Наяву меня тот сон настиг (Wishful Thinking)

Юэ Цинъюань умел задерживать дыхание на довольно долгое время. Не то чтобы он развивал это умение целенаправленно. Это было скорее следствием того, что в юности он провёл много часов, срывая горло криком до такой степени, что каждый вдох был невероятно болезненным. Иной раз боль была такой сильной, что легче было не дышать вовсе. Так, путём проб, ошибок и ослиного упрямства Юэ Цинъюань научился задерживать дыхание на долгий срок. Совершенствование способствовало увеличению этого срока. Это было сродни инедии. И хотя заменить воздух на Ци на постоянной основе было невозможно, примерно четверть часа Юэ Цинъюань мог не дышать. Этот навык был полезен, если приходилось нырять на глубину, пригождался, когда Юэ Цинъюаню требовалось стать незаметным, не издать ни малейшего звука, не шевельнуть ни единым мускулом. По своей природе Юэ Цинъюань не был скрытным человеком, поэтому такие случаи были редкостью. Но, например, он мог это сделать, чтобы не прерывать деликатный момент. Вот как сейчас, когда он только что проснулся. Потому что он был абсолютно уверен, что, как только он сделает вдох, прекрасное видение разлетится на тысячу кусочков. Юэ Цинъюань лежал на незнакомой кровати, в груде мягких подушек. Сквозь распахнутые ставни в комнату проникал прохладный ветер. За окном было либо очень раннее утро, либо очень поздний вечер. Ничего сверх этого Юэ Цинъюань сказать не мог. Из того положения, в котором он находился, осмотреть комнату не представлялось возможным, а сам он не осмеливался пошевелиться. Не осмеливался даже дышать, потому что его обвивал руками и ногами другой мужчина. Хорошо знакомый ему мужчина. Шэнь Цинцю… Его волосы были убраны в причёску, но она выглядела довольно растрёпанной. Его глаза были закрыты, а дыхание было ровным и глубоким. Шёлковая простыня, укрывавшая его тело, сползла с плеч к талии. Его голова покоилась рядом с одной из мягких подушек, как будто он скатился с неё во сне. Выражение его лица было умиротворённым. Его щека прижималась к плечу Юэ Цинъюаня. И кажется, Шэнь Цинцю спал… обнажённым. Был, конечно, мизерный шанс, что на мужчине надеты штаны, но, судя по его виду, такая вероятность была крайне мала. Во рту Юэ Цинъюаня пересохло. Он вообще не двигался с тех пор, как проснулся. Всё вокруг казалось неправильным, нереальным. Но это был сон. Подобные ощущения вполне естественны. А если не сон, то морок? Ожившая фантазия… Хм… Юэ Цинъюаню никогда раньше не снились подобные яркие сны. Да, порой он просыпался с ощущением того, что ему что-то снилось, но что именно – он обычно помнил весьма смутно. Стыд тщательно подавлял любые попытки вспомнить сюжет снов, подобных этому. Теперь же… Всё творившееся вокруг было слишком реальным. Шли минуты. Лёгкие начали гореть огнём. Юэ Цинъюань силился понять, что же на самом деле происходит. Единственное он знал точно – Шэнь Цинцю здесь не было. Не могло быть. Он на Цинцзин, в своей бамбуковой хижине, вероятно, опять зачитался, и на небе уже сияет луна, а он всё сидит за столом, в окружении фонариков. Но Шэнь Цинцю ни при каких обстоятельствах не мог оказаться в постели Юэ Цинъюаня. Ни за что на свете! Тем более в таком виде! А ведь постель тоже не принадлежала Юэ Цинъюаню. Юэ Цинъюань спал на топчане с фарфоровой подушкой, а одеялом ему служила лёгкая простынь. Он точно помнил, как ложился спать, почувствовав в конце дня необычайную усталость. Себе он объяснил это стрессом при подготовке церемонии принятия новых учеников. Возможно, всё оказалось куда серьёзнее? Или это было нападением демона? Некоторые демоны создавали мороки, заманивая людей в ловушку снов. У одних эта