Алмазы и ржавчина

      В вестибюль «Скамьи запасных» мистер и миссис Хейл выбрались к восьми часам утра — сонные, голодные и абсолютно непрезентабельные. Распоротое платье восстановлению, похоже, не подлежало — но у Арлин-то была возможность переодеться в комбинезон Братства, а вот у бедного Ли выбора не оставалось: пришлось ему снова щеголять в обгорелом костюме и перепачканной сажей рубашке.       — Habitus profligatus, — уныло подытожил он после безуспешных попыток подвернуть рукав пиджака так, чтобы не было видно пропалину. — Жалкое зрелище.       — Не расстраивайся, — подбодрила его Арлин. — Может, нам, как погорельцам, скидку сделают.       — Ну слава богу, — рассмеялся Вадим Бобров при виде постояльцев. — Живые. А я тут уже забеспокоился, всё ли у вас в порядке.       — Всё замечательно, — улыбнулась Арлин, облокотившись на барную стойку. — Только мы есть хотим.       — А, как кротокрысы во время гона? — понимающе кивнул бармен. — Те тоже по весне тощие, злющие и жрут всё подряд.       Ли отвернулся и — Арлин готова была поклясться — покраснел. Воистину мистер Хейл был соткан из противоречий.       — Этому кротокрысу кофе, — сказала она. — А мне что-нибудь такое… посущественнее.       — Знаю, знаю, — кивнул Вадим. — Вы пока устраивайтесь, а Скарлетт всё принесёт.       Через несколько минут официантка вышла из подсобки с подносом в руках. На подносе дымились две кружки с кофе и сковорода с омлетом, но внимание Арлин привлёк пирог. Нет, Пирог. Изумительно красивый, как на довоенных рекламных плакатах — политый джемом, украшенный розочкой из взбитых сливок… Раньше Арлин не понимала, почему это чревоугодие считается смертным грехом — а теперь вот, при взгляде на это совершенство, поняла. Да, пожалуй, за такую вкуснотищу и душу продать можно.       — Вот, прошу, — Скарлетт аккуратно переставила тарелку с пирогом на стол. — Только вчера разморозили.       — И сколько стоит? — мрачно спросила Арлин, предвкушая окончательное банкротство: противостоять искушению пирогом было выше её сил.       — Нисколько, — официантка улыбнулась. — Вадим говорит, молодожёнам — за счёт заведения.       — Это тот десерт из автомата? — настороженно спросил Ли. — А его точно можно есть?       — Можно? — возмутилась Арлин. — Да его необходимо съесть!       — Ну, в конце концов, тут рядом есть клиника, — проворчал Ли, поглядывая на пирог с враждебностью, которой кусок бисквитного теста явно не заслуживал. Что ж, Арлин, в отличие от всяких там избалованных железячников, без предубеждений относилась к жрачке из морозильных камер: после собственноручно сваренного супа из гекконьих потрошков уже ничто не страшно. И вообще риск — благородное дело.       — Эй, Ли, да он вкусный! — предприняла она последнюю попытку. — Попробуй!       — Это какими же консервантами его накачали? — с сомнением спросил Ли. Но фирменное медоедское любопытство всё-таки победило: он осторожно отломил маленький кусочек, наколол на вилку и поднёс ко рту.       — Что, умирать, так вместе? — усмехнулась Арлин, глядя, как Ли с предельно сосредоточенным видом пережёвывает пирог.       — Не надо, — он с неожиданной силой сжал её руку. — Никому не надо умирать.       — Договорились, — пробормотала Арлин, уткнувшись ему в плечо.       Нет, на самом-то деле поводов для веселья у них с Ли было немного, и Арлин это понимала. Они сидели на грязном продавленном диване в сомнительном баре, и идти им было, по большому счёту, некуда — дом на Парквью сгорел, да и на станции «Эндрю» молодожёнов никто не ждал. Запасы денег, присланных папашей Леграном, неуклонно таяли; расследование Ли, похоже, протекало не так гладко, как хотелось бы, да и ситуация с «Сэнди-Коувс» до конца не прояснилась: договорённость договорённостью, но ведь маме ещё предстояло добраться до клиники! Но вместо вполне закономерной тревоги Арлин чувствовала лишь радость, светлую и чистую, как свежевыпавший снег за окном. Ли рядом, а значит, всё будет хорошо.       — Миссис Хейл, — проговорил он, задумчиво глядя на неё. — Ты теперь миссис Хейл, вот что.       — Блин, да, — Арлин растерянно усмехнулась. — Никак не привыкну. Странно звучит.       — А по-моему, замечательно, — Ли потянулся к кружке с кофе — и замер, настороженно вслушиваясь в доносящийся со двора звук тяжёлых шагов. Похоже, кто-то из Братства решил заглянуть на огонёк: гул сервоприводов силовой брони ни с чем не спутаешь.       Долго мучиться в неведении Арлин не пришлось: дверь бара распахнулась, и в зал стремительно вошла Инграм в сопровождении Квинлана. Ох, вот бы кого выкинуть в окно, мрачно подумала Арлин, глядя на долговязого проктора, который, близоруко щурясь, протирал рукавом рясы запотевшие очки. Наверняка ведь сейчас утащит Ли с собой, как и вчера — а тот и рад стараться…       — Ад викториам, — испуганно пробормотал Вадим, таращась на дорогих гостей. Ну да, едва ли прокторы Братства Стали были типичным контингентом «Скамьи запасных». — Господа, вы проходите, располагайтесь поудобнее, вот, диванчик есть… Скарлетт! Тащи меню! И скатерть неси!       — Мы ненадолго, — отмахнулся Квинлан.       — Мистер Бобров, вы не видели здесь… — Инграм обернулась, увидела Ли и Арлин — и с облегчением выдохнула. — Ну слава Атому. Нашлись.       — Доброе утро, — пробормотала Арлин. Субординация субординацией, но, судя по всему, Инграм заявилась в «Скамью запасных» не в качестве проктора.       — Доброе, значит, утро? — сердито переспросила Инграм, подойдя к дивану. — Вы хоть понимаете, глупые вы дети, какой переполох из-за вас тут вчера поднялся? В комендатуре вас нет, на станции — нет, где вас искать — чёрт знает… Хоть сказали бы кому-нибудь, что собираетесь в этом клоповнике заночевать!       — Друг мой, не знаю, что и сказать, — Квинлан бесцеремонно опустился на диван рядом с Ли. — Нет, мы, безусловно, выделим вам новое жильё… Но то, что вчера произошло на Парквью, возмутительно.       — Извините, проктор, — тихо проговорил побледневший Ли. — Я знаю, я должен был остаться там. Осмотреть место преступления, допросить очевидцев…       Инграм тяжело вздохнула.       — Ничего подобного, — проктор покачал головой. — Едва ли у вас получилось бы осуществить следственные мероприятия sine ira et studio. А это, Ли, одно из условий успешного дознания. Не необходимое, нет. Но крайне желательное. Так что вы поступили абсолютно правильно, уйдя оттуда. И не беспокойтесь об упущенном времени: я попросил одного из братьев разобраться с этим инцидентом… Хотя, думаю, предварительные выводы можно сделать уже сейчас.       — Какие, проктор? — спросил Ли.       — Версию случайного возгорания мы с вами не будем рассматривать, верно? — Квинлан усмехнулся. — Тогда одно из двух. Либо кто-то бросил в окно квартиры бутылку с зажигательной смесью…       — Либо в одном из подарков было спрятано взрывное устройство, — негромко проговорил Ли.       Квинлан кивнул.       — Ли, а помнишь, тот минитмен что-то тебе вручил? — спросила Инграм, нахмурившись. — Свёрток какой-то…       Ли молча кивнул.       — Он подарил часы, — мрачно отозвалась Арлин — да, мнения миссис Хейл никто не спрашивал, но, в конце концов, её всё это тоже касалось. — И с ними всё было в порядке.       — Точно? — Ли повернулся к ней.       — Точно, — кивнула она. — Я их завела, повесила на стенку…       — Зачем? — недоумённо спросила Инграм.       — Захотелось, — буркнула Арлин. Нет, она не собиралась выгораживать Эзру Моретти. Ещё чего. Но и устраивать белобрысому минитмену незаслуженное рандеву с Таинственным Незнакомцем тоже не собиралась. — Если бы в этих часах было спрятано взрывное устройство, думаю, я смогла бы понять, что с ними что-то не так. По весу, по запаху…       — Допустим, — Инграм покачала головой. — Но ведь подарков было много. Он мог оставить взрывчатку в другом пакете, а часы подарить для отвода глаз.       