Янтарное пламя

      Пушистый хвост супруга сметает в цзиньши все то, что неровно лежит: чернильницу, бумаги, книги с низких полок, вазу с горечавками, которую иногда приносит в их дом сам Вэй Ин, кисти и тарелки. Убирая на место скинутое, Лань Ванцзи обнаруживает вещи на прежнем месте — на полу, а супруг, смущённо улыбаясь, безостановочно машет хвостом, будто веером, и его уши — двигаются, выдавая озорное, проказливое настроение юноши.       Сколько не пытайся, Вэй Ин не может скрыть свою натуру. Каждую тренировку, как и сейчас, он тихо вздыхает и понуро смотрит на горизонт. Драконий хвост падает на плечо юноши, и он поднимает затуманенный взгляд на Киую. Тонкая рука — потому что прошла всего пара недель с небольшим — гладит морду драконихи, и Киую издаёт довольные звуки, через нос выпуская облачка.       — Так вот почему они к тебе так милы, — звучит Лань Цзинъи, тихо опустив корзинку с едой.       Обернувшись, Лань Ванцзи замечает ученика в паре шагов от себя — почти рядом, но на приемлемой дистанции.       Неловко улыбнувшись, Вэй Ин жмёт плечами и подползает к корзинке, достаёт кусок мяса и даёт его съесть Киую. Дракониха становится более довольной, укладывает морду на колени юноши, благодаря, и почти полностью обвивает его тело своим.       — Драконы — друзья лис, — вместо супруга отвечает Лань Ванцзи и смотрит на Вэй Ина. — Они учуяли твой облик, когда ты сам не знал этого.       Смутившись больше, юноша ворчит себе под нос и гладит дракона по его длинной шее.       — Но не сказали! — наигранно возмущается супруг и тыкает в макушку дракона пальцем; Киую смотрит на него и выдыхает плотное облако, отчего супруг кашляет, отмахиваясь.       — Один лис, — тихо произносит Лань Цзинъи, усевшись возле Вэй Ина, — и вовсе не друг, а супруг дракона.       Хлопнув глазами, удивившись, Вэй Усянь тут же заходится смехом и откидывается на пропахшую осенней листвой землю, мокрую от недавно прошедшего дождя. Стоя поодаль, Лань Ванцзи терпеливо прикрывает глаза, не мешая и не возражая ни шуткам, ни неподобающему поведению, ни неаккуратности в отношении одежды, которая будет очевидно испорчена у обоих юношей. Сейчас ему важнее эмоциональное состояние супруга, его спокойствие и счастье.       Сильные эмоции заставляют хвост супруга истошно тереться о землю, его уши приподняты.       Прочие драконы заинтересованно оглядывают Лань Цзинъи, привычным жестом обнюхивают его — и цепляются за корзинку, делясь едой друг с другом. Резвые малыши скачут вокруг старших, пытаясь ухватить больший кусок, а ленивые старшие лежат в стороне, приоткрыв один глаз и наблюдая с ожиданием, когда толпа рассеется.       Воскликнув, Лань Цзинъи подскакивает и пытается всех успокоить, отбирает еду и раздаёт её уже как положено, причитая о нетерпении молодых и старших драконов. Уловив в этом смешное, Вэй Усянь смеётся пуще прежнего, держится за живот и едва ли не катается по земле. Белые клановые одежды безвозвратно испачканы в грязи и пожелтевшей траве.       Приструнить супруга так или иначе приходится:       — Медитация.       Замолкнув, юноша издаёт резкий стон.       — Это же так скучно, Ла-а-ань Чжа-а-ань!       — Ты хочешь в Цайи?       Повод срабатывает — Вэй Ин вскакивает, стреляет грозным взглядом в сторону мужа и всё же пытается сосредоточиться снова. Спустя долгие десять минут его уши и хвост наконец перестают двигаться: смог найти точку спокойствия и абстрагироваться от окружающего мира.       Вспоминая себя, Лань Ванцзи пытается понять, что может делать не так. В молодости он тренировался в медитации каждый день, после первого обращения уйти в себя на мгновение и запереть дракона во внутренней клетке удавалось легко. Сейчас достаточно пожелать или подумать — и зверь прячется сам, послушный и податливый в большинстве случаев, и очень неспокойный, когда близким грозит опасность или когда супруг начинает соблазнять его.       Придвинувшись, закончив с кормлением драконов, Лань Цзинъи наблюдает, тихо мыча слова под нос, пока не становится громко, и не спрашивает прямо.       — Младший господин Лань уже скрывал свою сущность?       Глянув на адепта, мужчина качает головой.       