Янтарное пламя

      Ровно неделю Вэй Ин проводит в бреду, и только после его состояние улучшается в какие-то незначительные стороны. Всё время, что супруг спит, бормоча что-то во сне до хрипа, Лань Ванцзи не отходит от него. Ни обязанности, ни дядя, ни брат, ни главный лекарь, ни Вэнь Цин — никто не может прогнать второго Нефрита из комнаты, в которой лежит его бессознательный спутник жизни.       Травы, настои, заклинания и мелодии не помогают, и любые усилия тлеют перед чем-то неизвестным. Духовные силы Вэй Ина буквально горят и должны ощущаться не иначе как лавой. Забрать ци тоже не получается просто потому, что что-то блокирует возможности, ровно также не получается и поделиться энергией.       Всё, что остаётся делать Лань Ванцзи, это сидеть у кровати супруга и наблюдать, как он мечется, страдая.       Ни дня на неделе Вэй Ин не провёл в сознании, и еду и воду приходилось осторожно вливать ему. Уровень совершенствования юноши позволил бы продержаться ему в таком состоянии хоть месяц, хоть два; однако это не простой бред и не болезнь, и сейчас собственная ци Вэй Ина действует против него самого.       К концу горячки в Облачные Глубины прибыли глава клана Цзян и молодая госпожа Цзинь, заволновавшаяся о состоянии младшего брата. На пару часов ежедневно Цзян Ваньинь и Цзян Яньли приходили, чтобы проведать Вэй Ина, и иногда молодой госпоже давали право покормить юношу. Цзян Фэнмянь сидел возле Вэй Ина подольше, не произнося ни слова. Было невозможно не заметить его скорбное выражение лица и редкие, полные чего-то таинственного касания, когда он откидывал прилипшие к вискам волосы племянника в сторону или утирал пот с его лица и шеи.       Очевидно, госпожа Цзян осталась в Пристани Лотоса, и это было нормально, учитывая её отношение к клану Лань. Кроме того, резиденция Цзян не могла остаться без одного из хозяев.       Лицо супруга осунулось, кожа обрела оттенок близкий к мертвенному, хотя Вэй Ин горел, и жар его не спадал ни на миг.       — Критическую точку мы прошли, — оповещает Вэнь Цин, закончив осмотр. — Его состояние всё ещё нестабильно, но это гораздо лучше того, что было.       Кивнув, Лань Ванцзи едва сминает ткань на коленях, зная: это не конец, и его супругу может стать в равной степени как хуже, так и лучше.       — Балбес, — неслышно — не для потомка дракона — произносит Цзян Ваньинь и подходит к брату. — Поправляйся.       Неловко протоптавшись, наследник клана молча уходит, потому что его ждут занятия, на которые юноша и без того опоздал. Политика для человека его статуса слишком важна — через пару лет Цзян Ваньинь будет обязан перенять часть дел отца, чтобы в будущем полностью занять пост главы клана. Кроме того, учебная программа юноши строже, насыщеннее — из-за его уже имеющихся знаний и опыта, возраста. В отличие от своих шиди, Цзян Ваньинь посещает иные лекции, учится наследию клана, этикету, ходит на охоты чаще, чем младшие ученики. Пусть наследник Цзян жалуется, Лань Ванцзи видит в его жестах прогресс, в словах — осторожность, когда он не в обществе семьи.       Следующей к кровати Вэй Ина подходит Цзян Яньли. Молодая дева изящно наклоняется, целует брата в лоб и заботливо очерчивает линии его исхудавшего и потерявшего краски лица.       — Просыпайся скорее, А-Сянь, — шепчет Цзян Яньли. Она оборачивается к присутствующим. — Прошу простить, мне необходимо сделать пару дел в городе.       — Лань Сюй может проводить вас, госпожа Цзинь, — тут же беспокоится Лань Сичэнь.       Наградив родственника мягкой улыбкой, девушка едва-едва мотает головой.       — Это дело не требует сопровождения, благодарю, — Цзян Яньли чуть кивает Лань Ванцзи, обернувшись лично к нему. — Я навещу А-Сяня завтра.       