Тут Арлин возразить было нечего.       — Я, кстати, разузнал об этом Эзре, — Квинлан бесцеремонно отхлебнул кофе из кружки Ли. — Да, друг мой, вы правы: личность он, безусловно, интересная. К шестнадцати годам дослужился до лейтенанта, и послужной список по меркам этого захолустья у него впечатляющий. Уж не знаю, чему он обязан своим карьерным ростом, таланту или происхождению — но факт остаётся фактом: года три назад Эзра Моретти был одной из самых перспективных фигур движения минитменов. А потом он вдруг, как говорится, пропал с радаров. Нет, из Замка его не выгоняли — по крайней мере, мне об этом неизвестно — но ни с того ни с сего Моретти-младший перестал поддерживать начинания отца и решил отойти от дел. Несколько лет скитался по Пустоши, а теперь вот решил вернуться в строй.       — Подозрительный тип, — Инграм кивнула. — Знаете, господа особисты, я, конечно, простой инженер, и в следственных тонкостях не разбираюсь, куда мне, грешной… но я бы на вашем месте его арестовала.       — А на основании чего я его арестую? — хмуро спросил Ли. — Из-за того, что он пришёл ко мне на свадьбу?       — Ли, основание мы найдём, — широко и радостно улыбнулся Квинлан — нет, жуткий всё-таки тип. — Но если вы не считаете нужным заключать Моретти под стражу — дело ваше. Во всех смыслах. А, кстати — насчёт этого… предпринимателя из «Колониального бара» можете не беспокоиться. Я всё уладил.       Судя по выражению лица Ли, до этой минуты ему и в голову не приходило, что полёт Джейми Харгрейва из окна может послужить поводом для беспокойства.       — Спасибо, проктор, — проговорил он растерянно.       — Мистер Харгрейв пытался подать жалобу в комендатуру, — Квинлан презрительно фыркнул. — Но свидетелей происшествия не нашлось, так что жалоба была отклонена.       — По-моему, там было довольно-таки много народа, — осторожно заметила Арлин, наколов на вилку последний кусочек пирога — а то вдруг прожорливый проктор и на него позарится?       — Человеческое внимание, миссис Хейл, вещь достаточно непредсказуемая, — проктор скользнул по ней рассеянным взглядом — кажется, в первый раз за всё время. — Возможно, посетителей бара что-то отвлекло. Например, ваша красота. Всё прекрасное редко, знаете ли, и притягивает взоры. Или горожане попросту не сочли дефенестрацию мистера Харгрейва исключительным событием, достойным запечатления в памяти. В конце концов, в Даймонд-Сити происходит столько интересного…       Дочитать лекцию об особенностях человеческого восприятия проктор так и не успел. Входная дверь с глухим стуком ударилась о стену, и в зал, тяжело дыша, ввалился Леон. Семейный завтрак приобретал прямо-таки впечатляющий размах — разве что Старейшины Мэксона не хватало.       — Ad victoriam, проктор Квинлан, — пробормотал Леон, нависая над столом. — Ли, нашёл я его. Нашёл этого сучонка, что твой дом поджёг. Сопляк какой-то из Фенса. В переулке Висельника пытался спрятаться. А как его к стенке припёрли, сразу ныть начал — обдолбанный, мол, был, не помню ничего… Но его три свидетеля в лицо узнали, так что отмазаться у гадёныша не вышло.       — Где он? — спросил Ли. Негромко и спокойно, но у Арлин почему-то пробежали мурашки по спине.       — Он… ну, где и положено, — Леон отвёл взгляд. — Сам знаешь, что за умышленный поджог полагается.       Арлин не знала, но догадаться было нетрудно. Разбитые костяшки Леона и торопливо застиранные тёмные пятна на рукавах его комбинезона говорили сами за себя.       — Но ведь… при пожаре никто не пострадал, правда? — робко спросила она.       — На этот раз — нет, — спокойно кивнула Инграм. — Не считая того, что десяток людей остался без крыши над головой. Такие вещи нельзя оставлять безнаказанными, милая.       — Нет, я не говорю, что надо было его отпустить, — Арлин торопливо помотала головой. — Нет, ни за что. Но есть же… тюрьмы, исправительные работы…       Никто ей не ответил. Разве что во взгляде Инграм промелькнуло что-то похожее на сочувствие.       — Я должен был сам найти его, — проговорил Ли сквозь зубы. — Сам, Леон.       — Ну а какая разница? — Леон фыркнул. — Можно подумать, ты бы ему сладкую вату купил, погрозил пальчиком и отпустил с миром.       — Я бы его допросил, — глаза Ли сузились. — Допросил как положено.       — Так и я допросил, — буркнул Леон. — Этот мудак у хозмага на Парквью ошивался со своими дружками. Увидел, как я Арлин до дома подвожу и пошёл, сволочь, мстить за папашу-синтоёба из «Подземки»…       — Леон, — укоризненно поморщилась Инграм. — Тебе что, снова тринадцать? Ругаешься, как беспризорник, слушать тошно.       — Он у нас в душе молод, — проворчал Ли.       — Что ж, по крайней мере, хорошо, что этот вопрос закрыт, — Квинлан задумчиво уставился куда-то вдаль. — Спасибо вам, Леон.       — Пожалуйста, проктор, — мрачно отозвался Леон.       — Ли, а вы не беспокойтесь понапрасну, — проктор обернулся к нему. — Леон оказал всем нам большую услугу — и лично вам в том числе. Выиграл время. Так что отдохните пару дней, вы заслужили. А потом займётесь расследованием вплотную. Такер, помните? Но сперва восстановите силы. Quietem jucundam, amice.       — Gratias ago, magister, — проговорил Ли. И по его взгляду Арлин поняла — ту часть, в которой проктор говорил про заслуженный отдых, мистер Хейл пропустил мимо ушей.

***

      Наскоро позавтракав, Ли опрометью помчался в комендатуру. К его удивлению, Мартинес во всей этой суматохе не забыл выписать свидетельство о заключении брака и оформить нужные документы для Арлин, а значит, Эмили Барретт могла незамедлительно приступить к лечению. Радость Ли омрачало только одно: «Сэнди-Коувс» находилась далеко на севере Содружества. Запрашивать винтокрыл для транспортировки любимой тёщи было бы какой-то запредельной наглостью — даже для двинутого особиста. А значит, по прикидкам Ли, на дорогу до клиники и обратно должно было уйти примерно сорок восемь часов. Как раз те два дня, которые великодушный проктор Квинлан отвёл балбесу-скриптору на то, чтобы разобраться с семейными неурядицами. И всё бы ничего… но Такер. Эту проблему нужно было уладить как можно быстрее. И проктор Квинлан ясно дал Ли понять, каких действий он ожидает от своего агента. Допроса с пристрастием — достаточно эффективного, чтобы выжать из бывшего начальника блокпоста максимум информации.       Но Ли не хотелось пускать в ход нож. Не из жалости к Такеру, нет, конечно. Не хотелось подкармливать Таинственного Незнакомца, не хотелось признавать свою слабость — на то, чтобы провести дознание в стиле Леона, много ума не надо. Не хотелось прикасаться к Арлин грязными от крови руками; как ни крути, а мыло и проточная вода решают проблему лишь отчасти… Да и вообще после беседы с доктором Суном Ли сомневался, что допрос принесёт желаемые результаты. Раз уж Такер несколько месяцев просидел на «Летуме» — как знать, что в итоге уцелело от его воспоминаний? Нет, гораздо разумнее было поговорить с самой мисс Дрейпер. Окончательно прояснить механизм воздействия «Летума», узнать, что именно пытался забыть бывший пленник Пикмана… Споткнуться о врачебную тайну Ли не боялся: он уже не раз убеждался, что этика — понятие весьма эластичное, а два умных человека всегда найдут общий язык.       А вот место жительства Терезы Дрейпер могло стать проблемой.       