Вестник Андрасте

Спала Империя. В дворцах своих роскошных Во снах Магистры видели Дворец Создателя, златой и сияющий. И, не ведомо почему, сны эти холодили кровь. Песнь Тишины II

Большая армия просто не может стоять без дела слишком долго, но пока что только это и происходит. Корифей просто пропал. Разведчики не находят ничего нового, из лагерей Инквизиции, разбросанных по всему Тедасу, не поступает вообще никаких новостей. Мучительно долгие дни, которые слипаются в недели, не происходит вообще ничего. Андерсу бы радоваться такой отсрочке, но все происходящее… вернее не-происходящее лишь утомляет и выматывает его все сильнее с каждым новым часом. Куда Корифей мог пропасть? Что он планирует теперь? Собирается ли он собрать новую армию, открыть новую Брешь? Якорь не подает никаких признаков своего существования. Он по-прежнему виден на ладони, но никак не ощущается, даже не светит зеленью больше, и это тоже странно. Солас не знает, что сказать по этому поводу и просит его не волноваться попусту. Андерс не волноваться не умеет, и руки Дориана потихоньку перестают помогать. Это угнетает. Напавшая на Андерса бессонница пока лечится простенькими заклинаниями с пальцев Дориана, но с каждым днем почему-то все сложнее и сложнее. Справедливость, он чувствует, тревожится тоже, и даже их регулярное общение с Соласом, которое до того успокаивало духа как по волшебству, перестает действовать. Еще месяц назад Андерс был бы жутко рад возможности побездельничать, но сейчас это безделье просто съедает его. Он редко выбирается из своих комнат, предпочитая проводить время лежа в кровати, надеясь, что сможет належаться перед возможностью неизбежного. Да и неохота никого видеть, кроме разве что Дориана. Скайхолд становится таким тихим в эти тянущиеся дни. Может, это затишье перед бурей, а, может, просто всеобщее настроение тоски и печали, которое захватывает всех обитателей крепости. Слишком долго эта усталая тишина не длится, и однажды объявляются представительницы Церкви, не довольные тем, что Корифей все еще жив, и они снова требуют Кассандру и Лелиану для выборов Верховной Жрицы, и снова их получается отослать, пообещав, что вопрос будет решен уже вот-вот, хотя они, на самом деле, конечно, все еще понятия не имеют, где Корифей и что он планирует дальше. Но снова поднятый вопрос о Верховной Жрице навевает Андерса на пару мыслей, так что он решает побеседовать об этом еще раз. Он не видит никакого смысла спрашивать об этом у Кассандры, учитывая то, что она сказала ему по этому поводу раньше, еще в первый раз, но вот беседа с Лелианой кажется вполне хорошей идеей. Единственной идеей, которая у него есть, на самом деле. Как и в прошлый раз она говорит ему о том, что Церковь нуждается в реформах, и тогда Андерс переспрашивает: — И что бы ты изменила в Церкви, леди Соловей? — и глаза у Лелианы загораются как-то даже пугающе. — Все! — восклицает она с удивительным воодушевлением. — В первую очередь распустить Круги, пусть маги, объявленные такими же детьми Создателя, как и все, сами управляют собой! Андерс аж воздухом давится, не ожидавшей такого от нее. Такого он не ожидал ни от кого на самом деле. — Пусть Церковь принимает всех! — продолжает Лелиана воодушевленно и вдохновлено. — Эльфов, гномов… даже кунари! Так долго Церковь указывала на наши различия, но нужно скоцентрироваться на том, что нас объединяет. Только это сплотит верующих! — Это очень радикальные идеи. Пойдут ли за ними? — Пойдут, — говорит она, резко сменив тон, со сталью и холодом в голосе, и Андерсу думается, что Верховная Жрица, имеющая в распоряжении армию шпионов и разведчиков будет невероятно страшной силой. Ее будут бояться и у всех