Наяву меня тот сон настиг (Wishful Thinking)

Что бы ни происходило, Юэ Цинъюань начинал думать, что не сумеет вырваться из этого морока. Потому что, честно говоря, не хотел этого. Однако часть его не могла не задаваться вопросом, действительно ли всё происходящее вокруг было иллюзией, чрезвычайно сложной ловушкой или чем-то в таком роде. Может быть, было глупо так думать, но, в конце концов, любой морок воспроизводит только самые сокровенные желания… Но всё же Юэ Цинъюань никак не мог отделаться от мысли – что, если всё вокруг реально? Что, если он просто каким-то образом очутился в мире, где его возлюбленный не ненавидит его? В мире, где их жизнь легка и беззаботна? В мире, где заветное желание сбылось? Нет… Нет, вероятно, цель иллюзии была в том, чтобы заставить его поверить именно в это! И тем не менее Юэ Цинъюань начал сомневаться, что это было злонамеренно. Мог ли он заблуждаться? Юэ Цинъюань слышал несколько историй о могущественных существах, которые исполняли желания, если те шли от самого сердца. Да, подобные истории редко заканчивались хорошо, но не всегда то были козни демонов. Честно говоря, в этом предположении было больше смысла, чем во всех предыдущих, потому как кто бы ни совершил это с ним, у него было множество возможностей причинить Юэ Цинъюаню вред, однако же… ничего подобного не происходило… По подсчётам Юэ Цинъюаня, с того момента, как он проснулся в этой иллюзии, прошла примерно неделя. Несколько раз Шэнь Цинцю терял самообладание и требовал немедленно позвать Му Цинфана. После ряда проверок и обсуждений Шэнь Цинцю с целителем пришли к выводу, что, возможно, потеря памяти Юэ Цинъюаня куда более обширна, нежели они предполагали. – Ци Гэ, – позвал Шэнь Цинцю, пристально глядя ему в глаза. – Ты узнаёшь меня? – Конечно, – ответил Юэ Цинъюань. После паузы – во время которой на Юэ Цинъюаня смотрели с подозрением (гораздо более знакомым, чем прочие чувства, которые до того демонстрировал этот человек) – Шэнь Цинцю указал на Му Цинфана. – А его? Юэ Цинъюань снова кивнул. – Му Цинфан, – коротко ответил он, и сурово сжатая складка рта Шэнь Цинцю немного расслабилась. – Но ты не помнишь этих комнат? Юэ Цинъюань отрицательно покачал головой, не понимая, в какую игру его пытаются втянуть. К собственному стыду, он всё ещё не чувствовал себя в состоянии сопротивляться происходящему. Предположительно, в какой-то момент возможность представится, но, очевидно, не в ближайшее время. Шэнь Цинцю и Му Цинфан обменялись красноречивыми взглядами. Шэнь Цинцю выглядел напуганным; Му Цинфан, напротив, казался спокойным, как и подобает профессионалу. – Лорд Юэ помнит свою свадьбу? – последовал вопрос от целителя. – ... Нет, – ответил Юэ Цинъюань после некоторой заминки. Это, должно быть, тоже было частью сюжета, которому следовал морок. И в некотором смысле это было даже правдоподобно. Попытавшись представить себе такое развитие событий, Юэ Цинъюань поспешил отбросить эти мысли. Он не имел на это права. Возможно, он не мог остановить происходящее вокруг, но он знал, что настоящий Шэнь Цинцю никогда не захотел бы стать его Супругом. Никогда не захотел бы, чтобы о нём даже думали в подобном ключе… чтобы представляли в алом платье, обменивающимся поклонами с человеком, который подвёл его, с человеком, которого он ненавидел. С мужчиной. Удержаться от такого непочтительного поведения и не воображать подобное получилось с огромным трудом. Однако Шэнь Цинцю напротив него выглядел опустошённым. Тень беспокойства на его лице начала превращаться в