Придёт днем с порцией супа из корня лотоса и свиных ребрышек, которым кормит Лань Ванцзи, и с ещё тарелкой, которой кормит младшего брата — читает младший Нефрит в глазах девушки. Их маленькие, почти незначительные встречи в этом лекарском домике странным образом образовали связь, центр которой — Вэй Ин. Между ними почти нет разговоров, а если и есть, то совсем простые, о чём-то лёгком и простом, к примеру, о стихах неизвестного автора, которые Цзян Яньли нашла в библиотеке Облачных Глубин. Очень редко они говорили о Вэй Ине — и все подобные разговоры были полны тихой тоски, печали и радости. Старшая сестра супруга мягкая, нежная девушка, и Лань Ванцзи считает, что Цзинь Цзысюаню невероятно повезло найти такой цветок.       Поклонившись, Цзян Яньли легкой походкой покидает домик.       Следом намеревается уйти дядя, не проронивший ни слова, но Цзян Фэнмянь останавливает его. Мужчина кланяется в уважении, склонив только голову, и выпрямляется, придавая лицу жёсткости.       — Я бы хотел попросить господ Лань об аудиенции.       О том, что необходимо присутствие каждого, кто уже стоит здесь, уточнять не приходится.       — О чём глава клана Цзян хочет поговорить? — обращается Лань Цижэнь.       Рука дяди обхватывает бородку, и это действие равносильно раздражению. Пусть голос Лань Цижэня никак не выдаёт его настроения, Лань Ванцзи слышит это недовольство.       Враги есть враги — и едва ли отношения между их кланами когда-либо станут лучше. Кроме того, дядя не жалует Вэй Усяня и пришёл только из того, что его уговорил об этом Лань Сичэнь. Возможно, он мог бы знать причину — но и сам её не находит.       — О Вэй Ине.       Все ждут, что Цзян Фэнмянь продолжит, но он молчит. Лань Ванцзи терпеливо ждёт, между тем гадая; Лань Сичэнь и дядя слишком вежливы, чтобы проявить неуважение к гостю и главе другого клана, подтолкнув к скорому ответу.       Резко опустив пиалу с отваром на стол, Вэнь Цин резко разворачивается к Цзян Фэнмяню.       — У меня есть ещё работа, глава клана Цзян, — цедит целительница, покручивая иглу, будто угрозу, в руках, — и либо вы скажете то, что хотите, сейчас, либо оставим этот разговор на другой раз.       Раздражённый вздох дяди не укрывается от слуха Лань Ванцзи, но тишина остаётся плотной. К счастью, в Облачных Глубинах в последнее время слишком много нарушений, а Вэнь Цин, сильная и с тяжелым характером, даже слишком умела в своих навыках Лань Цижэню, чтобы он ругался на неё. Склоки между ними происходят, и каждый раз — Лань Ванцзи лучше думать так — они скорее приносят им удовольствие, нежели обратное.       Поражённый внезапным выпадом, Цзян Фэнмянь откашливается и в извинении кивает.       — Вам известно о хули-цзин?       — Конечно, — медленно отвечает Лань Сичэнь, — они исчезли больше сотни лет назад.       Уловив взгляд Цзян Фэнмяня, полный вины, Лань Ванцзи думает о странной догадке. Обратив взор на супруга, мужчина вспоминает о времени, когда его тело изменялось в первый раз, и это было ужасно и больно, и тогда он был в сознании. Пусть то длилось пару дней, он готовился к подобному годами, и знает, что первому обращению способствует и жар, и возможная лихорадка, и боль. Однажды дядя рассказывал ему, что провёл в горячке больше трех дней — у каждого индивидуально. Случай Вэй Ина уже со второго дня показался ему смутно знакомым, и странный вопрос Цзян Фэнмяня про существ, которые исчезли больше сотни лет назад, явно не был задан просто так.       И всё же вот его супруг лежит на постели, пропахший травами и снадобьями, бледный точно мертвец. Не болезнь и не проклятие — это известно достаточно точно. Недуг, вызванный обращением, является правдоподобной причиной. О хули-цзин известно немногое, и всё же возраст, близкий к двадцати одному году, поздноват для первого обращения. Возможно, это что-то другое, но из всего Лань Ванцзи прочно уверен: его супруг такой же полукровка, как и он сам.       