недовольных не останется никакого иного выхода, кроме как подчиниться, ведь альтернативой вполне возможно будет смерть. Он знает, что Кассандра… да и никто другая больше ни за что не пойдет на роспуск Кругов. За Лелиану нужно цепляться. Срочно. — У меня есть для тебя предложение, леди Соловей, — говорит он мягким заискивающим тоном. — Я слушаю, милорд Инквизитор. Андерс облизывает губы. — Я полагаю, что слово Вестника Андрасте… и победителя Корифея… ведь когда-нибудь же это произойдет, должно иметь большой вес среди духовенства. Лелиана наклоняет голову вбок, прекрасно понимая, к чему он клонит. — Я помогу тебе занять пост Верховной Жрицы. — И что же ты хочешь взамен, Вестник Андрасте? — Чтобы князь Старкхевена больше не докучал мне. — Разве не ты сам предложил ему себя после победы над Корифеем? — Я сделал так, чтобы он поскорее отстал от Инквизиции. Слишком много причин для волнений и без него. — Какое благородное самопожертвование, — улыбается она, и Андерса изнутри неприятно скручивает, и он слегка поджимает губы, медленно вталкивая воздух в легкие. В груди просто печет. Он сам ненавидит то, что ему пришлось пообещать Ваэлю свою жизнь, напоминать об этом лишний раз не стоит. — Пытаюсь соответствовать, — отвечает Андерс холодно и ровно. Леди Лелиана усмехается. Конечно, Ваэль очень принципиальный. Конечно. Но он не посмеет пойти против приказов и действий Верховной жрицы. И если Лелиана таковой станет, то это действительный шанс для Андерса избежать огромного количества проблем и действительно сбежать в Тевинтер вместе с Дорианом. Он все еще очень надеется, что это и произойдёт, и что Дориан действительно заберет его. — Что ж, это я тебе обещать могу, — говорит леди Соловей, улыбнувшись ему. — Если стану Верховной Жрицей, конечно же. Андерс улыбается в ответ. Что ж, это далеко не самое плохое развитие событий. Он может быть мужчиной и магом, но еще он Вестник Андрасте, признанный Церковью. А, значит, его послушают. Особенно если он учтиво улыбнется несколько раз и распишет о том, как великолепно подходит кандидатура леди Лелианы для роли Верховной Жрицы. Андерсу и правда в это верится, даже если вынести из уравнения судьбы магов. * Из липкого сна его вырывает то, что у него горят легкие от недостатка воздуха. Андерс давится им, прижимает ладонь ко рту, чтобы не закричать, и жмурится, пытаясь понять, где он и что происходит. Его спальня. Скайхолд. Дориан рядом. Андерс быстро окидывает его взглядом, с облегчением понимая, что не разбудил его, и опускает руку. Его сон был очень похож на Зов, и его передергивает от одной только мысли об этом, а сердце заходится часто и неровно. Не похоже на тот Зов, который он испытывал из-за Корифея еще тогда в тюрьме Стражей, и на тот Зов, который он испытывал из-за Кошмара. Больше похоже на обычный плохой сон Стража, вызванный скверной. Такие, не спровоцированные ничем, Андерсу годами не снились. Он передергивает плечами и, все еще ощущая смутную тревогу, поворачивается к Дориану, чтобы прижаться к нему и обнять. — Ты чего? — ворчит он сонно, завозившись. — Не хотел тебя будить, прости. Холодно сегодня, — жалуется Андерс, пряча нос в сгибе шеи Дориана, ища тепла. Дориан фыркает и негромко айкает от его возни, жалуясь: — У тебя ноги холодные, не возись ты. Естественно, тут холодно, ты же постоянно окна нараспашку держишь! Андерс цокает языком и поправляет одеяло так, чтобы оно закрывало подбородок, жмурится и сопит. — Помещение полезно проветривать, слышал о таком? — Но не сутками же напролет! — голос со сна хриплый, и от этой хрипотцы по спине мурашки. — У тебя еще из балконных дверей и окон дует страшно, тут же сквозняки ужасные, куда смотрят управляющие? Они