Слово — серебро

Август был такой правильный, что аж зубы скрипели. Не играл в карты, никогда ни у кого не стащил даже какой-нибудь ручки задрипанной, не матюгался даже, никому ничего плохого не делал. И Матвея это просто из равновесия выводило. Он, конечно, Августа, неприлично сильно любил, но вот эту его ангельскость не переваривал. И всё хотел посмотреть, как Август взбеситься, оступится и всё-таки покажет, что он обыкновенный, а не мистер «Я самый правильный человек века». — У меня аж зубы сводит от того, насколько ты правильный, — пожаловался Матвей, облокотившись на стойку. Был вечер пятницы, он уже закончил с работой и теперь пришёл в поликлинику, чтобы дождаться Августа и вместе пойти домой. У студентов-медиков не было даже летних каникул — их сжирала практика. Поэтому Август торчал в местной поликлинике, выполняя всякие идиотские, на взгляд Матвея, поручения, вроде копания в бумажках. Сейчас Август как раз сидел в регистратуре и возился с макулатурой. — Слушай, я не такой уж и правильный, — заметил Август, откладывая очередную медкарточку и разминая затёкшие кисти. — Оборвал все контакты с матерью, живу не с девушкой, а с тобой. И, может, это и имеет научное объяснение, но с точки зрения морали не очень правильно. Поэтому и ты не прав. А с зубами поаккуратнее, они тебе ещё пригодятся, так что не порть эмаль. Матвей вздохнул. — Зануда. Долго тебе ещё? Август поглядел на стопку карт, потом на часы. — До восьми. Бросив взгляд на часы, висящие над входом, Матвей понял, что ему нужно болтаться без дела ещё минут пятнадцать. Август снова зашуршал бумагами и Матвей притих. С улицы доносился приглушённый гул, по коридору поликлиники, позвякивая ведром, шагала уборщица, отмывая вытертый сотными ног линолеум. Матвей прикрыл глаза, зная, что так время проходит быстрее, но разлепил веки спустя пару минут, когда входная дверь легонько хлопнула. В просторный холл поликлиники вошла пожилая пара. С виду интеллигентные, они, держась под руки и медленно переставляя ноги, добрались до регистратуры. Пожилая женщина, переглянувшись со своим спутником, посмотрела на Матвея в упор и вдруг принялась водить в воздухе руками. Матвей, глупо хлопнув глазами и издав нечленораздельный звук, посмотрел на Августа. — Они глухонемые, — пояснил тот. — Спрашивают, можно ли пройти. Матвей поспешно отодвинулся и с любопытством стал наблюдать за молчаливыми переговорами. Конечно, он обалдел, и подумать не мог, что Август так шпарит на языке жестов. — Ты откуда так умеешь? — спросил Матвей, когда Август поднялся со стула. — Мы на первом курсе проходили, — бросил он. — Я сейчас их карты принесу, а ты поддержи разговор, — и, предупреждая резонный вопрос Матвея, сказал: — покажи на себя, а потом проведи по горлу вверх-вниз. Сказал — и быстро отошёл к длинным шкафам, где хранились медецинские карты всех, кто был зарегестрирован в этой поликлинике. Пожилые люди и в самом деле очень заинтересованно смотрели на Матвея. Тот даже немного занервничал, не любил, когда на него глядели вот так. Но, всё-таки, не желая показаться невежливым, он дружелюбно улыбнулся и сделал так, как его научил Август. Сначала показал на себя, а после провёл ладонью по горлу вверх-вниз. Сморщенные лица старичков вытянулись так, будто Матвей перед ними стоял, в чём мать родила. В их блёклых глазах горел самый настоящий шок, они потрясённо хлопали глазами, а в голову Матвея закралась мысль, что он сделал что-то не очень хорошее. Точнее, что-то очень нехорошее. Он глупо улыбнулся, не зная, как исправить ситуацию, но, слава богу, спустя пару секунд вернулся Август. — О, кажется, вы поладили, — заметил он, сверкая улыбкой. — Вот и хорошо. Знаешь, им ведь почти не с кем поговорить. Сейчас мало, кто знает язык жестов, все, в основном, переписываются, а им ведь им хочется так, по-старинке. Он протянул карточки законным хозяевам и те ушли, но ещё долго оглядывались на Матвея и покачивали головами. — Слушай, а что я всё-таки им такого сказал? — спросил Матвей, когда они вышли из поликлиники. В воздухе пахло теплом, машинами, пыльной зеленью. Солнце медленно садилось и всё теперь казалось оранжевого цвета, как в той детской песенке. Август рассмеялся, поправил ворот футболки. — Если я скажу, ты обидишься, — ответил он, хитро поглядывая на Матвея. — Да не обижусь, — отмахнулся он. — Ну, скажи, просят тебя, как человека. — Ладно, — быстро согласился Август. Было видно, что ему и самому не терпится открыть эту тайну. Ты им сказал, что ты блядюга. Рассмеялся, сбежал со ступенек. — Вот ты зараза! — выкрикнул Матвей, хотя и сам готов был рассмеяться.