нечто, подозрительно напоминавшее ужас. Этого Юэ Цинъюань просто не сумел вынести. Не в силах сопротивляться порыву, он протянул к мужчине руку в утешающем жесте. Пусть этот порыв и не оценят… Или… всё же…? Увы, как и ожидал Юэ Цинъюань, Шэнь Цинцю отвернулся, расправив плечи, отсел чуть в сторону и уставился в дальний угол комнаты. Му Цинфан, напротив, подошёл ближе. Он снова осмотрел Юэ Цинъюаня и нахмурился, поскольку, очевидно, не обнаружил ничего, что могло бы помочь в разгадывании «тайны». В конце концов целитель ушёл, напоследок пообещав проконсультироваться с другими врачами и провести дополнительные исследования. Также он повторил свои инструкции о том, с чем следует повременить. Шэнь Цинцю, не глядя на Юэ Цинъюаня, мрачно выслушал каждое слово Му Цинфана. Когда целитель удалился, в комнате воцарилась неловкая тишина. Юэ Цинъюань буквально физически чувствовал, как от Шэнь Цинцю расходятся в стороны волны страха. Но он совершенно не знал, что сказать. По прошествии минут, которые показались часами, Шэнь Цинцю поднял взгляд и заговорил. – Ты помнишь Сюаньсу? – спросил мужчина. Он будто одновременно просчитывал множество вариантов развития событий. Несколько мгновений Юэ Цинъюань колебался, затем всё же кивнул. Его взгляд скользнул туда, где прислонённым к стенке стоял меч. Чуткий слух уловил тихий шелест ткани, и он снова повернул голову в сторону Шэнь Цинцю. Мужчина приблизился. – Расскажи ещё раз, что именно ты помнишь. Юэ Цинъюань с трудом заставил себя отвести взгляд от рук Шэнь Цинцю, после чего глубоко вздохнул и медленно выдохнул. – Я был в своей комнате… На Вершине Цюндин. Шэнь Цинцю глубоко вздохнул. – Это было почти десять лет назад, – сказал он. Юэ Цинъюань позволил себе толику надежды. Десять лет – долгий срок. За это время их жизнь, равно как и мнение Шэнь Цинцю, действительно могли перемениться… И всё же… Был ли этот срок достаточным? Если да… То, быть может… он и вправду просто потерял некоторые воспоминания? Увы, в этом его разуверили очень быстро. Сев рядом с ним, Шэнь Цинцю принялся во всех подробностях рассказывать о жизни, очень похожей на историю Юэ Цинъюаня и в то же время совершенно не похожей на его собственную. Первые несколько лет жизни были почти одинаковыми, поэтому Юэ Цинъюань чувствовал лишь смутное замешательство. Но чем больше говорил Шэнь Цинцю, тем запутаннее всё становилось. Вместо поступления в школу Цанцюн Шэнь Цинцю поведал о том, что в какой-то день выяснилось, что Юэ Ци был потерянным сыном какого-то богатого вельможи. Обучение Юэ Ци проходил в Гусу вместе с небольшой группой прочих знатных отпрысков. Гусу… Клан Лань? Юэ Цинъюань не знал ни о каком клане Лань, но, очевидно, так и должно было быть. Горная вершина Цюндин же в этом мире была не более чем заброшенными руинами – останками некогда могущественной школы. Здешний Юэ Цинъюань также сумел привязать к себе Сюаньсу, который питался его жизненной энергией. И его также запирали в пещерах, насыщенных Ци, но только не как ученика Цанцюн, а сына благородного Лорда. К тому моменту он уже успел отыскать Шэнь Цзю, и потому Шэнь Цинцю знал о том случае всё. Узнав об этом, Юэ Цинъюань почувствовал, как в груди поднимает голову надежда на то, что хотя бы в этом мире он не подвёл Шэнь Цинцю. Благо его сынóвья связь с богатым Лордом меняла всё… Должна была изменить… Зародившаяся надежда крепла с каждым последующим мгновением, и Юэ Цинъюань позволил себе поверить – настолько соблазнительной казалась мысль о том, что здешний Юэ Ци спас своего Сяо