Решив, что следует отбросить догадки, младший Нефрит обращается к Цзян Фэнмяню.       — Вэй Ин — лис?       Моргнув, Лань Сичэнь понятливо кивает, его дядя — хмурится, напоминая собой мрачную тучу.       — Это объяснило бы многое, — соглашается Вэнь Цин и неожиданно строго смотрит на главу клана Цзян. Ответ никому из них не нужен. — Вы смели умолчать об этом, глава клана Цзян?       Непоколебимый взгляд мужчины направлен исключительно на Вэй Ина. Колкое замечание он будто не слышит.       — Цансэ-санжэнь, его мать, была такой, — признаётся Цзян Фэнмянь. — Мною было дано обещание молчать, и я не мог его нарушить.       Обещание ли, ответственность, обязанность — для Лань Ванцзи ни одна из причин не имеет значения, как и неожиданная новость об истинной сути супруга. Его состояние, близкое к смерти, беспокоит до боли в сердце, и если раньше у них не было никакой информации, теперь она есть. Вэнь Цин лекарь умелый, теперь что-то из её знаний должно помочь.       — Вы бы молчали и тогда, когда бы Вэй Усянь умер?! — взрывается Вэнь Цин, и её голос режет слух каждого из семьи Лань.       — С вашей стороны, — стреляет глазами Лань Цижэнь, — это было безответственно.       Растерявшись, Лань Ванцзи смотрит на дядю — и тот кажется недовольным скорее поступком Цзян Фэнмяня чем фактом, что супруг его племянника — хули-цзин.       — Не смею отрицать, — склоняет голову мужчина — в который раз за это время.       Выдохнув с раздражением, Вэнь Цин отодвигает некоторые из лекарств, другие — убирает совсем. Не отвлекаясь, она бросает через плечо:       — Глава клана Цзян, вы обязаны рассказать нам всё. Причину ведь вы тоже знаете, не так ли?       — Верно, — немедленно признаёт Цзян Фэнмянь. — Прежде, чем уйти на охоту, Цансэ и брат запечатали силы Вэй Ина. Насколько я знаю, эта защита должна была стереть его память о хули-цзин и о них. Она должна была работать до конца его жизни.       Ужас сковывает Лань Ванцзи, и он оборачивается к Цзян Фэнмяню.       — Заклинание памяти? — с придыханием спрашивает мужчина.       Брат, стоящий совсем рядом, в молчаливой поддержке сжимает плечо младшего.       Любые заклинания на памяти опасны в своей основе — они влияют на ток ци, на восприятие, на органы чувств и прямо — на мозг. Малейшая ошибка даже в простом из подобных заклинаний может стоить части или всех воспоминаний, которые уже никогда нельзя вернуть; сильные заклинания могут запечатать воспоминания навсегда и так, что эту печать будет невозможно снять.       — Как вы могли использовать подобное на ребёнке? — возмущается Лань Цижэнь, во второй раз поразив братьев Лань и Вэнь Цин. — Не думал, что в клане Цзян принято творить подобные зверства.       — Дядя, — останавливает его Лань Сичэнь, и тот замолкает, осознав, что нарушил правила клана. Тогда мужчина обращается к главе Цзян. — Какое заклинание они использовали?       Рука Цзян Фэнмяня дёргается в попытке сжаться в кулак.       — Это мне неведомо, — с сожалением выдыхает мужчина, — они умолчали об этом.       Иных сведений узнать не получается. Родители Вэй Ина погибли очень давно, записей не осталось, вещи либо сожжены, либо выброшены, либо были отданы самому Вэй Усяню. Ровно также Цзян Фэнмянь не знает подробностей больше, чем уже рассказал, и единственное хорошее — его неполные, но достаточные знания о хули-цзин.       Вместе с тем оказывается, что нет никакой информации и о том, зачем чета Вэй совершила подобный поступок.       