страницы были с загнутыми уголками – верный признак того, что их перечитывали снова и снова. От них исходил слабый запах одеколона, смешивающийся с кожей и старой бумагой. Кому бы ни принадлежала эта книга, он очень любил ее... как, скорее всего, и того, кто ее написал.              Металлический лязг почтового ящика вывел Азирафеля из задумчивости. Он поднялся из-за стола и направился к входной двери, обнаружив на полу небольшой конверт со штемпелем Саутенда-он-Си. Радостно просияв, Азирафель отнес конверт на стол и вскрыл острым ножом для писем. Он ожидал от старого знакомого именно из этой части страны вестей, касающихся книг пророчеств, и теперь жадно пробежал глазами по письму.              Он уже почти дочитал до конца, когда зазвонил телефон, заставив его подпрыгнуть от неожиданности. Азирафель бросился к нему с замиранием сердца.              – Алло? – задыхаясь, ответил он.              – Ангел, – донесся до него мягкий голос Кроули. – Это я.              – Кроули! – радостно воскликнул Азирафель, и бабочки в его животе снова проснулись и начали порхать. – Я так рад, что ты позвонил, мой дорогой! Я как раз получил новости...              – Азирафель... – тихо прервал его Кроули неожиданно серьезным голосом.              Бабочки вдруг осели свинцом, к горлу подкатила волна тошноты. Что-то было не так.              – Что такое? – обеспокоенно спросил он.              – Кое-что случилось, – ответил Кроули. – Мы не сможем встретиться на этой неделе: мне придется ненадолго уехать.              Азирафель тяжело опустился в кресло, уронив письмо на колени.              – Куда?              Ему стало дурно. Серьезный тон голоса Кроули пугал Азирафеля, как и долгая пауза на другом конце линии перед ответом.       – В Манчестер.              Внезапно Азирафель понял, почему Кроули был так серьезен, но не почувствовал ни малейшего облегчения.              – Глозье, – пробормотал он. – Вы нашли его.              – Похоже на то, – ответил Кроули. – Наши контакты в Манчестере выследили его и сели ему на хвост, но нужно поехать и... проверить все на месте – посмотреть, что он там делает.              Роуз Монтгомери упомянула об артефактах, а Манчестер был главным портом – туда постоянно поступали товары с черного рынка, хотя Азирафель понятия не имел, какие именно артефакты, по мнению Гитлера, помогут ему выиграть войну. Похоже было, что он просто хватался за соломинку, выискивая и книги пророчеств, и артефакты.              – Понятно, – с тяжелым сердцем отозвался Азирафель, машинально нащупывая пальцами пуговицы жилета, чтобы успокоиться. – Долго тебя не будет?              – Наверное, до конца недели, – пробормотал Кроули. – Я оставляю Дагон здесь за старшую, она будет присматривать за тобой. Если появится что-то новое применительно к… Монтгомери... Хармони... другой книге, позвони ей, и она все уладит.              У Азирафеля упало сердце. Он надеялся, что ему удастся хотя бы поддерживать контакт с Кроули, тем более что на выходных у него был запланирован обед с Гэбриэлем. Даже если Кроули не мог быть с ним во время самого обеда, Азирафель рассчитывал, что после им удастся обсудить его за вином и музыкой...              – Ладно, – сказал он, стараясь не выказать разочарования. – Возможно, она сможет помочь кое с чем, пока тебя не будет? Я только что получил письмо от знакомого, занимающегося тем же бизнесом, что и я, в Саутенде – он пишет, у него есть первое издание Биннса, которое он готов продать.              – Саутенд, – повторил Кроули. – На оформление документов уйдет несколько дней – побережье на замке, повсюду КПП. Но мы все уладим... Я сам отвезу тебя, когда мы вернемся, обещаю.              Сердце Азирафеля снова подпрыгнуло, подстегиваемое надеждой, которую принесло с собой это обещание. Когда Кроули попрощался, Азирафель вернул трубку на рычаг и откинулся на спинку кресла с тяжелым вздохом. Глупо, конечно, но он почему-то думал, что Кроули возьмет его с собой, когда они найдут Глозье, хотя для этого не было абсолютно никаких причин. Азирафель даже не был чертовым шпионом! Сама мысль о том, чтобы оказаться в эпицентре всей этой шпионской истории, могла вызвать у него приступ паники, так что от него в такой миссии практически не было бы никакого толку.              Тем не менее до новой встречи с Кроули оставалась целая неделя, отчего у него кошки на душе скребли. Как же это несправедливо: Азирафель только понял, что Кроули испытывает к нему чувства, и теперь ему придется ждать возможности это обсудить. Эта неделя наверняка затянется на целую вечность. ***              Положив трубку, Кроули тяжело вздохнул и зажал переносицу пальцами. Ему ненавистна была сама мысль о необходимости оставить Азирафеля, объяснив причину отъезда лишь поспешным телефонным звонком.              Приказ поступил напрямую от Морнингстара – Кроули и Визл должны были отправиться в Манчестер и выяснить, чем там занимался Глозье. Перед отъездом у них оставалось время только на то, чтобы собрать необходимую документацию и кое-какую одежду.              Дагон копалась в офисном сейфе, доставая различные наборы удостоверений личности и пачки банкнот, а Визл возилась с парой чулок. Странно было видеть Визл такой... женственной – в платье и с помадой на губах, с черными волосами в бигудях, обмотанными шарфом, чтобы удержать бигуди на месте. Она выглядела еще более угрюмой, чем обычно.              – Черт побери! – выругалась она, всплеснув руками. – Мне никогда не освоить эти чертовы пояса с подвязками! Клянусь, в следующий раз просто наденьте на Хастура парик, и пусть он побудет фиктивной женой для разнообразия!              Хастур в своем углу поднял глаза от бумаг.              – Если честно, Виз, Лигур был бы более симпатичной фиктивной женой.              – Согласен, – согласился Лигур, подмигнув Визл. – Я бы выглядел потрясающе в поясе с подвязками.              Визл одарила их обоих исполненным отвращения взглядом и вернулась к борьбе с зажимом для чулок.              – Давай я помогу, – мягко сказал Кроули, подходя к ней и опускаясь на колено.              Она опустила руки и недоверчиво прищурилась, когда пальцы Кроули ловко расстегнули застежку и, продев в нее нежный шелк чулок, снова застегнули ее. Он повторил это действие с остальными застежками, надежно закрепив чулок. Подняв глаза, он наткнулся на хмурый взгляд Визл.              – Что с тобой такое? – спросила она.              – Ничего, – ответил Кроули, вставая. – А что?              Визл поджала губы и еще сильнее прищурилась, внимательно изучая лицо Кроули.              – Ничего, – сказала она, опустив юбку платья на колени и вставая.              Дагон вывалила целую кипу бумаг на стол Кроули.              – Так, – пробормотала она, – у меня есть три разных набора свидетельств о браке, удостоверений личности и продовольственных карточек – выбирайте.              – Дамы вперед, – пробормотал Кроули.              Они с Визл уже не в первый раз выдавали себя за супружескую пару. На самом деле за последние пару лет они неплохо научились притворяться и здорово притерлись друг к другу. Конечно, сейчас им предстояло изображать супругов дольше обычного, и перспектива провести целую неделю в обществе Визл... в одной комнате... в одной постели... вызывала у него головную боль.              Визл выбрала свидетельство о браке, датированное 37-м годом, водительские права и продовольственные карточки, по которым они оба были одного возраста. Кроули решил, что, если им предстоит провести вместе целую неделю, то притворяться до тошноты влюбленными молодоженами будет слишком утомительно для них обоих. Это весело только первые пару часов.              – Хотела бы я хоть раз побыть фиктивной женой, – с тоской вздохнула Дагон, засовывая документы в кожаный бумажник вместе с двадцатью фунтами в банкнотах.              – Нет, не хотела бы, – пробормотала Визл, нахлобучивая пушистую шляпку на черные кудри. – Тебе бы пришлось притворяться, что тебя привлекает Кроули, а это, поверь мне, нелегкий труд.              – Именно, – весело подхватил Кроули. – Визл едва справляется с этой задачей, а ведь она превосходная актриса.              За это он получил удар по руке от Визл, но улыбку от Дагон, которая передала ему пиджак Визл и бумажник с фальшивыми документами.              – Кроме того, – добавил он, – мне нужно, чтобы ты осталась и присмотрела за вон той ужасной парочкой.              «И за Азирафелем, – добавил он про себя. – Особенно за Азирафелем».              Дагон словно прочитала его мысли.              – Не беспокойся о своем подопечном, – с готовностью сказала она. – Я позабочусь о том, чтобы он оставался в целости и сохранности до твоего возвращения.              – Спасибо, Дагон, – ответил Кроули, слегка улыбаясь ей.              – Ладно, – пробурчала Визл, прерывая их. – Завязывайте с этим, нам пора отправляться.              Обычно Кроули забавлял вид Визл, ковылявшей по улице на высоких каблуках, но сейчас он даже не нашел в себе сил улыбнуться, когда загружал в «Бентли» их чемоданы и смотрел, как она, спотыкаясь, садится на пассажирское сиденье, проклиная Сатану. Он жалел, что не может проехать через Сохо – жалел, что не может заглянуть в книжный магазин Азирафеля и поговорить с ним лично, еще раз увидеться перед отъездом в Манчестер.              Он со вздохом сел на водительское сиденье, захлопнул дверь и повернул ключ в зажигании.              – Ладно, – пробормотал он, – отчаливаем.              Поездка в Манчестер была довольно медленной из-за многочисленных мер, принятых правительством в военное время. Чтобы не допускать распространения информации и передвижения потенциальных вражеских шпионов, на дорогах не было указателей, по которым путешественники поняли бы, где находятся, зато имелось множество блокпостов с дежурившими у них членами отрядов местной обороны.              Хотя Кроули и Визл могли с относительной легкостью миновать блокпосты, имея на руках официальные документы из военного ведомства, всю дорогу им приходилось полагаться на карты, разбросанные по заднему сиденью «Бентли» по частям, чтобы Визл по ним ориентировалась в случае необходимости. Пока Кроули вел машину, она изучала досье отдела на Глозье и других нацистских агентов.              Время от времени она что-то говорила, и Кроули поддакивал ей, хотя не слышал ни слова. Мысленно он все еще находился в Сохо, в книжном магазине Азирафеля, оставив там свое сердце.              – Грета Кляйншмидт.              – Будь здорова, – машинально бросил Кроули.              Визл бросила на него растерянный взгляд.              – Что?              – Ты чихнула, – ответил Кроули, впервые за час посмотрев на нее.              Визл уставилась на него так, будто у него только что выросла лишняя голова.              – Нет, не чихала, чертов ты кретин! Грета Кляйншмидт – так ее зовут!              Кроули нахмурился.              – Кого зовут?              – Роуз Монтгомери! – практически выкрикнула донельзя раздраженная Визл. – Ее имя при рождении Грета Кляйншмидт – она уроженка Германии. Не знаю, как в СРС упустили этот момент, но им определенно стоит гораздо лучше проверять своих потенциальных агентов.              – О-о, – пробормотал Кроули.              С усилием закрыв папку, Визл повернулась к нему лицом.              – Ты ведь ни черта не слушал меня, не так ли? – бросила она с раздражением. – Что, черт возьми, с тобой происходит?              – Ничего, – повторил Кроули, наверное, уже в десятый раз за это утро. – Я просто...              – Устал, – язвительно закончила за него Визл. – Ты постоянно устаешь в последнее время. Только ли воздушные налеты не дают тебе спать по ночам?              Кроули почувствовал, как вспыхнуло лицо, и нарочито сосредоточил все свое внимание на дороге. Ощущая на себе пристальный взгляд ее темных глаз, он понял, что она заметила его румянец.              – Хастур сказал, что вчера ты нарушил протокол – подошел к Феллу.              Кроули вздохнул.              – Я гадал, когда ты поднимешь эту тему, – пробормотал он.              – Тебе было приказано не делать этого.              – Я знаю, – прошипел Кроули.              Визл замолчала, продолжая наблюдать за ним. Она хотела знать причину, но у Кроули не было правильного ответа на ее невысказанный вопрос. Его просто не существовало – он ослушался приказа, пусть и всего на миг, и сделал это потому, что просто не мог сдержаться.              В этом-то и проблема: Кроули просто больше не контролировал себя, когда дело касалось Азирафеля. Книготорговец неумолимо притягивал его, и Кроули уже и сам не понимал, когда умудрился проникнуться к нему столь сильными чувствами. Он знал, что это глупо и опасно, но... ничего не мог с собой поделать. Кроули держал Азирафеля в объятиях, чувствовал мягкость его волос на своей щеке и вдыхал его божественный аромат, и будь он навеки проклят, но скорее умрет, чем откажется от того, что у них было.              