что, хотят, чтобы у лорда инквизитора продуло спину? Андерс затыкает его, коротко поцеловав в губы, и Дориан замолкает послушно. Говорить и в шутку пререкаться Андерсу слишком лениво, и ему слишком хочется спать, и тело до сих пор ноет от долгого похода. И Андерс надеется проспать день или два, зная, что ему это не позволительно. Он вздыхает, прижавшись щекой к горячей коже Дориана, закрыв глаза. Что ж, по крайней мере, остаток ночи у него еще есть. Только Андерс начинает засыпать снова, пригревшись и убаюкавшись дыханием и запахом Дориана, как руку стреляет болью, вырывая из полудремы. Андерс вздрагивает, дергаясь, и спросонья подскакивает, и одеяло сползает, обнажая дурное зеленое свечение. — Что случилось?.. — сонный шепот Дориана сразу же сменяется моментальным пробуждением и испугом. — Kaffas! Андерс, болит? — Как обычно, — отвечает Андерс тихо и напряженно, а руку дергает болью, стреляет, стягивает и пульсирует. Он не чувствовал такого очень давно, и поэтому тревога схватывает в груди, больно и неприятно, сжимает, давит, и от этого ему хочется сжаться и спрятаться под одеялом. Через секунду небо озаряет зеленью. Тошнотворный свет Тени ложится по воздуху на пол густыми косыми лучами, и Андерс с Дорианом застывают на несколько долгих секунд, пока ощущение Тени не затапливает комнату до того, что Справедливость прокатывается прямо под кожей, подсвечивая вены бело-голубым. — Vishante Kaffas, — выдыхает Дориан растерянно. — Это что, Брешь? Грустно Андерс понимает, что доспать ему не позволят. Он вскакивает с постели в холод комнаты, чувствуя, как немеет рука, которую вниз давит якорь, и его начинает потрясывать. — А советницы боялись, что мы его найти не можем, — бормочет Андерс, торопливо одеваясь. — Каффас, каффас! — вскрикивает он, когда рука почти отнимается, соскальзывая с сапога, злится на самого себя и, не дожидаясь торопливо одевающегося Дориана, выскакивает из комнаты. На лестнице он сталкивается с заспанной злой и взъерошенной Жозефиной. — Милорд! — Видел, — шипит он. У Жозефины в руке свеча, пламя которой слабое и едва освещает окружающее пространство, а вот рука Андерса светит так, что весь коридор заливается зеленью, почти жидкой на вид. Такой цвет у болезни. Андерсу хочется сбежать отсюда поскорее, и они вместе выходят в главный зал, где зеленый свет зловеще льется сквозь витражи, льется, льется косыми лучами, и люди, проснувшиеся от него, вываливаются сюда, встревоженные и паникующие с каждой секундой все сильнее. Еще через секунду выскакивает и Дориан, и Андерс успевает лишь коротко переглянуться с ним, прежде чем Жозефина утягивает его к залу военного совета. Взъерошенная особо злая со сна Мередит уже там, через четверть минуты появляется Лелиана с сообщением о том, что Брешь снова раскрыта там же, где и была первоначально, над руинами храма священного праха. Брешь разрастается. Андерс чувствует это, руку по-прежнему как будто рвет от боли, и он то и дело бросает взгляд на якорь. Он по-прежнему выглядит, как маленькая царапина на ладони, но зеленый свет уходит куда-то вглубь тела, жжет и режет, рвет изнутри, растягивает кости в разные стороны и рвет мясо. — Наши войска еще не вернулись из Арборской Глуши, у нас недостаточно людей! — восклицает Мередит, нервно поглядывая в окна. Густой зеленый свет заливает комнату, точно какая-то жидкость, и все тонет в дрожащем ощущении Тени. Брешь разрастается и разрастается, гораздо сильнее, чем в предыдущие разы. И гораздо больнее. Громко хлопает дверью Морриган, не менее взъерошенная и взволнованная. — Чего вы встали, чего тут обсуждать! Корифей загнан в угол, пора ударить!.. Если не поторопимся, он сорвет завесу!.. — Я не