Спустя около палочку благовоний Вэнь Цин приходит к одному: всплеск энергии, когда они были на Дуаньу, мог вызвать медленное разрушение защитного заклинания, которое привело их к тому, что есть. Сколько бы они ни пытались, это случилось бы всё равно. Силы, запечатанные в детстве, перекрывали работу ци — или, в конце концов, виной могла быть ошибка в заклинании. Так или иначе, Вэй Усяню не становится сильно лучше.       — Думаю, нам стоит обсудить некоторые детали ввиду открывшихся событий, — строго завершает Лань Цижэнь.       Старший из Нефритов укоризненно смотрит на мужчину. Младший решает не вмешиваться, и пусть он понимает, что речь наверняка пойдёт о пересмотре брачного договора, Лань Ванцзи совсем не хочет покидать супруга.       — Дядя.       — Я понимаю, — вмешивается Цзян Фэнмянь.       Кивнув, Лань Цижэнь просит следовать за ним — и глава клана Цзян послушно делает это. Лань Сичэнь, бросив ободряющий взгляд на брата и одним этим оказав поддержку, уходит следом.       Теперь, когда в помещении не остаётся лишних лиц, Вэнь Цин ворчит громче, не стесняясь оставшегося на месте Лань Ванцзи, и проверяет пульс Вэй Ина, ток его ци и состояние в целом. Парочка трав, запах которых заклинатель не чувствовал раньше, сильно бьёт по обонянию.       Терпеть приходится недолго. Умелая Вэнь Цин заканчивает осмотр быстро, записывает на небольшом куске бумаги что-то для себя и готовит пару снадобий.       — После обеда и ужина, — отдаёт она приказ, расставив на тумбочку лекарства. Она замирает, так и не отпустив последнюю склянку. — Заклинание на памяти, — вдруг произносит, скосив взгляд, целительница, — его воспоминания могут пострадать. Это может случится с большей вероятностью, потому что заклинание было разрушено неестественным путём, — она выдыхает в сторону, отходя. — Не могу знать, насколько, но возможно всё.       Опустив взгляд на супруга, Лань Ванцзи молча берёт его за руку и чуть сжимает уже прохладную ладонь.       Неловко встав рядом, Вэнь Цин делает то, что, на самом деле, никогда не делала, зная, как не любит шицзу нарушения своего личного пространства. Положив руку на плечо мужчины так легко, словно её ладонь — перо, дева Вэнь чуть сжимает его и уходит.       Оставшись один, Лань Ванцзи сжимает руку супруга крепче и прижимает её к своему лбу, прямо к ленте, которую Вэй Ин ему отдал, и молится, чтобы опасения Вэнь Цин были напрасны.       Даже зная, что это бесполезно, потому что он делал это уже десятки раз, стирая пальцы в кровь, Лань Ванцзи всё равно снимает ткань с гуциня, приставленного к стене, садится за низкий стол и начинает играть. Вливая в музыку духовные силы, он повторяет мотивы "Покоя" и "Исцеления души", играет несколько других мелодий, призванный излечить и тело, и душу, и наладить течение ци в теле больного. До тех пор, пока за окном не наступают сумерки и слуга не приносит ужин, мужчина не прекращает играть.       Утро встречает рассветом, звоном колокола и едким запахом лекарств. Въевшийся в белье, стены, кожу запах раздражает нюх, но Лань Ванцзи терпит, вглядываясь в лицо супруга и протирая его открытые участки тела мокрой тряпкой. Бессонная ночь, одна из многих на неделе, проходит в ещё одних терзаниях души и беспокойствах. Мысли крутятся, и все чаще мужчина обращается к Богам и предкам кланов.       После завтрака Лань Ванцзи оставляет супруга одного где-то на полчаса — мужчина успевает за это время искупаться в холодном источнике и переодеться в чистые повседневные одежды.       В этот конкретный раз планы резко меняются, когда к возвращению мужчина застаёт супруга в сознании. Одежда едва не падает из его рук, и что удивляет его больше — он не знает.       