Бушующие призрачные тела
9 февраля 2021 г. в 22:00
За три дня Лань Ванцзи и Вэй Усянь добираются до окраины Гусу. Они бы добрались в несколько раз быстрее, не пожелай супруг остановиться в паре деревень, мимо которых они пролетали на мечах, из-за чего приходилось оставаться на постоялых дворах дважды из-за завертевшегося в череде покупок юноши.
В первый раз, когда они снимали комнаты, Лань Ванцзи долго думал, снимать одну или две; Вэй Усянь решил эту проблему, резво запросив раздельные комнаты. Пока их брак не является достоянием общественности, и эта новость не дошла до столь дальних от Облачных Глубин мест, супруги могут позволить себе не играть на публику, что было бы необходимо, находись они в том же Цайи, до которого идти всего час.
Деньги, выданные семьёй Цзян Вэй Усяню, исчерпали себя уже на второй день. Лань Ванцзи тенью ходил за супругом, не противясь желанию купить, на взгляд мужчины, совсем ненужные вещи, такие как новая одежда тёмных цветов — «Это практичнее, Лань Чжань!» — или гребень, потому что «Не использовать же один на двоих...», или новая лента для волос. Юноша зачем-то купил и несколько трактатов, не говоря об этом ни слова, шпильку для волос, ошейник для собаки — на этой покупке Вэй Усяня заметно передёрнуло, и брал он в руки вещицу с заметным отвращением, спеша убрать покупку в цянькунь как можно быстрее, будто в его руках мерзкая тварь.
В конце концов, неспешно и с остановками, они добрались до окраины Гусу. Трудно не заметить подозрительную тишину и пустоту улиц, по которым ходят разве что пьяницы и совсем бродяжьи люди.
— Они все вымерли, или их похитил гуй? — уперев руки в бока, и заглядывая в закрытое ставнями изнутри окно, интересуется Вэй Усянь.
Одёрнув супруга, Лань Ванцзи направляется в сторону дома, где должен жить старейшина деревни. Молодой мужчина в самом расцвете сил встречает их с перепуганным лицом, тут же вытянувшимся в облегчении, и незамедлительно впускает внутрь. Дверь мужчина закрывает доской, прочной на вид и очень толстой, поднять которую сможет разве что невероятной силы лютый мертвец, будь у него при этом разум.
В прихожей и на двери, на окнах — буквально везде развешаны самодельные и местами хорошо нарисованные талисманы. Едва ли десяток из них работает правильно, что заставляет задуматься.
Вэй Усянь, переглянувшись с Лань Ванцзи, проходит вперёд, тоже оглядываясь. Он изучает талисманы с особой тщательностью, пока не машет на них рукой, будто убедившись в чём-то.
— Вы поверить не можете, как мы рады видеть вас! — мужчина садится на стул с громким звуком, будто упал камнем. — С этим уже невозможно жить, люди бегут из деревни, прячутся по домам, боясь носа высунуть!
На улице и вправду слишком пустынно, а некоторые из домов выглядят оставленными хозяевами, и сам старейшина боится покинуть свой дом.
— Что же у вас случилось? — присаживаясь напротив, интересуется Вэй Усянь.
На короткий взгляд, брошенный юношей на него, младший господин Лань отвечает кивком, позволяя вести разговор.
Зарывшись в волосы пятернёй, старейшина деревни наклоняется к столу и жмёт плечами.
— Да кто ж там разбирается в этой нечисти. Не знаю, только призраков прибавилось. Они пугают и днём, и ночью. Жить не дают. Но призраки ведь приходят только ночью, верно?
Мужчина принимается рассказывать заклинателям о том, что уже как несколько недель каждую ночь от двух до десяти домов страдает проблемами с призраками. Нечисть рушит мебель, одна семья чуть не сгорела заживо, призраки издают противные и ужасные звуки, пугая даже самых смелых в деревне. Пришедшие на первой неделе бродячие заклинатели с ужасом на лице бежали из леса, спешно собрали вещи и улетели, посоветовав обратиться к сильному клану или бежать прочь из деревни, что некоторые и сделали, действуя на поводу у страха.
Слушая разъяснения, Лань Ванцзи подмечает детали, которые были упущены в письмах: что призраки беспокоят их среди белого дня, что они могут касаться более весомых и тяжёлых предметов, и что нечисть в принципе представляет собой бестелесных существ, которых обычно можно вызывать только мелодией одной из техник клана Лань.
В конце рассказа мужчина делается совсем несчастным, склоняет голову низко к столу и слёзно просит о помощи, потому что больше нет сил терпеть нападки нечисти.
Заглядывая наперёд, Лань Ванцзи интересуется про ночлег, потому что дело может затянуться на какое-то время. К тому же супругам необходимо отдохнуть с дороги — за окном уже начинает темнеть, — и будет неплохо воочию узреть призраков, беспокоящих люд, и оба спутника, особенно Вэй Усянь, будут не прочь перекусить или полноценно поужинать, поскольку они провели весь этот день в пути, не прерываясь даже на перекус.
— Да-да, конечно, — спешно кивает мужчина, — гостиницы закрыты, так что жена подготовила вам комнату наверху. Надеюсь, вы не будете против? Нам сообщили, что вы супруги, так что мы всё предусмотрели.
Привычно смущаясь, Вэй Усянь отводит взгляд в сторону и издаёт неловкий смешок. Лань Ванцзи закрывает глаза, в мыслях обещая по возвращении сказать несколько слов брату о том, что подобные вопросы лучше решать заранее и с ним лично, а не действовать по собственному желанию. Чувствуется рука брата, Лань Ванцзи не нужно быть всевидящим для этого.
— Вы можете спуститься к ужину через полчаса, молодые господа, — приветливо улыбается им женщина.
В отличии от мужчины, хозяйка не выглядит напуганной. На лице женщины сияет ободряющая улыбка, которая вызывает явное облегчение мужа. Супруга подходит к старейшине, кладёт руку ему на плечо и едва заметно сжимает; мужчина кладёт свою ладонь поверх женской и слегка похлопывает.
От вида такого открытого проявления чувств уши Лань Ванцзи начинают гореть, а взгляд убегает в сторону. Между родителями мужчина никогда не замечал такого, когда они были живы, а после их смерти молодому господину негде было наблюдать женатые пары — такие живут только в отдалении Облачных Глубин, куда Лань Ванцзи не ходит, или в деревнях, куда мужчина тоже заглядывает совсем нечасто.
— Это моя жена, Лян Иин, — представляет её мужчина, мгновенно вспоминая, что не представился сам, — меня можете звать Лян Юнксу.
