Янтарное пламя

      Постепенно день их свадьбы остаётся позади, забывается первая неловкость и узнаётся много нового друг о друге.       Облачные Глубины не нравятся Вэй Усяню так, как его мужу, но он стойко терпит все причуды жителей этого места, хоть и крадёт минутку другую, а то и больше, у каждого дня на то, чтобы пожаловаться о слишком пресной и однообразной пище, которая застревает в горле, о том, что обучают они скучно, опираясь в первую очередь на теорию, а не практику, и довольно часто юноша сравнивает Облачные Глубины с Пристанью Лотоса. Первое время это немного раздражало Лань Ванцзи, сильно бесило и даже гневало Лань Цижэня, который теперь каждый раз нарушает одно из тысяч правил со Стены Послушаний, срываясь на крик при очередном сравнении или упрёке в сторону Облачных Глубин; Лань Сичэнь ободряюще улыбается в привычной только ему манере и вежливо поясняет супругу брата, что в их клане всё не настолько ужасно, как кажется, нужно только привыкнуть.       Сейчас, слушая очередное недовольство Вэй Усяня, касающееся обучения, Лань Ванцзи только прикрывает глаза, может быть, даже соглашаясь где-то глубоко в душе. Вслух мужчина не говорит ни слова, может редко издать мгмык или зовёт юношу по имени, призывая его остановиться, когда весёлое пререкание в одну сторону переходит дозволенные границы или слышится более резким, чем есть на самом деле, — и Вэй Ин никогда не злится, только опускает в притворной обиде голову, надувает губы и шепчет его имя с лёгкой ноткой раздражения, хотя в глазах всё это время играет яркая улыбка, будто солнце.       Вэй Усянь — невероятно активный человек, он любит нарушать правила — и пусть Лань Ванцзи не удаётся приучить супруга следовать всему, что написано на Стене Послушания, некоторые условности юноша соблюдает: тишину за едой, старается не прерывать уроки, не берёт лишних порций, не разжигает огонь на территории Облачных Глубин — в общем, следует самым простым и крайне редко нарушаемым правилам. Шума от супруга много, он не ложится в девять и не просыпается под звон колокола, перечит старшим и может резко ворваться в разговор.       Иногда Лань Ванцзи задумывается над тем, насколько на самом деле талантлив его супруг. За несколько месяцев совместной жизни Вэй Усянь так часто показывал ему свои наработки и изобретения, что мужчина не устаёт поражаться гениальному уму. В их цзинши уже лежит тестовая версия компаса зла, стопкой сложены талисманы, которые смогут обездвижить даже сильного заклинателя, талисманы, чутко реагирующие на внезапных гостей, которые не влили в бумаги своей энергии; валяются и совсем бесполезные артефакты, способные в своей задумке копить и перерабатывать тёмную энергию в светлую, на практике же выдавая скверные результаты.       За несколько месяцев Вэй Усянь успел изучить Облачные Глубины. Лань Ванцзи провёл мужа по значимым местам, показал Холодный источник, Хранилище артефактов, рассказал про тайную пещеру под горой, где в древности жили первые драконы и где сейчас можно укрыться в случае внезапной атаки, показал тропу до старых цзинши, которые никак не могут отремонтировать — да и далеко от основных павильонов, потому что старая территория Облачных Глубин сохранилась как воспоминание; показал Лань Ванцзи супругу и фрески, на которых изображена история их семьи. Тогда Вэй Усянь не смог удержать вздох, подходя ближе.       — Глаза, — внезапно заметил Вэй Ин, оборачиваясь к мужу.       — Хм?       — Глаза как у тебя. Такие же яркие, похожие на чистый янтарь, — улыбается юноша, взглядом возвращаясь к фреске.       Серебро глаз горит восхищением, тщательно изучает каждую деталь и особенно заостряет внимание на девушке с белыми, словно первый снег, волосами, янтарными глазами, которые действительно так похожи на тот цвет, что принадлежит Лань Ванцзи, одетой в красивый наряд клана Лань старых времён, когда к одежде позволяли добавлять лёгкие украшения, и кожа у девы будто фарфор.       Мужчина подходит ближе к супругу, едва касаясь своим плечом чужого, поднимает взгляд чуть выше к небу, также нарисованного на картине, — там незримой тенью облака оплетает белоснежный дракон, едва озарённый светом солнца.       — Она и есть предок-дракон, — догадывается Вэй Усянь.       Лань Ванцзи кивает, оборачиваясь к супругу. Тот недолго изучает фреску дальше, прежде чем перейти к другой, где изображена первая война с кланом Цзян, случившаяся после десятка лет со дня, как был образован клан Лань — и всё тот же фиолетовый, сплетённый с белым в гуще битвы, молнии с одной стороны — туман с другой. Причиной стала смежная территория, богатая на урожай, которая сейчас являет собой края Гусу, очень близко к месту, где были относительно недавно супруги.       Вэй Усянь подолгу рассматривает именно те, где изображена война, скашивает глаза, но молчит — произносит недовольным шёпотом только после того, как они покидают павильон, что у них всё рассказано и показано совершенно иначе.       — Слушай, Лань Чжань, — махнув кистью над бумагой, рисуя какой-то предмет перед собой — Лань Ванцзи не вглядывается, — юноша лениво наклоняет голову.       — Мгм?       Ненадолго оторвавшись от письма, мужчина поднимает на супруга внимательный взгляд.       