Добрососедство оставалось единственным крупным поселением на территории Содружества, находящимся вне юрисдикции Братства. Своим существованием этот скверный городишко был обязан Лексингтонскому соглашению — Хэнкок вовремя подсуетился и упросил своего приятеля Гарви включить в договор пункт о признании Добрососедства независимой территорией. И на карте Большого Бостона уродливым пятном расцвёл анклав мерзости и беззакония, как выразился однажды Старейшина. Проктор Квинлан определил статус этой территории куда более ёмко: cloaca. И вот теперь Ли предстояло с головой нырнуть в эту клоаку в поисках полезной информации…       — Держите, мистер Хейл, — Мартинес протянул ему пакет с чистой одеждой. — Если хотите — там, дальше по коридору, душевая. А старые вещи оставьте здесь, Дита заберёт…       — А можно я оставлю их себе? — спросил Ли.       — Да на здоровье, — растерялся Мартинес. — Только зачем они вам, мистер Хейл? Они же совсем… ну…       Ли холодно посмотрел на него — и комендант испуганно притих. Но Арлин фирменным взглядом особиста было не пронять.       — И куда это ты собрался в этом рванье? — спросила она, как только за Мартинесом закрылась дверь. — Что, опять в Бостон-Коммон?       — Нет, — Ли аккуратно свернул пропахший гарью пиджак и положил на край стола. — В Добрососедство.       — Добрососедство? — удивлённо переспросила Арлин. — Господи, Ли, зачем?       — Уточнить пару вещей, — он поцеловал её в висок. — Лин, я не собираюсь ни во что ввязываться. Правда. И… ты прости, но я…       — Не поедешь с нами в «Сэнди-Коувс», да? — спокойно спросила она. — Я так и думала. Слушай, да и не нужно! Нет, серьёзно. Я маму столько лет не видела — хоть поговорю с ней спокойно.       — Ты правда не сердишься? — растерянно проговорил он.       Она обняла его — и у Ли перехватило дыхание.       — Нет, балбес, — грустно усмехнулась она. — А то я не знала, на что подписываюсь. Переживаю за тебя — это да. Но не сержусь. Только, пожалуйста, скажи мне, что ты уже бывал в Добрососедстве и знаешь, как там всё устроено.       — Конечно, бывал, — без зазрения совести соврал Ли. Увы, за два года службы на озере Куаннапоуитт он так и не выбрался поглазеть на обитель порока, о чём сейчас всерьёз сожалел — ведь остальные послушники из бостонского гарнизона наперебой хвастались отвязными кутежами в Добрососедстве… А впрочем, Ли всегда подозревал, что правды в этих рассказах не больше, чем в историях о похотливых светских львицах с верхних трибун Даймонд-Сити. Безусловно, Добрососедство было опасным местом. Действительно опасным. И — столь же безусловно — Арлин не стоило об этом знать.       — Ну кто бы сомневался. Только осторожнее, ладно? — Арлин осторожно провела ладонью вдоль его рёбер. — Хватит шрамов.       И Ли в который раз убедился: ему досталась чудесная жена.       Ли и представить боялся, как родители Арлин отреагируют на скоропостижную свадьбу дочери — но, похоже, Эмили и Харон и впрямь любили своё блудное дитя до безумия: никаких драматических сцен при виде кольца на пальце новоявленной миссис Хейл они устраивать не стали. Харон пробормотал «Поздравляю», Эмили улыбнулась сквозь слёзы — да и всё.       Времени на сборы у Эмили ушло немного. Ли опасался, что Харон увяжется провожать жену и дочь — но Харон, похоже, и сам всё прекрасно понимал. Понимал, что Арлин не стоит появляться на людях в его компании; понимал, что во всей этой затее с «Сэнди-Коувс» и без того достаточно уязвимых мест, чтобы ставить её под удар из-за проявлений сентиментальности… Да, он шёл по набережной следом за Эмили и Арлин — но шёл очень аккуратно, на отдалении; никто и не заподозрил бы, что старый гуль, выбравшийся прогуляться по Эспланаде, имеет какое-то отношение к девушке в оранжевом комбинезоне или её спутнице.       