Strange Harmony

– – – Только в тот момент, когда Шидо твёрдо смотрит ему в глаза после нападения Котоко, Казуи замечает, как его сердце пропускает удар, стоит их взглядам пересечься. Очевидно, в голове Шидо и близко нет подобных мыслей, когда они остаются в его камере, чтобы тот мог экспертно оценить травмы Казуи; но бабочки в животе Казуи бьют крылышками только яростнее, когда руки Шидо в прохладных перчатках осторожно надавливают на небольшие синяки, оставшиеся после ударов Котоко. Он хмурит брови, полностью сфокусированный на своём занятии, двигается с отточенной грацией — но разве он не всегда такой? — думает Казуи, позволяя себе подарить ему самую слабую улыбку в благодарность за неизменную ясность ума и профессионализм. Может быть, Казуи и выиграл бой против Котоко и, хотелось надеяться, надолго отбил у нее охоту продолжать нападения — но всё это пошло бы коту под хвост, не будь рядом Шидо, готового немедленно предоставить всем пострадавшим необходимую медицинскую помощь и стабилизировать состояние тех, у кого оно было наихудшим. Шидо обращает внимание на особенно неприятный синяк на предплечье Казуи, и его ладонь скользит по коже, едва касаясь её. К стыду Казуи, этого достаточно, чтобы по руке пробежала тёплая волна электрических искр, и он стискивает зубы в попытке подавить эту реакцию. Шидо останавливается и глядит на него с беспокойством; а Казуи насильно заставляет себя выдохнуть — он сам не заметил, как задержал дыхание. Знакомый наплыв самоненависти уже накрывает его с головой, но Казуи на время подавляет и его. По-видимому, удовлетворившись проверкой, Шидо переходит к обработке небольших ран и бормочет мягкие извинения каждый раз, когда прикосновение антисептика вызывает пощипывание на коже. Казуи чувствует себя немного пристыженным, когда Шидо просит его не вертеться так сильно во время работы; и это чувство странным образом напоминает ему о том, как в детстве его отправляли в кабинет директора после очередной драки с хулиганами. Каждый раз перед тем, как Казуи с позором отправлялся туда, его классный руководитель неизменно с осторожностью обрабатывал все царапины и синяки, укоризненно прося впредь быть аккуратнее в играх, но прекрасно понимая, что всё повторится на следующий же день. Каким бы расстроенным Казуи себя ни чувствовал из-за собственной незрелости, всё это тут же отступает на второй план, когда Шидо сам слегка ему улыбается и тёплым, воодушевляющим тоном хвалит его за храбрость. Казуи не может не улыбнуться ему в ответ, несмотря на ощущение полной истощённости. Должно быть, Шидо догадывался, что такой момент лёгкости заставит его расслабиться. Пусть Казуи победил, внезапное жестокое нападение Котоко всё равно было ужасным. Адреналин, выработавшийся во время драки, до сих пор не ушёл до конца; и Казуи с болью осознаёт, что он — единственная защита от неё для остальных заключённых. Это не первый раз, когда он оказывается втянутым в драку, но он ещё ни разу не сталкивался с врагом, который был бы настолько безжалостен; а борьба в замкнутом пространстве, где мало возможностей для применения боевых приёмов, действительно казалась битвой не на жизнь, а на смерть. Казуи всегда был уверен в своих навыках, но он уже довольно давно не тренировался — с тех самых пор, как ушёл из органов после… того случая. В целом, Казуи просто рад тому, что у него оказалось достаточно сил, чтобы выстоять в этот раз. Вспоминая драку с Котоко, он задумывается о том, чтобы снова вернуться к тренировкам. Он чувствует, что в его ответственности сделать всё для того, чтобы ничего подобного больше не произошло. Шидо наносит на синяки какую-то мазь, его прикосновения почти невесомы, чтобы причинить как можно меньше боли — и это укрепляет решимость Казуи. Прямо сейчас он должен работать так же усердно, как Шидо — чтобы стоять с ним наравне. Тренироваться чаще, чтобы защитить других в случае необходимости — самое меньшее, что он может сделать. Да. Казуи будет только рад ввязаться в какую угодно драку в будущем, если это будет значить, что Шидо снова предоставит ему своё безраздельное внимание. Слабая, но хитрая улыбка, мягкий голос, аккуратные, выверенные прикосновения, когда он осматривает раны… Всё это определённо стоит каждого синяка. Что? Причина, почему Казуи готов посвятить всего себя защите этих людей, вовсе не в этом. Есть и другие причины. Конечно, есть. Но… Это ведь тоже одно из условий. Может быть, всё-таки можно иногда просить Шидо немного подлатать его синяки и раны, если вместе с этим все остальные будут в безопасности? На короткий миг Казуи