Юноша и мужчина кивают на это. Смущённый ещё больше, Вэй Усянь спешно покидает застолье, не забыв представиться в ответ, Лань Ванцзи, проделав то же самое, идёт следом за супругом.
Предоставленная комната небольшая, но уютная. Широкая кровать единственная в комнате, другой мебели, кроме низкого столика и шкафа с малым количеством книг, нет.
Нахмурившись, Лань Ванцзи думает, как выходить из неловкой ситуации. Просить предоставить им вторую кровать будет неправильным, поскольку старейшине и его жене известно про статус их отношений, и вместе с тем спать на полу не кажется стоящей мыслью, потому её мужчина вычёркивает сразу, в отличие от Вэй Усяня, который задумчиво сверлит дощатый пол взглядом.
Необходимо сменить тему. Лучше оставить этот вопрос до вечера, или они поговорят об этом после ужина — точно не сейчас, когда они оба смущены до предела и от ситуации, и от увиденных отношений тех, кто является супругами не просто на словах.
— Твои мысли?
Вздрогнув, юноша оборачивается к мужу и тут же отводит взгляд.
— Артефакт? — неуверенно делится мыслями Вэй Усянь. — Может ли быть в деревне что-то, что делает призраков видимыми и сильными?
Лань Ванцзи тоже об этом подумал, но насколько должен быть сильным артефакт, чтобы до десяти призраков становились материальными или чем-то подобным за раз, мужчине сложно представить. Клан Лань славится Хранилищем артефактов, но едва ли среди всех сокровищ клана можно найти что-то, обладающее подобной силой, так что ответ напрашивается сам собой: либо это вовсе не артефакт, а человек, либо несколько сильных вещиц.
— Нужно посмотреть.
Задумчиво кивнув, Вэй Усянь бросает взгляд на спину супруга.
— Ты же можешь их призвать, если что?
Наклонив голову, Лань Ванцзи отвечает согласием. Вряд ли можно расспросить местных призраков, к тому же не факт, что они будут добры к ним и ответят на вопросы спокойно. В случае, если с местной нечистью что-то не так, призраки и вовсе могут проигнорировать «расспрос».
Утвердительно кивнув, Вэй Усянь оглядывает комнату, в который раз краснея, и неуверенно присаживается за столик, избегая взглядом как Лань Ванцзи, так и кровати, которая буквально маячит перед лицом.
До ужина юноша развлекает себя странной самоделкой, которая смутными очертаниями напоминает колокольчик. Вэй Усянь занимается им настолько усердно, что молчит всё время, лишь изредка говоря себе что-то под нос и придирчиво рассматривая творение. Лань Ванцзи же принимается за медитацию — не стоит забывать про тренировки, хотя едва ли их можно назвать полезными для потомка дракона, поскольку ему легче работать с духовной энергией, нежели обычным людям, и предел возможностей простирается куда дальше, чем у совершенствующихся заклинателей, и достигнуть его тоже проще. Медитация позволяет успокоить разум и помогает привести мысли в порядок, становится легче думать и воспринимать ситуацию, этим Лань Ванцзи в большей степени и пользуется.
К ужину их зовут ровно через установленные полчаса. Вэй Усянь первым покидает выделенную им комнату и даже слишком спешно спускается. На протяжении ужина они молчат, и дело не только в правилах, о которых юноша уже немного узнал, но и в неловкости, которая снова возникла между ними. Лань Ванцзи хочет, чтобы между ними её не было, даже если однажды им придётся расторгнуть этот брак, однако неумение вести разговоры и устоявшийся с возрастом характер сложно исправить.
— В-вы уверены, что стоит выходить ночью?
Лань Ванцзи накидывает на себя мантию и, обернувшись, легко кивает. Вэй Усянь снова пытается сделать что-то с завязками мантии, путаясь в них и едва ли не вырывая. Вздохнув, мужчина принимается без просьб со стороны супруга помогать ему завязать верхний слой. Юноша, опустив руки, фыркает и тихо благодарит. В ответ Лань Ванцзи кивает, заканчивает это несложное для него дело и сообщает, что они скоро вернутся.
На улице прохладно и туманно, мантии они надели не зря. В Гусу холода приходят рано, морозят сильнее, но уходят так же быстро, как и приходят, и для начала февраля погода в деревне кажется лютой. Вэй Усянь ёжится, оглядываясь по сторонам, выдыхает облако пара, хмурясь. Кроме них людей на дороге нет, свет из окон не видно из-за закрытых ставней, редкие шумы доносятся до чуткого слуха Лань Ванцзи даже слишком приглушённо — наверняка работают талисманы, которые, заклинатель уверен, висят в каждом доме.
— Их тут словно сотня, — сообщает юноша.
Неспешно кивнув, Лань Ванцзи краем глаза наблюдает за супругом.
Насколько мужчине известно, Вэй Усянь работает не только со светлой энергией, но и с тёмной. Это является одной из причин, по которой дядя противится нахождению его супруга в Облачных Глубинах и вообще на территории Гусу, и, быть может, Лань Ванцзи в какой-то мере согласен с Цижэнем, но, судя по тому, что известно наследнику клана, Вэй Усяню тьма не страшна так, как другим людям, у которых может повредиться рассудок от работы с чем-то настолько опасным. К тому же, кажется, он больше её исследует, чем работает напрямую — мужчине трудно сказать что-либо об этом, потому что всё ему известное не больше, чем собранные из слухов слова.
— Видишь?
Качнув головой, Вэй Усянь хмурится, и Лань Ванцзи коротко вздыхает. Он и сам не видит призраков, о которых столько говорят жители деревни, но чувствует, что в окрестностях их полно. Не сотня, как сказал супруг, около шести-семи, но их силы чувствуются туманом и холодом в деревне, будто специально насланные.
— Сходим до леса.
Вэй Усянь, кинув на Лань Ванцзи взгляд, кивает и идёт следом за ним, не прекращая изучать местность. Мужчина занимается тем же, прислушивается к лишним звукам. Со слов старейшины, некоторые призраки либо пели, либо скребли по домам, либо издавали какие-либо ещё звуки, значит, они могут либо увидеть нечисть, либо услышать её. Лань Ванцзи с чутким слухом это сделать легче, чем Вэй Усяню, к тому же видит в темноте наследник клана тоже чётче.
У леса туман сгущается, будто исходит оттуда, ветер становится морознее настолько, что не особо мёрзнущий Лань Ванцзи отдаёт свою мантию Вэй Усяню под восклики недовольства и возмущения, ведь ему самому будет холодно.