За прошедшее время — ни разу. Мешает ли супругу какой-то блок или не ушедшая с концами болезнь, не знает даже Вэнь Цин.       Промычав, Лань Цзинъи кивает и молчит какое-то время, наблюдая за Вэй Усянем.       Младшие из драконов, сытые и уставшие после игр, подходят к Вэй Ину, обнюхивают его и ложатся на место возле него. Самый проказливый запрыгивает на колени юноши, устроившись в них, как в норе, и сворачивается кружком, выдыхая блёклые облачка. Ушедший в медитацию юноша не замечает ни шороха, ни движений малыша на нём. Для заклинателя, который на самом деле не любит подобные тренировки, Вэй Ин справляется весьма хорошо — и в то же время этого недостаточно, иначе бы юноша смог бы скрыть свою сущность.       — Может ли старший учитель Лань знать ответ? — осторожно спрашивает Лань Цзинъи, втянув голову в плечи. — Учителю Лань больше сотни лет, он, возможно, видел лис…       Вздохнув, Лань Ванцзи смотрит на супруга, постепенно приходящего в себя. Медленно открыв глаза, Вэй Ин оглядывается, охает и падает назад от тяжести драконьих тел на нём и возле него и умиляется тому, какие эти дети милые — и гладит их, дарит ласку, уделяя внимание каждому малышу.       В действительности, Лань Цижэнь живёт в мире сто пятьдесят лет, и он — заклинатель, сведущий во многих делах, знающий много трактатов, изучивший учения всех предков клана Лань и заставший трёх предыдущих глав клана — прадедушку Лань Ванцзи, дедушку и отца. Во всех землях Поднебесной не найти человека мудрее Лань Цижэня и не найти потомка дракона, что прожил бы так долго. Даже отец Лань Ванцзи и Лань Сичэня погиб относительно недавно, хотя их с дядей разделяли десять лет.       В то же время есть одна большая проблема — не будь её, Лань Ванцзи давно обратился бы к дяде за помощью, но даже Лань Сичэнь не уверен, стоит ли риск большой ссоры знаний.       Как Юй Цзыюань люто ненавидит клан Лань, так и Лань Цижэнь — клан Цзян и саму идею этого брака. Сколько бы причин Лань Ванцзи ни находил, дядя всегда против — и был против, когда мужчина дал согласие на договорной брак с кем угодно из клана Цзян. Неважно, что Лань Цижэнь был тем, кто выдвинул это условие — сам вырыл яму, сам в неё и падай. Пусть безнадёжные мечты об их разводе греют душу Лань Цижэня — Лань Ванцзи не станет с ним ссориться больше, чем в день после свадьбы.       — Облачные Глубины, — вдруг тихо говорит Лань Цзинъи, топчась на месте, — стали светлее с приходом младшего господина Ланя, ученики — прозорливее и внимательнее к деталям, которые не видели раньше, — он мнётся, стараясь не трогать одежды. — Возможно, старший учитель…Сможет помочь? Он ваш дядя.       — Драконы, — отвечает Лань Ванцзи, вздохнув, — строже.       Сплетни запрещены в Облачных Глубинах, правила клана Лань не дозволяют говорить за спиной других — и пусть сам Лань Ванцзи не нарушает их, позволяя волю только мыслям, эта гора кажется окруженной свободой. Той самой свободой, которая не терпит оков, препятствий и строгости. Смех звучит со всех сторон, раздаваясь эхом, драконы фырчат, играются больше, чем когда-либо на памяти Лань Ванцзи, а юные адепты, которым дозволяют кормить драконов, едва ли не выстраиваются в очередь, чтобы застать молодую чету Лань на горе, потому что если там есть Вэй Усянь — это интересно и весело.       Спустя столько времени Вэй Ин заработал себе репутацию в Облачных Глубинах, и младшие ученики любят его, более старшие — уважают и с интересом слушают, адепты, уже окончившие обучение — относятся с опаской, но многие из них идут с ним на встречи, чтобы обсудить Ночную Охоту или попросить о тренировке и даже спарринге. Каждый просит его о помощи, и Вэй Ин, радостный от этого, помогает всегда, делает всё, что в его силах — и это создаёт хаос, нарушает привычный порядок в Облачных Глубинах, и оставляет старейшин довольными результатами обучения. Пусть не все, но многие признают Вэй Ина.       Смевший только мечтать о том, чтобы супругу нашлось здесь место, Лань Ванцзи надеется о том, чтобы это мирное время продлилось дольше.       — Лань Чжань! — раздаётся голос супруга из-под груды малышей. — Спаси бедного меня! Ай. Вы меня истоптали всего, дети! Эй, не лезь на голову… Лань Чжа-а-ань!       