Их отношения стали чуть более открытыми, воздух в их цзинши потеплел, появилась какая-то привычность. Для Лань Ванцзи более не странно возвращаться вечерами в покои и наблюдать чем-то занятого Вэй Усяня за низким столом с пустой чашей в углу; становится обыденным то, как супруг обращается к нему детским именем, часто шумит и устраивает проделки, едва ли стоящие внимания старших — Вэй Ин старается быть тихим и неприметным по мере возможностей; привык Лань Ванцзи и к тому, что ночью слышно чужое дыхание и тихий шёпот неподалёку. Мужчина не любит, чтобы его отвлекали или касались, но он позволяет делать это только супругу, чьи прикосновения и манёвры не вызывают раздражения.       — А я должен буду учиться играть на каком-то музыкальном инструменте? — задумчиво протягивает юноша, губами касаясь деревянного конца кисти. — То есть, я вступил в клан Лань, который прославлен своими музыкальными техниками, но я всё же из другого клана, к тому же это... — он запинается и проговаривает уже тише: — договорной брак, так что меня вроде как это касается или нет?       Вопрос на самом деле был бы сложным, если бы Лань Ванцзи не решил все эти нюансы заранее, ещё до начала их свадьбы, пусть мужчина и не видел, и не знал точно, с кем свяжет свою жизнь крепкими узами. На правах супруга наследника Вэй Усяню позволяется много и даже чуть больше: он может взбираться на гору к драконам, волен посещать некоторые из запретных частей Облачных Глубин, обязан присутствовать на важных торжествах и встречах, даже собрании семьи, проходящем раз в месяц (что уже случалось, и Вэй Ин вёл себя максимально прилежно, чем заслужил малую благосклонность некоторых старейшин, но только не дяди). Учёба музыкальному искусству не обязательна, но возможна при желании Вэй Усяня.       В глаза юноши виден блеск, какой загорается всегда, если Вэй Ин находил что-то, заинтересовавшее его.       Супруга сложно представить за игрой на гуцине или самом простом цине, не подойдёт ему и любой другой струнный инструмент — струны вообще не подходят Вэй Усяню по характеру. Юноша нетерпелив, а это важная черта в умении игры на таком музыкальном инструменте. Мужчина думает о сяо брата — вот что-то подобное и подошло бы заклинателю вроде Вэй Усяня.       — Если хочешь, — говорит ему Лань Ванцзи, возвращаясь к отчётам адептов, — какой инструмент ты хотел?       Стуча кистью по подбородку, из-за чего чернила падают и на бумаги, и на стол, Вэй Усянь тихо мычит себе под нос. Лань Ванцзи молчаливо быстрыми движениями убирает кляксы под смущённо-виноватый вид супруга.       — Дицзы, — отвечает, погодя, юноша. — Это возможно?       Скрыв краткую улыбку, Лань Ванцзи сдержано кивает. Да, пожалуй, такой инструмент может прийтись по душе супругу.       Возникает небольшая проблема, вполне решаемая. Мужчина умеет играть на гуцине, справится с любым другим струнным инструментом, но флейты — это не то, что легко даётся наследнику клана. Теорию в общих чертах Лань Ванцзи знает, изучал в молодости, но учить Вэй Ина играть на духовом инструменте может оказаться для него чем-то сложным.       — Поговорю с братом, — сообщает ему мужчина, возвращаясь к письму.       Брови сводятся к переносице, когда Лань Ванцзи замечает скудное описание демона, будто ученик не видел тёмную тварь в глаза, всматривается в имя того, кто сдал работу — и становится понятно, почему. Работа написана адептом, который в тот день серьёзно пострадал, потому поставить низкую оценку знаний мужчина не может.       — А? Я думал, что ты будешь меня учить, — опустив голову к листу бумаги, дуется Вэй Усянь.       Кистью юноша делает ленивые мазки, взгляд кажется погрустневшим, будто Лань Ванцзи чем-то серьёзно обидел супруга; первым делом мужчина так и думает, но быстро одёргивает себя, припоминая, сколько раз за два месяца юноша выделывал такие трюки, пользуясь доверчивостью мужа.       — Я плохо играю на дицзы, — признаётся, отложив в сторону один из отчётов, Лань Ванцзи. — Брат играет на сяо, сможет научить лучше меня.       Вэй Усянь горестно вздыхает, откидывается назад, отложив кисть, и тянется со сладким стоном. Супруг бросает взгляд на улицу и наклоняет голову.       — После ужина проведаем драконов?       Отложив и свою кисть — в случае Лань Ванцзи потому, что он закончил проверку, — мужчина смотрит на улицу. За окном вечереет, тусклый свет солнца едва пробивается в освещённую свечами цзинши. Запах благовоний смешивается с лёгким запахом свежей травы, высунувшейся из-под снега, из-за чего возникает приятный контраст.       Кивнув, Лань Ванцзи поднимается с места. В их привычку, будто это стало традицией, вошло ходить на гору раз в день, когда оба свободны, чтобы составить компанию драконам. Вэй Ин, будучи не сильно занятым — свободным, будет вернее сказать, — находится на вершине почти сутками, спускаясь ради еды или мужа, чтобы встретить его с занятий. Лань Ванцзи, прежде нечасто посещавший гору, постоянно ловит на себе искрящиеся глаза брата и лёгкую усмешку на его губах, после того как в один из дней адепты поведали главе клана о том, что его младший брат и супруг ходят на гору каждый день.       Ветер снаружи всё ещё холодный, совсем немного, потому Вэй Ин приятно кутается в плащ по шею, выдыхает лёгкое облако пара и равняется шагом с мужем. Руки скрыты под длинными рукавами, из-под которых выбиваются концы лобной ленты. Лань Ванцзи кротко вздыхает, качает головой, на самом деле не совсем понимая такую нелюбовь к клановому знаку Лань.       — Лента.       Встрепенувшийся юноша озадаченно смотрит на мужа, прежде чем понимает, о чём тот говорит. С бормотанием под нос Вэй Усянь повязывает ленту на лоб, пытаясь справиться с завязками сзади, что получается далеко не сразу, хотя юноша делает это уже не в первый раз.       — Я не понимаю, как вы с этим живёте, правда, — бурчит юноша, снова принимаясь кутаться в верхние одежды, — завязывать, ходить с ней — она же натирает лоб, это неудобно! Ещё и надеяться, что в пылу сражения не съехала, потому что если так показаться старейшинам, так они съедят заживо!       Вэй Ин взмахивает закутанными в рукава руками, морщится и качает головой.       К сказанному вспоминается недавний случай, когда случилось именно то, о чём говорит супруг. Их вместе отправляют на небольшие, иногда сложные, миссии, и в последний раз они вернулись в Облачные Глубины сразу после битвы с ожившими мертвецами. Лань Ванцзи как-то не обратил внимания на внешний вид супруга, который бесцеремонно повис на его плече, уставший от битвы и долгого полёта, потому что они решили не задерживаться в гостинице, а когда они столкнулись на входе с двумя старейшинами Лань, было уже поздно. На несчастье, двое пожилых мужчин были из тех, кто выступает против брака с кланом Цзян по сей день.       Наказание в виде десяти ударов ферулами Вэй Усянь получил, по мнению Лань Ванцзи, незаслуженно, но супруг даже не воспротивился этому решению, не позволив мужчине встать на свою защиту.       — Это важный атрибут, — принимается привычно отвечать Лань Ванцзи, как юноша пресекает это, вновь взмахнув руками.       — Знаю, знаю! — громко причитает он, после понижая тон. — Неужели нельзя сделать вошедшему в ваш клан снисхождение? Я же не учился этим правилам с рождения, чтобы так возносить эту ленту.       Покачав головой, Лань Ванцзи решает прекратить это, прежде чем разговор может перерасти в ссору, впрочем, будто это возможно.       За два месяца они могли поссориться раз десять, как минимум, и причиной каждой ссоры было бы одно из тысячи правил со Стены Послушания. Лань Ванцзи не желает, чтобы между ними возникали разногласия, потому либо идёт на уступки молодому супругу, либо меняет тему разговора, действуя непривычно для себя; Вэй Усянь уже понял эту тактику и покорно следует ей, как и сейчас, привычно понурив голову — чувствует себя виноватым за то, что вспылил ни с чего.       Правила клана Лань, которых в три тысячи раз больше, чем у Цзян, для Вэй Ина сродни кандалам. Лань Ванцзи понимает и пытается сгладить эти острые углы, но едва ли это выйдет когда-нибудь в полной мере.       В опустившейся на их плечи тишине, которая привычна для Лань Ванцзи, но не для Вэй Усяня, всю дорогу мявшего рукава, будто в первый день, супруги доходят до трапезной. За столами много народу. Адепты клана Лань более или менее привыкли к тому, что второй наследник ходит почти под руку с юношей, являющимся его мужем, пришедшим из клана Цзян, и всё же многие бросают в их сторону каждый раз, когда видят, неоднозначные взгляды.       В их клане Лань Ванцзи лелеют, обожают и боятся в равной степени; есть и те, кто презирает его, принимая холодное выражение лица за надменность, но едва ли мужчину это действительно волнует. На Вэй Усяня же смотрят только с презрением и ненавистью, какую члены клана Лань с рождения испытывают к Цзян. Юноша это старательно не замечает и не желает об этом говорить, а Лань Ванцзи видит, как тот избегает людных мест и некоторых неважных собраний, проводя всё своё время либо в цзинши, либо на горе с драконами, предпочитая обходить стороной даже тех адептов, которые дежурят — кроме Цзинъи, ставшего для Вэй Усяня приятным собеседником.       Как и обычно, супруги берут по порции риса и чая и садятся за свободный стол. Скоро к ним присоединяются Лань Цижень, привычно усевшийся подальше от мужа племянника, и Лань Сичэнь с женой, севшие, наоборот, близко к Лань Ванцзи и Вэй Усяню.       За ужином тихо, как и в любой другой день. Юноша, уже почти не морщась от неприятного вкуса еды Облачных Глубин, которую старается назвать совершенно по-разному каждый раз, смотрит только в свою тарелку, очень редко поднимая взгляд на кого-либо за столом.       Это то, что стало для них привычным, даже для Лань Ванцзи, который не любит изменения, тем более такие резкие, в своей жизни. Это было его решение, и вряд ли мужчина готов сказать, что жалеет о нём. Его всё устраивает и так, как есть сейчас.       После трапезы, поклонившись старшим, супруги уходят всё так же шаг в шаг и идут в сторону горы. Вэй Усянь проклинает вкус еды, а Лань Ванцзи всё же рассматривает идею приносить поднос в цзинши, чтобы щедро обсыпать всё перцем для Вэй Ина — юноша любит его до страшного сильно, — и чтобы адепты не ели с лицами, выражающими сплошную ненависть к одному единственному человеку, ставшему частью их клана.       — О чём ты задумался, Лань Чжань?       Прохладные пальцы слегка касаются запястья и как бы просят посмотреть сначала на них, а после и на Вэй Ина. Юноша шустро убирает руку под рукава и слабо улыбается, будто пытаясь приободрить.       