— Я не мёрзну так сильно, как ты, — поясняет ему мужчина, плотнее запахивая на юноше мантию.
Отвернувшись, супруг надеется скрыть покрасневшие не то от холода, не то от смущения щёки за волосами.
— Тебя это не волнует?
Закончив с одеждой супруга, Лань Ванцзи вскидывает бровь, не совсем поняв вопрос. Тогда Вэй Усянь пытается отмахнуться, пока строгий взгляд мужа не просит о том, чтобы тот закончил вопрос.
— Быть полукровкой, — неуверенно поправляет себя Вэй Усянь, рдеясь. — То есть ты вроде как спокойно об этом говоришь, но в клане полно обычных людей, как я понимаю, и вообще — ты женился на человеке, а значит, я умру точно раньше тебя, вы ведь должны жить как минимум долго, верно?
Этот вопрос был вполне очевидным. Лань Ванцзи знал, что рано или поздно он будет озвучен, и готов был дать ответ, но слова о том, что его супруг — человек, который должен умереть раньше него, отдаются болью где-то в груди, одновременно даря странное тепло от понимания, что Вэй Усянь пока принимает их брак, какими бы ни были условия.
— В детстве возникали проблемы, — честно отвечает Лань Ванцзи, — с возрастом стало легче, — мужчина разворачивается, двигаясь в сторону леса, и старается скрыть хмурое выражение лица, которое возникает при не самых лучших мыслях. — То, что ты человек... Обсудим позже.
На секунду остановившись позади, Вэй Усянь просто смотрит прямо, и мужчина делает то же самое, ожидая, когда юноша придёт в себя и поравняется с ним.
В глубине леса они ничего не находят, будто призраки решили исчезнуть, почувствовав опасность, которая непременно исходит от двух заклинателей. Вэй Усянь время от времени советует, куда идти, направляет, доверяясь своему чутью, но всё, к чему они приходят, — старые руины каменного строения, которое раньше могло быть небольшим домом или огромным дворцом — сейчас уже трудно понять по обломкам и оставшемуся фундаменту, но строение, определённо, было сделано мастерами своего дела.
В лесу не только холоднее, чем за его пределами, но и будто темнее, хотя облик холодной луны видно сквозь сухие ветви деревьев. Создаётся впечатление, будто никакой свет не падает в чащу, словно бы избегая её или делая вид, что этих мест не существует вовсе.
Присев у обломков, Вэй Усянь касается их рукой под настороженный взгляд мужа и хмурится, сохраняя молчание.
— Есть что-нибудь?
Понуро качнув головой, юноша встаёт, скрывая руки в рукавах мантии.
Прислушиваясь к своим ощущениям, Лань Ванцзи оглядывает местность и тоже ничего не замечает. Чувство, будто за ними наблюдают, не покидает с момента, когда они покинули дом старейшины, значит, призраки наверняка где-то рядом.
Развернув гуцинь, мужчина присаживается на камень, устраивает инструмент на коленях под заинтересованный взгляд супруга и начинает перебирать струны, играя «Расспрос». Духи нехотя появляются перед заклинателем, окружая и мужчину, и юношу, будто облепляя. Вэй Усянь шарахается от них, хмурится и водит плечом, явно недовольный подобным, ровно как и Лань Ванцзи, к волосам которого души так и липнут, будто на мёд. Возникает не самое приятное чувство и желание увернуться от душ, но мужчина сдерживает себя, в мыслях напоминая самому себе правила клана, и принимается за «Расспрос».
Несколько душ отвечают, что жили тут когда-то, но не знают ничего о призраках, которые терроризируют жителей деревни, другие вовсе не знают, кто они и как тут оказались, третьи играют, что вроде бы тут есть, кроме них, злобный и беспощадный дух, но стараются с ним не встречаться, потому что боятся; среди блуждающих душ, к беспокойству Лань Ванцзи, нет ни одной молодой.
Трое человек, двое бродячих заклинателей и один житель деревни, уже погибли в этом лесу, но не может быть такого, чтобы их души не откликнулись на мелодию гуциня. Души, с которыми общается мужчина, не могут на это сказать ровным счётом ничего.
Лань Ванцзи завершает мелодию, кладёт руки на струны и оглядывает место ещё раз, быть может, надеясь подметить что-то необычное; вокруг ни живой, ни мёртвой души, кроме него и Вэй Усяня. Десяток глаз всё ещё наблюдает за ними.
— Попробуем завтра? — подаёт голос супруг.
Подняв голову к небу — уже около двенадцати часов, — Лань Ванцзи кивает.
— Выйдем днём. Расспросим жителей.
Бодро вскочив с широкого камня, на котором сидел, Вэй Усянь отряхивает мантию особенно тщательно и соглашается с предложением, тут же заявляя, что все разговоры с жителями он берёт на себя. Мужчина снова кивает, заворачивает гуцинь в ткань, и они вместе покидают лес.
Без приключений не обходится: Вэй Ин, уловив движение в лесу, с вытянутым из ножен мечом рвётся вперёд, падая в пышные кусты, покрытые слоем инея. Лань Ванцзи, только качая головой, помогает бурчащему юноше вылезти из листвы и веток, отряхивает его, даже удивляясь, как на обшитую заклинаниями мантию Вэй Усянь сумел подцепить и зелень, и ветки, и даже самую малость грязь.
Им повезло, что старейшина и его жена оставили дверь открытой для них, но не для призраков — выданные после ужина талисманы супруги повесили на дверь, заменив предыдущие, едва ли сделанные добротно, на вход, окна и стены первого и второго этажа. В тёплом помещении Вэй Усянь всё ещё ёжится от холода, дует на руки и предлагает сразу идти спать. Лань Ванцзи качает головой и под возмущённый взгляд поясняет:
— Тебя нужно согреть.
Юноша краснеет, опускает голову и нехотя соглашается.
Благодаря ранней подготовке и информации супругов, где в их доме можно найти бадью и воду, мужчина готовит всё для Вэй Усяня за тридцать минут. Подогреть воду талисманами для него не проблема, потому уже через пару минут супруг скрывается в комнате, выделенной под ванную, со словами благодарности, красными щеками и шеей.
Как только Вэй Усянь заканчивает с омовением, Лань Ванцзи просит супруга не ложиться спать и дождаться его, лишь после идёт в ту же комнату, чтобы смыть с себя грязь после лесной прогулки. Свою и чужую мантию он находит почти аккуратно сложенными у входа, чистыми и немного мокрыми.