Вздохнув, проигнорировав скрытую рукавом одежд улыбку Лань Цзинъи, мужчина направляется к супругу и осторожно снимает с него драконов по одному — и взрослые особи наблюдают, определенно испытывая от этого удовольствие.       Когда Лань Ванцзи тянется к супругу, чтобы помочь ему подняться, тот резво вскакивает сам и чуть отходит от мужа, улыбаясь и легко смеясь. Его хвост мелькает за его спиной, а уши дёргаются, улавливая множество звуков.       — Я совсем грязный, Лань Чжань. Сам испачкаешься. Пошли лучше в дом?       Кивнув, мужчина подаёт супругу руку, игнорируя его «грязный». Замерев на глубоком вдохе, Вэй Ин подаёт ему руку и крепко сжимает, даря своё тепло. Затем юноша улыбается, подходит к мужу ближе, но всё ещё не касается его и держит дистанцию. Заглянув через плечо мужчины, Вэй Ин смотрит на адепта.       — До встречи, Цзинъи!       Тот, смутившись, кланяется и провожает их до лестницы.       Супруги медленно спускаются вниз, соблюдая тишину вечера. До колокола остаётся час, и этого времени им хватает, чтобы дойти до цзиньши, а Лань Ванцзи — принести воды, чтобы наполнить им бочку. Прикрыв окна, мужчина зажигает свечи и отправляет супруга за ширму сменить одежды, забирает грязные — и оставляет у дверей, чтобы слуги забрали их утром.       Сменивший одежды супруг выглядит свежее, и его хвост двигается медленнее, высказывая спокойствие и умиротворение юноши. Волосы Вэй Ина растрепанные, не подвязанные лентой, спущенные с плеч по спине. Лань Ванцзи любуется им, когда юноша выходит из-за ширмы, пытается запереть желание обладания — его супруг всё ещё слаб и худ, чтобы они могли заниматься двойным совершенствованием.       Мужчина безуспешно пытается прикрыть глаза и погрузиться в подобие медитации, когда шёпот супруга раздаётся совсем близко:       — Не поможешь мне, Лань Чжань?       Открыв глаза, он видит супруга рядом: домашнего, с растрёпанными волосами и подвязанным слабым узлом слоем ханьфу, определённо взятым у него. Супруг часто делает так: берет одежду Лань Ванцзи и примеряет на себя, а после обращения и вовсе — нюхает, каждый раз наслаждаясь запахом сандала, словно кот, учуявший валерьянку.       Отказать нет сил, поэтому заклинатель кивает и наблюдает довольную улыбку Вэй Ина. Встав, тот тянет мужа за руку — и Лань Ванцзи поддаётся, следует за ним до бочки. Только там юноша отпускает его руку и отходит к краю. Медленно, дразня, он снимает с себя верхний слой, показывая, что это вовсе и не верхний слой — а просто тонкая ткань, потому что без неё супруг остаётся нагим, и только хвост и уши ярко выделяются на фоне его осунувшегося, бледного тела. Тем не менее, он остаётся прекрасен и изящен.       Улыбаясь, точно лис-соблазнитель — кем он, впрочем, и является, — юноша залезает в бочку и пальцем манит мужа к себе. Лань Ванцзи, прикрывая глаза, подходит ближе, скидывает с себя одежду и тоже заходит в бочку — менее изящно, чем супруг, не так дразняще и соблазнительно. Супруг тут же подплывает к нему, садится на бёдра и приближает лицо к лицу мужа. Тёплое дыхание оседает на губах Лань Ванцзи, сладкий запах масла — которое Вэй Ин щедро влил в воду — бьёт в ноздри мужчины, а плеск воды от каждого движения юноши дразнит слух.       — Нельзя, — выдыхает ему в губы мужчина, положив руки на бёдра супруга, и тот придвигается немного ближе, — Вэй Ин.       Ещё одно движение — юноша прижимается нагим телом к чужому, мурча. Он облизывает губы — кончиком языка, так, чтобы Лань Ванцзи видел, так, как Лань Ванцзи любит. Откидывает волосы немного вбок, соблазнительно открывает шею, по-лисьи щурясь.       Никакие чары не действуют на драконов, но Лань Ванцзи клянётся, что именно в этот момент супруг колдует, пленяет его и притягивает к себе, точно умелый искуситель.       — Неужели совсем нельзя? — шепчет он, едва касаясь губ мужа своими.       Лань Ванцзи сдаётся — но сдаётся ненадолго. Поддавшись вперёд, он целует супруга, срывает с его губ приглушённый стон и вжимает бёдрами в свои, а после — спускается губами на шею и прикусывает кожу, в другую минуту отстраняясь и, не давая себе передумать, прихватывает с тумбочки мыльный корень и трёт волосы супруга.       Лицо Вэй Ина в такой момент бесценно: он приоткрывает рот, его глаза напоминают блюдца, а покрасневшая в месте поцелуя шея горит жаром и смущением. По растрепанным волосам супруга стекают капли воды, смешанные с мылом.       — Так нечестно, Лань Чжань! — тут же протестует супруг. — Неужели ты позволишь мне остаться вот так?!       Игнорируя чужое возмущение, он разворачивает его, натирает спину и хвост, аккуратно обходя копчик — потому что в один из таких опытов они узнали, что это место чувствительно до того, что любая сильная стимуляция — и Вэй Ин придёт к краю. Тщательно обхаживает бёдра, избегает ушей, не позволяя воде залиться в них.       Всё это время супруг молчит, выражая неодобрение и возмущение, обижается, точно маленький ребёнок. Хвост неудобно обвивает его талию и прижимается к животу, немного мешая, уши почти полностью прижаты к голове и даже не двигаются ни на единый шум.       Теперь, когда они знают о сущности Вэй Ина, некоторые его повадки и возможность поглощать энергию в каком угодно количестве, становятся понятными. Удивительно, как они не подумали об этом раньше — осознанно, вдумчиво; Вэнь Цин выражала подобную мысль, но все отмахнулись от неё, когда супруг сказал, что его родители просто люди — потому что клан Цзян никогда не был кланом полукровок, как Лань или Вэнь.       Немного — малость — Лань Ванцзи смеётся над супругом, таким очаровательным и милым, так похожим на него.       Играясь, забыв о правилах клана, потому их лобные ленты лежат на тумбочке возле кровати с момента прихода, мужчина выпускает дракона наружу. Рога немного давят, а хвост кажется чужим, но всё ещё своим — и Лань Ванцзи двигает последним, касается мокрого хвоста супруга своим и осторожно обвивает. Встрепенувшись, что даже уши супруга приподнялись, навострившись, Вэй Ин оборачивается и охает.       — Ты принял эту форму!       Фыркнув в сторону, Лань Ванцзи очевидно кивает.       Даже в момент страсти, удивительно, дракон нечасто показывает себя — но они слишком заняты, чтобы уделить этому внимание. Сам мужчина с самого Дуаньу специально, просто чтобы показаться супругу, не показывал рогов и хвоста. В конце концов, он всё ещё не любит эту форму, избегает её, почему и запирает дракона в мысленной клетке.       — Мыться, — тихо звучит заклинатель.       В этот раз юноша не противится. Наоборот, он принимает участие, помогает мужу и не упускает возможности потрогать его хвост и рога, прекрасно помня, что они всегда очень чувствительные — не то что у супруга. Приходиться сдерживаться, но довольная — снова соблазнительная — улыбка супруга стоит терпения.       Иногда касаясь хвостом тела супруга, как бы играясь, потому что он не может стоять ровно, Лань Ванцзи вытирает его, а после — себя. Они одеваются в ночные одежды, мужчина гасит свечи мановением руки, и цзиньши накрывает полумрак. Вэй Ин шуршит одеялом, кутается, пытается спрятать под него хвост, пока Лань Ванцзи, уже заперевший дракона в себе, не ложится рядом, помогая.       — Хочу от них избавиться. Иногда это так неудобно! — жалуется юноша, прижимаясь к супругу. — Почему у меня не получается, Лань Чжань? Ты учитель хороший, не думай, но почему?       Приобняв супруга, Лань Ванцзи устраивается на спине, чувствует закинутые на его бёдра ноги юноши, руки, обвивающие торс, и голову на своём плече. Уши супруга щекочут шею кончиками.       — Не знаю, Вэй Ин, — с сожалением отвечает мужчина и принимает решение. — Обратимся к дяде. Завтра.       Загудев, юноша ёрзает, его уши прижимаются к голове, больше не щекоча кожу, и хвост обвивается вокруг самого супруга и касается живота Лань Ванцзи.       — Он ненавидит меня, — бормочет юноша, — и ты хочешь попросить его о помощи? Устроит всё так, чтобы я ушёл обратно в клан Цзян. Лань Чжань, может, просто буду дольше заниматься медитацией, а?       — Ты его ещё не видел.       — И ещё сто лет не хочу видеть! Я даже так знаю, как он обо мне отзывается, Лань Чжань!       — Он мудр, возможно, знал некоторых лис. Может помочь.       — Ты лучше поможешь!       — Вэй Ин, — вздыхает мужчина и смотрит на супруга, — дядя не откажет.       В ответ Вэй Ин гудит, скрывает лицо в шее мужа, обдавая кожу дыханием, и едва кивает.       