способность была врождённой, другие этому учились. Только, как правило, понять, что ты угодил в такую иллюзию, было довольно просто. В мороке всегда присутствовали логические нестыковки, ощущения не соотносились с происходящим, иллюзорные копии не владели информацией, которую непременно знал оригинал, текстуру, например, коры дерева невозможно было воспринять наощупь. Ещё один признак – в мороке, иллюзии или сне невозможно было что-либо прочитать – иероглифы просто не складывались в слова. Шэнь Цинцю пошевелился. Его губы опасно приблизились к голой коже плеча Юэ Цинъюаня. Под одеялом сам Юэ Цинъюань тоже был… голым… Каким же реальным казался мир вокруг! Юэ Цинъюань судорожно втянул носом воздух. Сердце, как безумное, загрохотало в груди. Вот сейчас… в этот самый миг… сон закончится… должен закончиться… морок развеется…. Шэнь Цинцю потянулся, и этот вид был куда более возбуждающ, чем любая эротическая гравюра, которую когда-либо доводилось видеть Юэ Цинъюаню – словно все его потаённые и сокровенные желания сбылись. Тем временем Шэнь Цинцю проснулся. По законам жанра в этот самый момент должно было произойти нечто драматичное. Например, глаза его должны были бы вспыхнуть демоническим огнём… или во рту обнаружился бы частокол клыков вместо ровных зубов… или вместо ногтей пальцы заканчивались бы острыми как бритва когтями… или весь он вдруг превратился бы в монстра, сбрасывая маскировку. Но он непременно должен был напасть. И несмотря на это, Юэ Цинъюань едва мог заставить себя пошевелиться, наблюдая за тем, как прекрасное видение пододвинулось ближе, переместило голову на подушку и фыркнуло. Узкая ладонь шлёпнула Юэ Цинъюаня по груди, но это определённо не было проявлением раздражения, даже напускного. – Ци Гэ был слишком несдержан, – промурлыкал Шэнь Цинцю. Его голос был хриплым со сна и звучал невероятно интимно. Настолько, что одного этого было бы довольно, чтобы сломить сопротивление Юэ Цинъюаня. От давно забытой, запретной ласки кружилась голова. Юэ Цинъюань тяжело сглотнул, смиряясь с тем, что, возможно, следующие мгновения станут последними в его жизни. Но даже если и так… то так тому и быть. Тёплая ладонь Шэнь Цинцю, до того лежавшая на его груди, начала подниматься, и Юэ Цинъюань потянулся за ней. Наконец-то тело пошевелилось… хоть как-то отреагировало… Он сомкнул руку на запястье морока. Хотя справедливости ради следовало сказать, что он и сам не знал, что собирался сделать – перехватить предполагаемую атаку или же просто удержать прикосновение мужчины. Мышцы Шэнь Цинцю под ладонью Юэ Цинъюаня напряглись. Но, несмотря на, это, Юэ Цинъюань так и не смог заставить себя сжать достаточно сильно, чтобы навредить, а не просто удержать. Затем слова Шэнь Цинцю вдруг достигли разума. Был слишком несдержан…? Он… они… нет! Даже в фантазиях он не стал бы! Не сделал бы больно! Шэнь Цинцю взглянул на него. На его лице было написано беспокойство. При виде этого лица, Юэ Цинъюаня снова перехватило дыхание. Как же он слаб. И как глуп. Он представил, как настоящий Шэнь Цзю говорит ему эти слова, параллельно сдирая кожу до костей за то, что посмел застыть и молчать при виде его лица, будто ему действительно было не всё равно. Да, это была слабость Юэ Цинъюаня, и даже зная о том, он не мог упредить её. Но, в конце концов, именно так слабости и работают, не так ли? Запястье под его ладонью дёрнулось, и когда Юэ Цинъюань не разжал пальцы, Шэнь Цинцю явно рассердился. Изменив положение, он поднял другую руку. Мягкие тёплые пальцы коснулись жилки на руке Юэ Цинъюаня, проверяя пульс. – Если хочешь ещё раунд, то будешь делать всю работу сам, – буркнул Шэнь Цинцю, однако тон его и то, как он при этом