Супруг, как и просилось, ожидает Лань Ванцзи за столиком, снова занятый колокольчиком — теперь очертания вещицы видно лучше. Когда мужчина входит в комнату, юноша отрывает глаза от своего занятия, потупляет взгляд и откладывает работу подальше. Супруг выглядит напряжённым, будто придумал себе что-то страшное, сродни наказанию, и выглядит, будто провинился.
— Я хотел поговорить, — сообщает ему Лань Ванцзи, присаживаясь напротив и принимаясь разливать чай — в этот раз чёрный, который им дали в пользование хозяева дома.
— О, — выдыхает Вэй Усянь, заметно расслабляясь, — хорошо. О чём же?
— О нашем браке.
Отведя взгляд, супруг кусает губу и тихонько кивает, готовый к чему угодно. Лань Ванцзи подаёт ему пиалу с чаем, и Вэй Усянь принимает её, согревая руки. В комнате тоже прохладно, потому на юноше висит запасная мантия, которую тот решил не завязывать.
— Ты знаешь, что можешь расторгнуть договор в любой момент?
На этих словах супруг вздрагивает и поднимает на мужчину ошеломлённый взгляд.
— Да, — тихо говорит он, почти шепчет, — мне говорили.
Лань Ванцзи кивает.
— Я не собираюсь принуждать тебя к чему-то. Ты можешь сказать, если тебе будет неуютно.
Скрыв улыбку за пиалой, Вэй Ин отпивает горячий напиток, вконец расслабляясь.
— Ты очень заботливый, Лань Чжань, — говорит ему юноша с играющими на щеках пятнами краски.
Мужчина чувствует, как горят его уши. Он спешно отворачивается, надеясь, что волосы закрывают обзор достаточно, чтобы не показывать чувства супругу.
— Вздор.
Вэй Усянь смеётся, оставляет пиалу и наконец открыто смотрит на мужа, будто отринув прочь все страхи и переживания. Лань Ванцзи ловит его взгляд и видит там только благодарность, тихое счастье и лёгкое смущение.
— Правда заботливый, Лань Чжань, — продолжает смеяться юноша, качает головой, натягивает мантию сильнее, кутаясь в неё. — Знаешь, я боялся, что ты будешь ворчливым мужиком средних лет, как мне тебя описал Чэн-чэн, — Вэй Усянь прикрывает лицо рукой, плечи его содрогаются от смеха. — На деле же мне повезло так, как я и не думал: мой муж оказывается потомком дракона, красивым мужчиной, которого я не побоюсь назвать небожителем, и вовсе не таким холодным, как говорят о тебе люди. Ты правда заботливый мужчина и даже романтик, Лань Чжань.
Сердце бешено бьётся в груди, уши горят так, что их должно быть видно сквозь тёмные волосы, и мужчине даже кажется, будто смущение перешло на лицо, для чего нужно крайне сильно постараться; у Вэй Усяня же это вышло сделать так удивительно легко, что слова теряются где-то далеко.
Приходит запоздалое понимание, что супруг всё же интересовался о нём, кое-что да знает. Это греет душу и вызывает тень улыбки на губах — Вэй Усянь следует правилу своего клана беспрекословно, потому что с тех пор, как Лань Ванцзи потерял родителей, он никогда не улыбался. «Стремись достичь невозможного» — клан Цзян растит на этом правиле не одно поколение.
— Мне повезло, что ты стал моим супругом, Лань Чжань, — продолжает юноша, будто собираясь довести Лань Ванцзи до полной красноты и смущения. — Давай ложиться спать?
Поднявшись с пола, юноша подаёт мужу руку, и тот недолго смотрит на неё, вкладывает свою ладонь в чужую, и оба едва заметно вздрагивают от этого. Кожа супруга тёплая, нежная, не такая грубая, как у Лань Ванцзи, но чувствуется лёгкая шершавость и мозоли от тренировок с мечом.
— Мне повезло, что ты стал моим супругом, — Лань Ванцзи поднимается с лёгкой помощью юноши, пусть он и не нуждается в этом, — Вэй Ин.
Покраснев до невероятного, Вэй Усянь резко отворачивается и стремительно забирается на кровать, укладываясь лицом к стене и окну. Лань Ванцзи наблюдает за этим мгновение, взмахом руки тушит свечи в комнате и ложится следом, укрывая и себя, и супруга одеялом. Мужчина ложится на спину, ближе к краю, и даже не касаясь Вэй Ина. Он чувствует чужое тепло и слишком чётко слышит дыхание юноши, то и дело срывающееся.
Следующим днём Лань Ванцзи просыпается в пять, завтракает, приготовив еду самостоятельно, и решает сделать что-то и для Вэй Ина, пока тот не проснулся. Припоминая всё, что мужчина знает про клан Цзян, Лань Ванцзи решает сделать острую пищу — на счастье, у хозяев дома находятся нужные ингредиенты. Ему давали разрешение брать всё, что найдёт на кухне, и мужчина этим пользуется самую малость, чтобы не тратить много продуктов. После того как они разберутся с проблемой деревни, Лань Ванцзи им или заплатит деньгами, или вернёт в виде продуктов, которые использует.
К девяти часам просыпается и супруг, и хозяева дома. Пока семейство Лян готовится к завтраку, Лань Ванцзи уже ставит пищу на поднос, кивает в приветствии хозяевам и направляется в выделенную им комнату. Сонный, Вэй Усянь неспешно садится на кровати, путаясь в одеяле и завязках мантии, так и не снятой перед сном.
Завидев в руках мужа поднос, юноша приободряется, резво сползает к столу и ярко улыбается, в этот раз, похоже, испытывая меньше смущения, чем во все предыдущие дни.
— Острое? — едва учуяв запах, Вэй Ин широко раскрывает глаза и переводит взгляд с еды на мужчину.
— Мгм, — кивает Лань Ванцзи. Он ставит поднос перед супругом. — Надеюсь, тебе нравится такое.
Юноша шумно выдыхает, смотрит на посыпанный красным перцем рис, с лёгкой заминкой хватается за палочки для еды и принимается за пищу, в следующую секунду взрываясь от восторга. Лань Ванцзи наблюдает за ним, наливая себе и Вэй Ину чая.
— Не будь мы супругами, я бы сказал, что готов выйти за тебя! — сообщает ему между тем Вэй Усянь. Уши мужчины снова горят, но в душе расцветает спокойствие. — Я люблю острое. Просто обожаю! Погоди... Ты что, сам готовил, Лань Чжань?
Оторвавшись от вкусного завтрака и застыв с поднесёнными ко рту палочками, супруг выглядит до невероятного смешно и мило.
