Янтарное пламя

      Густая тёмная энергия охватывает всё его тело. Душно, жарко, больно и противно. Слышно истошные крики — мёртвых и живых; слышен злорадный смех адептов Вэнь и плач детей, потерявших родителей; доносится звон мечей, столкнувшихся в битве. Почти нельзя разглядеть ничего, что происходит вокруг.       Слепо, почти наивно, Лань Ванцзи тянется рукой вперёд, но ощущает лишь пустоту пространства. В горле копится желчь, а живот скручивает спазмами, когда запах крови пробивается сквозь пепел и дым, и плотность тёмной, склизкой энергии.       Тень проносится перед ним, и слева летят брызги, падает навзничь бездыханное, разорванное в клочья тело адепта Не; сабля заклинателя звенит, пару раз ударившись о землю рядом, и замолкает навечно. Позади слышится скрежет зубов, шарканье когтистых лап — и Лань Ванцзи заставляет себя обернуться. Кровь застывает в его жилах, и его окутывает резкий холод. Тварь проходит сквозь него, продолжая путь в пучину неизвестности, которой нет конца. Силы словно иссыхают, устремляются бурным потоком прочь, и Лань Ванцзи падает на колени, тяжело дыша и пытаясь ухватить хотя бы глоток воздуха — затхлого, тёмного и густого, полного пыли и гари, — но из горла вырывается только хриплый стон; дыхание словно перекрывает. Кажется, по его лицу что-то течёт.       Прежде чем потерять сознание, Лань Ванцзи успевает заметить сквозь тонкий просвет образ мужчины — высокого, одетого в красно-белые одежды с символом солнца на груди — и держащего в руке что-то, от чего веет глубокой, ужасающей тьмой.       — Лань Чжань!       Распахнув глаза, он надрывно кашляет; во рту ощущается привкус крови и чего-то очень горького. Глаза слепит, тело ломит, как после изнурительной болезни, и кажется, словно стоит сделать крохотное движение — и весь мир рухнет на него.       — О, Лань Чжань…       Тихий вздох раздаётся прямо возле уха, а липкое от пота тело обнимают худые, но сильные руки супруга. Лань Ванцзи не в силах двигать собственным телом, чтобы обнять его в ответ и успокоить. Даже голос не слушается, и вместо «Вэй Ин» он произносит что-то хриплое и очень, очень невнятное.       Тот мотает головой, прижавшись лицом к его шее — наверняка очень мокрой — и только крепче сжимает за плечи. Боялся потерять, понимает сквозь туман мыслей Лань Ванцзи.       Лёгкий запах полевых цветов приятно окутывает его, и вместе с тем он наконец начинает различать где-то рядом запах чего-то очень горького и едкого, знакомого с детства. Похоже на те лекарственные травы, которые дают ослабевшим после болезни людям. Такие же лекарственные отвары пил Вэй Ин, пока приходил в себя после горячки.       Тело тоже начинает осязать окружение: холод становится сильнее и ощутимее, когда зимний воздух доносится до него из приоткрытых ставень; одеяло неприятно липнет к ногам и бёдрам, прикрывая лишь наполовину; глаза распознают свет слабого полуденного солнца, проникающего в цзиньши отовсюду.       Наконец, Вэй Ин отлипает от него — почти буквально — и утирает ладонью сжатой в кулак руки уголки глаз; сердце Лань Ванцзи сжимается, когда он понимает, что супруг плакал на его плече, и он, все ещё пребывая в полубреду, не заметил и даже не услышал этого. Глаза супруга красные, немного опухшие, а его лицо высказывает то самое истощение, на которое требуется по меньшей мере пару дней.       — Ты не приходил в себя два дня, — подтверждает его догадки Вэй Ин и тем самым отвечает на вопрос. — Ты кричал… Ты был таким холодным, Лань Чжань…       Поджав губы, он замолкает, и едва ли не плачет снова, сдерживаясь. Сердце пронзает болью. Потянувшись, прибегая к крохам вернувшихся сил, он обвивает шею Вэй Ина рукой и приподнимается, утягивая его в долгий, невинный поцелуй — почти касание одних губ к другим — и пытается если не загладить вину, то хотя бы извиниться.       — Не хотел пугать… — хрипло и не очень чётко говорит он, с усилием втянув в себя воздух; дышать все ещё трудно, но всё это терпимо. — Я…       — Но напугал! — тут же восклицает Вэй Ин и слабо, почти неощутимо бьёт Лань Ванцзи по груди — скорее просто стремительно прикладывает кулаки, нежели и правда бьёт. — Мы думали, что ты в один момент просто умер, Лань Чжань!       Супруг в конце концов всхлипывает и прижимается лицом к его груди, шепча бессвязные проклятия и обещания лично задушить его, если он сделает так ещё хоть раз. Обессиленно привалившись к спинке кровати, Лань Ванцзи накрывает лопатки супруга рукой, ощущая лёгкую ткань ночных одежд, и гладит его, шепча хриплые слова извинений.       После, когда спустя десяток минут он более или менее приходит в себя, мужчина покрывает макушку, лицо и плечи супруга лёгкими, нежными и неспешными поцелуями; обнимает чуть крепче, когда может двигать руками лучше и ощущает тело, как действительно собственное, а не чужое. Следом за пятым поцелуем паника утихает, не льются слёзы, а невнятное бормотание становится тихим мурчанием. Запах дома окутывает его, возвращает в реальность лучше любых лекарственных снадобий.       — Тебе нужно выпить чай, — бормочет в плечо Вэй Ин, попытавшись выпутаться из объятий мужа. Действия его не увенчались успехом. — Лань Чжань, тебе правда нужно сделать это.       Фыркнув, он оставляет пару других поцелуев на шее супруга и кивает, все же позволяя ему отстранится.       Лань Ванцзи наблюдает, как Вэй Ин перелезает через него, слезает с кровати и шлёпает босыми ногами по очевидно прохладному полу, забирает с низкого столика чашу дурно пахнущего лекарства и подносит его мужу, аккуратно передавая в его руки.       — Госпожа Вэнь и брат придут? — спрашивает, поморщившись от запаха, Лань Ванцзи.       Вэй Ин накрывает его коленку рукой и большим пальцем обводит кожу вокруг, почти бездумно кивая.       — После обеда. Через, — он смотрит в окно, — часа два, я думаю.       Выходит, сейчас было не так близко к вечеру, как он предполагал. Всего лишь зимнее прохладное утро.       Зима почти не придвигалась к своему концу, словно пожелав задержаться в их краях, но Лань Ванцзи помнит, как недавно видел зелёные ростки на деревьях и под снегом.       Глубоко вдохнув, отвлекшись, мужчина выпивает горькое лекарство и утирает уголки губ, а после отставляет чашу.       — Приготовишь бочку? — просит Лань Ванцзи, попытавшись сесть. Тело все ещё плохо слушается его. — В этот раз тяжелее…       Слова сами срываются с его губ. Он произносит их почти бездумно, невольно вспоминает тот случай в деревне, и тогда ему потребовалось всего пару часов отдыха; в последний раз такая тяжесть накатывала на него только когда он увидел смерть матушки.       Рука супруга замирает, а после с силой сжимает его коленку. Моргнув, Лань Ванцзи поднимает взгляд на супруга, замечая печаль на его лице.       — Это… Это было ужасно… — он мотает головой и встречается взглядом с мужем. — Ты расскажешь, Лань Чжань?       Кивнув, он накрывает руку супруга своей. Не может не рассказать, не поделиться тем, что беспокоит его настолько, что его тело и разум испытывали столь сильную агонию на протяжении двух ночей.       Сначала Вэй Ин готовит ему бочку, подогревает воду, а после помогает опуститься в неё. Впервые за много лет Лань Ванцзи ощущает себя беспомощным, каким может быть двухлетний ребёнок. Пусть становится лучше, ничего не проходит до конца. Тело словно помнит то склизкое ощущение тьмы; помнит запах смерти; в ушах звенят мечи и надрывно кричат дети. С этим возможно справиться, но путём долгой медитации и покоя. В этот раз ему больше прочего помогает присутствие Вэй Ина рядом.       