A Good Thing

Придя следующим утром на работу Хэнк не успевает сесть за свой стол, как слышит обращённое к нему "Эй! В мой кабинет" от Джеффри. Что ж, Хэнк знал, что у него не выйдет остаться незамеченным. Он разворачивается и направляется к капитану и, как только за ним закрывается дверь, озвучивает очевидное: — А я говорил, что сделаю это, — но Джефф игнорирует его. — Ты самый чокнутый ублюдок из всех, что я встречал. Каждый раз, когда я думаю, что больше ты меня не удивишь, ты, чёрт возьми, находишь способ превзойти самого себя. Я думал, что когда ты вломил федералу, ты, наконец, достиг дна, но что я вижу сейчас? Снизу постучали! Хэнк, вопреки всему, находил данный спич немного забавным, поскольку знал, что даже злясь на него, Джефф всё равно остаётся ему другом. Так что он, стараясь сохранить невозмутимое выражение лица, добивает того вопросом: — А я думал, что ты позвал меня чтобы поздравить с помолвкой. — Ты хоть понимаешь, как сильно я о тебе беспокоюсь? Хоть раз задумывался? — А ещё, как я понимаю, ты не собираешься благодарить меня за то, что я буквально на блюдечке преподношу тебе детектива, которого ты хотел завербовать. — Я рад, что тебе весело. Забавляешься, да? Хэнк пожимает плечами: — Я уже говорил тебе, что не вижу причин для твоего беспокойства. Мы с Коннором друзья. Это всё равно, что иметь соседа по комнате на ближайшие три года. Ничего особенного. — Ты что, правда не знаешь... — начал было Джефф, но сам себя оборвал. — Ты прав, — говорит он, когда всё-таки собирается с мыслями. — Это не моё дело. Извини. Я просто не думал, что ты и правда решишься на это. Но раз ты меня предупреждал, а я не внял, то я вроде как и не имею права злиться. Хэнк чувствует себя немного виноватым за то, что подшучивал над ним. — Да нормально всё, — говорит он, смягчив голос. — Вообще-то, я хотел пригласить тебя и Кэрри на свадьбу, если это тебя утешит. — Потому что твоя авантюра должна быть похожа на правду? — немного резко спрашивает Джефф, хотя гнев в его голосе практически исчез. — Именно, — легко соглашается Хэнк. — Но ещё и потому, что ты мой старинный друг. — Это потому что я единственный, кто может так долго терпеть твои закидоны, — добродушно закатывает глаза тот. — Вы уже назначили дату? — Первая или вторая неделя марта, я думаю. — Уже скоро. — Да, точно. — Я надеюсь, ты знаешь, что делаешь, Хэнк. — Я всегда знаю, что делаю. Да брось. Я думал, ты будешь рад, что Коннор вернётся в полицию. — Я рад, — страдальчески вздыхает Джефф. — И я. Давай сосредоточимся на этом. Хэнк покидает кабинет, не уточняя чем должна была закончиться та фраза Фаулера "Ты что, правда не знаешь..."*, потому что считает, что беспокойство капитана необоснованно, хоть он и ценит это. Хэнк проводит большую часть рабочего дня в ожидании звонка от Коннора, раздумывая о том, как было бы здорово расследовать дела вместе с ним, особенно сейчас, когда тот свободен от директив Киберлайф. Он работает до одиннадцати вечера, продолжая ожидать звонка. Звонок от Коннора раздаётся в две минуты двенадцатого, и Хэнк опускается обратно в рабочее кресло, откуда уже успел встать, чтобы пойти домой. — Привет, — говорит Хэнк, поднимая трубку. — Я как раз собирался тебе позвонить. — Да что ты? — Хэнк уверен, что Коннор улыбается. — Что с датой свадьбы? — Как тебе шестое марта? Я подумал, что мы могли бы устроить торжественную часть в парке, а небольшой приём — в ресторане. Пригласим Джеффа с женой, Кэру, Лютера и Алису, если захочешь. Нам нужны гости, чтобы на фотках для миграционной службы всё выглядело более достоверным. Коннор замолкает на мгновение, и из его голоса пропадает мелодичность, но не улыбка, когда он торжественно заявляет: — Да. Я могу выйти за тебя замуж шестого марта. Хэнк откидывается на спинку кресла и подпирает голову рукой: —Хорошо. Значит... с датой свадьбы решили. — Можно я выберу место? — У тебя есть какие-то соображения? — Думаю, да, — вот и всё, что отвечает Коннор. — Ладно. Я тут подумал, мы с Сумо могли бы приехать к тебе в субботу через две недели. Нужно разобраться с бумагами, а потом пойти по магазинам. — По магазинам, — повторяет Коннор. — Ага. За костюмами. В голос Коннора снова появляются поддразнивающие нотки, когда он спрашивает: — А ты предусмотрительный, да? И Хэнк, возможно, тоже поддразнивает его, когда говорит: — О, я просто пытаюсь дать тебе самое лучшее, детка. Я знаю, что ты стоишь небольшого состояния. Коннор откровенно смеётся. И этот смех самый сильный, что Хэнк слышал от него за последнее время. Конечно, они не так уж много разговаривают, но с ним Хэнк общается больше, чем с кем-либо другим. — Изящно, — весело говорит