И… было в этом что-то неправильное. Нет, Ли понимал, что нельзя позволять эмоциям брать верх над рассудком — и всё же ничего не мог с собой поделать. Каково это — не иметь возможности попрощаться перед долгой разлукой с женщиной, с которой ты прожил двадцать с лишним лет? Харон ведь даже обнять её не мог на прощание, не говоря уже о том, чтобы проводить до больницы. Ему только и оставалось, что смотреть издалека на то, как Арлин договаривается с извозчиком, складывает вещи в ящик для багажа и помогает Эмили забраться в повозку. И Ли из странного чувства солидарности тоже наблюдал за всем этим со стороны: было как-то неловко устраивать сеансы нежности на глазах у родителей Арлин.       Он дождался, пока повозка переедет через мост, и направился в сторону Бэк Стрит Аппарел, где его ожидал верный Перкинс на своей «Корвеге»: Мартинес одолжил скриптору Хейлу личного водителя с той же безропотностью, что и полосатый пиджак.       — Подожди, — окликнул его Харон.       Ли медленно обернулся, успев перебрать в голове с десяток вариантов своей незавидной участи.       — Слышал, ты собираешься в Добрососедство, — Харон подошёл поближе. — Это правда?       — Арлин сказала? — обречённо спросил Ли. Чёрт, ну вот когда она только успела?.. А главное — зачем?       — Она считает, что это не самая светлая мысль, — облезлые губы гуля искривились в неприятной улыбке. — И я с ней согласен.       — И она попросила тебя за мной присмотреть? — поморщился Ли.       — Напрямую — нет, — гуль сделал ещё один шаг ему навстречу. — Но если ты там сдохнешь, Арлин расстроится. А я не люблю, когда она расстраивается. Поэтому мы пойдём вместе.       Ли остолбенел от такой наглости. Нет, резон в словах гуля, безусловно, был: Добрососедство — не то место, куда человеку из Братства стоит соваться без сопровождения. Но Ли, будь его воля, выбрал на роль Вергилия кого-нибудь другого. Кого угодно другого.       — В этом нет необходимости, — нахмурился он, прекрасно понимая: если Арлин унаследовала упрямство от отца, то отделаться от гуля будет очень и очень непросто.       Харон вздохнул.       — Разумеется, нет, — подтвердил он. — Де-юре. А де-факто… Помнится, когда-то давно Арлин притащила к нам домой старого больного кротокрыса. Ну и как ты думаешь, кто в итоге выгребал за ним дерьмо? Отцовский долг, чтоб его.       — А теперь она притащила домой железячника, — кивнул Ли. — Что, несомненно, хуже.       — Несопоставимо хуже, — согласился Харон, смерив его взглядом выцветших глаз. — Я тоже не в восторге от твоей компании, уж поверь. И всё-таки будет разумно, если я пойду с тобой.       — Ладно, — вздохнул Ли. В конце концов, вся эта затея с Добрососедством была чистой воды авантюрой, и едва ли решение Арлин подключить к делу папашу-гуля могло что-то испортить.       — Когда ты собираешься туда пойти? — спросил Харон.       — Сегодня. Часов в пять.       — Тогда встретимся у «Олд-Корнер», — кивнул он. — Только оденься… попроще. И, надеюсь, тебе хватит мозгов не тащить с собой табельное оружие и жетоны.       — А жетоны тебе чем не угодили? — хмуро спросил Ли.       — Да мне-то всё равно, — гуль пожал плечами. — Просто я слышал байку об одном железячнике, который лет так пять назад забрёл в «Третий рельс», чтобы пострелять по гулям… Жетоны у него не забрали, нет. Но, скажем так, разместили весьма неудобным и противоестественным образом.       Ли, может, и обиделся бы — вот только он и раньше слышал эту байку о жетонах, засунутых в задницу незадачливого послушника. Говорили, тот бедняга на следующий день повесился от стыда. Ещё говорили, что в тот же день на пустыре за Добрососедством обнаружили три гульских трупа с отчётливыми следами насильственной смерти — и никаких претензий со стороны Хэнкока, вопреки обыкновению, не последовало… Да. Неприятная история, как ни крути.       — Хорошо, — сказал он. — Значит, в пять у «Олд-Корнер».       Харон кивнул.

