Дыхание бога

      — Махди, живее! Это нашим гостям за круглым столом, — мальчишка взглянул на поднос с чашей фруктов и орехов и на прохладную бутылку арака.       — Не гости они, а вредители. Не заплатят, — и тут же получил от дяди крепкий подзатыльник. Нести пришлось.       Махди недолюбливал ифритов — его сердце разрывалось, стоило представить, что они сотворили с прекрасными землями, начав войну между собою. Использовали свой огонь, чтобы нести разрушение. Порицали Ваддаха. Как же огненный бог всё это терпел? Махди невыразимо печалило, что ифриты забросили красивые огненные храмы. Не было больше праздников и веселья — только война.       — Ваддах? Ха! Не молитвы к нему помогли мне вырвать победу, а вот эти вот руки! — ифрит потрясал кулаками перед остальными, рассказывая вести о последней битве. Махди незаметно расставлял чаши да подливал гостям арак. — Когда его огонь сходил в последний раз и даровал новые силы? Пять лет назад? Нет смысла возносить ему молитвы, он не поможет.       Махди больно было слышать это, ведь он в своём огненном боге не сомневался никогда. Хоть и не был ифритом.       — Может, надоела ему ваша война и разрушения? Вот огненный бог и не желает помогать, — Махди не выдержал, вмешался, прижал поднос к груди, нахохлился весь. Дядюшка его точно выпорет. За столом повисло молчание. После ифрит усмехнулся, глотнул арак и сказал:       — Подлей ещё, — но стоило мальчишке подойти, как он крепко ухватил его за подбородок и стиснул пальцы, заставляя помотреть в глаза. — Впервые встречаю столь наглого юнца. Да ещё и человека! Что ты смыслишь в огне? Суть наша — и есть разрушения.       Хотя сердце заполошно билось и Махди было страшно, он упрямо свёл брови и сквозь зубы ответил:       — Огонь велик и многогранен. Он способен нести не только разрушения. И не мне вас этому учить.       — И правда. Дай-ка я тебя поучу, — ифрит притиснул его ближе, отвёл свою руку, и она вспыхнула пламенем. Махди скосил на огонь глаза, но кричать не стал — до последнего не верил, что ему навредят. И напрасно — гость прижал ладонь к щеке.       Пламя не было настоящим, не в полную силу. Ифрит игрался, но и этого оказалось достаточно — Махди закричал и отшатнулся, когда его отпустили. За столом оглушительно рассмеялись, дядя что-то крикнул ему, но мальчишка уже сорвался с места.       Щёку жгло, но казалось, пылает болью не только она. Весь он. Махди бежал к фонтану у полуразрушенного храма Ваддаха, не щадя дыхания, вот только вода помогала лишь на мгновение. Вскоре появились волдыри. Махди знал, что у дяди не было лечащей мази, а у него самого — монет, чтобы у целителя заговорить ожоги. Возвращаться бессмысленно. Мучаясь, он взошёл по ступеням в храм.       Прохлада, запустение, пыль. Статуя Ваддаха, надтреснутая, обрушена на пол. Огромная чаша, в которой раньше пылал огонь, перевёрнутой лежала у его ног. Махди опустился на колени, прижал к узорам чаши ладони и уткнулся в них лбом. И заплакал.       Ему было горько, так горько и обидно — его опалил не тот огонь. Это не настоящее!       — Почему они разрушают? Почему оправдываются огнём? — его голос дрожал, но здесь, когда никто не услышит, — можно. Махди верил, отчаянно верил в величие огня и мудрость Ваддаха, но почему ифриты так легко отвернулись от своего бога? Он не знал.       — Тот, кто владеет огнём, должен понимать его мудрость. Должен нести его свет! — Махди глухо выл, не в силах остановить слёзы, но когда всплеск эмоций закончился, он затих. Так и просидел на плитах, не отрываясь от чаши, сил не было — он почти задремал.       — И каким должен быть настоящий огонь? — его пробудил голос, плеча коснулась ладонь, вырывая из сонных мыслей. Махди вскинул голову — и обомлел.       Все молитвы, слова, обещания — всё вылетело из головы в этот миг. Он узрел своего огненного бога, величественный храм в целостности, пламя, что в изобилии плясало в чашах.       Ваддах обхватил ладонями его лицо, приподнимая, разглядывая ожог. Махди видел сожаление в его взгляде. Оробев, он попытался прикрыть след рукой, но Ваддах перехватил её.       — Дитя, — его голосом можно было согреться. Вот таким и должен быть огонь. Это правильно, когда он не уничтожает, а дарит покой. — Закрой глаза.       Махди послушался. Даже мысли не было поступить иначе, он не задрожал, не отвернулся, когда перед ним вспыхнуло. А потом Ваддах медленно провёл ладонью, словно омывал его лицо.       Этот жар был приятным. Лицо раскраснелось, было горячо, но пламя забирало его боль, выжигало.       — Спасибо! Спасибо!.. — в его сердце горела безмерная благодарность. Махди распахнул глаза и, не зная, как ещё выразить то, что он чувствует, прижал ладонь Ваддаха к сердцу. Оно билось для него, во имя него, во славу его — и это ничто не изменит. Даже то, что он был человеком.       