— Запрещено говорить во время еды, — напоминает ему Лань Ванцзи и отводит взгляд.
На лице супруга играет яркая улыбка, в глазах блестит восторг.
— Ты чудесный, Лань Чжань.
Отвернувшись, Лань Ванцзи занимает себя рассматриванием вида из приоткрытого окна — тусклый свет уже освещает и комнату, и улицу снаружи, и наверняка тот густой лес; тень тумана всё ещё можно наблюдать, и отголосок ночного холода всё ещё присутствует, из-за чего Вэй Ин так и не сбросил с плеч мантию, а завязал её на не особо приличные завязки.
После завтрака, как и было решено прошлым вечером, супруги снова отправляются в деревню, оставляя напряжённых старейшину и его жену одних. Попасть хоть в один дом удаётся не сразу, спустя пару аккуратных стуков со стороны Лань Ванцзи и где-то с десяток нетерпеливых ударов Вэй Усяня, от которых, как показалось мужчине, дерево дома треснет — юноша не щадил ни сил, ни выражений в сторону боязливых жителей. В третьем из домов им открыла дверь старуха, смерившая молодых людей настолько недовольным взглядом, что Вэй Усянь принялся сразу бурчать извинения, приправляя их доводами о том, что они вообще-то хотят помочь, а им не идут на встречу.
Ничего нового, впрочем, они не узнают, кроме того, что призраки мешают старухе спать ночью, вороша посуду и разбивая стекло, от которого женщина уже избавилась, от чего в доме нет ни одного зеркала, а окна закрыты даже не ставнями, как казалось снаружи, — досками.
В другом доме их встречает старик, в третьем — молодой человек, который честно признался, что лучше бы не покидал родительский дом, чтобы начать собственную жизнь, — к тому же его покинула невеста, а сам юноша остался в деревне, потому что у него тут какое-никакое да хозяйство. В четвёртом, пятом и последующих домах, в которые впускали заклинателей хозяева, тоже жили или старики, или совсем молодые люди. Кроме старейшины и его жены, семейных пар в деревне не осталось — все разъехались, беспокоясь за жизнь своих детей или внуков. Информации тоже не прибавилось, но зато, на удачу Лань Ванцзи и Вэй Усяня, в одном из хозяйств в какой-то момент уловили громыхание на втором этаже здания, отчего молодой человек вздрогнул и начал вспоминать молитвы.
Послав кивок супругу, мужчина проходит на верхний этаж первым. Грохот раздаётся из дальних комнат. Вэй Ин идёт следом тихой поступью, осторожно оглядываясь. Лань Ванцзи нажимает на ручку, прислушивается к звукам, и когда звучит очередной грохот, заклинатель резко открывает дверь; супруг вытягивает меч в направлении перед ним. Призрак ребёнка лет семи летает над сброшенным шкафом, разбрасывает книги и не сразу замечает заклинателей, которые нацелились на него.
Лань Ванцзи хмурится, супруг почти опускает меч, но тут же спешит атаковать им, когда призрак, обернувшись в сторону заклинателей, взвизгивает, летит в их сторону и исчезает прямо перед лицом юноши; наследник клана Лань ничего не успевает сделать — всё происходит слишком быстро. Вэй Ин отшатывается с коротким вскриком, машет перед лицом рукой и оглядывается, будто в панике. Мужчина не пугается этого так, как юноша, касается плеча супруга, и тот вздрагивает.
— Просто испугался, Лань Чжань, — говорят ему в ответ, попытавшись улыбнуться сквозь сбитое в панике дыхание.
Поджав губы, Лань Ванцзи неспешно кивает и проходит в комнату, оглядывая устроенный беспорядок. Вэй Усянь топчется на пороге и отряхивает себя, не решаясь сделать шаг вперёд; мужчина его не торопит, позволяя прийти в себя.
— Дети — цветы жизни, — бурчит заклинатель, оглядывая руки; меч возвращается в ножны. — Вот этот вот — цветок жизни, значит, да? — Вэй Ин фыркает и всё же заходит в помещение очень осторожно. Лань Ванцзи наблюдает за супругом. — Кажется, нам не говорили, что призраки тут — дети. Один, во всяком случае, точно.
Нахмурившись, мужчина кивает и возвращается к осмотру помещения, краем глаза наблюдая за недовольным супругом.
— Нужно узнать, были ли детские смерти.
Сморщившись, Вэй Усянь кивает.
Тема сама по себе неприятна, и дети-призраки могут быть более проказливыми, нежели души взрослых людей, вместе с тем таких встретишь нечасто, потому что дети — слабые, их души невинны и чисты до определённой поры, потому им легче уйти на круг перерождений.
— Всё в порядке? — внимательно смотрит на супруга Лань Ванцзи.
Подняв на мужа голову, Вэй Ин мягко улыбается и кивает.
— Он просто напугал меня, Лань Чжань, но ничего не сделал.
Поджав губы, мужчина всё же оставляет эту тему.
Внизу они сообщают молодому господину о случившемся. Тот, взвыв, машет на это рукой — не в первый раз громят ему эту комнату. На эту фразу Лань Ванцзи хмурится, а Вэй Усянь уточняет.
Го Ян поясняет супругам, что эти призраки — которых он на самом деле-то не видел, только слышит и видит последствия их призрачных рук дела, — в пятый раз громят последнюю в коридоре комнату, швыряют книги и роняют полки. Молодой господин настолько устал прибираться там и пытаться починить сломанные полки, что после третьего нападения махнул рукой, запер дверь — этот факт настолько насторожил заклинателей, что Вэй Ин вздрогнул, но не решился перебивать хозяина дома, — и оставил это дело до тех пор, пока к ним не придут заклинатели из клана Лань.
— Заперли? — переспрашивает Лань Ванцзи.
В этот момент Го Ян напрягается, переводит взгляд на мужчину и несмело кивает, кажется, покрываясь холодным потом.
— О-она же не была от-ткрыта? Я там вешал талисманы, данные бродячими заклинателями...
Бледнея, молодой человек срывается на поток бессмысленных слов, сжимает бесформенную ткань, служащую тряпкой, в руках и вновь принимается читать молитвы, умоляя заклинателей поскорее разобраться с этим, потому что больше он не сможет спать в этом доме ни ночи.
Супруги, обменявшись напряжёнными взглядами, благодарят Го Яна за информацию и покидают дом только тогда, когда отдают ему новенькие талисманы, сделанные Лань Ванцзи — Вэй Усянь провёл это время под неодобрение мужа на втором этаже, изучая обстановку и пытаясь найти талисманы, о которых говорил Го Ян.