Это пугало его больше, чем любая встреча с нацистом или вражеским агентом, потому что Кроули просто не узнавал себя. Он давно уже смирился с тем, что навсегда останется один – что время, в котором они живут, никогда не примет его, и потому он просто не рискнет привязаться к кому-либо. Ни один мужчина не стоил того, чтобы из-за него попасть в тюрьму.              Вот только... он ошибался. Встреча с Азирафелем полностью изменила взгляды Кроули на жизнь, заставив впервые поверить, что он нашел того, кто стоит этого риска. Он никогда не делал этого раньше – не знал, как; как ухаживать за кем-то, как рассказать о своих чувствах, как просто быть частью жизни другого человека. Это было самое лучшее и в то же время самое худшее чувство в мире, полностью выбивающее его из колеи.              – Поверни здесь налево, – пробормотала в конце концов Визл, снова складывая дорожную карту.              Кроули кивнул и послушался, испытывая облегчение от того, что Визл решила отложить этот разговор. С ним все будет в порядке – ему просто нужно время, чтобы все как следует обдумать и уложить в голове, и тогда он сможет сосредоточиться на работе. Ему просто нужно немного времени. ***              Азирафель провел пальцами по потертой обложке книги и задался вопросом о том, сколько раз любовник Оскара Уайльда делал то же самое. Наверное, тысячи, подумал он, – если он был хоть немного похож на него, то не смог бы выпустить книгу из рук, используя ее, чтобы чувствовать себя ближе к любимому человеку.              Пронзительный звонок телефона заставил Азирафеля подпрыгнуть; его сердце забилось быстрее, когда он потянулся к трубке в надежде, что на другом конце снова раздастся голос Кроули.              – А.З. Фелл и Ко, – задыхаясь, произнес он в трубку.              – Добрый день, мистер Фелл, – раздался в ответ голос с легким акцентом. У Азирафеля сердце ушло в пятки.              – Мистер Хармони, – ответил он, изображая радость. – Какой приятный сюрприз. Чем обязан удовольствию?              Опустившись в кресло, Азирафель ухватился за край стола. Разговаривать по телефону с настоящим нацистом было не слишком приятно – в первый раз, когда ему довелось это делать, Азирафеля стошнило в мусорную корзину. От общения с этими людьми у него оставался горький привкус во рту, но ему приходилось напоминать себе, что он оказывает услугу своей стране... и если бы не эти нацисты, он бы никогда не встретил Кроули.              – Я звоню узнать, как у вас обстоят дела с книгами, которые мы просили вас приобрести, – сказал Хармони. – Список сокращается?              Конечно, подумал Азирафель. Конечно, они проверяли его. Кроули полагал, что они знают о книге Никсона в «Кристис», и решил, что это, возможно, их проверка. Конечно, он выиграл книгу, делая ставки против самого себя, чтобы поднять на нее цену.              – По состоянию на вчерашний день у меня в наличии две книги – Нострадамуса и Никсона, – ответил Азирафель, – покупка книги Биннса пока в процессе.              – А что насчет Агнессы Псих?              Азирафель нахмурился. Одно упоминание об этой книге заставляло его покрываться холодным потом.              – Пока ничего, – осторожно ответил он.              Для книги, которой якобы не существовало в печатном виде, Азирафель знал о «Прекрасных и точных пророчествах Агнессы Псих» довольно много. Он знал, что она была заказана для печати лондонским издательством «Билтон и Скаггс» и что, не продав ни одного экземпляра ее первого издания, издатель сжег все свои запасы после смерти Агнессы. Ходили слухи, что только один экземпляр пережил эту тотальную зачистку и остался в ее семье, но до сих пор его никто не разыскал.              – Очень важно заполучить эту книгу, мистер Фелл, – сказал ему Хармони, – важнее, чем все остальные.              – Я понимаю, – ответил Азирафель. – Будьте уверены, мистер Хармони, я сделаю все, что в моих силах.              – Не сомневаюсь, мистер Фелл. Оплата за приобретенные вами книги будет произведена в ближайшее время.              Мистер Хармони попрощался с ним, и Азирафель положил трубку на место, чувствуя, что его снова начинает тошнить. Нацисты отчаянно пытались заполучить в свои руки экземпляр пророчеств Агнессы Псих – Святой Грааль всех пророческих книг.              Никто никогда не видел ее, но, по слухам, это была единственная книга пророчеств, содержащая абсолютно точные предсказания. Азирафель понятия не имел, как возникли эти слухи, если ни у кого не было экземпляра.              Ему стало интересно, правда ли, что ни один экземпляр не пережил уничтожение. Наверняка кто-то должен был прочитать книгу, чтобы распустить подобные слухи. Выяснить это можно было только одним способом: посетить офис «Билтон и Скаггс» на Флит-стрит и взглянуть на их каталог за тот год.              Поднявшись на ноги, Азирафель взял с вешалки шляпу и надел пальто. Ему не нужно было ждать Кроули, чтобы нанести визит в офис издательства. Он был вполне способен сделать это сам, с куратором из Службы безопасности или без него. ***              К тому времени как они добрались до места назначения, Кроули уже чувствовал себя гораздо лучше и был в состоянии отлично исполнить свою роль перед служащим отеля, когда тот регистрировал их как мистера и миссис Вили. Поездка была долгой, и им пришлось несколько раз возвращаться назад в поисках нужной дороги, так что они оба испытали огромное облегчение, наконец выйдя из машины.              Визл практически ввалилась в гостиничный номер, на ходу срывая с ног туфли и с отвращением бросая их на кровать.              – Не могу поверить, что мне придется провести целую неделю в этих штуках! – проворчала она, развалившись в кресле и массируя пальцы ног.              Кроули закрыл за ними дверь и усмехнулся.              – Не стоит так себя мучить – почему бы тебе просто не носить броги, как Дагон?              Визл бросила на него яростный взгляд.              – Не в обиду Дагон, но она одевается как старая дева - библиотекарша. Вот почему ей никогда не бывать фиктивной женой.              Кроули фыркнул и, сняв пиджак, повесил его на дверь ванной, а затем потянулся за чемоданом. Визл уже снимала с себя женскую одежду, сбросив платье, чулки и пояс, совершенно не обращая внимания на Кроули. Он не испытывал ни малейшего интереса к Визл, так же как и она – к нему, и они оба прекрасно это знали.              Визл была единственным человеком, которому он доверял со своим секретом. Он отнюдь не планировал ей его открывать – это случилось на Рождество 39-го, когда они с ней расследовали дело о потенциальном нацистском шпионе.              