Пусть он сам испытывает сомнения, Лань Ванцзи не станет их озвучивать и надеется, что Лань Цижэнь не отвернётся от них в час нужды, потому что они — семья. Драконы — и Лани в частности — верны идеалам семьи, какой бы она ни была. Для дракона нет проклятия хуже, чем отказать родным в помощи.        Ранним утром, позавтракав и помедитировав в Холодном Источнике, Лань Ванцзи пишет письмо дяде о скором визите и направляется к брату. Обитель тиха, сонные адепты Лань и Цзян плетутся на утренние тренировки и завтрак, кланяются мужчине, если он проходит мимо. Среди гостей заклинатель не видит ни знакомых ему шиди Вэй Ина, ни Цзян Ваньиня, и качает головой, догадываясь, что и те, и другой могут ещё находиться в комнатах. В отличии от Облачных Глубин, Юньмэн придерживается свободы в обучении.        Осенняя листва укрыла землю. Совсем скоро начнутся состязания кланов, а за ними череда праздников — и дел станет больше.        Достигнув ханьши брата, Лань Ванцзи прислушивается и улавливает только далёкий шелест пергамента, тонкий аромат лечебных и чайных трав и запах свежих чернил. Должно быть, Вэнь Цин уже отправилась в лекарские домики — в последнее время охоты выдаются неудачными, с каждой возвращается минимум один серьезно раненный, а остальные — с синяками или порезами. Ни что из этого зачастую не получается вылечить одними духовными силами, потому что нечисть оказалась более сильным врагом.        Тихий стук. Поступь Лань Сичэня почти неслышна даже для потомка дракона, человек сочтёт этот звук не более чем дуновением слабого ветерка. Приоткрыв дверь, старший брат улыбается одной из своих мягких улыбок и безмолвно впускает его в дом. Исполнив поклон, Лань Ванцзи переступает порог.        — В последнее время нечасто тебя вижу, — между делом говорит Лань Сичэнь. За спиной раздаётся тихий хлопок дверью, свечи дрожат от лёгкого порыва. — Что-то случилось с Усянем?        — Брат, — укоризненно говорит Лань Ванцзи и слышит смех Лань Сичэня.        Скрыв веселье за рукавом, мужчина предлагает ему присесть. Лань Ванцзи устраивается на подушке напротив места брата, и Лань Сичэнь быстро наливает горячий, недавно приготовленный чай.        — Так какая причина привела тебя, А-Чжань?        Уши краснеют, и взгляд случайно цепляется за мешочки чайных трав.        — Дядя.        Присев на место, Лань Сичэнь надолго смотрит на младшего брата, а тот старается выдержать этот контакт, позволяя брату читать себя, как книгу.        — Не думаю, — он обхватывает чашу руками, — что дядя сменил гнев на милость. Возможно, есть место её подобию.        — Понимаю, — кивает Лань Ванцзи, поджав губы, — но мы не знаем о лисах. Дядя — может.        Промычав, Лань Сичэнь кивает в задумчивости. Во взгляде брата мелькает неуверенность, и Лань Ванцзи разделяет её.        Вопреки этому, однако, мужчина вспоминает день до пробуждения супруга. Тогда дядя направил свой гнев исключительно на Цзян Фэнмяня, обошёл стороной факт того, что Вэй Ин — лис, а после они пересмотрели брачный договор. Вовсе не меркантильный, лишь ради урока главе другого клана, Лань Цижэнь потребовал возмещения в виде артефактов, некоторых знаний и полного дозволения охотиться на близлежащих к территории Гусу землях.        — Молюсь, чтобы дядя не был так строг, как раньше. В ответ Лань Ванцзи кивает. На столе среди прочих документов лежат и письма. Печать одного из них омрачает лицо и мысли мужчины. Заметив это, Лань Сичэнь смотрит в ту же сторону — и поджимает губы, напрягает плечи и сильнее сжимает чашу.        — Они просят о… Семейной встрече, — тихо говорит Лань Сичэнь.        Предлог — понимает Лань Ванцзи и мрачнеет сильнее.        Среди прочих кланов заклинателей Вэни наиболее опасные. Старейшины клана протестовали браку Лань Сичэня и Вэнь Цин вне зависимости от благ, которые принёс этот союз. Расчетливые, происходящие от некогда населявших Поднебесную тигров — громадных существ, совсем не похожих на животных. Их морды изображают искажёнными, тела — продолговатыми и массивными, лапы — длинными и когтистыми, точно это лапы хищной птицы. Возможно, виной такого лика стала сама семья Вэнь, издавна запугивающая жителей ближайших земель и адептов иных кланов.        Узурпаторы, зовущие себя Владыками Поднебесной, заклинатели, чье самолюбие столь высоко, что они смеют посягать на Императорский Трон.        — Велят, — поправляет Лань Ванцзи, и старший брат вздыхает.        — Мы не можем не прийти, — отдалённо соглашается мужчина и раскрывает письмо.        Никаких излишеств, всего пара предложений и ярко-красная печать, напоминая кровь. Угроза кровью. Указана точная дата — через пару недель.        — Когда?        — Отправимся за пять дней до встречи, — тут же отвечает брат и сворачивает пергамент. — Вэнь Цин оставит свои дела, и будет нужен кто-то, кто заменит её.        Недолго думая, Лань Ванцзи предлагает взяться за это Вэй Ину, и Лань Сичэнь считает это прекрасной идеей.        Немного обсудив прочие дела с братом, решив несколько срочных вопросов, Лань Ванцзи покидает ханьши только к часу змеи. Обитель больше не окутана тишиной: слуги убирают листву, адепты практикуются в стрельбе из лука и сражениях на мечах. Лань Ванцзи тратит немного времени, наблюдая за одной из тренировок, и с удовлетворением отмечает, что навыки адептов Цзян становятся лучше. Усердие приглашённых учеников похвально.        По возвращении в цзиньши Лань Ванцзи находит супруга сонным, сидящим за столом с тарелкой еды, усыпанной щедрой порцией специй — и мужчина тихо вздыхает, прикрывая дверь, вспоминая рекомендации Вэнь Цин.        Вместо должного смущения и вины Вэй Ин испытывает очевидный восторг, так яро уплетая еду за обе щёки, что Лань Ванцзи теряется между желанием наказать юношу и оставить всё как есть.        В конце концов он всё же забирает миску у супруга, отодвигая её, позволив съесть только половину. Уши на голове супруга крутятся, а хвост замирает — и Вэй Ин смотрит на мужа, моргает в удивлении и, кажется, только сейчас замечает возвращение Лань Ванцзи домой.        — О, — выдыхает юноша, — с возвращением, Лань Чжань!        Скромно улыбнувшись, Вэй Ин пытается тайком притянуть еду обратно. Лань Ванцзи не позволяет этого, забирая миску в руки и придирчиво оглядывая красное содержимое, которое когда-то являлось, должно быть, вкусной пресной кашей.        — Эй, Лань Чжань, я ещё не закончил! — протестует юноша и поднимается, его хвост пушится, а уши будто заострились.        Взгляд скользит супругу: по бледным рукам и лицу, худому телу, обтянутому ночной одеждой.        — Вэнь Цин запретила. Ещё неделю.        В ответ супруг гудит, почти шипит, точно обиженный лис, и расстроенно падает на пол, складывает руки на груди и дует губы. С тихим вздохом Лань Ванцзи разворачивается, оставляет миску на комоде и уходит к ширме, берёт расческу и садится позади супруга.        Волосы Вэй Ина немного жесткие, но объемные, такие, что любая дева будет завидовать их красоте. Причёсывать его и раньше было задачей не самой лёгкой, а с ушами, которые он пока не может убрать, этот процесс и вовсе стал чем-то деликатным, осторожным и более долгим. Постепенно плечи супруга расслабляются, он откидывает голову немного назад, помогая мужу и облегчая задачу, и тихие звуки, напоминающие мурлыканье, раздаются со стороны юноши.        Милый. Иногда напоминающий ребёнка, иногда — хитрого искусителя, иногда — искусного гения и мастера, каких на свете не сыщешь, Вэй Ин является удивительным, приятным и самым милым человеком в этом мире.        Невольно Лань Ванцзи вспоминает то, с чего началось. Вспоминает письма, страхи, их первую встречу уже на свадебной церемонии. Поначалу Вэй Ин был хрупким, боязливым, стеснительным — будто был моложе, мальчик, только ступивший во взрослую жизнь. Сейчас он возмужал, пусть и остаётся таким же милым, его сущность лиса тоже преображает его, делает хитрее, позволяет думать иначе. Всего год прошёл, а поменялось столь многое.        Перехватив руку мужа, заставив остановиться, Вэй Ин оборачивается. На его губах снова играет мягкая улыбка, а глаза блестят благодарностью. Пушистый чёрный хвост маячит у ног мужчины, щекочет колени. Промурлыкав, точно кот, Вэй Ин забирает гребень из рук мужчины под его внимательный взгляд и прижимает ладонь к своей щеке.        — За что ты мне такой достался, а, Лань Чжань? — шепчет юноша, прикрыв глаза, прижимаясь к ладони мужа.        Лёгкими движениями Лань Ванцзи поглаживает лицо супруга, смотрит на него, сгорая от этой нежности. Качнув головой, он произносит:        — За какие деяния Вэй Ин достался мне?        