могу выделить инквизитору людей!.. — отвечает Мередит зло и нервно, и Андерс фыркает. Мередит вообще должна быть последней из тех, кто будет волноваться о том, что у Андерса не будет хватать ресурсов на сражение. Она будет только рада, если он его не переживает. — Ждать все равно нельзя, — говорит Андерс негромко, смотря на зелень. — У нас выбора нет. Соберу тех, кто доступен. Ему становится неожиданно все равно. Знает, что так не должно быть. Знает, что у него есть Дориан, и что Дориан просто поднимет его из мертвых, если Андерс вздумает умереть, и убьет еще раз. Но небо горит, а руку дергает болью, и впереди бой, в котором нет ничего героического. И выходит все как-то совершенно по-идиотски. И что мешало Корифею объявиться вот так раньше? Что мешало ему с самого начала распахнуть Брешь так, чтобы она сожрала целый мир, раз удалось сделать это сейчас, даже когда он остался без армии, поддержки, элювианов? Андерсу вообще никогда не представлялось, как это произойдет. Может, раньше он и думал о героической смерти и чтобы его запомнили… героем? А сейчас становится так пусто. Почти как в Убежище, когда те мысли о героической смерти еще были. Быть запомненным как мученик не так уж и плохо, пожалуй. *** — Festis bei umo canavarum! Андерс! Андерс не поворачивает голову в его сторону, лишь сидит на коленях перед расколотой эльфийской сферой, чувствуя себя готовым потерять сознание. Он не чувствует руку, но выглядит она вроде нормально. Только перед глазами все сереет и плывет. Ощущение Тени оставило его слишком быстро, выбросило рыбой на берег и теперь ему снова нужно учиться дышать. Он не уверен, что сделал все правильно. Корифей пытался попасть в Тень все это время. Пытался попасть туда во плоти. И вот Андерс не нашел ничего иного, кроме как отправить его туда, запереть там… пусть без всяких артефактов, без якоря, но… Но. Ему на плечо тяжело ложится рука, проскальзывает на второе, обнимает, и следующим движением Дориан прижимается лбом к его виску, дрожаще выдыхая на кожу. — Живой, дурак, — бормочет он. — Руку не чувствую, — жалуется Андерс шепотом. Под грудью крутит, и в глазах начинают летать мушки. Сначала пришлось разорвать завесу, чтобы отправить Корифея в Тень, потому пришлось захлопнуть этот разрыв, в котором он пропал, а потом пришлось закрыть Брешь. В прошлый раз Андерс с одной только Бреши чуть не терял сознание, а здесь она была просто огромной. И мысль о том, что все позади, в голове теперь не укладывается. Вокруг теперь такая блаженная потрясенная тишина. Андерс позволяет себе прикрыть глаза, опереться на Дориана и дышать, не думая ни о том, что будет через час, ни о том, что будет завтра. Ни о чем не думает, растекается по рукам Дориана, по его груди, чувствуя себя без сил поддерживать собственное тело. Он открывает глаза, когда слышит тихие характерные шаги. Солас на него не смотрит, глядит только на сферу, смотрит на нее так, будто ее потеря вызывает в нем больше скорби, чем возможная потеря целого мира, и Андерс заставляет себя собраться в кучу и выпрямляется. Пытается по крайней мере. — Прости, Солас, — говорит он тихо, чувствуя, как руки Дориана перемещаются, ложась так, чтобы удобно было придержать его и помочь привстать. — Это не твоя вина, — отвечает Солас тихо, и голос его вздрагивает от неясной Андерсу боли. Эльф вздыхает и поднимает на него глаза и смотрит он очевидно не только на Андерса, он смотрит на них, он видит сквозь кожу и плоть, и Справедливость отзывается. — Falon… Он не успевает договорить, потому что слышатся чужие шаги и Кассандра зовет его: — Инквизитор! Солас замолкает и медленно поднимается с колен. — Встать сможешь? — спрашивает Дориан на ухо, и Андерс