Кроули никогда не испытывал ничего подобного тому, с чем столкнулся в подвальном баре отеля «Ритц», где весело проводили время сотни таких же, как он, мужчин – большинство из них в форме, – которые вели себя так смело, как только возможно. Он выпил слишком много, был захвачен этим духом свободы и восторгом и забыл об осторожности.              Визл поймала его с поличным, когда он оказался прижатым к стене морским лейтенантом, оставлявшем засосы на ключице Кроули и запустившем руку ему в брюки, и с его губ срывались всевозможные непристойные звуки, затерявшиеся в громкой музыке. Все могло закончиться для него плачевно, и так бы и случилось, если бы он был там с кем-нибудь, кроме Визл. Она быстро вытащила его оттуда, пьяного, спотыкающегося и протестующего, но в конце концов он был ей благодарен. Он никогда еще не оказывался настолько близок к тому, чтобы его застукали – достаточно было, чтобы его увидел не тот человек. С тех пор он старался вести себя осторожно и не терял бдительности – до встречи с Азирафелем.              Кроули осознавал, что Визл больше чем просто подозревала о его чувствах к Азирафелю – отнюдь не будучи глупой, она знала это наверняка, а потому Кроули просто ждал, когда она поднимет эту тему. Она выжидала.              – Итак, – сказала она, доставая из чемодана мужскую бело-голубую пижаму и влезая в нее, – сегодня уже слишком поздно что-то предпринимать с Глозье. По данным разведки, он много времени проводит в доках, так что, возможно, нам стоит проверить это утром.              – Может, он надеется однажды встретить симпатичного моряка в форме Кригсмарине(1), – ответил Кроули. Визл фыркнула и, забравшись под одеяло и придвинула к себе стопку папок.              – Меня бы это не удивило – в последнее время поступают сообщения о немецких подлодках в Ирландском канале.              – Я не совсем это имел в виду, – пробормотал он себе под нос, когда Визл сосредоточилась на документах.              Кроули разделся до нижнего белья, небрежно сложил одежду и убрал ее в чемодан, а затем достал вещи, необходимые для ритуала отхода ко сну. Все эти поездки вымотали его, да и накануне ночью он спал не лучшим образом – мысли об Азирафеле не давали ему покоя.              Кроули умывался и чистил зубы на автопилоте, стараясь не замечать темных кругов под глазами и дополнительных морщин, которые, казалось, без всякого предупреждения появились на лбу и вокруг рта. Если бы он присмотрелся, то, вероятно, смог бы обнаружить несколько седых волосков в темно-рыжих прядях. Сегодня Кроули чувствовал себя и выглядел старше своих лет, а в его груди засела глубокая боль, которая никак не хотела проходить.              – Это не твоя рубашка.              – Что? – Кроули резко поднял голову, внезапно вновь вернувшись мыслями в настоящее и осознав, что вернулся из ванной обратно в спальню.              Визл сидела прямо, ее темные глаза внимательно изучали его.              – Эта рубашка – она голубая. Ты никогда не носишь голубое. Это не твоя рубашка.              Кроули опустил взгляд на свои руки и увидел, что держит рубашку, которую одолжил ему Азирафель, большими пальцами нежно теребя мягкий, заношенный хлопок. Он даже не заметил, как упаковал ее, как достал из чемодана и стал разглядывать на виду у Визл.              – Э-э...              Ему нечего было сказать в свое оправдание. Визл смотрела на него с недоверием, и он знал, что сейчас произойдет, не в силах этому помешать.              – Это ведь Фелла, не так ли? Это рубашка Фелла. Ради всего святого, Кроули... пожалуйста, скажи мне, что ты не...              – Что? Нет! – Кроули прервал ее. – Нет, это не... все было не так.              – Не как?              – Не так, как ты думаешь! – возразил он. – Я... моя рубашка испачкалась в ночь воздушного налета. Он одолжил мне одну из своих, и я просто еще не вернул ее, вот и все.              Визл смотрела на него с сомнением.              – Значит, ты с ним не спал?              – Нет!              – Но ты хочешь, – прямо сказала она.              Кроули покраснел и уставился в потолок.              – Ради всего святого, – пробормотал он.       Все было не так. Ну... так... и в то же время нет. Кроули не то чтобы не думал об этом, он думал – он определенно думал о поцелуях с Азирафелем, о его великолепных толстых пальцах, запутавшихся в его волосах, о тяжести его тела над собой и об изысканном ощущении мягкой бархатистой кожи под своими ладонями. Но дело было не только в этом – его интересовали не только физические ощущения, и он не знал, как объяснить Визл, что Азирафель значил для него несравнимо больше, чем перепихон с незнакомцем в подворотне.              – КРОУЛИ!              – Какая разница? – в отчаянии зашипел он.              – РАЗНИЦА ЕСТЬ!              Визл бросила в него одну из своих туфель, и он пригнулся, чтобы избежать ее попадания в голову. Туфля безвредно отскочила от стены и откатилась в сторону, а Визл вздохнула и зажала пальцами переносицу, словно пытаясь уберечься от надвигающейся головной боли.              – Он тебе нравится, – сказала она тихо и более спокойно, чем прежде. – Я знаю, что он тебе нравится, и это проблема, Кроули. Огромная проблема, если ты не сможешь держать ее под контролем...              – Я могу, – быстро ответил Кроули.              Это была ложь. Он чувствовал, как с каждым часом контроль все больше ускользает от него, но не мог допустить, чтобы Визл об этом узнала. Она отстранит его от работы с Азирафелем, и он больше никогда его не увидит...              – В самом деле, – с сомнением произнесла Визл.              – Да, – твердо ответил Кроули. – Да, признаю, он мне нравится, но это не проблема. Я все еще могу выполнять свою работу, клянусь тебе.              – Ты уверен? – спросила она. – Потому что дело не только в вас двоих. Это война, Кроули, и это серьезно. Мы сражаемся, чтобы защитить нашу страну от врага изнутри; мы защищаем Фелла – нашего агента – от врага. Мы не можем позволить себе все испортить из-за твоих чувств к одному чертову книготорговцу.              Кроули отвел взгляд. От одной мысли о том, что Азирафель в опасности, ему становилось дурно, но мысль о том, что он не сможет его спасти, была еще хуже. Он знал об опасности, знал, что рискует, но также знал, что просто не в состоянии отказаться от Азирафеля. Кроули осознавал, что ему придется держать себя в руках еще несколько недель, чтобы быть рядом и защищать его, обеспечивая безопасность.       – Я знаю, – пробормотал он наконец.              