Цзю. Спас до того, как семейство Цю причинило ему боль. Настолько же интригующим был тот факт, что в этом мире на браки между мужчинами смотрели благосклонно. И, разумеется, Юэ Ци, желая позаботиться о Шэнь Цзю, предложил тому стать его Супругом… И Шэнь Цзю согласился, потому что… А почему бы ему отказываться? Даже если он и не любил Юэ Цинъюаня, возможность распоряжаться половиной его имущества наверняка была соблазнительной. Только вот… Шэнь Цзю этого мира, похоже, искренне любил своего Юэ Ци… На мгновение Юэ Цинъюань задался вопросом, могли бы они выстроить подобные отношения там, в реальном мире, если бы этот Юэ вовремя спас Шэнь Цинцю. Едва ли. Хотя, возможно, при таком развитии событий Шэнь Цзю не испытывал бы отвращения к обществу мужчин. И не стал бы презирать Юэ Цинъюаня, если бы тот начал оказывать ему знаки внимания. Да, он по-прежнему оставался бы самим собой – колючим, острым на язык Шэнь Цзю, но в его поведении не было бы ненависти затравленного животного. Мысль мелькнула и пропала, оставив на языке привкус горечи и вины – его старой знакомой. Юэ Цинъюаня тяготило знание о том, что тот, другой Юэ Ци, оказался лучшей версией его, оказался тем, кто успел вовремя прийти на помощь Шэнь Цзю. Если всё действительно было так, то Шэнь Цинцю этого мира оказался в чудовищном положении, потому как любящий его человек исчез и на смену ему пришёл тот, кто никогда не мог ничего для него сделать. – Мне жаль… – произнёс он. – Так жаль… Сяо… А-Цзю заслуживает лучшего. Возможно, этому Юэ следует проявить уважение и даже в мыслях провести черту между Шэнь Цинцю этого мира и Сяо Цзю. Пусть эта преграда и будет эфемерной… Шэнь Цинцю уставился на него. – Я твой Супруг, – полувопросительно произнёс он. Юэ Цинъюань моргнул, затем кивнул, не понимая, к чему была сказана эта фраза. Пожелай Шэнь Цинцю ни с того ни с сего вдруг объявить его своим мужем, он не стал бы возражать. При условии, что это был бы реальный Шэнь Цинцю. – Пусть ты и забыл, но ты не можешь вот так просто взять и сказать мне, что я перестал им быть! – решительно произнёс мужчина. Юэ Цинъюань не сумел скрыть своей озадаченности. – Почему бы мне так думать? – спросил он. Шэнь Цинцю бросил на него ещё один настороженный взгляд, после чего уставился на туалетный столик. В частности, на ту самую шкатулку с письмами, которая всё ещё там стояла. Юэ Цинъюань теперь знал содержание каждого из них и, как итог, не мог не представлять себе, каким он был в этом мире. Насколько сильным должен быть этот Юэ Цинъюань, чтобы осмелиться писать Шэнь Цзю любовные письма. И не просто писать, но ещё и отправлять. И добиться того, чтобы тот их прочитал… И трепетно хранил каждое… В отвратительно безвкусной, но явно дорогой сердцу шкатулке. Выражение лица Шэнь Цинцю смягчилось. – Ци-гэ, – пробормотал он, и по телу Юэ Цинъюаня от того, каким тоном этот голос произнёс это имя, прошла волна дрожи. – Да… я всё ещё Ци Гэ, – отозвался он. – Несмотря ни на что. Этого я не забыл. Это была ещё одна вещь, которую он мечтал сказать настоящему Шэнь Цинцю, но всякий раз одёргивал себя. И если это действительно был какой-то… чужой мир, в котором он каким-то невероятным образом проснулся, то… что же, это было то немногое, что он мог предложить этому Шэнь Цинцю. Он не был тем Юэ Ци, который спас этого Шэнь Цзю, но всё-таки… он носил то же имя. Шэнь Цинцю кивнул, закрыл глаза, медленно выдохнул, затем снова открыл их. – Ци Гэ стоит отдохнуть, – решил он. – Обо всём этом мы поговорим завтра. И Юэ Цинъюань снова оказался в той