Умение читать его лицо — редкое явление, по мнению Лань Ванцзи, и Вэй Усянь постепенно учится этому, а мужчина ничем не может помочь супругу в этом деле, впрочем, тот прекрасно справляется сам. В данный момент трудно сказать, действительно ли это полезно, потому что сейчас второй наследник клана предпочёл бы не омрачать приподнятое настроение супруга.       Вэй Усянь слегка наклоняет голову вбок, заинтересованно рассматривая мужа, и всё также улыбается. Не болтает привычно много, а молчаливо ожидает ответа, и это является знаком к тому, что юноша не отступит до тех пор, пока не узнает ответ.       — Адепты, — нахмурившись, нехотя отвечает Лань Ванцзи.       Среди правил есть то, которое запрещает врать, и мужчина неукоснительно следует ему с рождения, когда старший брат иногда нарушает его, потому что главе клана иначе нельзя — есть такие моменты, когда лучше сказать неправду.       — Что с ними? — весело спрашивает юноша, бойко шагая по лестнице.       Чем выше они забираются, тем становится холоднее, и тёплые одежды прекрасно спасают юношу от зябкого ветра, в этот день ставшего сильнее и прохладнее. Вэй Ин кутается сильнее, вновь прячет руки под рукава, но на губах его играет яркая улыбка, а глаза высматривают очертания грубых скал, знаменующих конец крутой лестницы, насчёт которой Вэй Усянь первое время говорил немало лестных слов.       Выдохнув облачко пара, Лань Ванцзи поджимает губы. Он упрямо молчит, надеясь на то, что супруг решит не продолжать этот разговор, но тот, по видимому поняв и это, резко останавливается на ступеньку выше, так же шустро разворачиваясь к мужу лицом. Губы растянуты в улыбке, глаза смотрят с хитрым прищуром, и это всё говорит о том, что Вэй Усянь не сдвинется с места, пока Лань Ванцзи ему не ответит. Мужчина на такое коротко выдыхает новое облако пара, быстро растворившееся в воздухе.       Упрямство — не то хорошая черта его супруга, не то плохая — мужчина до конца так и не определился, сталкиваясь с этим в разных ситуациях в течение двух месяцев.       — Они не принимают тебя, — отвечает Лань Ванцзи.       — Как и старейшины, как и твой дядя — знаю, Лань Чжань, — не изменяя весёлому настроению, Вэй Усянь только качает головой и смотрит немного вниз. С этой высоты обычному человеку трудно разглядеть очертания комнат адептов, ученических залов и других частей Облачных Глубин; это под силу заклинателю и наследнику клана, по чьим венам течёт кровь дракона. — Может, однажды все поймут то, что понял и ты, и твой брат с его женой, и даже Цзинъи. Вражда наших кланов — дело старых времён, когда такое было между всеми заклинателями в принципе. В конце концов, у вас учат ненавидеть Цзянов с рождения.       Юноша легко смеётся, говоря об этом, а Лань Ванцзи поджимает губы, чувствуя вину за происходящее.       Нужно было постараться сгладить отношение к будущему супругу ещё до свадьбы, чтобы сейчас не возникло даже мыслей о том, что на Вэй Усяня смотрят, будто на врага всего мира. Мужчина желает, чтобы его мужа воспринимали как равного им члена клана, а не Цзяна, и чтобы к их клану относились как к новым членам семьи.       Из трактатов и старых свитков уже вычеркнули информацию о том, что Цзян и Лань враждуют по сей день, потому что это давно не так, и свадьба стала причиной, по которой это просто наконец-то признали — но меньшинство. Новое поколение клана Лань растёт на том знании, что сейчас кланы дружат, и только дети не смотрят на Вэй Усяня так враждебно, как старшие адепты. Перестроить мнение той части клана, которая ненавидит клан Цзян, рано или поздно получится в той или иной мере, и это произойдёт не за день и не за два — на это потребуется много времени и сил, которые Лань Ванцзи потратит, не задумываясь.       — Уже холодает, так что давай пойдём наверх?       Показательно потирая плечи, Вэй Усянь всё так же задорно улыбается. Юноша резко разворачивается, не дожидаясь ответа, и спешит наверх ещё более резво. Лань Ванцзи, постояв немного, идёт следом спокойным темпом, не беспокоясь за бодрого супруга.       Быть может, ему всего лишь показалось, но в серых глазах юноши промелькнули сожаление и тоска.       Уже на горе их встречает Лань Цзинъи — сегодня снова его дежурство. Их юный адепт стал выпрашивать всё чаще с разрешения Лань Ванцзи. Драконы, уже сытые, вьются вокруг присевшего на сырую траву Вэй Усяня. Теперь тому точно не холодно: будто одеяло, один из средних размером драконов обвился вокруг юноши плотным кольцом, позволяя веселящемуся Вэй Ину шевелить только руками. Цзинъи, как и бывает обычно, под уговоры юноши и одобрительный взгляд Лань Ванцзи присаживается рядом.       Устроившись поодаль, второй наследник клана Лань встаёт скалой и просто наблюдает за супругом, которого драконы полюбили, кажется, только больше за эти два месяца. К адепту Лань они льнут немного меньше, но не выказывают признаков агрессии так или иначе. Взрослые драконы располагаются немного в отдалении, кроме всё того же серебряного, который змеёй устраивается полукругом, давая пространство и малышам, и двум юношам. Чёрный дракон, который обычно следует за серебряным — его партнёршей, — устраивается возле Лань Ванцзи сонным кругом, одним глазом наблюдая за общей суетой.       — Не хочешь к ним?       Дракон на вопрос мужчины выдыхает облако пара и слегка мотает головой, выказывая желание остаться на своём месте рядом с Лань Ванцзи.       