Вэй Ин. Живой, бледный и почти здоровый, сидит перед ним на кровати, и за его спиной пушится длинный чёрный хвост, а короткие лисьи уши то двигаются, то прижимаются к голове. Лис. Действительно лис — такой, какой и все хули-цзин, и эти чёрные атрибуты полукровки невероятно идут юноше, придают шарм, от которого сердце замирает ещё больше.       — Вэй Ин, — выдыхает Лань Ванцзи и откладывает на первую же полку одежды.       Встрепенувшись, — ушки двигаются на голове юноши, уловив и зафиксировав звук, — Вэй Ин оборачивается ко входу и открывает рот в попытке что-то сказать, но не успевает. Лань Ванцзи за считанные секунды — действительно секунды — преодолевает расстояние между ними и бережно обнимает супруга, наконец чувствуя его живого, бодрствующего рядом.       Руки супруга оказываются у него на груди, и сердце Лань Ванцзи замирает.       Страх, что супруг мог забыть его, никуда не девается и напоминает о себе. Лань Ванцзи разрывает эти объятия, посчитав, что Вэй Ин пытался его оттолкнуть. Мужчина даёт себе немного времени — совсем немного, достаточно, чтобы подготовить себя к самому ужасному из исходов. Он смотрит в глаза возлюбленного — и видит в них узнавание, от которого сразу становится легче дышать, видит замешательство и странный отголосок боли.       — Лань Чжань, — хрипло выдыхает Вэй Ин, и его губы растягиваются в измученной болезнью улыбке. — Я сильно напугал тебя, да?       — Сильно, — признаётся Лань Ванцзи. Замечая, как супруг хочет что-то сказать, мужчина останавливает его. — Вода.       Надув губы, как ребёнок, юноша всё же слушается.       До тех пор, пока Вэй Ин не осушает весь стакан, Лань Ванцзи не позволяет ему говорить. Хвост дёргается за спиной супруга, словно у взволнованного животного, всё это время, и создаётся впечатление, что Вэй Ин этого даже не замечает. После, однако, юноша с раздражением смотрит на новый атрибут, и кажется, будто этим взглядом он пытается усмирить несчастное существо — новообретённый хвост.       Смело предполагая, Лань Ванцзи приходит к тому, что Вэй Ин проснулся немного раньше его прихода и уже успел изучить эти новые части его тела. По взгляду понятно, что это всё ему не слишком нравится и доставляет раздражение, и это же доказывает неустанное движение хвоста и дёргающиеся лисьи уши.       Решив, что взгляд не поможет, Вэй Ин берётся за хвост рукою сжимая его посередине — но даже это не помогает, потому что кончик продолжает шевелиться, кажется, ещё активнее.       — Меня что, заколдовали, и это моя расплата?       Привычный к собственному облику, Лань Ванцзи наблюдает за этим со странными чувствами. Подобное… не приветствуется. В клане Лань наследников учат тому, что это часть тела, как нога или рука, и обращаться с ней столь пренебрежительно не стоит. Не то чтобы хвост или уши могут обидеться на жестокое обращение к себе, но это все-таки причинит боль самому Вэй Ину, если он приложит больше усилий.       Выдохнув, Лань Ванцзи обхватывает руку супруга, вжимая его пальцы в бережном, нежном жесте.       — Это ты.       Вэй Ин озадаченно смотрит на мужа, чуть ослабив хватку, но не убрав руки с хвоста. Его голова чуть наклонена в бок, и брови сводятся к переносице.       — Я сам себя заколдовал?       Вздохнув, Лань Ванцзи качает головой и одним движением убирает руку супруга, разворачивает его на постели и сжимает пальцы.       Слов не хватит, чтобы правильно рассказать обо всём, к тому же второй Нефрит не славится красноречием и умением много говорить — это роль Вэй Ина, не его. Прямо сейчас, однако, это обязанность Лань Ванцзи, и он глубоко вдыхает, собирается с мыслями и произносит с твёрдостью, чтобы его слова было невозможно принять за шутку:       — Ты — лис.       