За то время, что он сидит в бочке, смывая с себя пот ушедших дней, Лань Ванцзи делится увиденным. Холод пробегает по его спине, когда он вспоминает тварей; ярость вскипает в нём, когда он словно снова видит этот знакомый силуэт; мысли путаются, когда он вспоминает то густое скопление ци, где едва ли мог выжить даже сильный заклинатель.       — Вэнь Жохань заходит слишком далеко, — почти рычит Вэй Ин, сжав мыльный корень так крепко, что тот вылетает из его рук, ударившись о потолок и с всплеском упав в воду. — Прости.       Вздохнув, Лань Ванцзи качает головой, поднимает со дна предмет и возвращает его Вэй Ину, в этот момент коротко сжав его руку в своей.       — Ты прав, — говорит он, метнув взгляд на супруга. — Его нужно остановить.       — Верно, — кивает Вэй Ин. — Расскажем твоему брату и Цин-цзе?       Раздумывать приходится недолго. Так или иначе, клан Вэнь стал вести себя активнее; многие другие семьи сдаются сами, потому что не могут больше защищать свои владения, и Вэнь Жохань без зазрения совести пользуется их бедственным положением, забирая земли за просто так и или убивая неугодных, или подчиняя их, превращая в рабов. Сбежать удаётся совсем немногим.       Кроме того, он пренебрёг прошлым видением и не рассказал никому, кроме Вэй Ина, о том, что видел во сне. Глупо было надеяться, что одним видением все и ограничится.       Самая первая война привиделась ему за полгода до того, как они с Вэй Ином связали себя узами брака перед небом, предками и друг другом; он видел Пристань Лотоса в крови, видел безжизненные тела адептов Цзян и людей клана Вэнь. Во второй раз он увидел её в деревне Чжу, и теперь в третий раз — сейчас. Что бы Лань Ванцзи ни пытался сделать, ничего не имеет успеха.       Возможно, этот вопрос пора обсудить более детально, объемно и внимательно, чтобы не упустить детали и сделать всё то, на что они способны.       Углубившись в мысли, Лань Ванцзи не замечает ни шуршания одежд, ни тихий напев, ни плеск воды. На его бёдрах устраиваются, прильнув телом, а шею обвивают влажные бледные руки.       — Так задумчив, — мурчит супруг, потянувшись и поцеловав складку между бровей мужчины. — И теперь не холодный.       Несмотря на улыбку, в глазах супруга все ещё виднеются отголоски боли и тоски. Пальцы любимого ласково перебирают его волосы, едва острыми ногтями царапают спину, больше оглаживая, расслабляя.       Наклонившись, Лань Ванцзи прижимается лицом к шее супруга, вдыхая лёгкий запах мыла, и чувствует, как тот зарывается в его волосы обеими руками, массируя у корней. Тепло разливается в груди Лань Ванцзи, и вместе с тем он испытывает жгучее чувство вины.       В том, чтобы выражать эмоции, Лань Ванцзи всегда был плох; ему было трудно сказать брату, что он любит его, было сложно признаться дяде, насколько он на самом деле благодарен ему за все. С самого детства он был спокойным ребёнком, прилежным учеником и просто послушным адептом. Не сбегал, не нарушал правила, не перечил старшим.       Тем сложнее понять сейчас, как правильнее извиниться. Как сказать, что он сожалеет, что заставил Вэй Ина волноваться. Как объяснить, что всё будет хорошо, что он не покинет его никогда и ни за что. Одного «прости» здесь не будет достаточно; не будет достаточно ни сладостей, ни украшений или одежды, ни красок, чтобы извиниться должным образом.       Перебирая многочисленные варианты в голове, Лань Ванцзи наконец находит слово, что отразит все его эмоции. Он сжимает супруга в своих объятиях, едва приподнимая голову, и шепчет:       — А-Ин.       Руки Вэй Ина замирают, с его уст срывается тихий, удивлённый вздох, а его тело напрягается, словно натянутая струна. Спустя короткое мгновение супруг выдыхает снова, отодвигается и с упоением целует его, с силой потянув за волосы у корней.       Нежность и волнение чувствуются в каждом движении рук Вэй Ина, в том, как он глубоко целует его, немного игриво прикусывая его губу; любовь горит в глазах цвета тёмного серебра.       — Лань Чжань, — шепчет Вэй Ин, — мой А-Чжань, — говорит между слепыми поцелуями супруг, и Лань Ванцзи чувствует, как его тело пробирает сладкая дрожь. — Лань-эр-гэгэ, — повторяет он, прижавшись к его телу своим.       В том, как он зовёт его, Лань Ванцзи слышит «не отпущу», «не потеряю» и «не покидай» — и мужчина отвечает ему тем же, тихо зовёт по личному, ласковому имени, сипло и хрипло, и прикусывает кожу плеча, когда губы Вэй Ина смыкаются на мочке уха. Чужой язык обводит ушную раковину, прикусывает хрящик до легкой, но приятной боли, и после чужие губы оставляют лёгкий поцелуй на коже чуть ниже, ещё ниже, ещё и ещё, пока не достигают места, где яростно бьется жизнь.       Тихий стон слетает с губ Лань Ванцзи, когда Вэй Ин едва-едва прикусывает жилку на шее, а после — впивается зубами в изгиб плеча и шеи, словно жадный зверь, наконец дорвавшийся до добычи.       Холод, пробивающийся через приоткрытые ставни, не гасит ничей огонь. Ни одна мысль не задерживается в голове достаточно долго.       Жадно, почти слепо, супруг целует его приоткрытые в стоне губы, одной рукой царапает спину, почти до боли впиваясь в неё — так, словно хочет убедиться, что Лань Ванцзи здесь, что он рядом, что никуда не ушёл и больше не уйдёт; Вэй Ин опускает другую свою руку ниже, обводит упругие мышцы живота и аккуратный изгиб талии, проводит кончиками пальцев по выемке на пояснице и снова возвращает руку вперёд. Хитрый лис умело дразнится, возбуждает его, заставляет желать близости больше и больше — и Лань Ванцзи тянется к нему, как мотылёк на свет, позволяя делать всё, что тот захочет сделать с ним.       Слаще пытки он не испытывал, но уверен, что испытает подобное и вновь — в будущем, когда они слишком забудутся в любви друг друга.       Рука супруга умело, уверенно обхватывает его достоинство — обхватывает их двоих — и скользит в почти рванном темпе. Дыхание Вэй Ина срывается, и он хрипит в поцелуй, уже не целуя, а касаясь губ мужа своими, и стонет, когда делает резкое движение.       Откинувшись на бортик бочки, Лань Ванцзи предоставляет им больше пространства. Теперь он видит, насколько тёмными стали глаза супруга, видит его взлохмаченные, мокрые у концов волосы, пот, стекающий по его шее. Хочется слизнуть солёную каплю, собрать и испробовать её вкус снова.       Выдохнув, прикрыв глаза, лишь бы не сорваться, мужчина накрывает руку супруга своей, срывая с его губ рванный стон, и помогает, ускоряя движения.       Разгорячённым, им достаточно всего пару слитых, спутанных движений, чтобы увидеть звёзды перед глазами и почувствовать сладкое удовольствие.       — Похоже, твой брат догадался, что прийти сейчас — не лучшее время.       Вэй Ин расслаблено лежит на его груди, прижавшись к нему спиной, и крутит ленту на палец — переживает.       Одной рукой он обнимает супруга поперёк талии, а другой пытается поесть, и делает это осторожно, чтобы не позволить еде упасть ни на него, ни на Вэй Ина. Немного неудобно, но не самая сложная задача. Лань Ванцзи не в силах отстранить от себя супруга и не может отстраниться от него сам, чтобы спокойно поесть. Страх Вэй Ина всё ещё крепок, и он видит это в его встревоженных жестах.       Несмотря на то, что два часа уже прошли, брата действительно всё ещё нет. Ранее супруг сказал, что Сичэнь занят расстановкой дел и подготовкой к празднику, закупкой саженцев и поиском тех адептов, что будут готовы потратить день на то, чтобы посадить новые деревья на окраине Облачных Глубин и в ближайших городах.       — Он занят, — коротко говорит Лань Ванцзи, уверенный в этом. — Хочешь пообедать?       Замерев, Вэй Ин недолго смотрит на ленту в своих руках — ленту Лань Ванцзи — и качает головой.       — Позже.       — Не следует отказываться от приёма пищи.       