смотрел на Юэ Цинъюаня, совершенно не соответствовали сказанному. Еще раунд…? Юэ Цинъюань почувствовал, что неудержимо краснеет. Нужно было как можно скорее побороть этот морок. – С-сяо Цзю…? – сдавленно просипел он. Шэнь Цинцю закаменел. Его глаза сузились. – Ци Гэ давно не называл меня Сяо Цзю, – заметил он. Это было правдой, но это также не имело смысла в контексте того, что Шэнь Цинцю постоянно называл его именем, которое он не произносил в течение многих лет. Сам Юэ Цинъюань только и мог, что, потеряв дар речи, смотреть на совершенно незнакомого близкого человека, впитывать всем телом ощущение чужой кожи на своей и терять рассудок от прочих вещей… Наконец Шэнь Цинцю высвободил другую руку и сел. Шёлковая простыня соскользнула с плеч. Юэ Цинъюань не осмелился смотреть. Это было бы слишком дерзко и неуважительно. Настоящий Шэнь Цинцю убьёт его, если когда-нибудь узнает об этом. Да он убьёт его, даже если узнает всё без подробностей, и Юэ Цинъюань едва ли найдёт в себе силы защищаться. (Совершенно точно не найдёт.) Вся ситуация была даже хуже, чем если бы он столкнулся с демонами-растениями, которые принимали облик самого желанного человека. Слава всем богам, в тот день он был один… – Что последнее ты помнишь? – раздался вопрос Шэнь Цинцю. Слова застряли у Юэ Цинъюаня в горле. Он по-прежнему отводил взгляд, но это слабо помогало, поскольку Шэнь Цинцю был так близко, и его обнажённая грудь маячила почти перед носом. – Сяо…. Шиди стоит что-нибудь надеть… – выдавил Юэ Цинъюань, и даже ему самому собственный голос показался донельзя напряжённым. Шэнь Цинцю нахмурился. – Шиди? – переспросил он, будто Юэ Цинъюань сказал невероятную глупость. – Ци Гэ решил поиграть, разнообразив наш досуг в спальне? Для подобного время уже прошло… или, наоборот, ещё не пришло. Юэ Цинъюань тяжело сглотнул и уставился в потолок. – Пожалуйста, оденься, – снова взмолился он. – Зачем? – не понял Шэнь Цинцю. Цепкие пальцы ухватили Юэ Цинъюаня за подбородок, снова развернув лицом к собеседнику. «Нужно хотя бы закрыть глаза», – мысленно велел он себе, но поймал себя на том, что вместо этого снова разглядывает иллюзию. Сидевший напротив мужчина выглядел таким реальным. Пальцы, впивавшиеся в кожу Юэ Цинъюаня, были тёплыми, тепло исходило от тела, чёрные пряди выбились из косы, словно в эти волосы совсем недавно зарывались руками. Взгляд был острым, оценивающим, из него совершенно исчез сон. – Лорд Юэ вдруг обнаружил, что этот Супруг неприятен глазу? – требовательно поинтересовался Шэнь Цинцю. Юэ Цинъюань придушенно крякнул. С-супруг…? – Что? – только и сумел выдавить он. Шэнь Цинцю нахмурился сильнее. Его рука переместилась с подбородка Юэ Цинъюаня на его лоб наклонился и пристально вгляделся в лицо Юэ Цинъюаня. Он был так близко, что Юэ Цинъюань чувствовал его дыхание на своих губах. О, боги… – Что последнее Ци Гэ помнит? – потребовал ответа Шэнь Цинцю. Какой странный вопрос… Юэ Цинъюань никак не мог понять, на что нацелена эта ловушка. Враг хочет запутать и дезориентировать его? Что же, это ему удалось. Но у неведомого некто уже было с дюжину возможностей убить его… Быть может, тогда всё происходящее – просто прелюдия, за которой последуют новые вопросы? Из него пытаются вытянуть информацию? Но в таком случае какую ценность может иметь ответ на этот конкретный вопрос, прозвучавший в темноте чужой спальни, когда Шэнь Цинцю касается щеки этого Юэ? – Что собирался ложиться спать, – наконец признался Юэ Цинъюань. – И как ложился… Шэнь Цинцю прищурился. – Это было несколько часов назад? – с нажимом переспросил он. – С этим Супругом? У Юэ Цинъюаня снова перехватило дыхание. – Нет, – напряжённо отозвался он. В