— Они похожи на те, что в доме старейшины, — покручивая сухой лист бумаги с кривыми линиями, проговаривает юноша, — такие же ужасные. Серьёзно, от чего они могут защитить? Эти бродяги просто содрали денег с жителей деревни!
Нахмурившись, Лань Ванцзи перехватывает талисман и всматривается в иероглифы и знаки, которые не может расшифровать и назвать не иначе, как каракулями, будто написанные ребёнком.
— Неправильные.
Лицо супруга вытягивается, он тоже всматривается в линии и хмурится.
— Или же, — юноша издаёт невнятный звук, будто не одобряет такого, — специально неправильные.
Подняв взгляд на супруга, Лань Ванцзи вскидывает бровь. Тот смотрит на талисман с интересом, будто хочет изучить, и лишь потому мужчина протягивает сухую бумагу в руки юноши, который спешно благодарит мужа и весь путь до леса изучает неровные линии, бормоча себе что-то под нос и причитая про то, что было бы неплохо сейчас оказаться в домике старейшины, где есть чернила и бумага, чтобы у Вэй Ина была возможность записать мысли и догадки.
На счастье супруга, они возвращаются к обеду в дом старейшины, решив вечером выйти на охоту с несколькими талисманами, потому что Вэй Усянь уверенно предполагает, что они могут притягивать этих духов. Даже если призраки их боятся, талисман может заставить их проявить себя.
В то время, как юноша после обеда расположился в выделенной им комнате, разбираясь с чрезмерно заинтересовавшим его талисманом, Лань Ванцзи решает расспросить старейшину о призраке, которого им довелось увидеть. Мужчина переглядывается с женой.
— За год точно не было случаев, — раздумывая, отвечает Лян Юнксу, — и детей по вашему описанию тоже не было.
Женщина поджимает губы.
— Было другое, — шепчет Лян Иин под удивлённый взгляд супруга. Лань Ванцзи смотрит на жену старейшины, ожидая ответов. — Не знаю, поможет ли это, господин Лань, но в прошлом месяце в том лесу погибла одна женщина, потерявшая ребёнка. Я слышала от подруг, что она сошла с ума и решила покончить с собой. Её нашли с перерезанными запястьями.
Мужчина благодарит за информацию и обед, уходит на второй этаж, где рассказывает об услышанном супругу. Вэй Усянь, отложив кисть, хмурится, принимаясь крутить концы лобной ленты.
— Стала озлобленным призраком? Но откуда тогда взялся ребёнок и другие призраки? Их же более десятка, верно? Даже если тот ребёнок был её, других призраков это не объясняет, а раз никто больше не умирал, то что же, они с соседних кладбищ прилетели?
От волнующих супруга вопросов тот начинает тянуть ленту так, что она начинает развязываться.
— Поправь, — советует ему Лань Ванцзи, когда петля совсем ослабевает. Вэй Ин долго смотрит на мужчину, пока не понимает, о чём тот говорил. — Ближайшие деревни в пяти ли отсюда. Не могли.
Слышится протяжный вздох.
Лань Ванцзи поглядывает на записи супруга. Иероглифы Вэй Ина кривые, написанные на быструю руку и совсем не такие ровные, какие получаются у мужчины. С первого взгляда и неудобного ракурса прочитать что-либо из написанного не получается. Уже поправивший ленту с присущим ему ворчанием, Вэй Усянь замечает заинтересованность мужа и поворачивает свой дневник к нему, прикусив губу.
— Можешь прочитать. Это все мои записи по тёмной энергии и таким вот вещицам.
Смерив супруга недовольным взглядом — потому что в душе есть неприятное чувство от интереса к тёмной ци у Вэй Усяня, — Лань Ванцзи всё же принимается за расшифровку записей, потому что прочитать всё равно трудно.
Каждая линия была тщательно изучена, ещё не все из них перенеслись в дневник юноши, но некоторые расписаны подробнее других, и Вэй Ин уже пришёл к некоторым доводам: печать талисмана позволяет притягивать духов, но очень слабых, и есть даже заметки на тему, как можно улучшить такой талисман, сделать сильнее и практичнее; расписано то, что, вероятно, из-за него духи и тревожат жителей деревни, бездумно доверившихся бродячим заклинателям.
— Это имеет смысл, — кивает, возвращая дневник владельцу, Лань Ванцзи.
Вэй Ин хмыкает, разворачивает записи, принимаясь за новые иероглифы.
— На самом деле, я видел такие в Юньмэне, — уклончиво объясняет, почти не открываясь от дела, супруг, — только получше и правильнее. Не сразу понял, что это те же талисманы, хотя они показались знакомыми.
Наклонив голову в бок, Лань Ванцзи долго смотрит на юношу, пока тот, стушевавшись, не вздыхает и протягивает наработки обратно, но открывая уже другую страницу, ближе к началу дневника. Мужчина снова смотрит на записи, они более старые и написаны совсем немного иначе, но принцип описанного действия талисмана довольно схож, различия находятся в паре линий и моментов, похоже, нарисованных действительно криво и неправильно — это если смотреть на пример на этих страницах и ужасный талисман на столе рядом.
Подняв взгляд на супруга, Лань Ванцзи не может скрыть удивления. Быть может, в принципе действия скрываются зачатки тёмной энергии, или это всё идёт из этих мыслей, но талисман может быть полезен для зачистки обширных территорий и в случае, когда просто так выманить нечисть не выходит.
— Ты не видел. Сделал, — поправляет его мужчина под смущённый кивок. — Молодец.
Прикрыв лицо волосами, юноша возвращает наработки под отсутствие сопротивления и бубнит про то, что не стоит его хвалить. Зря, считает Лань Ванцзи, потому что у его супруга виден талант, и если среди таких наработок есть другие, не менее интересные, это стоит внимания и похвалы.
Так или иначе, возникает вопрос, откуда бродячие заклинатели узнали про эти талисманы — Вэй Усянь, стуча кончиком кисти по подбородку, думает про Юньмэн, где они были в ходу в определённых местах и в определённое время, — и, главное, нарисовали с ошибкой намеренно или по чистой случайности, неправильно запомнив символы?
— Хотели заработать? — предлагает Вэй Ин, склонившись к талисману. — Знаешь, призвать духов, устроить бедлам и самим его разрешить. Похоже, в какой-то момент у них что-то пошло не так.
Нахмурившись, Лань Ванцзи кивает.
— В лесу.
Вэй Усянь поднимает на него ответный взгляд, похоже, подумав о том же.