Коннор. — Что ж. До следующих выходных. Две недели проходят, и наступает суббота. Хэнк первым делом запихивает Сумо в машину и начинает долгий путь к Коннору. Он нанял фотографа и священника и закончил большую часть работы с их бумагами, так что теперь требовались только подписи Коннора и записи о его техобслуживании. Он был настолько занят, что задался вопросом: когда всё это стало ощущаться как реальная подготовка к свадьбе, потому что с тех пор, как Коннор погнался за ним в вестибюле, ничего подобного не было. Если он так много думает о своей женитьбе на Конноре, то немудрено, что Джефф считает его сумасшедшим. Перед тем как пойти к Коннору, Хэнк останавливается на обед, чтобы не напрягать этим парня. На часах чуть больше полудня, когда Хэнк делает всё возможное, чтобы протащить Сумо в квартиру Коннора — надо сказать, весьма успешно, потому что консьержа нет на месте. Хэнк не успевает постучать в дверь, когда Коннор открывает её и втягивает мужчину внутрь, а следом опускается на колени, чтобы поприветствовать Сумо, как только дверь закрывается. — Привет, дружище, — говорит он, взъерошивая воротник Сумо. — Помнишь меня? Сумо помнит. Он, конечно, не умеет разговаривать, но Коннор и так это понял. — Мне нравится твоя бабочка, — говорит Коннор, беря зелёный клетчатый бант на воротнике Сумо и изучая его. — Ты такой красивый. Сумо не знает что именно он говорит, но взволнован этим, и Коннор смеётся, когда сенбернар пытается опрокинуть его на пол и лизнуть лицо. — Ты просил взять его с собой не для того, чтобы я смог остаться подольше, — притворно-осуждающе говорит Хэнк, толкая Коннора носком ботинка, — ты просто хотел с ним увидеться. — И то, и другое, — смеётся Коннор, беря Хэнка за руку и помогая себе подняться. — Здравствуй. — Привет, — Хэнк обнимает его, потому что это кажется правильным. Коннор может очень тепло улыбаться если захочет, и именно такая улыбка появляется на его лице, когда их объятия распадаются. — Хочешь поесть? Я могу приготовить. — Я уже перекусил, — отвечает Хэнк. — А ты умеешь готовить? — Я же говорил об этом. — На ужине, точно. — Ладно, — закрывает тему Коннор, забирает из рук Хэнка папку с бумагами и пролистывает её. — Я подготовил записи о моём техобслуживании. — Мне жаль, что они вообще понадобились. Больше всего он сожалеет о том, что Коннор должен пройти осмотр у техника перед иммиграцией, хотя знает, что это не сильно отличается от обычного медицинского осмотра у людей, но всё равно это кажется дерьмовым. Коннор пожимает плечами: — Они просто хотят удостовериться, что мы не подверглись опасным модификациям. Всё нормально, — он берёт папку с журнального столика и протягивает её Хэнку. — Эм... Ты должен всё это прочитать. Они могут задать вопросы по этой информации на интервью. Ты можешь уточнять у меня моменты, которые будут непонятны. — Разве это не обычная формальность? — спрашивает Хэнк, пролистывая записи. — В основном. Просто прочти, ладно? — Идёт, — Хэнк забирает у Коннора папку с бумагами и засовывает туда записи. — С чего начнём? С бумаг или костюмов? Коннор теребит рукав рубашки: — Может, я покажу тебе место для торжества? Если хочешь. — Оу. Да? Возможно, голос Хэнка звучал удивлённо, потому что Коннор смеётся: — Тебе ведь наверняка нужно знать куда отправлять священника. — Да, ты прав, — смеётся Хэнк и кивает на Сумо: — Он тоже может туда пойти? — Конечно. Если сможет дойти. — Он хорош в прогулках так же как и я. Вполне возможно, тебе придётся отскребать нас от земли. Коннор выглядит позабавленным: — С вами всё будет в порядке. Пойду возьму куртку. Это даёт Хэнку возможность получше осмотреть квартиру Коннора: книжная полка вполне может посоперничать с таковой у Хэнка, а мебель хороша, несмотря на то, что выглядит подержанной. Кухня маловата, но, на удивление, хорошо оборудована, учитывая, что он не ест (Хэнк надеется, что это не из-за него, но допускает такую возможность), и когда Коннор открывает шкаф, Хэнк понимает, что и для себя он приобрёл неплохой гардероб. Коннор достаёт коричневую кожаную куртку и, надев её, вытягивает из-под неё капюшон своей полосатой толстовки. В сочетании с подвёрнутыми оливковыми джинсами это заставляет Хэнка пожалеть, что он не сподобился сегодня одеться поприличнее, хотя он предполагает, что ему придётся просто привыкнуть, потому что Коннор всегда выглядит... хорошо. Вот как сейчас. — Сядешь за руль? — спрашивает Хэнк, доставая ключи из кармана, когда они покидают квартиру. У Коннора нет автомобиля, и раньше, когда он только переехал в Канаду и Хэнк ещё был его единственным другом, то он в порыве откровенности поделился переживаниями о том, что не сможет