Хмыкнув, Вэй Ин разворачивается в его объятиях и облизывает губы кончиком языка.       — В таком случае, — шепчет он до дрожи знакомым голосом, — я бы не отказался от одного конкретного блюда...       Вэй Усянь тянется к нему за очевидным поцелуем, и Лань Ванцзи в шаге от того, чтобы позволить ему это, как раздаётся тихий тройной стук в дверь. Вместо поцелуя супруг разочарованно вздыхает и на мгновение скрывает лицо на груди Лань Ванцзи, прежде чем встаёт, собираясь открыть дверь.       — Но после... — он подмигивает, не продолжает фразу, чтобы её не было слышно за дверью.       Качнув головой, он указывает на дверь и доедает обед до того, как к ним заходят Лань Сичэнь и Вэнь Цин. Старший брат коротко улыбается, приветливо и доброжелательно, смотрит на Ванцзи и кивает, выражая радость тому, что тот твёрдо стоит на ногах после тяжёлых ночей. Его жена раскрывает глаза, а после стремительно подходит к Лань Ванцзи и бесцеремонно хватает его за руку, проверяя течение ци.       — Разве я позволяла вставать? — упрекает она. — Как давно?       — Три часа назад, — говорит Лань Ванцзи, кинув вопрошающий взгляд на брата и супруга.       Старший брат подходит к жене и ласково сжимает её плечо.       — А-Цин, Ванцзи проходил через испытания хуже, чем всего две беспробудные ночи.       Аккуратно обойдя других членов семьи, Вэй Ин осторожно забирает пустые чаши и относит их к двери, чтобы слуги могли забрать посуду после, и поглядывает на целительницу, не меньше других опасаясь её грозного нрава.       — Конечно, — хмыкает она, резко выпрямившись, — но сейчас целитель здесь я, и мне решать, каково состояние моего пациента и можно ли ему вставать, даже если он проходил через что-то подобное.       Успокоить Вэнь Цин не выходит ни у Лань Сичэня, ни вступившего в разговор после Вэй Ина, поэтому Лань Ванцзи приходится переговорить с ней наедине, покинув общество супруга и брата, и позволить осмотреть себя. Она рекомендует ему целый список отваров, которые принесёт позже, и Лань Ванцзи соглашается с каждым пунктом, понимая, что это необходимо — видения, как это, забирают много сил. Пока Вэй Ин рядом, конечно, это лучше, чем было в прошлом, но излишняя предосторожность не помешает.       Спустя полчаса Вэнь Цин отпускает его, и Лань Ванцзи вздыхает, когда садится возле супруга, и мягко, едва-едва, приваливается к нему. Вэй Ин, нежно улыбнувшись ему, позволяет это и напирает сам, потому что знает, что муж не может позволить себе большей дерзости, чем это.       Понимающе улыбаясь, Сичэнь смотрит на жену, пока она не садится рядом.       — Усянь попросил нас задержаться. Ванцзи, видел ли ты что-то...       Даже не высказанные, слова старшего брата повисают в воздухе напряжённой струной.       Лань Сичэнь лучше прочих знает, что ещё ни одно видение не было хорошим. Каждое протекало через багровую реку.       Поджав губы, спустя доли секунд Лань Ванцзи всё же рассказывает и прошлый сон, и этот. Говорит тихо, неторопливо, но опустив взгляд и чувствуя, как супруг сжимает его руку всё это время, крепко и надёжно.       Голос войны сложно будет забыть даже спустя пару лет. Предсмертные крики отца и матери иногда снятся ему, и иногда он видит, как наяву, как снова и снова травят его отца, временами в его снах горит Пристань Лотоса.       Иногда он видит другие сны. Не видение будущего, но ужасы людей.       — Клан Вэнь тянется к большей власти, — тихо говорит Лань Ванцзи, стараясь не смотреть на Вэнь Цин в этот самый момент; даже не глядя, он знает, что она сжимает руки в кулаки, а её взгляд становится совсем нечитаемым. — Они развяжут войну.       Воцаряется долгое, мрачное молчание. Ветер воет за окном, словно желая омрачить ситуацию ещё больше. Зима занимается за окном, стенает о своей боли и морозит всё вокруг.       