же самой кровати, на которой очнулся. Он задался было вопросом, где в этом доме его собственная комната, но по здравому размышлению не стал спрашивать. Впрочем, и сам Шэнь Цинцю не поднял этого вопроса. Вместо этого он коршуном следил за тем, как Юэ Цинъюань, едва не умирая от смущения, слой за слоем снимает с себя одежду, и только выгнул бровь, когда он, оставшись в нижнем платье, нырнул под одеяло. Юэ Цинъюань совершенно не представлял, что делать. Очевидно, он поступил именно так, как ожидал от него Шэнь Цинцю, потому что мужчина совершенно невозмутимо устроился рядом. Сердце Юэ Цинъюаня забилось с бешеной скоростью. – А-Цзю… – выдавил он, не вполне представляя, что вообще собирается дальше сказать. Голова Шэнь Цинцю опустилась на соседнюю подушку. – Засыпай, Ци Гэ, – сказал он. – И ничего не бойся. Я буду стеречь твой сон. Подобной отповеди Юэ Цинъюань, признаться честно, не ожидал. К щекам прилила кровь, а сердце ёкнуло. Почему-то казалось, что Шэнь Цинцю сказал правду. И это каким-то невероятным образом помогло Юэ Цинъюаню наконец заснуть. Он не видел снов, только расплывчатые обрывки видений. Но… разве внутри морока можно видеть сны? По крайней мере, Юэ Цинъюань никогда о таком не слышал. На следующий день они снова говорили, и на этот раз куда больше. Юэ Цинъюаню пришлось примерить на себя роль здешнего Юэ Ци, у которого по каким-то неведомым причинам стёрлось из памяти без малого десять лет. Шэнь Цинцю задавал ему вопросы об их прошлом, но, к счастью, он спрашивал только о том, что Юэ Цинъюань знал или мог по разумным причинам позабыть. Юэ Цинъюаню был хорошо известен любимый цвет Шэнь Цинцю (лазурный). Он знал название города, в котором они выросли (здесь реальный мир совпадал с иллюзорным). Он помнил любимые блюда Шэнь Цзю – как те, что он предпочитал есть на публике, так и то, что он обычно ел тайком (сладости). По просьбе Шэнь Цинцю Юэ Цинъюань даже на пару цуней вытащил из ножен Сюаньсу. Стоило это сделать, как в голову пришла запоздалая мысль, что, возможно, это был самый глупый поступок, который мог ознаменовать его гибель, ведь духовное оружие резонирует только с силой настоящего владельца. Но стоило кромке меча показаться на свет, как лезвие засияло. На духовные меридианы обрушилось знакомое давление, и ладонь Шэнь Цинцю поспешно взметнулась, возвращая оружие обратно. – Достаточно, – резко бросил мужчина, и вновь Юэ Цинъюань был потрясён тем, что на его лице читалось нешуточное беспокойство. Шэнь Цинцю невероятно бережно помог ему сесть, протянул лекарство, оставленное Му Цинфаном, после чего принялся проверять его пульс и духовные меридианы. – Какой дурак… – пробормотал мужчина себе под нос. – Такая глупая идея… Юэ Цинъюаню потребовалось невероятно много времени, чтобы понять, что Шэнь Цинцю имеет в виду не его. Что он вообще говорит не с ним, а нелестно высказывается в свой собственный адрес. Осознание выбило из головы все прочие мысли. Шэнь Цинцю был остёр на язык, но никогда не был склонен к самокритике. Во всяком случае, не в зрелом возрасте. Юэ Цинъюань не знал, одолевали ли мужчину подобные мысли, когда тот оставался наедине с собой, но полагал, что хотя бы время от времени – да. Шэнь Цинцю, которого он знал, почти всегда говорил с окружающими на повышенных тонах и только если был виновен в чём-то, предпочитал молчать. Но даже тогда не переставал смотреть вызывающе и ядовито усмехаться, словно молчаливо вопрошая у присутствующих, осмелится ли кто обвинить его в чём-либо. Иной раз смельчаки находились. Чаще всего