Визл долго смотрела на него, прищурив темные глаза, с нечитаемым выражением на лице. Несмотря на то, что сердце панически колотилось, а ладони, которые по-прежнему цеплялись за мягкую голубую ткань рубашки Азирафеля, вспотели, Кроули оставался непоколебим. Он не мог допустить, чтобы она увидела правду.              – Хорошо, – вздохнула она, откинувшись на подушки и убрав черные волосы с лица. – Я доверяю тебе.              «Не стоит», – подумал Кроули и, натянув на себя рубашку Азирафеля, вдохнул слабый аромат одеколона, который остался на хлопковых волокнах, черпая комфорт в прикосновении мягкой ткани к коже. Его сердце болело от разлуки с Азирафелем, и, забравшись в кровать рядом с Визл, он принялся отсчитывать минуты до конца недели, когда снова сможет увидеть его лицо.        ***              Поход в «Билтон и Скаггс» оказался пустой тратой времени. Азирафель провел несколько часов в офисе издательства на Флит-стрит, изучая их каталог за тот год, когда была опубликована книга Агнессы Псих. Записи действительно свидетельствовали о том, что ни один экземпляр не был продан и все до единого были уничтожены, за исключением экземпляра, принадлежащего самому автору.              Однако Азирафель отказался признать поражение и на следующий день отправился прямиком в Государственный архив на Чансери-лейн. Он не смог найти ни одной сохранившейся копии книги Агнессы Псих, поэтому единственным выходом для него было разыскать экземпляр, найдя ее потомков.              Дым от ночной бомбардировки висел в сыром апрельском воздухе, когда Азирафель пробирался через центральный Лондон. С началом Блица в сентябре 40-го бомбардировки происходили почти каждую ночь, и Азирафель каждый раз удивлялся, когда, выйдя утром из дома, обнаруживал, что Лондон все еще держится, и люди занимаются своими делами, как обычно. Он вполне ожидал, что однажды встанет и увидит, что весь город превратился в руины, но он каким-то образом продолжал существовать.              Люфтваффе, пытаясь сломить дух британцев, в основном наносило удары по жилым кварталам Лондона, но при этом бомбы разрушали дворцы и библиотеки, офисы и церкви. Азирафель почти вздохнул с облегчением, когда обнаружил, что здание Государственного архива не просто сохранилось, но и совершенно не пострадало.              – Простите, – вежливо обратился он к клерку на входе, – дело почти безнадежное, но я надеялся найти свидетельства о браке и рождении с... ох... конца семнадцатого века до наших дней. Это возможно?              Клерк растерянно моргнул.              – Вы шутите, – озадаченно сказала она.              – К сожалению, нет, – ответил Азирафель. – Это действительно очень важно.              Клерк снова удивленно моргнула и вздохнула.              – Вы в курсе, что идет война, сэр?              – Да, это не ускользнуло от моего внимания, – пробормотал Азирафель.              – Тогда вы, конечно, должны понимать, что мы не можем хранить столько важных документов в одном месте, – надменно ответила она. – Копии всей истории страны будут потеряны, если сюда попадет бомба, – большинство документов было эвакуировано, чтобы защитить их.              Азирафель вздохнул и зажал переносицу пальцами. Можно было предвидеть нечто подобное, но он не собирался сдаваться.              – Я понимаю, – терпеливо сказал он. – Я хочу спросить... есть ли способ получить нужные мне документы? Если я предоставлю вам имеющуюся у меня информацию, сможете ли вы запросить документы и забрать их из нынешнего местонахождения?              Клерк фыркнула.              – Это займет несколько недель.              – Ничего страшного, моя дорогая, – ответил он. – Я с удовольствием подожду.              Она окинула его хмурым взглядом, изучая как странное сочетание одежды Азирафеля – от его клетчатого галстука-бабочки до поношенного жилета и относительно нового и безупречно чистого пальто – до копны белокурых локонов, которые не поддавались укладке даже с помощью геля, слегка торча из-под шляпы.              Признаться, Азирафель на ее месте тоже не знал бы, что о себе думать.              В конце концов кивнув ему, женщина открыла ящик, достала пачку бланков и протянула ему.              – Вам придется заполнить это, – пробормотала она, – как можно подробнее. Я не могу гарантировать, что мы сможем найти все, что вам нужно, или состояние, в котором эти документы окажутся.              – Уверен, что вы сделаете все возможное, – любезно сказал Азирафель, забирая бланки.              Ему совсем не хотелось ждать несколько недель. У него было предчувствие, что, если экземпляр пророчеств Агнессы Псих окажется у него в руках, нацисты удовлетворятся только им и оставят его в покое. Ему даже не понадобилось бы искать другие книги! Увы, поиск потомков Агнессы был последней попыткой заполучить книгу, если она вообще еще существовала. Вероятность найти нужную ветвь семьи напоминала поиск иголки в стоге сена, но других вариантов у Азирафеля просто не осталось.              Он должен был хотя бы попытаться.        ***              – Он даже ничего не делает! – проворчала Визл, ерзая на сиденье. – Мне это надоело – уже несколько дней прошло, а он не сделал ничего интересного.              Кроули закатил глаза и потянулся, чтобы взять одну из папок с ее колен.              – Он чего-то ждет, – пробормотал он.              – А я бы хотела, чтобы он перестал ждать и начал действовать, – ворчала Визл. – Мне до смерти надоели каблуки и подвязки, и я хочу домой.              Кроули взглянул на нее с полуулыбкой и переключил внимание на бумаги и фотографии в руках.              За последние несколько дней они с Визл посетили все места, где часто бывал Глозье: ели в тех же кафе, заглядывали в те же пабы, гуляли в тех же парках и даже оказались в той же церкви, куда он любил ходить, хотя Кроули пришлось потратить немало времени, чтобы переступить порог, опасаясь, что он самопроизвольно воспламенится.              Большую часть времени Глозье проводил в доках. Визл потребовалось всего десять минут вкупе с демонстрацией затянутых в чулки ножек, чтобы убедить пару докеров рассказать о странном лысеющем джентльмене, который ошивался поблизости последние несколько недель.              Оказалось, что Глозье получил несколько ящиков из Ирландии и подкупил сочувствующего таможенника, чтобы избежать проверки при ввозе. Что было в ящиках, Кроули мог только догадываться; Визл подозревала оружие или гранаты, но он в этом сомневался.              Монтгомери сказала, что Глозье охотится за артефактами, а одержимость Гитлера оккультизмом была общеизвестна. Поскольку Хармони занимался поиском пророческих книг или, по крайней мере, нанял Азирафеля для этой цели, можно было предположить, что в ящиках действительно находятся какие-то артефакты.              