водить машину. Даже когда он работал на Киберлайф, он мог водить, и ему не нравилось всё, что казалось ограничивающим его свободу, по крайней мере, в самом начале девиации. Коннор поднимает взгляд на Хэнка, когда тот протягивает ему ключи: — Серьёзно? Хэнк как-то наговорил ему гадостей по поводу вождения его машины — он был пьян, а им нужно было в клуб Эден, так что Коннору пришлось сесть за руль вместо него. Конечно, это не самое дерьмовое, что он когда-либо делал, но всё равно не гордился этим. — Да. Моей спине нужно время, чтобы восстановиться. Шутка ли — шесть часов за рулём. — Хорошо, — отвечает Коннор, берёт ключи и кладёт их в карман куртки. Какое облегчение усесться на пассажирское сиденье и просто позволить Коннору ехать куда тот считает нужным, а именно в национальный парк за городом, на холмах. Коннор паркуется на одной из стоянок и, когда Хэнк вытаскивает Сумо из машины, говорит: — Нам нужно пройти по той тропинке. — А мы сможем добраться сюда, не испортив костюмы? — спрашивает Хэнк, следуя за Коннором, и тот пожимает плечами. — Конечно. Я могу понести тебя, если что. — О, я в тебе не сомневаюсь, — фыркает Хэнк. По грунтовой дорожке легко спускаться, но на каменистом склоне Хэнк колеблется достаточно долго, чтобы Коннор подал ему руку, помогая забраться. Сумо время от времени отстаёт, чтобы исследовать очередной запах, но в основном старается держаться рядом с Хэнком. Коннор наклоняется, чтобы почесать Сумо за ухом, сообщая: — Он хорошо себя ведёт. — Да, — Хэнк колеблется пару мгновений, потому что хотел сделать это сюрпризом, но всё равно озвучивает: — Я подумал, он мог бы нести наши кольца. Если ты не против. — Если я не против, — весело акцентирует Коннор. — Очевидно ведь, что я — за. Неужели ты совсем меня не знаешь? — Справедливое замечание, — смеётся Хэнк. Если честно, ему всегда нравилось, как Коннор говорит "очевидно". — Мы на месте, — сообщает Коннор, и это хорошо, потому что они уже несколько минут как сошли с тропинки. Хэнк понимает что тот имеет ввиду, когда мгновение спустя видит как вечнозелёные деревья расступаются, открывая дорогу к реке и водопаду. — Да, — говорит он, подходя к берегу и оглядываясь, — Это подойдёт. Коннор улыбается, скрестив руки на груди от холода: — Я часто сюда прихожу. — Правда? Он кивает: — Долгое время мне не нравились парки и подобная этой природа, слишком похожая на сад Дзен, где Киберлайф могли меня контролировать. Я чувствовал себя в безопасности в городах, подобных Детройту, и на грани в местах, подобных этому. Кэра и Лютер часто ходят в походы, и в конце концов, однажды я решился пойти с ними. В первый раз это было после нескольких месяцев сопротивления самому себе, своей "травме", — он показывает жестом кавычки, что Хэнку кажется лишним. Они особо не говорили об этом, но он знает, что травма — чертовски верное слово. — В любом случае, — продолжает Коннор, — когда мы приехали в этот парк и пошли по той тропинке, я отстал побрёл прочь, пытаясь что-то доказать самому себе, и оказался здесь. В саду Дзен всегда было безветренно и тихо, а этот водопад оказался таким громким, что этой разницы хватило, чтобы я смог почувствовать себя лучше. Так что я начал ходить сюда, чтобы успокоиться, когда это было необходимо. Помогало, хоть и не всегда. Коннор наклоняется и поднимает с берега камень, чтобы пустить его блинчиком по воде. Они оба смотрят на то, как камень несколько раз отскакивает от воды, прежде чем утонуть. Молчание немного затягивается, и Хэнк решается прервать его: — Ты мог бы поговорить со мной об этом. Когда ты перестал мне звонить, я решил, что у тебя всё наладилось. — Наверное, это как с твоей реабилитацией, — Коннор пожал плечами. — Мне было стыдно, и я не хотел обременять тебя этим. Ты разгребал своё дерьмо, и в любом случае не смог бы ничего сделать из Детройта. Хэнк полагает, что ему нужно привыкнуть к этим напоминаниям о том, как много он не знает о Конноре. Те первые недели его девиантности принадлежат Хэнку, но прошло столько времени, произошло так много событий, которые сделали Коннора таким, какой он есть, и остаются неизвестными Хэнку. — Думаю, я многого о тебе не знаю, — говорит он, и Коннор чуть улыбается в ответ. — Ну, нам предстоит собеседование в миграционной службе. Чем не повод узнать? — он толкает Хэнка локтем. — Полагаю, мне тоже предстоит многое освежить в памяти. — Да, я тоже так думаю. Коннор ещё раз оглядывается и говорит: — Я рад, что тебе понравилось это место. Уверен, другие люди тоже приходят сюда, но я ни разу никого не приводил. Это немного утешает и позволяет представить, что это место принадлежит только им двоим. — Мне нравится. В