Недолго думая, второй наследник присаживается на ступени крыльца и кладёт руку на драконью шею, слегка массируя её. Существо в блаженстве прикрывает глаза, наслаждаясь этим.       Невольно вспоминается время, когда ещё ребёнком Лань Ванцзи приводили на гору к драконам. Даже в молодости мужчина был тихим и покорным, не желал ни с кем играть, предпочитая этому делу учёбу, чтобы быть достойным сыном своих родителей. Всё, что позволял себе и тогда, и сейчас наследник клана, — это такую ласку для драконов. Будучи в кровном родстве с этими существами, для него странно делать что-то подобное для них; какая-то часть подсознания считает их равными, несмотря на то, что Лань Ванцзи не может обращаться в дракона, как это умеет делать брат.       — Лань Чжань, смотри!       Мужчина поднимает голову и со смешанными чувствами смотрит на супруга. Нетрудно различить длинный хвост дракона за спиной юноши, принадлежащий кому-то из детёнышей, но с такого расстояния и ракурса кажется, что короткие рога принадлежат Вэй Ину, будто влитые, и это смотрится до того странно, что сердце ускоряет ход.       Чёрный дракон поднимает массивную голову, смотрит сначала на Лань Ванцзи, потом на Вэй Усяня, выдыхает облако, будто фырчит, и вновь укладывается на траву, прикрыв золотые глаза.       — Мне идёт, Лань Чжань? Ну скажи же, что идёт! — кричит ему супруг, в чём вовсе нет нужды, потому что у Лань Ванцзи, как у наследника драконьей крови, слух чуткий.       Мужчина отводит взгляд, чувствуя, как краснеют уши. Вэй Усянь, всё же не дождавшись ответа, будто он и не нужен, заливается смехом, продолжая активно говорить что-то Лань Цзинъи, красному, будто тот любимый перец супруга.       Хоть ответ и не прозвучал, Лань Ванцзи в мыслях признаётся сам себе, что Вэй Ину это очень идёт.       В ханьши брата всегда тепло, пахнет лекарственными травами — Вэнь Цин занимается приготовлением снадобий даже вне павильона лекарей, прямо в ханьши, и Сичэнь этому не препятствует, потому что запахи трав, которые приносит супруга, и лекарств, которые она делает, вовсе не бьют в чуткий нос никого из наследников драконьей крови — со слов старшего брата, эти запахи успокаивают лучше настоев дяди. Лань Ванцзи редко бывает в комнатах Сичэня, но в дни, когда это случается, готов признать, что брат прав.       Глава клана работает после восьми, даже покинув свой кабинет, исправно пишет что-то в документах. Лань Ванцзи сидит напротив и помогает ему с отчётами более старших адептов, разбирает с Сичэнем письма соседних поселений и приглашения других кланов. В глаза попадаются имена Цзинь, с которыми клан Лань дружит с давних времён, Тайшо, Сяньван, Оуян — мужчина читает каждое и аккуратно подписывает, на определённые давая согласия, советуясь с братом, на другие отвечая вежливым отказом с обещанием посетить другие мероприятия позже.       — Брат.       Отложив проверенный отчёт, Лань Ванцзи поднимает голову и с вопросом смотрит на главу клана. В глазах Сичэня читается просьба, суть которой мужчина пока не понимает.       — Я бы хотел, чтобы ты посетил с Вэй Усянем клан Цзян через неделю.       Сичэнь откладывает в сторону кисть — разговор обещает быть долгим, так что Лань Ванцзи делает то же самое и, нахмурив брови, смотрит на брата внимательным взглядом. Лань Сичэнь смотрит взглядом, выражающим извинения, на который младший брат отвечает пониманием.       — Хорошо.       Сичэнь мягко улыбается — благодарит.       — Мне нужно было решить вопрос обучения адептов, который мы не закончили в прошлый раз, — прикрыв на секунду глаза, отвечает на невысказанный вопрос старший брат, — доверюсь в этом деле тебе.       Обучение адептов, как приглашённых учеников, должно будет происходить с обеих сторон, но само наличие драконов в Облачных Глубинах ставит ситуацию под сомнение и необходимость решать её с особой осторожностью. Далеко не раз и не два другие кланы высказывали желание обучаться в клане Лань, кроме тех немногих, с кем они до сих пор враждуют, но во взаимном обучении адептов есть такие трудности, с которыми сложно справиться. Драконов нельзя показывать чужакам — таково двадцать пятое правило клана Лань, скрытое в трактатах учеников, чтобы гости не видели даже информации о них на Стене Послушания. Держать их всё время на горе — не выход, это тяжело и почти невозможно.       — Не раздумывай об этом прямо сейчас, — мягко советует Сичэнь, читая все мысли брата по глазам.       Выдохнув, мужчина кивает.       В голову, тем не менее, прокрадывается другая мысль, из-за которой Лань Ванцзи наклоняет голову, чуть хмурясь.       — Дуаньу?       В ответ старший брат кивает. В глазах читается усталость, которая появляется всегда, стоит подумать о подготовке к празднику. Необходимо устроить мероприятие в Облачных Глубинах согласно давним традициям, договориться о поставке украшений и продовольствия, а также позаботиться о том, что всевозможные дела будут решены на ближайшие семь дней, которые длится праздник, и что старейшины справятся с управлением клана сами.       Древний праздник Дуаньу является для клана Лань, как оберегающего покой драконов и являющийся их наследниками, особенным и празднуется соответственно.       — Ты знаешь, как много хлопот это приносит каждый год, — глава клана скашивает взгляд на бумаги, отложенные в сторону. — Необходимость решить брачный договор и вопрос недели, которую мы будем отсутствовать, так совпали, что сам я не справлюсь.       Лань Ванцзи кивает, возвращает внимание к отчётам, которых осталось не так много, и снова берётся за кисть. Старший брат отпивает чай, делая короткую передышку, и это даёт намёк на то, что разговор не окончен до конца, однако мужчина уверен, что сможет проверить документы и во время будущей беседы.       — Не хочешь взять на Дуаньу Вэй Усяня?       Поднимая на Сичэня взгляд, Лань Ванцзи замечает совет поступить именно так, в то время как фраза звучит предложением, будто брошенным просто к слову.       Дядя будет против, мужчина уже слышит крики и недовольства Лань Циженя, ровно как и половины старейшин клана, которые не принимают Вэй Усяня как нового члена их семьи. Вэнь Цин было дозволено уже на первый год супружества с Сиченем лететь на этот праздник, однако к женщине и относились с самого начала куда приветливее из-за её способностей, хотя у многих были подозрения насчёт невестки из соображений о том, кто её семья; вместе с тем нет страха за то, что на Вэй Ина могут напасть драконы, не знающие его, потому что если он так легко сошёлся с теми, кого защищает клан Лань, то нечего беспокоиться и о других, живущих в дальних горах.       Несмотря на противоречия, которые одолевают Лань Ванцзи и касаются в основном душевного состояния дяди и старейшин, это кажется хорошей идеей: юноше будет полезно покинуть Облачные Глубины на неделю, тем более отправиться туда, где обитает много драконов, так полюбившихся Вэй Усяню.       — Мы обсудим это.       Мягкая улыбка брата говорит о том, что он ни за что не произнесёт вслух: ответ младшего брата его устроил больше, чем что-либо ещё. Ответ, который почти наверняка окажется положительным, предвидят оба потомка драконов.       Когда братья заканчивают с бумажной работой, от которой остаются только документы с просьбами жителей о помощи, Сичэнь предлагает младшему брату отправиться в свои покои, поскольку и так задержал его на слишком долгое время.       За окном темно. Даже сквозь стены ханьши Лань Ванцзи слышит тихое завывание прохладного ветра, видит отсвет фонарей заклинателей, которые патрулируют границы, замечает тёмные силуэты на верхушке горы — некоторые драконы предпочитают летать ночью, когда их не видят адепты, отошедшие ко сну; из окна покоев брата можно заметить и цзинши, свет в которой не горел с семи часов, как мужчина покинул общество супруга, предварительно оставив ему ужин в комнате. Догадаться, где сейчас находится муж, не сложно: наверняка поднялся один на гору, чтобы скрасить время ожидания в компании драконов.       Возвращая взгляд на брата, Лань Ванцзи слегка наклоняет голову.       — Вэй Ин хочет научиться играть на дицзы, — произносит, самую малость нахмурившись, мужчина.       — О, — протягивает старший брат, сложив руки на столе — не удивлён, но эта новость кажется приятной, потому что Вэй Усянь пытается сделать всё, чтобы не быть чёрной вороной в их клане, — и ты хочешь, чтобы я его научил?       — Мгм.       Приходится стыдливо отвести взгляд в сторону, потому что Лань Ванцзи предпочёл бы учить супруга сам, но навыки игры на поперечной флейте оставляют желать лучшего. Теория — не практика, в которой может помочь старший брат.       С другой стороны, просьба кажется лишним бременем, ведь Сичэнь — глава клана, на чьих плечах много обязанностей и забот. После праздника первое время будет напряжённое, но уже спустя пару недель брат должен будет освободиться от большинства дел, часть из них, по обыкновению, передав некоторым старейшинам и помощнику, который будет заменять главу в его отсутствие на Дуаньу.       Брат, совершенно точно прочитав все мысли младшего по глазам, мягко улыбается, тем самым говоря, что для него это не будет проблемой. Уроки будут назначены на время после праздника, когда Сичэнь будет свободен, он сам сообщит обо всём Вэй Усяню, а до тех пор пусть юноша наберётся терпения и будет уверен, что учителя ему нашли.       Поблагодарив за гостеприимство и понимание, Лань Ванцзи складывает руки в уважительном жесте и покидает ханьши брата, направляясь вместо покоев на гору.       Наверху прохладнее, чем внизу, но мужчина не чувствует этого, согреваемый жаром крови и духовной энергией, которой обладает с избытком. До чуткого слуха с каждым шагом доносится громкий голос мужа, который веселится, общаясь с вновь принявшим дежурство Цзинъи. Брови сводятся к переносице, с губ срывается вздох. Вэй Ин всё ещё не любит следовать распорядку дня в Облачных Глубинах, как бы ни старался, и вместе с этим сейчас не позволяет делать то же самое адепту, которому вставать в пять.       На поляне, удобно устроившись на спинах драконов, окружённые со всех сторон детёнышами юноши ведут непринуждённую беседу. Лань Цзинъи выглядит уставшим, прикрывает рукой рот в попытках скрыть зевок, продолжает слушать и лениво отвечает на некоторые реплики. Вэй Усянь, будто не замечая, что собеседник слишком утомлён, активно жестикулирует, вскидывая руки не то в стороны, не то вверх, чем иногда тревожит покой драконов. Справа, летая над верхушками деревьев, сейчас не скрытых облаками, резвятся около десяти драконов, из которых только двое — старшие.       — ...А потом он просто скинул меня в воду, представляешь? — возмущённо восклицает Вэй Усянь. — Толкнул, даже не извинился потом, а я выбирайся из тины этих гулей! И ведь руку не протянул!       Лениво прикрыв зевок, Цзинъи делает удивлённый вид.       — Мне не доводилось с ними сражаться, — признаётся юноша, — но могу представить, насколько это было ужасно. Зачем он так?       В ответ Вэй Усянь чешет кончик носа — это означает, что он собирается сказать что-то, в чём виноват был он сам.       Лань Ванцзи подходит немного ближе, передвигаясь бесшумно, скрывая движения духовной энергией. Трава беззвучно прогибается под ногами до того, как мужчина делает шаг, и драконы, некоторые из которых сонно смотрят в сторону пришедшего наследника клана, не сообщают молодым людям о чужом присутствии. Юноши сидят к Лань Ванцзи боком, что и позволяет подобраться ближе, оставаясь не раскрытым, чтобы лучше наблюдать за двумя заклинателями.       — А я ему тогда вместо воды вино подсунул, — легко смеётся Вэй Ин.       Глаза Цзинъи делаются круглыми.       — Вам разрешают его проносить?!       Из-за тона, на который повысился голос юноши, драконы недовольно рычат, испуская облако дыма. Вэй Усянь непринуждённо пожимает плечами, будто в этом нет ничего такого.       — В Пристани Лотоса нет стольких правил, сколько у вас, — объясняет Вэй Ин, зарываясь пальцами в волосы, — у нас учат тому, что всегда нужно стремиться достигать невозможного, позволяют быть свободными — лишь от нас зависит, насколько сильными заклинателями мы станем, потому что нужно прикладывать не только силы, но и желание, а если его нет, то нет и смысла в обучении.       Касаясь чешуи дракона в области шеи, Вэй Усянь чуть разворачивается, мягко улыбается и недолго смотрит на животное, прежде чем оглянуться. При виде мужа на губах юноши тут же появляется широкая улыбка, которую Лань Ванцзи вправе сравнивать с солнцем. Лань Цзинъи, замечая мужчину, тут же подрывается с места и принимается отряхивать одежды, которые запачкались от долгого времени, проведённого в траве. Землю и зелёный цвет прямо сейчас не получится стереть, потому Лань Ванцзи поднимает руку в воздух и качает головой.       — П-простите, господин Лань, — адепт пристыжено опускает голову, — я приму своё наказание...       — В этом нет нужды, Цзинъи, — тут же отвечает ему мужчина и кивает в сторону дома. — Время за девять.       С шумным выдохом, за которым следует новая порция извинений, Лань Цзинъи прощается с супругами и скрывается в домике, в окнах которого загорается тусклый свет свечи. Лань Ванцзи, проводив взглядом адепта, возвращает своё внимание мужу, который в приглашении похлопывает по траве.       Качание головой служит отказом супругу.       — Иногда ты такой сухарь, Лань Чжань, — бурчит Вэй Ин, на секунду поникая, пока ему в голову не приходит какая-то идея.       Серые глаза искрятся смехом, губы растягиваются в хищной улыбке. Лань Ванцзи хмурится, с интересом наблюдая за супругом, который совершенно точно что-то задумал. Юноша, оглядев местность вокруг, чуть пододвигает хвост дракона, который в ответ только выдыхает облако. Вэй Усянь отмахивается от этого больше по привычке, нежели ему это действительно мешает.       — Пора спать, — произносит Лань Ванцзи, не прекращая пристально следить за действиями супруга.       — Хорошо, — буднично произносит, кивая, Вэй Ин.       Мужчина правда не предвещает ничего плохого ровно до того момента, когда супруг, поднявшись с мокрой травы, подходит к нему и касается сначала невесомо локтя, будто неуверенный до конца в своих действиях, а после сжимает его руку сильнее и хитро улыбается.       Лань Ванцзи не сможет точно сказать, позволил ли это сделать, или у Вэй Усяня действительно получилось его повалить на землю. Драконы предусмотрительно отползли в стороны, чтобы их не задели падающие тела людей, и теперь с недовольством смотрели на членов клана Лань, которые мешают им спать в столь поздний час.       Поначалу навалившийся на опешившего мужа, Вэй Ин с красным от смущения лицом откатывается в сторону и заливается громким смехом, позволяя себе раскинуть руки в стороны, из-за чего юноша касается правой рукой плеча мужчины.       Присаживаясь, Лань Ванцзи принимается отряхивать мантию и недовольно смотрит на супруга, развеселившегося пуще прежнего. Белые одеяния Вэй Усяня покрыты травой, грязью и совсем немного снегом, которого на вершине почти нет из-за драконов, смахивающих его со скал хвостами, волосы лежат в беспорядке; среди чёрных прядей мужчина замечает белые просветы — снежинки.       — Тебе стоит больше веселиться, Лань Чжань, — заявляет, наконец отсмеявшись, юноша.       Переведя дыхание, Вэй Ин тоже садится на земле, скрещивая ноги, и отряхивает то, что ещё возможно смахнуть. Лань Ванцзи, ощущая на своих губах тень улыбки, легко касается волос супруга и убирает с головы снежинки, стараясь не задеть колтуны. Юноша, остановившись, шумно выдыхает и отводит взгляд, бормоча благодарности.       — Нет нужды, — произносит мужчина и поднимается с земли.       Юноша открывает и закрывает рот, хмурится и качает головой, скрывая лицо за длинными прядями.       — Нет нужды, — передразнивается Вэй Ин, вздыхая, — ещё как есть. Не быть же всё время таким серьёзным, Лань Чжань, нужно уметь веселиться.       Внимательно изучив внешний вид супруга, мужчина замечает съехавшую вбок ленту, концы которой развеваются на несильном ветру и норовят вот-вот развязаться, совсем упав с головы.       — Лента, — подсказывает Лань Ванцзи, и юноша, в этот раз мгновенно догадавшись, что от него требуется, принимается поправлять длинную ткань. — Зачем?       Вэй Ин наклоняет голову, кажется, не поняв вопроса, и мужчина поправляет себя:       — Зачем веселиться?       — О, — выдыхает облачко пара Вэй Усянь, так и оставаясь с поднятыми, чтобы повязать ленту, руками, — чтобы расслабиться, отдохнуть от череды сражений с нечистью и дел клана. Ты же постоянно сидишь и разбираешь эти отчёты, будто тебя заперли в цзинши и наказали этим.       В ответ Лань Ванцзи легко качает головой. В обязанности второго наследника не входит проверка отчётов, он делает это по своему желанию, чтобы помочь брату и старейшинам, в то время как основным делом мужчины является обучение совсем юных адептов.       Веселье не поможет расслабиться так, как помогает это сделать простая медитация, но у каждого свой путь — и для Вэй Усяня больше подходят именно игры, а не нудное, как любит выражаться юноша, сидение на одном месте с закрытыми глазами и пустой головой.       Протянув руку, Лань Ванцзи ожидает супруга, который, фыркнув на отсутствие ответа, принимает её и поднимается, в этот раз не предпринимая попыток повалить мужа. Отряхнувшись и закутавшись в мантию сильнее, потому что одежды промокли от снега и инея, юноша обхватывает себя руками и двигается в сторону спуска, ни на шаг не отступая от второго наследника клана.       Уже в цзинши, искупавшись в горячей воде и переодевшись, супруги в привычной череде событий садятся за столик. Лань Ванцзи наливает цветочный чай, который нравится Вэй Ину больше того зелёного, который принято распивать в Облачных Глубинах из-за его успокаивающих свойств, а юноша принимается за рисунки — это означает, что супруг ляжет спать после одиннадцати или двенадцати ночи и проснётся после семи, опоздав на завтрак.       — Через неделю мы едем в Пристань Лотоса, — сообщает, передавая пиалу супругу.       Вэй Ин отрывается от своего дела резко и с горящим в глазах огнём смотрит на мужа.       — Правда?! — юноша подскакивает, опираясь о стол руками, пиалы вздрагивают, но чай, на счастье, не проливается. — Ох, прости. То есть, правда? Мы едем в гости, или..?       — Вопрос обучения адептов, — честно отвечает Лань Ванцзи. — Мы будем там три дня, если всё пройдёт удачно.       Задумчиво кивнув, Вэй Ин усаживается на место и осторожно пододвигает пиалу, принимаясь дуть на напиток, чтобы остудить его. Взгляд серебра задумчиво изучает поверхность стола, пряди волос, не спутанные с другими сзади, спадают на плечо.       Взяв в руки гребень, мыслями Лань Ванцзи уходит к первому дню, когда он в первый раз расчёсывал супругу волосы. С тех пор мужчина не делал подобного, потому что юноша справляется и сам, хотя упрямо ворчит, едва ли не выдирая себе волосы.       — Сними ленту.       Вэй Усянь поднимает озадаченный взгляд на мужа, замечает зажатый пальцами гребень и пытается отнекиваться, размахивая руками, однако Лань Ванцзи непоколебим. Юноша со вздохом сдаётся, распускает концы лобной повязки и аккуратно складывает на столе. Мужчина огибает супруга, садится близко, едва касаясь ногами чужих одежд, и принимается с особенным усердием расчёсывать волосы, слипшиеся после омовения и валяния в снегу и траве.       — Ты слышал о празднике Дуаньу?       Когда Вэй Ин кивает, тут же ойкая, Лань Ванцзи осторожно отводит руку, чтобы не вырвать волосы.       — Праздник драконьих лодок, вроде, да?       — Мгм, — соглашается Лань Ванцзи, уводя часть прядей Вэй Ину через плечо, чтобы не мешались, — мы повязаны с этим праздником кровью. Каждый год члены главной ветви клана отправляются на гору Дуаньу, где собираются драконы, и мы проводим там семь дней.       — О, — удивляется юноша, слегка качнув головой, за что тут же извиняется, — это кажется важным, — Вэй Ин замолкает, и Лань Ванцзи трудно понять, о чём думает супруг. — Мы не увидимся семь дней?       Убирая гребень, мужчина рассматривает проделанную работу и, отмечая, что получилось даже лучше, чем он думал, возвращается на своё место. Чай остаётся тёплым, но его лучше поскорее выпить, пока вкус не пропал.       Прежде чем взять пиалу, скрывая за ней смятение, Вэй Усянь отчётливо поджимает губы и совсем немного хмурится, опустив взгляд в пол. Лань Ванцзи, взявшись за посуду, чуть наклоняет голову и смотрит на супруга.       — Хотел спросить, полетишь ли ты со мной на Дуаньу.       Услышав это, Вэй Усянь хлопает ресницами, поднимает на мужа глаза и смотрит удивлённо, прежде чем приподнять уголки губ.       — Если ты позволишь это, Лань Чжань.       Вэй Ин улыбается совсем мягко и спешит поскорее допить чай, а после в тишине цзинши и тусклом свете свечей принимается за рисунки. Лань Ванцзи, пожелав супругу хорошего сна, отходит к своей кровати — той самой, что была принесена адептами ещё в первые дни. Сон приходит не скоро к занятому мыслями о грядущих событиях мужчине, и заснуть получается только через полчаса под мерный треск огня и лёгкую возню кисти по бумаге.