Strange Harmony

– – – Когда первоначальный шок отступает, Шидо сразу же принимает решение. Признание Казуи не сулит ничего хорошего им обоим. Он не может дать Казуи то, чего он хочет, да и вообще Казуи наверняка ошибается. Шидо знает и понимает, что люди не могут контролировать свою привязанность — но это же категорически неправильно. Было бы лучше, если бы Казуи начал испытывать чувства буквально к кому угодно другому. Но говорить такое вслух — довольно грубо, не так ли? Шидо неожиданно вспоминает, что по-прежнему держит Казуи с того самого момента, как тот свалился ему на руки, потеряв равновесие из-за огромного количества алкоголя в крови. Шидо изо всех сил пытается удержать его, пошатывающегося на месте, на ногах, но понемногу начинает сдавать под его тяжёлым весом. От него очень сильно разит виски, а ещё чем-то непонятным, что он, по-видимому, тоже в себя влил, стоило до этого добраться. И чем он думал…? Шидо рад, что поблизости нет никого из молодёжи и никто не увидит Казуи в таком состоянии. Он волнуется, что это может их напугать. Позже им с Казуи нужно будет очень серьёзно поговорить о его поведении, но сейчас… Тело Казуи всем весом давит на Шидо сбоку, пока тот пытается его поддержать, из-за чего они оба кренятся в сторону. Но Шидо видит, что Казуи изо всех сил пытается стоять на ногах сам, несмотря на его пошатывания. Это в его духе. Обычно Казуи хорошо переносит опьянение, так что в этот раз он, по-видимому, ну очень сильно перегнул палку. Может быть, именно поэтому он так внезапно сказал то, что сказал: — Шидо-кун, ты мне очень, по-настоящему нравишься. Так уверенно и так прямолинейно. Шидо бы даже усмехнулся, если бы последствия этого заявления не приводили его в ужас. Это не первый раз, когда он ненамеренно привлекает внимание такого рода не от того человека, и наверняка не последний. Но Казуи просто не мог выбрать более неподходящее время. Когда-то Шидо отвергал такие признания простым, но доброжелательным "спасибо, но я уже занят". Этот сценарий уже стал для него совершенно привычным, потому что раньше такое случалось весьма часто — чаще всего с коллегами, которые не догадывались о том, что Шидо женат, поскольку он из-за собственного дискомфорта никогда не носил кольцо. Технически, у Шидо больше нет права вот так виновато сообщить признавшемуся о своём браке, как он когда-то делал, ожидая обыкновенного "я так и знала, что такой красавчик, как ты, будет женат" и "ей очень повезло". Но зато у него есть другие, куда более неприятные причины отвергнуть Казуи. Сквозь затянувшийся туман, вызванный нереальным количеством выпитого им виски, Казуи вдруг смутно осознаёт, что лицо Шидо выражает отвращение. По его позвоночнику, а затем и по всему телу, пробегает ледяная дрожь. Вот оно. То самое выражение лица, которое всегда появлялось у Шидо в кошмарах, где Казуи находил в себе силы признать постыдную правду. Но какая-то глупая часть его души глубоко внутри надеялась, что в реальности всё может пойти по-другому. Что Шидо, всегда такой понимающий, не стал бы ненавидеть Казуи за то, что он не контролирует. Неужели на это не стоило рассчитывать? Казуи мысленно готовится к тому, что Шидо разожмёт руки. Он исступлённо, с ощущением поражения ждёт удара о землю. Стоило догадаться, что так и будет. Шидо больше никогда к нему не притронется. Но Шидо по-прежнему крепко его держит. Вообще-то, он даже не смотрит в сторону Казуи. Значит… это отвращение вызвано не его признанием? Тогда что вообще могло заставить его лицо выразить такое… омерзение? Голос Шидо бесцеремонно выдёргивает его из потока мыслей. — Мукухара-сан, я… Я убийца. Я убил множество людей, — он говорит последние слова почти не дыша, словно ставя на этом точку, не давая Казуи и шанса ответить ему, хотя он бы всё равно не сумел бы сказать ничего связного, спасибо алкоголю. — Думаю, формально это можно назвать… злоупотребление врачебными полномочиями. В его рассеянном состоянии Казуи отчего-то куда больше шокировало внезапное исчезновение рук Шидо, поддерживающих его, чем его признание в своих преступлениях. Плавающему разуму Казуи требуется больше времени, чем обычно, чтобы осознать суть слов Шидо — но его сухое утверждение врезается в вяло ползущие мысли, как раскалённый нож в масло. — Чт-что? — наконец, произносит Казуи, чуть пошатываясь из-за неожиданного отсутствия поддержки. Брови Шидо сочувственно взмывают вверх, но он, похоже, усилием воли заставляет себя остаться на месте и крепко сцепляет руки на груди. Казуи сохраняет равновесие самостоятельно. А потом лицо Шидо принимает неожиданно знакомое выражение: напряжённое, задумчивое и слегка меланхоличное, но в основном — презрительное. Казуи слишком хорошо знает этот вид презрения — оно направлено на самого себя. И ещё… снова это отвращение. Неужто тоже к самому себе…? — …Извини. Я так не могу, — произносит Шидо с заметным дискомфортом. Его лицо ужесточается, но голос совершенно искренний. — Я не знаю, как сказать это помягче, Мукухара-сан… Но когда он продолжает говорить, теплота полностью растворяется из его голоса, который теперь становится совсем ледяным и не приемлющим возражений. Фраза звучит, как оглушительный хлопок двери зимней ночью. — Но ты меня совсем не знаешь. Так что, пожалуйста, постарайся забыть об этом.