любом случае, здесь лучше, чем в том месте, где я женился в первый раз. Коннор выглядит довольным, когда спрашивает: — А где это было? — О. Это была церковь, куда ходила Джен. Она была религиозна, я — нет; она хотела провести церемонию в своей родной церкви, а я просто согласился. Это было прекрасно, но я бы выбрал что-то более подходящее, если бы это не было для неё так важно. — Хм, — произносит Коннор, как делает всегда, когда получает важную для себя информацию, но пока не хочет это обсуждать. — Наверное, нам пора. Ещё много дел. Хэнк соглашается, и они с Сумо следуют за Коннором. Они возвращаются к машине, обсуждая не оставить ли Сумо в квартире Коннора, прежде чем идти на шопинг, когда диод Коннора загорается жёлтым, и андроид сообщает: — Подожди, это Лютер. Я должен ответить. — Привет, — говорит Коннор прежде чем Хэнк успевает отреагировать. — Извини, я не могу. Здесь Хэнк, и... Я знаю. В прошлый раз мы вроде как всё уладили...прости, я забыл тебе сказать. Мне нужно идти, ладно? Увидимся завтра. — Извини за это, — говорит Коннор Хэнку, когда его диод снова горит голубым светом, но Хэнк всё равно пристально смотрит на него. — Ты ведь не рассказал им, так? — Нет. Ещё нет. — Почему нет? — Не знаю. Хотел сначала окончательно убедиться в том, что ты серьёзен. — Ты думал... я несерьёзен? — Нет, конечно нет. Я просто думал... ты ведь тоже можешь отказаться или передумать. — Коннор. — Прости. Я тебя обижаю, но я этого не хотел, — Коннор тянется к руке Хэнка и сжимает её. — Я просто подумал, что, может, всё это слишком хорошо, чтобы быть правдой? И я был удивлён, что ты настолько заботишься обо мне, что хочешь так помочь. Хэнк изумлённо уставился на него: — Ты ведь знаешь, что ты мой единственный друг? — А как же капитан Фаулер? — Ладно, подловил. Один из двух, — Хэнк проводит рукой по лицу. — Я не откажусь, Кон. Для меня важно, чтобы ты доверял мне. — Я знаю, — говорит Коннор. — Я знаю, прости. Завтра я им всё расскажу. — Хорошо, — тихо отвечает Хэнк. Коннор бросает на него испытующий взгляд и говорит: — Я подумал, Алиса может быть цветочницей.** Хэнк заметил попытку Коннора перевести разговор, поэтому решает не выделываться: — Да, было бы здорово. Коннор снова сжимает его руку, когда они сходят с тропы и пересекают стоянку к машине Хэнка. — Я собирался пригласить Джеффа и его жену, — говорит Хэнк, когда они садятся в автомобиль, потому что для него становится всё очевиднее, что Коннор чувствовал себя брошенным им в прошлом году, и так как пока он не знает что с этим делать, он предпочитает это игнорировать. "Ты одинок даже со всеми этими друзьями и свиданиями каждую неделю, — хочет он сказать. — Какого хера ты не говорил, что я тебе нужен?" Он не уверен, что ему бы понравилось то, к чему может привести этот разговор. Вполне возможно, что Коннор тоже не хочет говорить об этом, потому что он вполне счастлив следовать за Хэнком, куда бы тот ни шёл. — Было бы здорово, — говорит Коннор. — Он что-нибудь говорил тебе? Ну... об этом. — Что-то насчёт моего сумасшествия, я не вникал. Коннор улыбается: — Это правда попахивает безумием. — Да-а-а, — Хэнк откидывает голову на спинку сидения. — Мне тоже так кажется. Они оставляют Сумо в квартире Коннора и спускаются по лестнице, когда парень говорит: — Что нам говорить по поводу начала наших отношений? Когда мы начали встречаться? Хэнк знает, что им нужна легенда, но в голову, как назло, ничего не приходит. — У меня ни единой мысли, — сдаётся он. — Будет лучше, если мы будем держаться ближе к правде настолько, насколько это возможно. — Наверное. Есть что-то конкретное? Коннор улыбнулся на это: — Я думаю, будет лучше сказать, что мы начали встречаться в декабре, когда ты вернулся домой после реабилитации. Мы можем сказать, что чувства появились ещё когда мы работали вместе в прошлом ноябре, но всё было слишком сложно, поэтому ты отвёз меня в Канаду. Я пытался построить жизнь здесь, но всё равно хотел вернуться к тебе, так что когда в этом ноябре объявили, что браки между андроидами и людьми разрешены, мы решили быть вместе. Хэнк откашливается,а его лицо горит румянцем: — Звучит как чёртова мелодрама. Коннор пожимает плечами: — Зато это согласуется с нашими звонками. Мне кажется, это важно. — Кто сделал первый шаг? Коннор смотрит на Хэнка так, будто пытается что-то в нём разглядеть, а затем просто говорит: — Я. — Почему ты? — фыркает Хэнк. — Не знаю. Просто мне кажется, что так и было бы. — Это потому что я так плох в отношениях? Это должно было быть шуткой, но Коннор смотрит на него укоризненно: — Потому что не хочешь, чтобы тебе снова причинили боль. — Угу. Хэнк рад, что они в