ими оказывались Лю Цингэ и Ци Цинци. Остальные предпочитали переводить вопросительные взгляды на Юэ Цинъюаня, словно считали, что он имеет право критиковать Шэнь Цинцю. Но разве он, совершивший куда более чудовищные проступки, посмел бы? Словом, вид Шэнь Цинцю, тихо ругавшего самого себя, вызывал только… Скорбь. Юэ Цинъюань осторожно коснулся плеча мужчины, и, когда Шэнь Цинцю вскинул голову, он даже рискнул улыбнуться. – Ши… А-Цзю не стоит ругать себя. Провести проверку было благоразумным поступком. И было даже отчасти жаль, что этот совершенно неэффективный тест являлся, скорее всего, не более чем уловкой, поскольку Юэ Цинъюаню было прекрасно известно, что Шэнь Цинцю пытался проверить, не подменил ли его мужа какой-нибудь дух (что как раз-таки и произошло). Но этого Шэнь Цинцю нельзя было винить в том, что он просчитался, ведь заставить Юэ Цинъюаня показать связь с Сюаньсу было и впрямь умной идеей. Шэнь Цинцю усмехнулся. – Ты всё ещё поправляешься, надо было хотя бы подождать, пока ты окрепнешь. Что, если мои действия замедлят твоё восстановление? Что, если Ци Гэ потеряет ещё больше воспоминаний…? Казалось, подобная перспектива искренне страшила мужчину. Юэ Цинъюань поднял руку и, в очередной раз не встретив сопротивления и неприязни, осмелился сделать то, о чём мечтал с прошлой ночи. Мягко сжал ладонь Шэнь Цинцю. Рука мужчины была тёплой – точно такой, как он помнил. Сердце немедленно захлестнула волна желания и привязанности. Юэ Цинъюань чувствовал, что вот-вот начнёт задыхаться, и ощущения стали только сильнее, когда он почувствовал, как пальцы Шэнь Цинцю сжимают его ладонь в ответ. – Ничего подобного не случится, – уверил Юэ Цинъюань. – Идиот. Ты не можешь этого знать, – без огонька огрызнулся Шэнь Цинцю. Не был он и равнодушно-холодным. В действительности, зная, как на самом деле мог звучать подобный ответ из уст этого мужчины, Юэ Цинъюаню только и оставалось, что в очередной раз поразиться тому, насколько они отличаются. Наплевав на приличия, он сильнее сжал руку Шэнь Цинцю, на что тот только фыркнул, после чего свободной рукой снова проверил его пульс. … Жизнь постепенно вошла в колею. Му Цинфан приходил ежедневно – доложить об успехах в исследовании странной болезни Юэ Цинъюаня и проверить Лорда. Но визиты целителя занимали лишь малый отрезок дня. Первые дни Юэ Цинъюань безвылазно сидел в поместье вместе со странным Шэнь Цинцю, в его не менее странных покоях. Время от времени мельком он видел юношей и девушек, предположительно слуг. Однако по прошествии первых трёх дней в ворота постучала группа людей и потребовала у обитателей поместья предъявить им Лорда. Юэ Цинъюань был совершенно сбит с толку. Если браки, подобные их, уважались в этом мире, и он и Шэнь Цинцю были супругами, то почему те люди тогда смели что-то требовать? И кем вообще они были? Юэ Цинъюань не знал ни одного из них, но чувствовал – каждого следует остерегаться. «Возможно, – мелькнула мысль, – сценарий близится к завершению». Однако измышления о ранее казавшимся неизбежным желанным итогом, теперь вызвали в нём только чувство страха. Этот морок испортил его. Напоил сладким ядом любви Шэнь Цинцю, показав Юэ Цинъюаню прекрасный сон о том, где их жизнь легка и безмятежна. Потому Юэ Цинъюань раз за разом заставлял себя сопротивляться. Проживать это было сродни самоистязанию, но от того на удивление становилось легче. Заниматься самоистязанием он привык. Ведь это – единственно возможный вид наказания, когда о твоём преступлении больше никто, кроме тебя, не знает.