Ваддах мягко рассмеялся и встал, потянув мальчишку за собой. Белые одежды его стелились по плитам, в украшениях — отражалось пламя. Подведённый чёрным взгляд приковывал к себе, вызывал у Махди благоговейный трепет.       — Побудь сегодня моим гостем.       Они сделали всего несколько шагов, но всё вокруг немного изменилось: появились подушки, покрывала, низкий столик с закусками. Словно растворился туман, позволяя всё это увидеть. Ваддах опустился, и Махди сел рядом, не решаясь отпустить его руку. Он немного пришёл в себя и теперь мог говорить, но ждал, когда ему позволят.       — Спрашивай. Пусть беседа наша станет твоим даром.       Махди благодарно склонил голову, а после огляделся — всё должно быть таким. Таким, каким он помнил в детстве. Величественный храм, тепло и искрящее веселье.       — Если храмов совсем не останется, если ифриты больше не будут верить, если они забудут, то что станет с... — он не смог продолжить, заметался взглядом, но Ваддах сжал его руку и спокойно отпустил.       — Ты боишься за меня? — смех огненного бога — потрескивающий и лёгкий — вытеснил все волнения, и Махди несмело улыбнулся в ответ. — Даже если во всём мире не останется ни одного ифрита, который верит в меня, даже если имя моё будет стёрто — огонь мой останется прежним. Я не могу потерять свои силы или же исчезнуть, ведь в каждом ифрите — моё пламя. Пока горит в этом мире огонь — есть и Я.       Махди с обожанием ловил каждое слово, и сердце его искало новых ответов.       — У драконов на севере тоже есть свой огонь. У саламандр на юге — пляшущий огненный дух. У существ из недр земли — неповоротливый древний огонь. Если в них будут верить, забыв твоё имя? Разве же это правильно? Разве это не отдаст власть огня им?       Вместо ответа Ваддах мягко улыбался, наблюдая за ним, — Махди сглотнул взволнованно, не зная, что ещё сказать. И всё же... одна богохульная мысль вспыхнула в голове. Губы не слушались, а голос подвёл, когда он решился задать последний вопрос:       — Разве же это один и тот же огонь?..       — Да. Он един.       Ответ поразил Махди — и он покачнулся. Неужели...       Бог у драконов, дух у саламандр, неповоротливый бог магмы и Ваддах — это всё одно и то же? Махди смотрел на своего бога во все глаза, он силился выразить эту мысль, переплетал свои пальцы, цеплялся, чуть ли не заламывая руки.       — Всё есть Я, — подтвердил Ваддах. Во взгляде его смеялось и веселилось тысячеликое древнее пламя — огненный бог был доволен. — Редкий жрец мой доходит до этой истины, Махди. Не желаешь служить в моём храме?       Махди в благодарность поклонился низко, почти коснувшись лбом колена Ваддаха.       — Я желаю служить тебе. Если для этого нужно остаться в храме — да будет так.       — Не в этом храме, — Ваддах провёл по его волосам, несильно потянул за них, побуждая сесть прямо. — Я приглашаю тебя на север. Собирайся, не торопись, я укажу тебе путь. А ещё, — он взял со столика чёрный уголёк и обхватил руку мальчишки. — Больше не бойся огня.       Ваддах вырисовывал пламенный узоры от запястья до локтя на его левой руке — Махди ёжился от щекотки. И украдкой разглядывал лицо огненного бога — такое спокойное и сосредоточенное сейчас. Такое красивое. Интересно, а каков его настоящий лик? Махди смутился этой мысли и перевёл взгляд на узор.       — Он защитит от огня?       — Да. А теперь тебе пора отдохнуть и просто поспать. Ты многое испытал за сегодня.       Махди не успел сказать, что не устал — он бы всеми днями и ночами говорил с Ваддахом! — но всё исчезло.       Утром Махди проснулся с лучами солнца. Всё тот же храм, разрушенный, но теперь не безжизненный в его глазах. Как только Махди поднялся, он тут же глубоко поклонился сверженной статуи.       — Спасибо.       Руку обхватывал уже не угольный рисунок — настоящая татуировка. Махди любовался ею на солнце, неспешно возвращаясь к дяде.       — Где ты был! — он остолбенел, взглянув на чистое лицо, тут же мрачнея. — Где ты взял деньги на целителя?       — Ваддах благословил меня. И исцелил. Я ухожу служить ему, — Махди хотел обойти дядю, собрать совсем немного вещей и еды, но тот перегородил лестницу наверх.       — Опять Ваддах? Твоей матери не стоило рассказывать про него сказки! И отпускать играться у храма, — Махди вскинулся в ответ, разозлился.       — Не говори так о ней! Она была мудрой! В отличие от тебя.       Звонкая оплеуха заставила Махди замолчать, но неожиданно ему стало спокойно. Он не поднял взгляда на дядю, мысленно прощаясь. Щека снова горела, но это пройдёт.       — Мне не нужно твоё разрешение, чтобы уйти. Я буду служить Ваддаху.       Дядя не остановил его. Махди шёл и чувствовал, что с каждым шагом становится легче. Он верил своему огненному богу, и эта вера сжигала все страхи.