машине, потому что радио позволяет ему промолчать. Коннор выключает музыку буквально через мгновение, потому что это, очевидно, его раздражает. Хэнк думал, что не может читать эмоции людей, но сейчас он понимает, что считывает их куда лучше остальных, просто иногда упрямится. — Наверное, тебе не следовало делать мне предложение, если не хочешь разговаривать об этом, — поддразнивает Коннор Хэнка, когда они выезжают на улицу. Он, по крайней мере, пытается быть мягким. Это уже кое-что, полагает Хэнк. — Прости. Ты прав. Давай продолжим. — Нам придётся объяснить, почему мы почти не виделись. Легко проверить как долго ты пробыл в Канаде. Двенадцать часов в пути туда и обратно, плюс прибавить к этому наш ненормированный график, и это становится достаточным объяснением наших слишком редких встреч. Потому что если мы будем пытаться найти ещё больше объяснений, то можем зайти в тупик. — Да. Я должен был встретиться с тобой до всего этого, чтобы подготовить документы. — Верно, — тихо отвечает Коннор. Миграционная служба не отслеживает телефонные звонки в случае людей-иммигрантов, но для андроидов эта процедура установлена по умолчанию. Они не читают текстовые сообщения, если у них нет подозрений и если андроид дал им разрешение, но проверяют с кем тот разговаривал. И оставалась ещё кое-какая проблема, которую Хэнк не хотел затрагивать, но им необходимо её решить. — Они поймут, что ты ходил на свидания с другими, — осторожно сказал Хэнк. Коннор отвечает не глядя на него: — Ты не приезжал, а мне было скучно и одиноко. Что мне оставалось делать? — он пожал плечами. — Этого объяснения вполне достаточно. Хэнк не знает хорошо или плохо то, что он хочет сказать, но всё равно говорит: — Тебе нужно почистить записи твоих звонков. Если мы начали встречаться в декабре, ты не можешь сообщить, что общался с другими парнями в это время. Можешь сделать так, чтобы техник не заметил этого на осмотре? Коннор улыбается уголком рта: — На шаг впереди тебя. Я уже сделал это. — Здорово. — Думаю, история с предложением может остаться прежней, — снова глядя на Хэнка говорит Коннор, опираясь рукой на окно и подперев ею голову. — Что заставило тебя решиться на это? Хэнк смотрит на дорогу: — Ну. Мы можем просто сказать, что я устал от того, что ты не рядом со мной. — Хорошо, — тихо соглашается Коннор. — Ты называешь меня деткой? Хэнк удивлённо смотрит на него, и Коннор пожимает плечами: — Я знаю, что ты подшучивал, когда в прошлый раз называл меня так, но иногда они спрашивают о прозвищах. — Ох... Да. Думаю, я могу называть тебя деткой. — Не думаю, что называю тебя как-то, — задумчиво сообщает Коннор через мгновение. — Скорее, я просто зову тебя Хэнк. Хэнк знал, что они должны обговорить всё это, но Коннор так же серьёзен и откровенен, как и всегда в щепетильных вопросах, и это заставляет Хэнка чувствовать себя уязвимым, и не то чтобы это было ему по душе. Коннор мог бы отмахнуться от него, но исторически сложилось, что именно Хэнк плох во всём, что касается отношений, и это лишний раз служит неприятным напоминанием его эмоциональной несостоятельности. — По твоему, я не похож на детку? — спрашивает Хэнк. Это должно было быть шуткой, но Коннор, конечно же, воспринимает всерьёз: — Похож. Но для меня ты был лишь лейтенантом Андерсоном, так что твоё имя для меня достаточно особенное. — Хм. Ты действительно всё продумал, да? — Да, — Коннор наклоняет голову. — Но мне нравится называть тебя Хэнком. Лучшая ложь — это полуправда. — А ты хорош, — сказал Хэнк, и Коннор улыбнулся. — Киберлайф сидел у меня в голове, — напомнил он. — Думаю, я могу обмануть кого угодно. Хэнк тоже так думал. Больше всего он нервничал из-за интервью, но сейчас он думал о том, как был слеп: Коннор может очаровать кого угодно, в том числе и проложить своим очарованием путь в Штаты. Достаточно легко доказать, что они знакомы больше года, стоит рассказать убедительную историю о том, как они прожили вместе несколько недель чуть больше года назад, в ноябре две тысячи тридцать восьмого. Коннор прав насчёт того, что лучше сказать, что они встречаются три месяца — ещё не знают друг о друге всё, но и не так мало, чтобы казалось, что всё это затевается только ради Грин-карты. — Ты хорошо себя чувствуешь? — всё равно спрашивает Хэнк. Коннор смотрит на него с лёгкой улыбкой: — Да, Хэнк. — Хорошо, — отвечает Хэнк, продолжая думать о том, что сказал Коннор насчёт его имени, и задаётся вопросом, обречён ли он думать об этом каждый раз, когда Коннор произносит его имя. Коннор подталкивает его локтем, а на его лице поддразнивающая улыбка: — Хорошо, кто? Хэнку требуется мгновение, чтобы понять чего тот хочет, и он