Порешив на том, что в лесу скрывается что-то жуткое, на что напоролись горе-заклинатели, супруги решают, что пока что оставят план в том виде, какой был придуман ими ранее.
До наступления ночи Лань Ванцзи занимает себя мыслями о том, что за нечисть помимо мелких шкодливых призраков беспокоит деревню, пытается припомнить описания всех, кого знает, но пока что остаётся в неведении. Есть предположения об особенно озлобленном призраке, каким могла стать несчастная женщина, но откуда бы взяться ещё десятку других — вопрос для мужчины. Пробегает догадка о том, что талисманы могли что-то пробудить или разозлить там — значит, стоит готовиться к тому, что их могут принять не с распростёртыми объятиями.
Вэй Усянь же в это время продолжает заниматься сначала записями, а потом возвращается к колокольчику, бросив разбор талисмана, потому что в остальном вещица точно схожа с той, что была придумана им.
Выходят супруги после девяти. Пока Лань Ванцзи помогает с ненавистными Вэй Усяню завязками на второй мантии, которую приходится надеть из-за суровой погоды, юноша успевает пошутить про то, что мужчина нарушает правило за правилом. Лань Ванцзи только мгмыкает, никак не реагируя на подначки, и напоминает о том, что нужно торопиться.
У леса прохлада усиливается. Температура воздуха, кажется, в этом месте вовсе не меняется.
С прошлой ночи тут будто стало как-то вязко, холод пробирает до костей даже Лань Ванцзи. Мужчина недовольно хмурится, прислушивается к ощущениям и бросает беглый взгляд на супруга — тот выглядит немного бледным, напряжённым и обеспокоенным. Будто почувствовав, что на него смотрят, юноша оборачивается.
— Чувствуют талисманы, — поясняет ему супруг, поёжившись, и выдыхает облачко пара. — Похоже, их это очень злит, вон как холодно становится.
— Мгм.
Вэй Усянь удивлённо взирает на мужа.
— Да ладно, даже тебе?
Сдержав вздох, мужчина кивает. Лань Ванцзи сжимает рукоять Бичэня, советуя сделать то же самое супругу, и тот, бурча под нос, вытаскивает ножны из-под мантии, потому что укутал их слишком сильно.
— Это другой холод, — поясняет ему, делая шаг в сторону леса, мужчина.
Понятливо кивнув, Вэй Ин семенит рядом с мужем, поглядывая по сторонам.
В этот раз всё действительно иначе: их окружает беспросветная тьма, будто решившая накинуться на них в эту ночь, и Лань Ванцзи приходится зажечь пару талисманов, чтобы видеть тропинку перед собой. Деревья кажутся живыми, трепеща на ветру, ветки скрипят под ногами, трава, местами покрытая инеем, будто высохла и напоминает солому. Заклинатели стараются не реагировать на каждый звук, но это сложно, потому что нечисть может появиться откуда не ждали в любой момент.
Чем дольше супруги идут, тем гуще становится лес. Приходится зажечь ещё два талисмана. Вэй Ин вытаскивает прихваченные с собой листы, посылая в них духовную энергию.
— Вот же гуи, — чертыхается юноша, вертя талисман в руке, — не хотят показываться.
Они идут ещё недолго, где-то то время, за которое может сгореть палочка благовоний. Они снова выходят к тому разрушенному зданию, о котором тоже спрашивали жителей, но не узнали ничего, кроме того, что это место принадлежало богатой семье много столетий назад. В эту ночь изменился не только лес, но и руины: тьма клубится потоками вокруг деревьев, огибает камни, точит обломки и сжигает листву, из-за чего земля кажется выжженной. Становится ясно: прошлым днём их накрыл морок, очень сильный, который не смог ощутить даже Лань Ванцзи. Огненные талисманы мерцают во тьме, норовя вот-вот погаснуть, а те, что держит в руке Вэй Ин, трепещут, будто на ветру.
Нахмурив брови, Лань Ванцзи вытаскивает Бичэнь из ножен на несколько цуней, осматриваясь особенно внимательно. Приходится послать вперёд пару талисманов, чтобы осветить местность.
Окружённая призраками детей, на возвышении восседает уродливого вида женщина: тело ниже талии стало сморщенным и жилистым, в то же время оно видится прозрачным, как полагается призраку, к шее тянутся лоскуты ткани, на руках видны порезы — по три на каждой, — длинные волосы заострены на концах и развеваются, тонкими прядями отделяясь друг от друга, а хищные глаза кажутся во тьме слишком тёмными для нечисти подобного рода. Женщина широко улыбается, будто слишком рада пришедшей в её призрачные руки добыче.
Вэй Усяня рядом пробирает лёгкая дрожь, он шепчет тихое «мать призраков», и Лань Ванцзи кивает. Догадка подобного рода была и в его голове, но он её всячески отрицал, потому что призраки такого уровня селятся высоко в горах и в более южных землях; в Гусу подобных быть не должно.
— Какие милые гости к нам пожаловали, — облизывается, оглядывая супругов, женщина, и запрокидывает голову назад; дети летают вокруг неё и хохочут, пара самых смелых подлетает к мужчине и юноше, разглядывая их. — Я надеялась, что вы уйдёте, но какие же вы настойчивые. Даже талисманы взяли.
Опомнившись, Вэй Усянь сжимает бумагу в кулак и гасит силу, которой напитал киноварь. Холод отступает лишь немного, будто какая-то его часть хранилась в том талисмане.
— К твоему несчастью, за этой территорией неплохо наблюдают.
После слов Вэй Ина мелькает красная вспышка, которую дети, летающие вокруг них, не ожидают — и призраки исчезают с громким визгом, растворяясь во тьме.
— Как вы смеете убивать моих детей?!
Вскрикнув, женщина спускается на землю с грохотом, камни разлетаются от неё в стороны, земля прогибается, а тьма обступает призрака, подчиняясь ей безоговорочно.
Местность пропитана невероятной силы злобой, что тёмная ци струится из самой земли и деревьев, стремясь к единственной сильной нечисти в округе. Лань Ванцзи чувствует, как с каждым мгновением ему становится хуже — и он глубоко вдыхает, посылает поток светлой ци по телу, создавая для себя подобие щита, которого хватит ненадолго и при условии, что он сможет удержать концентрацию.
— Ты сама же их ешь! — возражает Вэй Усянь, с нежеланием атакуя детей-призраков, плывущих на него.