С тех пор как он прибыл в Манчестер, Кроули думал об Азирафеле почти каждую свободную минуту. Казалось, все напоминало ему о книготорговце: и маленькие кафе на мощеных улочках, где продавали большие толстые куски домашнего пирога, и витражи собора, и вино, которое они с Визл пили за ужином накануне вечером.              По крайней мере, ночи здесь были более тихими. Хотя Манчестер и другие крупные британские города тоже подвергались бомбардировкам Люфтваффе, большинство налетов все же были сосредоточены на Лондоне. Конечно, это заставляло его еще больше беспокоиться об Азирафеле. Кроули помнил, как ему было страшно на станции «Гудж-стрит»: он вздрагивал каждый раз, когда мерцал свет или доносился звук разорвавшейся на улице над ними бомбы.              Даже зная, что у Азирафеля есть свое убежище в подвале и он там в относительной безопасности, он не мог перестать беспокоиться. По крайней мере, Кроули не был одинок в своей тревоге за близкого человека – возможно, он не мог связаться с Азирафелем, но и Визл тоже была лишена связи со своим партнером.              Он узнал о секрете Визл в ту же ночь, когда она узнала о его, после того как вытащила его из «Розового вертепа» и отвела домой, чтобы он там протрезвел. Кроули ужасно боялся, что Визл сдаст его полиции, пока она не села рядом с ним и не достала из сумочки фотографию симпатичной круглолицей блондинки – Вайолет.              Кроули и Визл хранили секреты друг друга и редко поднимали эту тему, за исключением тех случаев, когда она влияла на работу. Он вполне понимал желание Визл как можно скорее вернуться домой: Кроули тоже устал от бесконечных часов, проведенных в «Бентли», пока они следовали за Глозье с места на место.              – Чего он вообще ждет?              Кроули вздохнул.              – Черт его знает, – ответил он.              Визл посмотрела на него с озорным выражением на лице.              – Не хочешь пойти и узнать?              Глозье пил кофе в кафе, как делал каждый день с тех пор, как они приехали, а возможно, и каждый день до этого. Кроули надоело следить за ним, надоело ждать. Он ухмыльнулся Визл.       – Какой у тебя план?       Визл ухмыльнулась в ответ.              – Тот таможенник в доках, которого Глозье подмазал...              – Думаешь, он согласится поделиться информацией? – небрежно поинтересовался Кроули, уже поворачивая ключ в зажигании.              – Уверена, мы сможем... убедить его, – ответила Визл.              Кроули тихонько рассмеялся и направил «Бентли» в сторону доков.              Кроули считал, что хитрость в том, чтобы беспрепятственно попасть туда, где тебя быть не должно, заключается в уверенности в себе. Если высоко задрать голову и целеустремленно идти к своей цели, люди редко задают вопросы. Конечно, это не всегда срабатывало, но, к счастью, Визл и Кроули точно знали, куда им идти и кого искать.              – Это он, – пробормотала Визл, поднимая фотографию, когда мужчина вышел из здания таможни.              Он походил на хорька – узкий нос, острый подбородок, бегающие глазки, косящие по сторонам, когда он пересекал двор.              – О да, – тихо ответил Кроули. – Он определенно похож на сторонника нацистов.              – Пойдем.              Визл вышла из-за угла здания и быстро зашагала через двор; Кроули последовал за ней и свернул вправо, когда она окликнула незадачливого таможенника.              Кроули всегда удивлялся актерским способностям Визл. Обычно угрюмая и озлобленная на весь мир, она могла включить очаровательную улыбку, как свет. Он видел, как она кокетливо хихикает и мило разговаривает, и всегда оставался под впечатлением от ее безупречной напускной вежливости.              Вот и сейчас, подойдя к таможеннику, она с улыбкой сделал вид, что ищет что-то в своей сумочке, когда он повернулся к ней.              – Могу я вам чем-то помочь, мисс?              – Да! – восторженно воскликнула Визл. – Пожалуйста! Боюсь, я немного заблудилась. Я ищу... о, это должно быть где-то здесь...              Его внимание было полностью сосредоточено на ней, и он не заметил, как Кроули подошел к нему сзади, пока не стало слишком поздно. Когда он обхватил таможенника за грудь, прижав обе его руки к бокам, Визл достала короткий, но очень острый и опасный на вид нож, который приставила к его горлу.              – О, – пробормотала она внезапно гораздо менее милым голосом, – вот и он.              Бедный таможенник завизжал от ужаса, когда Кроули затащил его в нишу, скрытую от остальной части верфи.              – Серьезно, Ви? – небрежно бросил он. – Сразу нож? А ты не хотела бы сначала испробовать старое доброе запугивание?              – Нет, – пробормотала Визл. – Я считаю, что насилие – лучший мотиватор.              Мужчина в панике огляделся по сторонам, но в итоге его бегающие глазки сосредоточились на ноже Визл.              – Вы должны простить мою жену, сэр, – весело сказал ему Кроули, – иногда ее немного заносит.              – Что вам нужно? – снова пискнул таможенник. – У меня... у меня нет денег...              – Мы здесь не для того, чтобы ограбить тебя, болван, – пробурчала Визл. – Птичка напела нам, что ты брал взятки у нацистских агентов – пропустил пару ящиков без досмотра?              Визл выглядела еще более устрашающе, чем обычно, балансируя острием ножа на указательном пальце. Каким-то образом ее кудрявые волосы и красная помада, платье и туфли на высоких каблуках, выглядящие так совершенно и абсолютно женственно, делали Визл еще более устрашающей, чем обычно. Очевидно, это произвело на чиновника желаемый эффект.              – Я... я... не... я бы не стал...              – Послушайте, – успокаивающе сказал Кроули, без труда вживаясь в роль хорошего копа, – мы знаем, что вы не хотели вступать в сговор с нацистами...              – ...но ты это сделал... – пробормотала Визл.              – Просто какой-то парень... попросил вас посмотреть в другую сторону...              – ...что ты и сделал...              – ...и вы подумали, что никакого вреда не будет, если пропустить пару ящиков...              – ...только вот вред есть... – вставила Визл, – ...и теперь тебе грозит провести остаток твоей жалкой жизни в тюрьме за государственную измену...              Таможенник застыл в хватке Кроули.              – Подождите... что?              – О да, – подтвердила Визл с хищной улыбкой. – Вот что бывает, когда твоя страна находится в состоянии войны, а ты вступаешь в сговор с врагом.              