добродушно закатывает глаза: — Будешь себя так вести — высажу. Коннор невинно моргает, глядя на него, но Хэнк не покупается на это, и тогда он говорит: — Я просто хочу убедиться как это звучит. Обычно я не выбираю как меня будут называть. Он сказал это с такой показушной надутостью, что Хэнк не может сдержать нахмуренный взгляд: — Ладно. Хорошо, детка. Коннор наклоняет голову, обдумывая это достаточно долго для того, чтобы Хэнк вполголоса пробурчал "Господи Иисусе" прямо перед тем, как Коннор улыбается и заявляет: — Что ж. Я могу с этим жить. — Великолепно, — сухо говорит Хэнк и улыбается, когда Коннор снова толкает его локтем. Он позволяет Коннору выбирать костюмы, когда они оказываются в бутике на центральной улице города. Отчасти потому, что ему не слишком важно что именно носить — это была наименее важная часть и первой его свадьбы — и отчасти потому, что он хотел, чтобы нравилось Коннору. По большому счёту ему плевать как он будет выглядеть. Он просто хочет, чтобы Коннору нравилось. Поэтому Хэнк позволил ему выбирать самостоятельно. Так Хэнк оказывается перед зеркалом в сером костюме, пока Коннор прикладывает к его воротнику один из синих галстуков, ворохом лежащих на его свободной руке. Он говорит что-то о том, как этот цвет подходит его глазам, и Хэнк мучительно краснеет. В конце концов Коннор останавливает свой выбор на одном из них и завязывает его для Хэнка, пока тот говорит, что мог бы и сам это сделать. Хэнк смотрит на своё отражение, пока Коннор стоит чуть в стороне, рассматривая его самого. — Что думаешь? — спрашивает Хэнк, и это та уязвимость, которую он готов показать только Коннору, даже если они сейчас не так близки как раньше. Коннор оглядывает его с головы до ног и сообщает: — Думаю, я бы на тебе женился. — Значит, достаточно хорошо. Коннор смотрится просто прекрасно в чёрном костюме, впрочем, как и всегда, но так же очевидно, что он как будто не уверен в этом, потому что слишком суетится, поправляя то волосы, то рукава и галстук, глядя на своё отражение в зеркале. — Ты же не хочешь сказать, что не знаешь насколько хорошо выглядишь? — говорит Хэнк, когда возвращается из примерочной в своей повседневной одежде. Коннор встречается в зеркале взглядом с Хэнком: — Думаешь, должен? — спрашивает он, и Хэнк вдруг понимает, что никогда не отвечал на комплименты, и что у Коннора могут быть какие-то комплексы, даже если он самый привлекательный человек, которого Хэнк встречал в своей жизни. Он не должен был забывать, что Коннор очень беспокоится о том, чтобы люди воспринимали его таким, какой он есть....но это же было очень давно. — Да, — быстро отвечает Хэнк, пытаясь исправить свою ошибку. — Думаю, я бы тоже на тебе женился. Коннор слегка улыбается его отражению и указывает на свой диод: — Что мне с ним делать? — Да что хочешь. Уберёшь, оставишь — какая разница? Что так, что так хорошо. — Я не знаю чего хочу. Хэнк понимает это — тот говорил об этом в первые недели после революции, когда они были рядом. Коннор и хотел гордиться тем кто он есть, и ненавидел это в той же мере. Хэнк хочет, чтобы тот делал то, что пожелает сам, но так же понимает почему Коннор колеблется. Хэнк подходит к нему сзади и кладёт руку ему на спину. Возможно, это эгоистично, но он благодарен за то, что хоть что-то понимает о Конноре: — Оставь. Там будут только друзья, а они всегда знали кем ты являешься. Коннор дотрагивается до диода: — Он подходит к синему. — Точно. Именно это я и собирался сказать дальше. Он подходит к синему. Коннор смеётся над этим, и Хэнк странно благодарен за то, что всё ещё может рассмешить его, когда нужно. Они оставляют костюмы, договорившись забрать их в пятницу перед свадьбой, а с закатом возвращаются к машине. — Может, заедем куда-нибудь поужинать? Ты правда не обязан готовить. — Позвольте мне продемонстрировать свои навыки. Мне бы очень не хотелось, чтобы вы думали, что ничего не получите от этой сделки, — чопорно говорит Коннор. Хэнк смеётся и поднимает руки в знак капитуляции: — Согласен. Всё что захочешь, — говорит он не задумываясь. — Возвращаемся. Они возвращаются в квартиру, Коннор идёт готовить, а Сумо лежит на диване рядом с Хэнком, который занят тем, что помечает все страницы в документах, которые Коннор должен подписать прежде чем мужчина подаст их в миграционную службу. — Ты ведь нанял фотографа? — спрашивает Коннор, помешивая что-то на сковороде. — Нам нужно будет предоставить свадебные фотографии. — Да. Правда я понятия не имею насколько он хорош, но он был единственным, кто свободен на назначенную дату, — Хэнк поворачивается, чтобы посмотреть на него через спинку дивана. — В твоём рте нет ничего