конце концов, несоответствие вполне могло противоречить иллюзии. Быть может, некто просто проверял, солжёт он или нет, чтобы определить, попалась ли жертва на уловку. – Я лёг один. В собственную постель. Шэнь Цинцю склонил голову набок. – Это было примерно три дня тому назад, – отозвался он, осторожно коснувшись щеки Юэ Цинъюаня. Прикосновение нельзя было назвать нежным, но оно было крайне близко к мягкому. – Три дня назад? Юэ Цинъюань был уверен в том, что за этот срок он никоим образом не смог бы пробиться сквозь барьеры Сяо Цзю, да ещё и так успешно, что тот согласился стать его Супругом. Даже с учётом всех странностей, творившихся в жизни в последнее время, такое точно было чересчур. Шэнь Цинцю встал с кровати. Его молочно-белую кожу озарил свет луны. Юэ Цинъюань поспешно зажмурился, мысленно моля о прощении у того, чьё место занял. – Целитель Му велел послать за ним, если поднимется жар, но потеря памяти тоже повод для беспокойства. Потому этот Супруг отправляется за ним, а Ци Гэ подождёт здесь. Ци Гэ нездоровится. Юэ Цинъюань рефлекторно кивнул, понимая, но ничего не понял. Заявление, что он заболел, должно было убедить его в реальности происходящего, так что ли? Интересно как, если он сам не ощущал ни малейшего физического ущерба? Но в то же время Юэ Цинъюань был совершенно не в состоянии пошевелиться. Единственное, что оставалось, – лежать и стараться не смотреть, как Шэнь Цинцю зажигает лампу и исчезает за ширмой, чтобы одеться… наконец-то… Прислушиваясь к шелесту ткани, Юэ Цинъюань медленно считал в обратном порядке. Его сердце глухо грохотало о рёбра. Шэнь Цинцю оделся в рекордные сроки, но Юэ Цинъюань не был уверен, стало ли от этого лучше. Оглядев его, Шэнь Цинцю нахмурился, ещё раз повторил, что Юэ Ци следует лежать, после чего выскользнул из комнаты, притворив дверь. В комнате воцарилась тишина. Несколько минут, в течение которых он пытался вернуть телу чувствительность, Юэ Цинъюань провёл как в тумане. Затем в голове прояснилось. Нет, очевидно, всё вокруг было мороком, иллюзией, в которую он невесть как угодил, – ведь творящееся было истинным безумством. Понять, что окружающий мир нереален, можно было по множеству признаков. Во-первых, мало кто знал о природе отношений Юэ Цинъюаня и Шэнь Цинцю, хотя слухи ходили разные. Кроме того, пускай Юэ Цинъюаню было далеко до знаний Шэнь Цинцю о демонах и чудовищах, он знал, что существуют твари, способные на плетение подобных иллюзий. Такие мороки были их средством охоты. Так что… это совершенно точно был не сон. Мир вокруг был слишком продуманным для простого сновидения… слишком устойчивым. И всё-таки Юэ Цинъюаня терзали сомнения… Впрочем, как бы то ни было, едва ли ситуация была совершенно невинной и безобидной. Памятуя об этом, Юэ Цинъюань заставил себя встать с кровати. При дополнительном освещении он мог видеть большую часть комнаты, в которой находился. Это была не бамбуковая хижина Шэнь Цинцю – чего он втайне ожидал, – но некоторое сходство всё же прослеживалось. И пусть комната была куда сильнее загромождена предметами обстановки, нежели предпочитал Шэнь Цинцю, однако дизайн вполне соответствовал. Большая часть мебели была украшена именно так, как нравилось Шэнь Цинцю, и только некоторые предметы – пара кричащих безделушек на туалетном столике – выбивались из общего вида. В целом, однако, это место сильно напомнило Юэ Цинъюаню о Шэнь Цинцю. И всё-таки помещение – спальня – принадлежало богатому человеку. Осознав, что находится в таком месте раздетым, Юэ Цинъюань смутился. Одежда была разбросана по полу – отчего щекам Юэ Цинъюаня стало жарко – и выглядела так, словно принадлежала не ему. Такое он никогда в жизни