Хорек был вне себя от страха.              – Нет! – закричал он. – Я не хотел! Я не знал! Он сказал, что это просто религиозные реликвии из Норвегии, Финляндии и Ирландии, и он не хотел рисковать конфискацией, поэтому заплатил мне, чтобы обойтись без таможенного контроля! Вот и все, клянусь!              Кроули ухмыльнулся Визл. Ему очень нравилось, когда они не сопротивлялись.              – И это все? – спросила Визл. – Ты не знаешь, где он хранит свои ящики? Или куда они отправляются? Потому что, по нашей информации, он расписался за все эти ящики... но они никуда не отправились.              Таможенник заметно сглотнул.              – Знаешь, пчелка моя, – ласково сказал Кроули, – мне кажется, он точно знает, где они находятся... и куда направляются.              – Думаю, ты прав, – пробормотала Визл, щелкнув ногтем по острию ножа.              – ЛАДНО! – согласился испуганный мужчина. – Я расскажу! Я покажу вам, где находятся ящики, только, пожалуйста, не трогайте меня!              Как бы Кроули ни хотелось верить в то, что он исправился, он все еще любил время от времени прибегать к старому доброму запугиванию. Некоторые люди кололись с легкостью яичной скорлупы – стоило чуть нажать в нужном месте, и они выложили бы все, как этот несчастный таможенник. Он вспомнил, как думал, что Азирафеля будет легко расколоть, но тот не поддался – он сопротивлялся, и это заинтриговало Кроули. Азирафель заинтриговал его.              Со спрятанным, но прижатым к его левой почке ножом, таможенник провел их через верфь к складу и впустил внутрь. Он указал им на скопление ящиков в правом дальнем углу у стены пустынного склада.              – Сегодня вечером их погрузят на небольшое рыболовецкое судно, – негромко сказал им таможенник.              – Дай угадаю, – протянула Визл, – тебе заплатили за то, чтобы ты и тут смотрел в другую сторону.              Таможенник ничего не сказал, продолжая настороженно следить за ножом Визл, пока Кроули подходил к ящикам и открывал их один за другим. Там не было ни оружия, ни гранат, ни баллонов с ядовитым газом. Оказалось, что его подозрения были верны, и Глозье проводил время в Манчестере, занимаясь контрабандой артефактов через Ирландию.              Все в ящиках имело отношение к оккультизму или к одержимости Гитлера арийской расой. Там были каменные скрижали и свитки, золотые и серебряные изделия, странное деревянное колесо, испещренное нордическими рунами, – абсолютно ничего, что могло бы угрожать национальной безопасности.              – Я был прав, – обратился он к Визл, – похоже, мы проделали этот путь, чтобы убедиться, что здесь не происходит ничего интересного.              Он протянул ей золотой кубок, и мог поклясться, что на ее лице появилось выражение разочарования.              – Замечательно, – пробормотала она.              Кроули задвинул крышки ящиков и вернулся обратно, небрежно перекинув руку через плечо таможенника.              – Вот как мы поступим, – тихо сказал он, доставая из кармана фунтовую банкноту и удерживая ее между средним и указательным пальцами. – Вы проследите, чтобы эти ящики сегодня же вечером отправились на корабль, не привлекая внимания, и если кто-нибудь спросит... нас здесь никогда не было.              Он сунул купюру в верхний карман чиновника и отошел, когда Визл добавила:       – Если ты хоть слово кому-нибудь скажешь, обещаю, я вернусь и выпотрошу тебя, как рыбу.              – Она это может и непременно сделает, – подтвердил Кроули. – Я уже такое видел.              Яростно кивая, таможенник забрал свои деньги и убежал, позволив Кроули и Визл самим выходить из склада и возвращаться к машине. Визл выглядела еще более раздраженной, чем обычно.              – Не могу поверить, что мы потратили неделю, преследуя этого ублюдка, только для того, чтобы найти кучу дерьма в коробках.       – А я могу, – пробормотал Кроули. – Морнингстар послал нас сюда, чтобы выяснить, что он замышляет – мы это и сделали, и знаешь что? Я очень рад, что это оказалось чем-то столь тривиальным. Теперь мы можем вернуться домой.              Визл скорчила гримасу.              – Я все равно разочарована, что это не оружие.              – А я – нет, – сказал Кроули. – Представляешь, сколько бы нам еще пришлось здесь проторчать в таком случае?              – Да, – со вздохом ответила Визл, забираясь на пассажирское сиденье и закрывая за собой дверь, – ты прав. Поехали домой.              Домой...              На сердце Кроули впервые за неделю стало легко. Он ехал домой: к улыбке Азирафеля, способной озарить комнату, и его смеху, от которого у Кроули подгибались колени, к уюту книжного магазина с его теплом и запахами, к переполненным книжным шкафам и маленькому бархатному диванчику. Ему не терпелось вновь там оказаться.        ***       Азирафель уже и забыл, как убивал время до операции «Соловей». Большую часть недели он провел, не зная, чем занять себя, бесцельно слоняясь по книжному магазину и переставляя книги на полках, которые не обновлял уже много лет. Он вытер пыль с давно забытых свитков и придумал новую систему каталогизации товаров, а также, возможно, выпил столько чая, сколько весил.              Он не помнил, чтобы когда-нибудь чувствовал себя настолько одиноким. Азирафель смирился со своим одиночеством много лет назад и отлично себя чувствовал в собственной компании, ища общения, когда оно ему требовалось. Сейчас же он не мог не поражаться тому, насколько Кроули оказался вовлеченным в его повседневную жизнь за столь короткий промежуток времени.              Азирафель скучал по нему – скучал по его успокаивающему присутствию и нежному поддразниванию, скучал по его медовым глазам и озорной улыбке. Больше всего он скучал по разговорам, которые могли продолжаться часами. Тишина в его жизни на этой неделе была просто оглушительной.              Азирафель почти обрадовался, когда наконец наступили выходные, а вместе с ними и запланированный обед с Гэбриэлем. Они не разговаривали с тех пор, как Азирафель узнал, что его брат – начальник отдела СРС и Монтгомери, и практически выгнал его из своего магазина после того, как тот оскорбил Кроули. Они договорились, что Азирафель будет держать Гэбриэля в курсе всех деталей операции «Соловей», а тот, в свою очередь, сделает все возможное, чтобы Монтгомери была занята в СРС и не могла вмешиваться в расследование Службы безопасности. Пока что схема как будто работала.              