странного? Коннор приподнимает бровь, улыбаясь: — Не хочешь попробовать перефразировать? — Прости, — смущённо говорит Хэнк. — Я не хочу показывать миграционной службе множество фотографий где мы целуемся, а я удивлён текстурой этой многомиллионной криминалистической лаборатории, которую ты называешь языком. Это я имел ввиду. — Думаю, ты скоро узнаешь, что там всё устроено так же, как то, к чему ты привык, — говорит Коннор, пожимая плечами. — Но можешь проверить, если тебя это беспокоит. — Проверить твой рот? Он шутит, но Коннор кладёт ложку и убавляет огонь прежде чем повернуться к Хэнку. — Да, — пожимает он плечами, пока Хэнк изумлённо смотрит на него. — Нам всё равно придётся сделать это через несколько недель, и ты прав, мы не должны выглядеть неестественно. — Я пошутил. Я уверен, что твой рот совершенно нормален. Коннор по-птичьи наклоняет голову: — Ты уверен. А я — нет. Хэнк всё так же пялится на него, и Коннор издаёт лёгкий смешок и добавляет: — Если для тебя так странно целовать меня, то тебе стоит пересмотреть наше соглашение. — Это не странно, — быстро отвечает Хэнк. — Отлично, — откликается Коннор. — Тогда подойди ко мне. — Ладно, только не командуй, — говорит Хэнк. Это должно было быть шуткой, но Коннор сужает глаза, как делал всегда, когда преследовал подозреваемого, а у него слишком пересохло в горле, чтобы сказать это с правильной интонацией. Он заставляет себя встать и пройти несколько футов до кухни, и когда он подходит к Коннору, тот ухмыляется уголком рта и хватает Хэнка за подбородок. — Может, я считаю твою бороду странной, — говорит он, криво усмехаясь. — Ладно, знаешь что... — начинает Хэнк, но целует Коннора прежде чем закончить фразу, чем вызывает ошеломлённый выдох Коннора, прежде чем тот дотрагивается до лица Хэнка и обнимает его за шею. Целовать Коннора совсем по-другому, но не потому что это Коннор, и не потому что рот Коннора отличается от того, с чем Хэнк привык иметь дело, а потому что Коннор хорош в поцелуях, и совершенно ясно, что причина кроется в том, что тот всегда всё продумывает заранее. Немного странно понимать, что Коннор анализирует движения его челюсти, губ и языка, чтобы отреагировать лучшим образом. Но это не значит, что Хэнку не нравится. Он просто будет обдумывать это несколько дней, чтобы свыкнуться с этой мыслью. Коннор отстраняется от него, не убирая руки с плеч Хэнка и стоя всё так же близко к нему. — Ну? — спрашивает он, сжимая затылок Хэнка. — Да, — говорит Хэнк и, чёрт возьми, он действительно хотел бы, чтобы его голос не дрогнул или чтобы он мог сказать что-то более осмысленное. Коннор не даёт ему уйти от ответа. Он удивлённо приподнимает бровь: — И что это значит, Хэнк? Хэнк прочищает горло и пытается снова: — Да, ощущается нормально. И это не странно. — Я же говорил, — улыбается Коннор, проводя пальцами по бороде Хэнка. — Ты тоже ничего, — он снова целует Хэнка — быстро чмокает его в губы — и отворачивается обратно к сковороде, на которой готовит. У Хэнка мелькает отдалённая мысль, что ему, наверное, следует вернуться обратно на диван или сесть за стол — что угодно, лишь бы не стоять столбом как заворожённый, и ждать пока Коннор что-нибудь скажет. Коннор никак не комментирует, когда оборачивается и видит, что Хэнк всё еще стоит там, где он его оставил, и смотрит на него. Он просто улыбается и говорит: — Не подашь мне тарелку из буфета? Его диод светится жёлтым, как когда он обдумывает что-то, и Хэнк гадает что это может быть. Хэнк не знает как следует себя вести — стоит ли им говорить о поцелуе помимо признания о том, что им обоим было комфортно, или они должны просто двигаться дальше. Коннор, кажется, просто идёт дальше — он выкладывает рис на тарелку, а сверху него — карри, а затем ставит тарелку на стол, сервируя её ложкой, так что Хэнк берёт бумаги с дивана и кладёт их на стол напротив своего места, чтобы Коннор мог подписывать их, пока он ест. Еда просто невероятно вкусная, но этого и следовало ожидать. Конечно же, Коннор хорош во всём, за что берётся, даже в том, чем он не может наслаждаться и чему нет причин обучаться. — Это правда вкусно, — говорит Хэнк, прожевав. — Не нужно было набивать кладовую ради меня, но получилось здорово. Это первая настоящая домашняя еда за последние... чёрт. Я даже не помню. Коннор не отводит взгляда от бумаг, но Хэнк видит, что он доволен собой — есть в нём что-то особенное, когда он гордится собой, но никогда не может скрыть это должным образом. — Мне нравится готовить. Если хочешь, я могу приготовить для тебя что-нибудь, когда вернёмся в Детройт. — Я готовил раньше, до... всего этого. Мы можем попробовать вместе, как думаешь? Я бы хотел готовить снова. — Осторожно, — Коннор поднял взгляд от бумаг и улыбнулся, — а то люди подумают, что мы счастливы в браке. — В том-то и смысл, разве нет? Конечно, в этом есть смысл, но...