чувствует его энергию, как он честно пытается перенаправить магию для исцеления. Дориану всегда слишком плохо это давалось, так что Андерс медленно и неуверенно кивает и тянется, чтобы встать. Дориан все равно помогает ему подняться, придержав его за плечи и под локоть. Колени ощущаются очень слабыми, но не подкашиваются от каждого движения. Рука по-прежнему как онемевшая, но, кажется, постепенно это проходит, и ее покалывает, как если бы она затекла. Андерс осторожно отстраняется от Дориана, вставая прямо, заставляет себя приподнять голову, но на самом деле ему страшно не хочется никого видеть. Он предпочел бы завалиться спать. Прямо сейчас, прямо здесь, среди развалин и камней. Вместо этого он вынужден столкнуться с десятком и больше пар глаз, удивленных, взволнованных и вопрошающих, и Андерсу совершенно не нравится это странное почти благоговение в глазах тех, кто, кажется, давным-давно, когда произошел взрыв на Конклаве, хотел его смерти. * У Андерса нет настроения на праздник, и, не найдя в толпе Соласа, он понимает, что видеть никого не хочет тоже. Оставаться в Скайхолде теперь просто страшно, ведь он больше не нужен. Корифея больше нет. Завеса — цела. Якорь по-прежнему на руке, но теперь он просто бесполезен. У советниц больше нет никакой причины, чтобы защищать его и держать рядом. И он страшно хочет сбежать прямо сейчас. Но когда в коридоре его ловит леди Лелиана, чтобы переброситься парой слов, по поводу предстоящих выборов Верховной Жрицы, то ее слова все-таки приносят ему некоторое успокоение. Да, он ведь обещал ей поддержать ее. А, значит, по крайней мере пока этого не произойдет, он все еще ей нужен. Значит, Ваэлю придется подождать еще. Благо, он не объявляется в тот же вечер, как Андерс, почему-то, почти ждал. — Каждый раз задаюсь вопросом, где тебя носит, и каждый раз неизменно нахожу здесь, — смеется Дориан, хлопнув дверью. — Опять все окна нараспашку, да что с тобой делать? — Мы уедем в Тевинтер? — спрашивает Андерс сразу же в лоб, и Дориан позади замолкает. Рассвет золотит ледяные горы, а Андерс думает про золотые пляжи Ривейна, мечты о которых остались где-то далеко-далеко позади. Он оборачивается, окидывая притихшего Дориана взглядом. В комнате вообще так тихо по сравнению с тем, что творится в общем зале сейчас. — Ты обещал. — Я знаю, — отвечает Дориан мягко. — Конечно, мы уедем, если ты хочешь. — Хочу. — Хорошо, — Андерс приваливается к перилам спиной, но Дориан не дает ему остаться на балконе и втаскивает в комнату, закрывая балконные двери. — Amatus, что с тобой такое? Все ведь закончилось. Мы… ты победил. — Я не знаю, — признается Андерс тихо, приваливаясь к его плечу и закрывая глаза. Дориан теплый. От него пахнет вином. — Все так по-идиотски получилось. С Корифеем. Мы считали, что он такая страшная угроза, он собирал такую огромную армию и бросался красивыми словами про завоевание небес, а по итогу… — И что тебя смущает? — Он ведь куда-то пропадал на несколько недель! — Андерс отодвигается, чтобы посмотреть Дориану в лицо почти возмущенно. — Мы нигде не могли его найти. Хочешь сказать, что он, бессмертный тевинтерский магистр, начавший когда-то мор, не придумал ничего лучше, кроме как практически безоружным заявиться сюда в одиночку?! — Ты переоцениваешь тевинтерских магистров, Андерс, если ждешь от них чего-то гениального. — Но Корифей поступил так глупо! И где он теперь? — Какая разница? — Дориан берет его за руку, сжимая пальцы бережно. — Главное, что все закончилось, разве нет? Андерс пробует как-то собрать все те тревоги, что он испытывает, в одно предложение, но быстро бросает это дело, понимая, насколько же оно несостоятельно. — Да. Да, наверное, да.