Несмотря на общее принятие, они молчат, обдумывая это. Лицо Вэнь Цин ничего не выражает, но внутри неё должна быть буря, грозная и яркая, точно пламя размером с гору; Лань Сичэнь отпивает чай, и этим действием он показывает, что находится в глубоких раздумьях; рядом с ним кусает губу Вэй Ин, сжимает его руку крепче и сильнее, но не вступает в разговор и не пытается разрядить обстановку.       Всё это было лишь вопросом времени.       — Похоже, — спустя время говорит Лань Сичэнь; чашка опускается на столик с лёгким стуком, — нам пора действовать.       Сидящая рядом Вэнь Цин мрачно кивает и поднимает голову.       — Действовать? — озадачено спрашивает Вэй Ин. — Вы… Вы что-то планировали?       До сего момента Лань Ванцзи не знал, что его брат и невестка что-то планируют, но он догадывался об этом, когда замечал их взгляды каждый раз, стоило услышать что-либо о Вэнях. Кроме того, это было весьма ожидаемо.       — Помощник Не Минцзюэ — умелый актёр в прошлом, а сейчас знающий своё дело шпион, — говорит, согласно качнув головой, Лань Сичэнь. — Глава клана Не не откажет в помощи в этом деле.       Имя одного из десятка шпионов, однако, сразу всплывает в памяти, потому что Лань Ванцзи очень хорошо знаком с этим человеком. Раз или два Мэн Яо посещал Облачные Глубины, и он не выглядел как тот, кому можно доверять, но его сведения никогда не были ложными; наоборот, Мэн Яо умеет собирать информацию в самые крайние сроки и настолько точно, что это превосходит все ожидания.       — Я не доверяю ему, — хмыкает Вэнь Цин, — но пусть. Иного выбора нет.       Лань Сичэнь мягко сжимает руку супруги и смотрит на брата и Вэй Ина.       — Как только у нас будет вся информация, мы сразу же соберём совет кланов.

***

      Наступление середины весны ознаменовало письмо из Илина.       Наблюдая, как горит тонкий лист, Лань Ванцзи думает о том, что ничего и никогда не было простым, и что все пути вели так или иначе к войне между кланами и Императором. Укрытые тенью мира, клан Вэнь стал творить такие бесчинства, что им всё стало сходить с рук: убийства, завоевания, насилие и угрозы.       Тёмные силы крепнут. Раньше поведение нечисти оставалось тайной, укрытой за семью печатями, и теперь же эта правда горит в пламени свечи, тлеет, опадая на стол серым пеплом. Вэнь Жохань возжелал не только власти, но и силы — и он добрался до глубокой тёмной горы Луаньцзан, откуда забрал ужасающе мощный и проклятый артефакт. Пользуясь его силой, он подчинил себе тварей, извратил их суть и оставлял убивать.       — Совет будет через два месяца, — сообщает, не сводя глаз со свечи, Лань Сичэнь. — Нечистая Юдоль знает о наших планах, другим союзникам были направлены письма и просьбы организовать тайные встречи.       Молчание повисает между ними, точно густой и непроглядный туман.       Сжав руки в кулаки, смяв край белой ткани, Вэй Ин сидит, опустив голову, и вся сотня его мыслей проносится по его лицу. Страх, переживание, злость, непонимание. В глазах супруга горит яркое пламя гнева. Вместе с тем, Лань Ванцзи знает, юноша полон беспокойств, и это выражает в его постоянной задумчивости, во взгляде, иногда направленному вдаль, и отвлечённому виду в целом.       Никто из них не спит достаточно, в конце концов.       — Ванцзи, Усянь...       Вэнь Цин смотрит на них, встав подле Лань Сичэня. Пусть её взгляд острый, но Лань Ванцзи не в силах прочитать её эмоций. Гнев ли она испытывает, горечь, обиду? Хочет ли она уничтожить свою семью, надеть на их руки и ноги цепи и предать огню перед всем миром заклинателей?.. Разумеется, Вэнь Цин — не жестокая женщина, но ради семьи она готова на многое, и сейчас её семья — клан Лань и её младший брат Вэнь Нин.       Оглянувшись, Лань Ванцзи ловит взгляд супруга, его чуть лукавую улыбку и понимает: они сделают что угодно, чтобы это скорее закончилось. Вместе.