Совсем растерявшись, Вэй Ин только слушает пересказ событий и всё больше поникает. К концу истории нижняя одежда супруга смята, а губы искусаны почти до крови, и эта яркость слишком хорошо виднеется на бледном лице. Лань Ванцзи присаживается перед супругом, свесившим ноги с кровати, и утирает пальцем его губы.       Взгляд супруга становится потерянным, уголки краснеют, а губы поджимаются — он больше не кусает их, но не даёт и касаться.       — Вэй Ин.       Супруг издаёт нервный смешок. Его глаза, прежде яркие, смотрят с обидой — и обида эта, определенно, направлена не на него.       Для Лань Ванцзи сложно представить, как именно чувствует себя Вэй Ин сейчас, но он догадывается достаточно. Мужчина сжимает руки юноши, переплетает их пальцы и мягко оглаживает тыльную сторону ладони, успокаивая и поддерживая.       — Они врали мне, — выдыхает Вэй Ин, и в его голосе звучат скрытые слёзы, но глаза его пока сухи. — И родители… Зачем? Лань Чжань, зачем они так поступили? Если бы не всё это, я бы не узнал, кто я? Или умер? Они хотели бы, что это случилось? Даже если бы я жил, помня, что я лис, что бы это изменило?       — Вэй Ин!       Лань Ванцзи дергает супруга за руки и отпускает его руки, обхватывает лицо супруга и утирает уголки его глаз, на которые всё же набежали слёзы.       — Ты жив, — твёрдо говорит мужчина и целует один глаз супруга, — и ты здесь. Они защищали тебя. Все они.       Всхлипнув, юноша падает вперёд и прижимается к мужу телом, совсем спустившись на пол, а после — на колени Лань Ванцзи, потому что тот не мог позволить Вэй Ину сидеть на прохладных досках. Крепко обнимая супруга, он замечает, как опустился к полу пушистый хвост, как прижимаются к голове уши, напрочь выдавая эмоции юноши.       Избегая новых частей тела супруга, Лань Ванцзи гладит его по голове и спине, помогает ему успокоиться и крепко обнимает до тех пор, пока юноша не перестаёт плакать, жалуясь на родителей и дядю. Его голос снова хрипит, сорванный из-за рыданий, и в особенно резкие моменты злости он рычит точно рассерженный зверь. В иной ситуации это было бы мило — потому что теперь они похожи больше, чем можно представить.       Память осталась прежней — облегчение накрывает с головой, и только теперь Лань Ванцзи ощущает, как валун спал с его плеч. Пусть супруг всё ещё не помнит родителей и не уверен в том, что помнит что-то про свою сущность хули-цзин, это лучше, чем могло бы быть в худшем из случаев.       Проходит с пару часов прежде, чем Вэй Ин чувствует усталость и голод — и просит поесть, пусть это будет их пресный рис или мерзкого вида зелёный отвар, по ошибке названный полезной пищей.       — Ох, серьезно, это попытка убить, а не накормить, — бормочет Вэй Ин, уже успокоившийся.       Хвост за спиной юноши встаёт дыбом, взъерошившись. Лань Ванцзи задерживает на нём взгляд, поставив перед супругом тарелку риса — и, вздохнув, он всё же посыпает еду небольшим количеством перца, чтобы это точно не навредило, но и не было так ужасно на вкус.       Вспоминая себя, Лань Ванцзи кажется, что ему пришлось привыкать к рогам и хвосту — первые и вовсе чесались, зудели и ужасно раздражали одним своим существованием. До совершеннолетия каждое обращение доставляло мужчине дискомфорт. В отличии от него, Вэй Ин не рос с возможностями менять облик и оставался человеком с тех пор, как ему ребёнком запечатали воспоминания и силы.       — Мешает?       Сначала юноша не понимает, о чём говорит его муж, а после, глянув в направлении его взгляда, хмурится.       — Это… странно. Непривычно. Но не ужасно, — Вэй Ин вздыхает и напрягается, определенно пытаясь управлять хвостом, но всё, что у него выходит — это заставить его двигаться быстрее. Тогда он вздыхает и раздраженно шикает на хвост. — Как его успокоить?       