Гэбриэль заказал столик в «Кларидже» – по мнению Азирафеля, только чтобы досадить ему. Когда-то Азирафель обожал «Кларидж» – он был центром замечательных вечеринок еще в его университетские годы, с новым ярким интерьером в стиле арт-деко и духом молодости. С этим местом у него были связаны прекрасные и в то же время очень болезненные воспоминания, и он не сомневался, что Гэбриэль сделал это из вредности.              Что ж, если Гэбриэль собирался быть мелочным, то и Азирафель – тоже. Он намеренно надел свой любимый жилет – тот самый, который Гэбриэль оскорбил несколько недель назад, – и собирался заказать самое дорогое блюдо в меню. Сделав глубокий вдох, Азирафель подошел к столику, за которым его ждал брат.              – Гэбриэль, – напряженно произнес он.              – Азирафель, – ответил его брат таким же тоном, едва подняв глаза от своего меню.       «Значит, – подумал Азирафель, – вот как все будет». Он с величайшим достоинством опустился на стул.              – Как дела?              – Нормально, – пробормотал Гэбриэль. – Как сам?              – Нормально.              Мимо проплыл официант, ловко положив перед Азирафелем меню и наполнив водой их с Гэбриэлем бокалы.              – Как бизнес? – спросил Гэбриэль, все еще небрежно просматривая меню.              – Прекрасно, – пробормотал Азирафель, когда официант снова удалился. – Как... шпионаж?              Это наконец заставило Гэбриэля поднять на него взгляд: он посмотрел на Азирафеля поверх меню, прищурившись.              – Нормально, – сдавленно пробормотал он. Азирафель почувствовал, что задел его за живое, и был смутно доволен собой, пока Габриэль не ответил: – Как Кроли?(2)              – Кроули, – тут же поправил его Азирафель.              Настала очередь Габриэля выглядеть довольным собой.              – Да... этот змей...              – Гэбриэль, мы это уже проходили, – тихо сказал Азирафель, стараясь сохранять спокойствие.              – Это не значит, что мне это должно нравиться, – пробормотал его брат.              – Нет, – ответил Азирафель, – не больше, чем мне нравится встречаться с тобой ради этих не слишком приятных бесед.              Гэбриэль открыл было рот, чтобы ответить, но тут же закрыл его, поскольку появился второй официант, чтобы принять их заказ. Азирафель решил быть как можно более мелочным.              – Для начала мы закажем гравлакс(3) с укропом и горчичным соусом, – сказал он, повернувшись к официанту с ослепительной улыбкой, – и грибной «Веллингтон».              – Как угодно, сэр, – пробормотал официант. – Хотите, я порекомендую к ним вино?              – Нет, спасибо, – вежливо ответил Азирафель, – мы возьмем бутылку винтажного Круга 1928 года. – Гэбриэль отхлебнул воды и шире распахнул глаза, когда Азирафель добавил: – Мой брат угощает меня обедом.              Официант улыбнулся и кивнул, а Азирафель с удовольствием увидел, как Гэбриэль заливается краской гнева.              – Винтаж 28-го года? – прошипел он. – Ты хоть представляешь, как это дорого?              – Да, – невозмутимо ответил Азирафель, разглаживая салфетку на коленях, – и ты можешь себе это позволить.              На челюсти Габриэля дрогнул мускул, и Азирафелю пришлось сдержать улыбку. Это сослужит ему хорошую службу за то, что он предпочел «Кларидж» «Ритцу» или «Савою».              – Ладно, – проворчал Гэбриэль. – Итак... ты здесь, чтобы проинформировать меня о ходе работы Службы безопасности. Что мне нужно знать?              За вкуснейшим гравлаксом Азирафель рассказал Гэбриэлю о приобретении экземпляра Нострадамуса и об аукционе в «Кристис», на котором за неделю до этого он взвинтил цену за книгу Роберта Никсона. Со смаком вгрызаясь в свой грибной «Веллингтон», он сообщил брату о потенциальном продавце книги Биннса, а также о своем визите в Государственный архив, чтобы разыскать потомков Агнессы Псих.              Гэбриэль нахмурился.              – Я посмотрю, что можно сделать с записями, – сказал он. – Замолвлю словечко.              – Я ценю это предложение, – пробормотал Азирафель, осушая второй бокал Круга, – но не уверен, что это хорошая идея. Если капитан Монтгомери узнает, что ты помогаешь мне в поисках, то... ну... вряд ли это пойдет на пользу делу.              Гэбриэль замолчал, гоняя закуску по тарелке.              – Наверное, ты прав, – со вздохом согласился он. – Знаешь, Азирафель... я лишь пытаюсь присматривать за тобой...              – Да, ну... не стоит, – колко ответил Азирафель. – Обо мне прекрасно заботится отличная команда агентов Службы безопасности.       Гэбриэль снова вздохнул и посмотрел на свои наручные часы.              – Хорошо, Азирафель, – пробормотал он. – Ты победил. Мне пора возвращаться к работе, но... не стесняйтесь заказать себе десерт. Он оплачен.              Азирафель невольно почувствовал себя немного уязвленным, когда Гэбриэль встал, натянул свое светло-серое кашемировое пальто, достал из внутреннего кармана пачку банкнот и, вручив их метрдотелю, вышел, не оглядываясь.              На тарелке Гэбриэля еще оставался «Веллингтон» с картофелем дофинуа, и Азирафель беззастенчиво притянул его к себе, с удовольствием доедая и запивая третьим бокалом шампанского. Винтаж 1928 года был поистине превосходного урожая, и он позаботился о том, чтобы оставить достаточное количество и забрать с собой домой. Возможно, к возвращению Кроули из Манчестера оно уже немного выветрится, но вкус все равно будет восхитительным, и ему хотелось им поделиться.              Азирафель вздохнул, заказывая десерт, и подумал о Кроули, который позволил ему съесть почти весь десерт, когда они ужинали в «Ритце». Он вспомнил, как Кроули провожал его до задней двери книжного магазина, как неловко потирал затылок и заикался – это было так мило. Кроули собирался что-то сказать, но потом передумал – Азирафель тогда не задавался вопросом, почему, но с тех пор у него была неделя, чтобы подумать об этом. Теперь он спрашивал себя, была ли его идея поговорить с Кроули о своих чувствах такой уж хорошей.              Он не сомневался, что Кроули тоже неравнодушен к нему... но по какой-то причине он передумал на пороге дома Азирафеля и решил вместо этого пожелать ему спокойной ночи. Возможно, Кроули просто еще не готов, а Азирафель меньше всего хотел все испортить и оттолкнуть его. Кроули был слишком важен для него, и он боялся потерять его по неосторожности.              Нет... он подождет, когда Кроули будет готов, когда он сделает первый шаг. Как бы ему ни хотелось, чтобы это произошло как можно быстрее, это был единственно правильный путь. Азирафель решил молча ждать.