ловит себя на том, что вдумчиво взвешивает все «за» и «против» идеи иногда бывать особенно неуклюжим, лишь бы провести побольше времени наедине с врачом. Боже, да он и правда безнадёжен. Осознав это, он даже начинает подумывать, не стоит ли поскорее сбежать отсюда прочь — прежде, чем он, как круглый идиот, ляпнет что-нибудь подобное вслух. — Мукухара-сан? Всё в порядке? — спрашивает Шидо, одной рукой едва-едва не касаясь плеча Казуи, словно он не до конца уверен, достаточно ли они близки для такого контакта. Казуи тоже уверен не до конца. И всё-таки он сопротивляется желанию податься к этой зависшей в воздухе ладони, потереться об неё, словно просящий еды кот. Казуи гонит предательские мысли прочь, встряхивая головой. Сердце замирает только на миг, когда Шидо убирает руку. Казуи напоминает сам себе: кот уже накормлен. — Д-да, всё нормально…. Спасибо. Извини, я просто… задумался. Шидо кивает и выпрямляется на стуле. Как всегда собранный, он достаёт записную книжку и ручку — должно быть, чтобы сделать заметки по поводу повреждений Казуи, как он делал со всеми. И снова Казуи приходит на ум тот школьный кабинет из детства и аптечка его безмерно терпеливого учителя. То, как его искренняя забота о нём заставляла что-то у него в животе скручиваться в странные узлы и фигуры; и то, как приятно было заставить его рассмеяться какой-нибудь глупой мальчишеской шуткой. Он хорошо понимал, что никогда не был его любимчиком — он относился с такой добротой и пониманием ко всем своим ученикам. Но по какой-то причине Казуи всё равно хотелось быть для него особенным. Неужели сейчас ему хочется стать таким особенным для Шидо? Тот прочищает горло и подносит ручку к бумаге. — Понятно. Что ж, это ожидаемо, — на мгновение он останавливается, словно не в состоянии подобрать нужные слова. — Я просто… хотел поблагодарить тебя за… Гм, за всё. Шидо опускает взгляд на пол, и его голос вдруг становится резче. — Представить себе не могу, что бы стало с Каджиямой и в особенности с Шииной, если бы ты не вмешался… Шидо выглядит таким безмерно усталым. С этого ракурса Казуи хорошо заметны тёмные круги у него под глазами, бледность его кожи, лёгкая дрожь в пальцах, когда он озабоченно глядит на ручку и на листок у себя на коленях. Казуи проклинает себя за то, что никак не может ему помочь. Уметь драться — бесспорно, хорошо; но, прогнав Котоко, Казуи мог бы и сделать что-нибудь, а не просто смотреть, как Шидо экстренно пытается оказать пострадавшему медицинскую помощь; пусть он и всячески пытался сыграть для него роль новоиспечённого услужливого медбрата. — Я просто рад, что смог предотвратить худшее, — вздыхает Казуи со слабой дрожью в голосе. — Но моя победа над Юзурихой ничего бы не стоила, если бы не ты, Шидо-кун. Всё же это ты их спас. Шидо чуть-чуть наклоняет голову. Выражение его лица остаётся нечитаемым, когда он растерянно глядит на Казуи сквозь длинные серебристые ресницы. Внезапно лицо Казуи становится горячее, и ему приходится отвести взгляд. Кот возмущённо мяукает: он голоден до смерти, он требует. Казуи игнорирует его. Какое-то время Шидо кажется удивлённым — словно он и правда не задумывался о том, насколько важны были его усилия. Стоп, что? Быть того не может. Казуи пытается убедиться, что ясно донёс до него свою мысль: — Я-я тоже хочу тебя поблагодарить, Шидо-кун. Я… даже не знаю, что бы мы делали без твоей помощи. Шидо моргает и почему-то затихает. Казуи кажется, что он отчётливее, чем когда-либо, видит, как в голове у того вращаются шестерёнки. О чём он думает? Но что бы ни заставило его притихнуть, вскоре оно исчезает. — Н-не за что. Я как-то не задумывался об этом. Это же естественно для врача — оказывать помощь тому, кому она требуется. Казуи уже хотел вставить слово, но тот продолжает: — Всё равно… Прямо гора с плеч из-за того, что мы смогли отрегулировать ситуацию. А ведь мы с тобой неплохая команда, не так ли? На его лице снова слабая, мимолётная улыбка, но теперь она шире. Есть в ней что-то такое, что каждый раз заставляет Казуи чувствовать себя так спокойно — не говоря уже о том, как она заразительна. Он улыбается в ответ, и из него вырывается тихий смешок. — Думаю, да. На самом деле я думал о том, чтобы… Ну, мы могли бы и дальше работать вместе? Казуи чувствует себя совсем глупо, когда сердцебиение учащается от одной этой мысли. От того, что есть вероятность, что Шидо откажет ему, хотя вопрос совершенно невинен и не имеет ни малейшего отношения к надоедливому коту. Шидо снова кажется застигнутым врасплох, но тоже сдавленно фыркает от смеха. — Звучит неплохо.