Скрывая улыбку, Лань Ванцзи объясняет, присев рядом:       — Успокой себя. Хвост — продолжение твоего тела. Ты сам.       Заметив хмурое лицо супруга, Лань Ванцзи мягко жмёт ему на точку между бровей и снова предлагает расслабиться. Даже тогда ничего не получается, и мужчина меняет тактику, берёт гребень для волос и садится позади супруга. Тот, краснея и улыбаясь, тихо смеётся.       — Знаешь, ты не причесывал меня с тех пор, как мы начали ходить на все эти охоты, — делится Вэй Ин, расслабляясь. — По утрам твои руки такие заботливые, а ночью — сильные, мой господин.       Судорожно выдохнув, Лань Ванцзи прикрывает глаза и замирает на мгновение.       — Бесстыдник.       Вэй Ин тихо смеётся, и это греет сердце мужчины. Он помнит, он жив, он рядом — все ещё бледный, уставший, но яркий, точно солнце.       К счастью, он не потерял много времени, и его характер прежний — несмотря на внезапные события, свалившиеся так некстати, Вэй Ин остаётся собой.       В один момент юноша чуть оборачивается и мягко улыбается мужу.       — Спасибо за заботу обо мне, Лань Чжань.       Наклонившись, Лань Ванцзи целует супруга в губы — и тот довольно улыбается, принимая этот поцелуй и отдавая в ответ больше.       К утру, когда у всех обеденное время, Вэнь Цин приходит, и весь её вид напоминает разъярённую фурию. Женщина сетует на занятость, противных старейшин дружественных кланов и лекарей.       — Эти старики вообще ничего не понимают! — в конце концов взрывается женщина. Уши Вэй Ина прижимаются к его голове, и он шипит. — Почему все вокруг такие!..       — Вэнь Цин, — прерывает её Лань Ванцзи, прикрыв глаза. — Тише.       Хмыкнув, грозная целительница всё же понижает тон и берет руку больного в свою, проверяя течение ци и пульс.       — Как давно пришёл в себя? — не отвлекаясь, обращается она к Лань Ванцзи.       В своём письме брату он не упоминал подробностей, написав короткое «Очнулся».       — В час кролика.       Пробормотав что-то непонятное, Вэнь Цин проводит пару тестов, и Вэй Ин отвечает ей на всё или позволяет коснуться груди, где сердце, и головы. Зная жену брата хорошо, Лань Ванцзи не видит никаких признаков плохих вестей.       — Постельный режим, — заключает женщина, — здоровая еда, — и, когда Вэй Усянь пытается возмутиться, дополняет, — без специй! И пьёшь это в течение семи дней, — сунув в руки юноши склянку, она разворачивается к Лань Ванцзи. — Обучи его и приглядывай. Пусть много не усердствует. Мы все ещё не знаем, произойдёт ли что-то дальше.       Кивнув, мужчина клянётся исполнить волю целительницы. Та, кивнув, оставляет их наедине, направившись по другим делам. Как у заклинателя, обретшего славу лучшего лекаря Поднебесной, у Вэнь Цин много пациентов и обязанностей в Облачных Глубинах, и иногда она свободна от них по воле Лань Сичэня, иногда — нагружена до того, что ночует в лекарских домиках. Помимо прочего у неё есть и некоторые другие заботы, которые отнимают не меньше времени.       Немного позже приходит Цзян Яньли, и Вэй Ин неуверенно позволяет ей зайти. За его спиной всё ещё дёргается хвост, а на голове торчат лисьи уши. Сначала дева Цзян удивляется этому, застыв почти на пороге, а после умиляется тому, как это невероятно сильно подходит её А-Сяню.       — Это… — мнётся юноша, — не выглядит отвратительно?       На слова супруга Лань Ванцзи реагирует громким фырком, а Цзян Яньли улыбается, подходит к младшему брату и нежно берет его руки в свои, сжимая, выражая поддержку и заботу.       — Мой А-Сянь самый красивый. Даже с ушами и хвостом.       Выдыхая, смотря в пол, Вэй Усянь всё равно упрямо не верит в это. Тогда Лань Ванцзи смотрит на супруга и напоминает:       — Разве выглядел я отвратно?       — Нет! — тут же спохватывается юноша, резко посмотрев на мужа. — Лань Чжань красивый!       — Тогда и Вэй Ин тоже красивый.       Покраснев, он скрывает лицо в плече сестры и стонет о том, что его муж невероятно, невероятно жесток.       Свободное для посещений время они проводят за разговорами. Лань Ванцзи очищает семена лотоса, которые принесла Цзян Яньли, а Вэй Ин довольно ест их, болтая о том, какие сны видел, пока спал — и они были или хорошими, или ужасно плохими. Сожалея, что не мог помочь, заклинатель хмурится и смотрит в сторону, не особо вмешиваясь в разговор брата и сестры. Позволь ему Вэй Ин выйти, если бы не удерживал, Лань Ванцзи оставил бы их одних.       — Ты никогда ничего не делал наполовину, да? — позже говорит Цзян Ваньинь с порога, застав сестру за беседой с их братом-лисом.       Смущённо улыбнувшись, Вэй Ин кивает и предлагает сесть рядом. Удивленный, но не выдающий этого в полной мере, юноша садится рядом с братом и с сомнением косится на его дёргающийся хвост, на уши — и на лицо, к счастью, не претерпевшее изменений.       — Клянусь, если попробуешь соблазнить, я выпрошу Цзыдянь у матери и ударю им тебя, Вэй Усянь.       Задорный смех юноши охватывает всё помещение, и Цзян Яньли улыбается, в шутливой манере пригрозив Цзян Ваньиню.       Попытку Лань Ванцзи уйти супруг пресекает на корню, ухватившись за рукав его одежды. Тот, выдохнув, с немой просьбой смотрит на Вэй Ина, пытаясь взглядом объяснить, что ему не место в их семейной идиллии. Возмутившись, тот тянет мужчину на место рядом: сестра сидит сбоку от него, Цзян Ваньинь — перед ним, усевшись на стул.       Грозный взгляд младшего брата Вэй Ин усмиряет в мгновение, а Яньли берет в свои руки ладони Цзян Ваньиня и Лань Ванцзи, заявляя — она на стороне Вэй Ина.       — Теперь Лань Ванцзи тоже наш брат, А-Чэн, — ласково говорит дева Цзян и сжимает его руку, когда юноша морщится от этой формулировки. — Наш А-Сянь любит Лань Чжаня, и тебе нужно это принять.       С удивлением Лань Ванцзи замечает, как дева Цзян угрожает младшему брату — и тот широко раскрывает глаза, точно это самая худшая в мире вещь. Образ мрачного, обозлённого на новоявленного родственника человека, Цзян Ваньинь возвращает себе быстро и фыркает, поглядывая на Лань Ванцзи.       Тогда присоединяется Вэй Ин, и его прохладные руки накрывают руки брата и сестры — и ладонь мужа.       — А-Чэн, я счастлив в этом браке, — юноша мягко улыбается мужу, и в его глазах плещется та любовь, от которой Лань Ванцзи тает, готовый сделать что угодно. — И Лань Чжань очень, очень хороший мужчина. Я действительно счастлив, что не сбежал тогда.       — Ты сбежал, — замечает Цзян Ваньинь.       — Счастлив, что не сбежал совсем, — фыркает юноша. — Не подкалывай! Лучше признай моего мужа роднёй.       Выдохнув с очевидным раздражением, Цзян Ваньинь оборачивается к Лань Ванцзи.       — Хорошо, — говорит он сквозь зубы, — но только попробуй причинить боль Вэй Ину, и я тебя…       Продолжения фразы не требовалось, пусть Вэй Ин и прикрывает рот брата рукой, а Цзян Яньли неодобрительно качает головой.       — Ни за что не причиню Вэй Ину боль, — говорит мужчина, заслышав после этого смущённый писк со стороны супруга и тихое «Лань Чжань!», — Ваньинь.       Тот, хмыкнув, отворачивается. Чуть позже с его уст срывается неслышное «Ванцзи». Скорее всего, они обращаются так друг другу в первый и последний раз — потому что между ними всё ещё царит холодная вражда. Покуда супруг счастлив, он будет мириться с этим отношением к нему и не выскажет ни слова. Главное ощущать, как тёплый и здоровый, Вэй Ин прижимается к нему всем телом и вещает об их увлекательных охотах до того, как впал в горячку.