бы не надел. Единственное, что соответствовало, – платье было выполнено в цветах Цюндин (было чёрным с золотой оторочкой). Но золотого, в отличие от одежд его пика, на этом ханьфу было больше, чем чёрного. Кроме того, оно изобиловало украшениями и было исполнено не из той ткани, из которой обычно шили свои одежды заклинатели. И хотя по швам шли знакомые защитные узоры, на внутренних слоях это была просто вышивка. Ничто в них не казалось враждебным или непристойным. Он мог бы даже надеть что-то подобное, если бы по какой-то причине решил продемонстрировать своё высокое положение. Например, на одной из встреч с каким-нибудь особенно вздорным и склочным заклинателем из Хуаньхуа. Юэ Цинъюань оделся так быстро, как только мог. Под одним из слоёв одежды он нашёл заколку для волос, но она была слишком неудобной, и возиться с ней он не стал. Вместо этого он собрал волосы в хвост и подхватил их зелёной лентой, которую взял с туалетного столика. В какой-то момент внимание Юэ Цинъюаня привлёк лист бумаги, лежащий рядом. С первого взгляда было понятно, что это письмо. Бумага выглядела старой и немного потертой по углам. Но странным было не это. Почерк… Его собственный почерк… Да, конечно, почерк можно было подделать. Он написал множество писем, приказов и даже целых руководств по совершенствованию. Они вполне могли попасть в руки не принадлежащих к школе людей. Но всё же… Юэ Цинъюань замер. Он не узнал ни бумагу, ни яркие чернила, которыми было написано письмо. Письмо лежало на крышке резной, безвкусной, буквально утыканной драгоценными камнями шкатулки. Шкатулка бросалась в глаза, выбиваясь из изысканного убранства комнаты. Некоторые из камней на ней выглядели так, будто в какой-то момент выпали из своих гнёзд, и после были возвращены обратно чьей-то неумелой рукой. Юэ Цинъюань осторожно поднял письмо. … Моему дорогому А-Цзю... Щёки Юэ Цинъюаня вспыхнули. Он сглотнул. Часть его знала, что письмо стоит немедленно отложить, после чего развернуться и покинуть комнату, но… Взгляд буквально прикипел к аккуратно выведенным иероглифам. Он продолжал читать. Это оказалось любовным письмом. Любовное письмо, обращённое к Шэнь Цинцю. Написанное Юэ Цинъюанем. «Какой странный выбор, – мелькнула мысль. – Существо, которому хватило сил придумать и воплотить подобную иллюзию, решило, что так будет вернее? Не лучше ли, если задачей было соблазнить этого Юэ, создать письма от Шэнь Цинцю, адресованные ему…?» Юэ Цинъюань никогда не писал Шэнь Цинцю любовных писем. Он бы просто не осмелился. А если бы и осмелился, то наверняка это письмо было бы немедленно обращено в прах. И хорошо, если бы Шэнь Цинцю сжёг его, не прочитав. Несколько раз Юэ Цинъюань действительно доверял бумаге… определённые чувства. Но никогда в настолько ясных, недвусмысленных выражениях. И уж тем более он никогда ни с кем подобным не делился! Те записи уничтожались вместе с листами, замаранными каллиграфической практикой. Он продолжил читать, пока не добрался до конца листа. Письмо было полно надежды, тоски и неприкрытого обожания – писавший обнажал в этом письме всю свою душу. Одиночество этого человека было так похоже на собственное одиночество Юэ Цинъюаня… Хотя, судя по тексту письма, Шэнь Цинцю просто уехал учиться, а обязанности Лорда не позволили Юэ Цинъюаню отправиться с ним. Ситуация была слишком хорошо знакома. Так бывало слишком часто. Юэ Ци перевёл взгляд на резную, украшенную драгоценными камнями шкатулку. Подняв крышку, он обнаружил, что она заполнена письмами. Нужно было остановиться… Встать и уйти… Это явно была ловушка… Какой-то обман… Этого просто не могло быть… Но… Взяв ещё одно письмо, Юэ Цинъюань углубился в чтение.