Вытаскивая Бичэнь, озаривший пространство белой вспышкой, мужчина клана Лань пользуется кратким гневом женщины, пока супруг решает проблему с рождёнными ею же призраками — душами, у которых нет ни начала, ни конца. К несчастью, женщина, как и полагается нечисти её уровня, успевает увернуться, и меч только задевает талию, оставляя полую рану.
Обычно требуется отрезать нижнюю часть тела, отделив её от верхней, чтобы убить призрака того типа, на которого они ведут охоту. Лань Ванцзи пытается это сделать, но женщина следит за его движениями слишком внимательно и атакует с силой, из-за чего мужчине приходится уворачиваться из раза в раз, при этом стараясь не оказаться в ловушке. По прикидке Лань Ванцзи, тут должно быть порядка тридцати призраков, с которыми можно управиться примерно за десять минут — это время мужчина должен продержаться, пока Вэй Ин не придёт ему на помощь, потому что сам заклинатель не справится.
Тянуть время даётся сложно. Силы ускользают, как бы много их ни было, меч дрожит в руке и воздухе, а тьма заглушает слух и восприятие мира, врывается дурными мыслями и голосами, заставляя обернуться на супруга, чтобы удостовериться, что с ним всё в порядке. До ушей доносится тихий лязг клинка Вэй Ина, а после истошный крик ещё одного ребёнка.
Наконец, звуки в стороне прекращаются, и сначала мужчина не может понять причину этого: Вэй Усянь прекратил драться, или это тьма просочилась в уши густым туманом, не позволяя слышать ничего на ближайшие чжаны? Лань Ванцзи отскакивает, ударяет мечом, но встречает очередное сопротивление клуба дыма, принявшего форму удлинённого шара, будто щита. Проносится красная вспышка — и мужчине приходится отскочить ещё раз и чуть дальше. Женщина взвизгивает — это даёт намёк на действия, — и Лань Ванцзи стремительно атакует, пока талисман заставляет призрачное тело гореть. Разделить части тела выходит легко, прогнать озлобленную душу — тяжело. Приходится играть быстро, перебирая подрагивающими пальцами струны гуциня, и усмирять беспокойство за Вэй Ина.
Струны замирают, издавая призрачное звучание, отдающее эхом, тьма испуганно отступает, мчась куда-то в глубь леса — дальше и выше. Позже Лань Ванцзи попросит брата прислать пару старейшин, чтобы те очистили это место от тьмы, которая живёт тут. Дыхание приходится восстанавливать, глаза сами собой закрываются. Прохладная рука касается кожи ладоней, отрывая их от гуциня, и Лань Ванцзи нехотя открывает глаза, вглядываясь в обеспокоенное лицо супруга.
— Лань Чжань?
Снова прикрыв глаза, мужчина переводит дыхание, стараясь усмирить дрожь, которую Вэй Усянь совершенно точно чувствует, иначе бы не смотрел на него так взволнованно.
— Тьма действует на нас хуже, — объясняет ему Лань Ванцзи, справляясь с собой; слух начинает приходить в норму, запахи возвращаются, и зрение восстанавливается. — Слишком восприимчивы.
Вэй Усянь проводит большим пальцем по тыльной стороне ладони, даря мимолётную ласку, такую приятную сейчас, но едва уловимую из-за притупленных чувств.
— Буду знать, — легко улыбается юноша. — Обещаю не пускать тебя впредь в места, где такое скопление тёмной энергии.
Задыхаясь от сказанного супругом обещания, Лань Ванцзи в бессилии закрывает глаза.
Возвращаются в дом старейшины они почти сразу. Лань Ванцзи успевает прийти в себя — его уровень совершенствования позволяет отогнать тьму быстрее, как если бы на его месте оказался дракон малых лет, — а Вэй Ин выложить всё, что он думает об этой женщине и заклинателях, которые, по всей видимости, и пробудили дух горюющей матери, превратив её в мать призраков. Успевает юноша побурчать и про то, что они не просто её вызвали, но и напитали силой, увесив всю деревню неправильными талисманами, которые не только призывают духов, но и позволяют им питаться энергией — а мать призраков питается созданными ею же духами, поглощая вдвое больше ци.
Супруги спят всего пять часов, лишь после покидают деревню, заверив старейшину о том, что беспокоиться больше не о чем; Вэй Усянь дополняет слова мужа тем, что бродячих заклинателей с такими письменами пусть гонят взашей.
В Облачных Глубинах, куда они добрались к вечеру того же дня, сонный и невероятно уставший Вэй Ин плетётся до цзинши, где они расстаются, потому что Лань Ванцзи необходимо встретиться с братом и хотя бы кратко рассказать о произошедшем, что мужчина и делает, удостоверившись, что супруг никуда не уйдёт.
— От них всё больше бед, — горестно качает головой Лань Сичэнь, дослушав отчёт брата. — У Вэй Усяня есть догадки, откуда бы они могли взять его разработки?
Они думали об этом весь путь до Облачных Глубин, но у юноши так и не было вариантов — даже примерных, пусть и похожих на бред. Со слов Вэй Ина, взять его дневник кроме него никто не может, только если он позволит, поскольку наложил на него особое заклинание, найденное где-то в залежах библиотеки Пристани Лотоса.
Исключением, разве что, является день, когда Вэй Усянь вместе с братом и Цзян Фэнмянем решили опробовать новую идею юноши, выбрав для охоты отдалённые места Юньмэня. Тот случай был достаточно давно, три года назад, и использовали они этот талисман только пару раз, пока не убедились в его полезности, которая была приуменьшена в заметках, и работоспособности. Вэй Ин не помнит, чтобы тогда в том же лесу охотились какие-нибудь бродячие заклинатели, однако то, на его памяти, был единственный случай.
Глава клана вздыхает, берётся за кисть и бросает на брата усталый взгляд.
— Отдохните как следует, Ванцзи, у вас были тяжёлые ночь и день.
Отрицать очевидное будет грехом. Мужчина кланяется брату и уходит, пожелав хороших снов.
В цзинши Лань Ванцзи находит уже переодевшегося супруга, устроившегося на его циновке, притащенной в покои, чтобы они могли спать отдельно. Мужчина, недолго думая, легко поднимает Вэй Ина на руки и перетаскивает на более удобную постель, аккуратно укладывая на подушки и укрывая одеялом. Юноша причмокивает во сне и поворачивается на бок, зарывается носом в простыни, но не просыпается, похоже, сильно утомившись. Мужчина позволяет себе слабую улыбку, прежде чем сменить одежду и опуститься в наскоро налитую и подогретую бочку, чтобы быстро смыть с себя усталость и пыль дня, и лишь после лечь спать.