Глубокий вздох срывается с уст юноши, и его щёки заливает румянец.        — Ах, Лань Чжань, сердце этого Вэй Ина не выдержит, если будешь говорить такое без предупреждения!        Не удержавшись, Лань Ванцзи издаёт тихий смешок, и супруг ярко улыбается в ответ.        Время дня не то же, что время жизненных лет, и дядя не станет добрее,       если они опоздают больше, чем на час. Приходится одеваться торопливее. Лань Ванцзи помогает юноше с одеждой, вяжет пояс на талию, за ним — ленту на лоб, и делает это аккуратно, вплетает ткань в волосы, а после подвязывает их той красной, которую любит супруг.        На пути к покоям Лань Цижэня Лань Ванцзи поясняет:        — Веди себя строго по этикету. Правилам. Только при нём.        Нахмурившись, супруг тихо ворчит под нос:        — Веди себя как провинившийся и молчи…        — Вэй Ин, — вздыхает мужчина, — дядя старой закалки…        — Такой же старой, как и он сам!        — …и тебе стоит вести себя сдержанней с ним.        Вздохнув, мужчина с просьбой смотрит на супруга. Тот фыркает, отвечает тихим согласием и, пока есть возможность, тихонько переплетает пальцы с пальцами Лань Ванцзи.        К удаче, они не опаздывают на встречу с дядей, и он кажется довольным этим. Поглаживает бороду, смотрит на Вэй Ина придирчиво, точно оценивает.        Находившийся всю жизнь под опекой дяди Лань Ванцзи достаточно хорошо его знает.        В отличие от отца, Лань Цижэнь строг, верен правилам и идеалам клана, как никто другой. В более раннем возрасте и до совершеннолетия заклинатель вёл себя так, как того требовал дядя: холодно, правильно, так, как должен вести себя истинный сын клана Лань. Позже мужчина понял: в тысяче правил клана правды не больше, чем в древних трактатах. Разумеется, он верен всему своду правил клана, следует им беспрекословно, но точно знает, когда ими стоит поступиться. В отличии от него, Лань Цижэнь не станет делать этого ни в чью сторону.        — Старший господин Лань, — кланяется в уважении Вэй Ин, сцепив зубы.        — Дядя, — повторяет за ним Лань Ванцзи.        Склонив голову в приветствии, он велит:        — Входите.        Покои дяди преисполнены духом старого бытия: на стенах не висят картины, пахнет посеревшим от времени деревом, на рабочем столе вещей не больше, чем должно быть — чернильница и один папирус. Никаких запахов трав, которые присутствуют в ханьши брата или цзиньши, никаких излишеств. Даже чай, который Лань Цижэнь разливает гостям, не имеет запаха.        Прежде, чем начать, Лань Ванцзи дожидается, когда дядя разольёт им чай, отставит чайник в сторону и сядет, сложив руки на коленях. Вэй Ин сидит прямо, его хвост — распушён, почти не двигается, разве что самый кончик, а уши навострились. Сам Лань Ванцзи ведёт себя более сдержанно: смотрит холодно и строго, как учил дядя, не позволяет каким-либо эмоциям выйти из-под контроля.        — Ванцзи и Усянь, — он бросает короткий взгляд на супруга, стиснувшего зубы, — просят дядю о помощи.        Лань Цижэнь щурится, берётся за бородку и поглаживает её, бросая внимательный взгляд на супруга племянника.        — Медитации не помогают?        — Нет, — отвечает мужчина.        — Разумеется, — хмыкает старший учитель и смотрит на макушку Вэй Усяня. — Лисы — непостоянные, чрезмерно активные и непоседливые существа. Медитации в большинстве случаев являются тем, что претит их природе.        Моргнув, Вэй Ин бегло смотрит на мужа, удивившись этому настолько, что его хвост снова пришёл в движение — словно в доказательство слов дяди.        Возможно, Лань Ванцзи догадывался об этом, но как направить энергию супруга так, чтобы он мог скрыть свою сущность, мужчина не может понять.        — Тебе нужно исчерпать себя досуха, запомнить это ощущение и вызывать это искусственно, чтобы скрыть природу.        Лань Ванцзи хмурится. Для заклинателя зачастую такое состояние равняется обмороку или лихорадке до тех пор, пока ци не восстановится достаточно, чтобы поддерживать работу организма.        Не удержавшись, Вэй Ин спрашивает, ерзая на месте:        — Разве это не опасно? — выдыхает общие мысли юноша.        — Нет, — говорит Лань Цижэнь, и голос его совсем немного звучит так, словно его раздражает необходимость объяснять это им, как детям, — для лис это естественно, — он ненадолго замолкает и продолжает: — Знаете ли вы, почему хули-цзинь и лун считают старыми друзьями? Потому что как драконы помогали земле, выбрасывая энергию раз в год, так и лисы в оставшееся время истощали себя, выбрасывая энергию, и копили ее снова, чтобы повторить это. Хули-цзинь умеют накапливать энергию быстро, лучше, чем кто-либо из заклинателей.        Об этой стороне давних договорённостей Лань Ванцзи совершенно точно не знал. О драконах ему известно более чем достаточно, однако лисы — тема, покрытая мраком, потому что если драконы всё ещё живут в этом мире, то хули-цзинь словно исчезли совсем, не оставив и следа. Дела минувших дней, связывающих драконов с остальной частью мира, не затрагиваются по сей день — это прошлое, укрытое плотной завесой тайны.        Резко выдохнув, Вэй Ин чуть дёргается, ёрзает, не в силах усидеть, и Лань Ванцзи поглядывает на него с беспокойством. Тем не менее дядя не выражает каких-либо протестов, игнорируя шуршание подушки и одежды и прочие звуки.        — Разве же я не полукровка? — тихо интересуется Вэй Ин, глянув в сторону. — Тогда это будет опасно.        Взгляд Лань Цижэня — стальной, холодный — направлен на юношу.        — Лисы рождаются собой. Среди вас нет полукровок, как среди нас. Ваша природа — иная, полноценная и не терпящая внутренней борьбы. Пусть отец твой был человек, мать — лиса, и ты — тоже лис. Кровь хули-цзинь всегда сильнее человеческой.        — Выходит, — вскинув голову, обращается к нему Лань Ванцзи, — Вэй Усянь равен нам?        До того, как дать ответ, Лань Цижэнь хмурится, обдумывая, отпивает чая, и Лань Ванцзи с лёгким нежеланием делает аналогичное, подталкивает супруга коленкой, чтобы и он присоединился. Будет невежливо не попробовать чай дяди.        — Хули-цзинь и лун живут одинаково долго, — говорит Лань Цижэнь, — однако как полукровки, возможно, мы будем слабее, но жизненная линия наша одна.        Лань Ванцзи смотрит на дядю с удивлением, умело скрывая эту эмоцию за маской, однако… Слова, сказанные Лань Цижэнем, звучат именно так, как хотел услышать их Лань Ванцзи — не столько его интересовали новые возможности Вэй Ина, в большей степени почти очевидные, сколько срок его жизни.        После возникает тишина, в которой остаётся слышной только тихая возня Вэй Ина.        — Иссушить, — бормочет юноша, выбрасывая ци в пространство вокруг.        Трава гниёт возле супруга, переполненная энергией, и выжигается, пока не становится пылью.        Лань Ванцзи стоит неподалёку, наблюдая.        Поляна, куда они пришли ради тренировки, находится в отдалении от залов и близко к горе. Адепты почти не ходят сюда, потому что тут ничего нет, и время — всего лишь полдень, чтобы их кто-то мог хватиться искать, если они и понадобятся.        Оказывается, Вэй Ин слишком переполнен энергией. После того, как заклинание было снято, и природа юноши проявила себя, его невозможность выдерживать много ци исчезла. Хули-цзинь могут копить много, очень много энергии, словно этому нет конца, и супруг, до того накапливающий её, теперь сидит, пытаясь избавиться от неё.        Пот стекает по лицу юноши, хвост подрагивает, уши — прижаты к голове.        Страх не отступает, потому что Лань Ванцзи видел людей, которые тратили весь свой запас ради одной Ночной Охоты. Бледные, осунувшиеся за одну ночь. Только-только супруг начинал набирать вес, его кожа постепенно становится темнее — и если он снова впадёт в сон на длительное время, это непременно подорвёт его здоровье.        Выдохнув, отмахнувшись от плохих мыслей, мужчина продолжает смотреть.        Спустя долгие полчаса у Вэй Ина получается: он резко вдыхает, наклоняется вперёд, жадно хватает воздух ртом; уши и хвост исчезают, растворившись, словно туман. Лань Ванцзи сразу же подходит к юноше, садится рядом и придерживает его, обеспокоенный. Дыхание Вэй Ина громкое, тяжёлое и глубокое — как после долгого-долгого бега. Пара секунд — всего лишь так немного — и на лице юноши расцветает довольная улыбка.        — У меня получилось, Лань Чжань! — выдыхает тот с шумом, сверкая глазами и улыбкой в довольстве.