The line grows thin between what's wrong and right

Он слышал слова, которые так хотел услышать, и было сложно поверить, что это не снится. Потому что разве может быть, чтобы все было так хорошо? Так по-настоящему? Так... Это хорошо, что он не просит ответа - Ёсан бы не смог говорить, в горле стал ком, и он мог только целовать любимого, гладить его лицо, шею, грудь, опускаться на бедра, и не показывать навернувшиеся на глаза слезы. Глупые слезы счастья. Хочу быть только твоим. Неужели так бывает? Чтобы резко, невероятно - и с одинаковой силой? Или все же не с одинаковой? Ёсан не боялся боли, но его сознание словно раздвоилось. Одна часть говорила, что он действительно не знает Сонхва, что тот может оказаться каким угодно психом, раз сам понимает, что может сделать что-то не то. Вторая дрожала в предвкушении и убеждала, что от любимого будет сладка даже боль. Просто безумие - безумие художника. Но оно меняет в человеке многое, оно дает совсем другие эмоции. - Не бойся, - он смотрел в ставшие водоворотом глаза, и ему чудилось, что вместо голубизны линз там снова кружится то красно-кровавое великолепие. - Просто скажи мне, что делать, если тебя надо будет остановить, - если я сам захочу этого, если эта боль не станет еще большим наслаждением. - Не буду обещать, что не усну, - Ёсан рассмеялся и ткнулся носом в ямочку между ключиц любимого. - Мне одновременно хочется и отвечать тебе всю ночь, и прийти в себя, чтобы, если у тебя будут силы после рабочей ночи, мы могли бы долго любить друг друга, - и чтобы потом он мог делать то, что собирался делать, ведь его жизнь совсем не ночная, и планов на эти выходные было много. - У меня нет четкого графика, - какой может быть график, когда вдохновение накатывает в любое время дня и ночи? - Но я редко ложусь спать рано, только если не спал до этого несколько ночей. Я же заканчиваю художественный колледж, в этом году много выставок по разным направлениям, и в мастерской я могу быть в любое время. Кстати, я тебе ее покажу сразу - вдруг я все же не усну, тогда меня искать надо будет там. Две ночные работы не удивляли - но это действительно было слишком неудобно. Но Ёсан не сомневался в том, что они действительно смогут что-то придумать, как-то перестроиться друг под друга, чтобы иметь возможность больше времени быть вместе. Без этого "вместе" Ёсан теперь не хотел ничего - а после слов любимого особенно. Очень странная личная жизнь. Но такая необходимая. - Твоя вторая работа тоже связана с музыкой? - поинтересовался он. Хотелось бы, конечно, послушать о жизни любимого за чашкой кофе, но времени на это у них нет и пока неизвестно, когда будет. - Я не знаю, - признался Сонхва, обнимая Ёсана дрожащими руками. - Не знаю, но надеюсь, что это просто не понадобится. Я хочу, чтобы тебе всегда было очень хорошо со мной. Ты такой... Ты удивительный. Я никогда не встречал никого, кто умел бы чувствовать так, как ты, кто мог бы подарить такие потрясающие эмоции. Теперь мне кажется, что я всегда искал тебя. Я знаю, как это звучит, и знаю, что не искал никого, но... Теперь это ощущается так. Будто это действительно должно было случиться. Все это звучало более чем странно, но сейчас он уже не мог себе представить, что то, что происходило между ними, могло бы быть каким-то другим. У всякого безумия, как известно, есть своя логика, и логика их общего безумия была вот такой простой - они были очень нужны друг другу. - Я совсем ничего не понимаю в изобразительном искусстве. Ты же скажешь мне, что стоит почитать, чтобы хоть немного разбираться? Я хочу научиться видеть твои работы... Не так, как их видишь ты, конечно, но все-таки не как человек, для которого нет разницы между классикой и абстракционизмом. Я хочу научиться, - Сонхва перебирал волосы любимого и гладил его по шее и спине, снова прижимал к себе, но уже спокойнее, без этого забиравшегося прямо под кожу страха. - И очень хочу увидеть твою мастерскую. Но не хочу, чтобы ты еще больше уставал. Постарайся заснуть, хорошо? Теперь объятия стали совсем нежными, и он уже не помнил о своих кошмарах. Пугающие видения исчезли так же быстро, как до этого затопили все сознание. Теперь Сонхва переполняло очень теплое, солнечное - это ощущалось именно так, очень по-человечески, - чувство. - Нет, вторая работа обычная и, наверное, интересна только мне. Я занимаюсь переводами с корейского и китайского, - рассказывал он, блаженно щурясь. - За это хорошо платят. И я такой человек, что никогда не решился бы зарабатывать только музыкой. Это кажется слишком ненадежным. Пойдем смотреть твою мастерскую. И другие комнаты, чтобы я не заблудился, когда приеду ночью. Я в каждой хочу тебя поцеловать... В этот раз только поцеловать, но потом... Пришлось все-таки встать с дивана и привести одежду в порядок. Сонхва не хотелось выпускать Ёсана из объятий, но потратить оставшееся у них время на изучение дома действительно стоило. Сложнее всего было ограничиться только поцелуями - в каждой комнате, как Пак и обещал, а еще он ни на секунду не выпускал руку любимого из своей руки. - Я приеду в четыре, - пообещал он, когда настало время прощаться. - Привезти тебе что-нибудь? Ночной город немного успокаивал, и в этот раз Сонхва ехал в клуб с нормальной скоростью, давая себе время привести мысли в хоть какое-то подобие порядка и настроиться на работу. И на охоту. Больше нельзя было рисковать, приезжая к Ёсану таким голодным, он и правда мог потерять контроль и выпить его умопомрачительно сладкой крови слишком много, но думать о том, что ему придется ощущать вкус другой крови, находится так близко к кому-то еще... Это было тяжело. Он действительно подсел на этого парня и не хотел больше ничьей крови и ничьей близости.