только до тех пор, пока они не разведутся через три года и Коннор сможет получить гражданство. Коннор говорит об этом достаточно мягко, скорее просто поддразнивая, чем напоминая Хэнку о том, что он чувствует, так что Хэнк пожимает плечами и говорит: — И всё же, мне бы хотелось. Я должен знать как позаботиться о себе, когда ты съедешь. — Хорошо, — тихо отвечает Коннор. Он заканчивает ставить подписи до того как Хэнк завершает свой ужин, так что когда он встаёт и идёт к комоду, Хэнк не идёт за ним. Вместо этого он листает бумаги и понимает, что подпись Коннора — это его имя и серийный номер, потому что у него нет ничего другого. — Эй, — говорит Хэнк через плечо, — хочешь взять мою фамилию? Коннор перестаёт рыться в ящике, а его диод снова светится жёлтым: — Я думал, что это подразумевается. — Я имею вииду...кхм. На три года обязательно, но потом...если ты захочешь, то сможешь её оставить. Я не знаю, нравится ли тебе твой серийный номер, но... — Не нравится. — Что ж, если тебе не кажется это странным, то ты можешь оставить её себе навсегда. — Хорошо, — отвечает Коннор. — Спасибо, — его диод всё еще светится жёлтым, и Хэнк беспокоится, что тот сломан, но Коннор выглядит довольным, так что он решает не лезть. Когда Коннор возвращается за стол и кладёт на него что-то, Хэнк заканчивает есть. Ему требуется пару мгновений, чтобы понять, что это коробочка для кольца. — Ты не обязан носить его до свадьбы, — говорит Коннор. — Я просто хочу убедиться, что оно тебе подойдёт. Хэнк достаёт кольцо и примеряет: — Как ты угадал мой размер? Просканировал мою руку? — Ага. Когда ты в прошлый раз был здесь. — Это жутко, — ворчит Хэнк, и Коннор улыбается. — Тебе нравится кольцо? — Да. Конечно нравится. Хэнк уже собирался снять его и положить обратно в коробочку, но замечает подаренное им кольцо на руке Коннора. Он удивляется, что ему понадобился целый день, чтобы заметить это. Поэтому он оставляет его надетым. Это кажется справедливым, тем более, ему все ещё нужно сказать о свадьбе большинству полицейских, так что это вполне может облегчить начало разговора. А еще это приятно и делает всё более реальным. Коннор улыбается, когда Хэнк протягивает ему пустую коробочку, а затем встаёт и убирает пустую тарелку Хэнка. — Я и сам могу, — возмущается Хэнк, когда Коннор ставит посуду в раковину, но тот указывает на часы. — Уже поздно, а тебе долго ехать. Не переживай. Хэнк хотел бы возразить, но он и так приедет домой в два часа ночи, если выдвинется сейчас, а ещё ему придётся хотя бы раз остановиться, чтобы взбодриться кофе. Так что он поднимается, чтобы надеть на Сумо поводок — тот выглядит совершенно расстроенным необходимостью покидать диван, настолько, что Хэнк предупреждает Коннора, что тому придётся самому возиться с собакой, если он не справится — , а потом надевает куртку и засовывает бумаги подмышку. Его немного удивляет то, что на самом деле он не хочет уходить. — Что ж. М-м-м... Тогда увидимся на свадьбе? Коннор выключает воду и облокачивается бедром о стойку: — Это так странно. — Да, — смеётся Хэнк. — Странно. Коннор стремительно сокращает дистанцию между ними, и сначала Хэнк думает, что тот хочет снова поцеловать его, но он просто обнимает его и тихо говорит: — Спасибо, Хэнк. Хэнк сцепляет свои руки за спиной Коннора и прижимается щекой к его волосам: — Всё для тебя, детка. Это должно было прозвучать как шутка, но звучит очень сентиментально, и, наверное, это не так уж и плохо. Коннор важен для него и заслуживает того, чтобы знать об этом. Коннор улыбается, когда Хэнк отстраняется от него, и тянется, чтобы поцеловать его в щёку: — Напиши мне, когда будешь дома, ладно? — Конечно, — слегка улыбается Хэнк. — Хорошей ночи, Кон. — Не забудь прочесть мои записи, — кричит вслед Коннор, когда Хэнк спускается по лестнице, и мужчина поднимает руку, давая понять, что услышал его. "Дорога домой будет долгой, — думает Хэнк, — и не только из-за расстояния". Он чуть не позвонил Коннору, когда садился в машину, но решил, что это плохая идея. Смущающая... для них обоих. Поэтому он включает музыку достаточно громко для того, чтобы заглушить свои мысли, и опускает телефон в карман, где тому и положено быть. *Ты правда не знаешь, как смотрел на него в прошлом ноябре? — именно так должна была звучать эта фраза согласно примечанию автора) **Цветочница, девочка-цветочница, — маленькие подружки невесты, главная задача которых — разбрасывать лепестки цветов в проходе к алтарю.