***

      Натаниэль Хоторн замер, всматриваясь в очертания небоскрёбов на противоположном берегу реки. В складки лёгкого комбинезона забился снег, приклад снайперской винтовки покрывала тонкая шероховатая корка изморози — но Нейту были безразличны капризы погоды: на губах мужчины по-прежнему играла лёгкая тревожная улыбка, а взгляд оставался ясным и строгим… Что и говорить, памятник неизвестному скульптору удался на славу: Сто Одиннадцатый получился почти как живой. Как и овчарка, замершая в вечном ожидании у ног мраморного хозяина.       — Значит, здесь он и умер, да? — грустно спросила Эмили.       — Не совсем здесь, — Арлин нахмурилась, изо всех сил припоминая полузабытый разговор с близнецами Локателли. — В какой-то рощице к западу отсюда. Просто Кантри-Кроссинг — ближайшее крупное поселение, поэтому памятник и решили поставить поближе к нему. То есть раньше-то оно особо крупным не было, так, деревушка в три дома. Но когда Нейт умер, люди хлынули сюда, чтобы попрощаться с героем, ну и вот…       — То есть он даже после смерти сумел принести людям пользу, — усмехнулась Эмили, положив веточку кроволиста к подножию памятника. — Молодец. Старая школа.       — Ну что… Пойдём? — несмело спросила Арлин. Ей почему-то было не по себе при мысли о том, что два выходца из Убежища, Сто Первая и Сто Одиннадцатый, встретились здесь, в одном месте и в одно время — пусть и по разные стороны бытия.       — Давай побудем здесь ещё немного, — попросила Эмили. — Красивое место.       — Ага, — Арлин вздохнула. — Только я почти ничего о нём не знаю. Жаль, Ли с нами не поехал — уж он бы тебе такую экскурсию устроил…       — Может, когда-нибудь мне посчастливится его обо всём расспросить, — Эмили облокотилась о постамент памятника. — Лин, а сколько ему лет?       — Да примерно как мне, — растерялась Арлин. — Мне — двадцать один, ему на полгода больше. У него в конце мая день рождения… А что, он, по-твоему, староват для меня?       — Вот поганка, — Эмили легонько двинула её локтём в бок. — Нет. Просто папа почему-то спрашивал, вот и мне стало интересно.       — Ох, — Арлин зажмурилась. — Папа, наверное, просто в ужасе от этого всего, да?       — Я бы так не сказала, — улыбнулась Эмили. — Вообще-то мне кажется, что в глубине души он за тебя рад. Харон в этом, конечно, и под угрозой расстрела не сознается, но я-то с ним уже двадцать лет знакома… Нет, он хороший мальчик, этот Ли. Жалко его.       — Почему?       — Потому что Братство его прожуёт и выплюнет, — вздохнула Эмили. — Или переварит и ассимилирует. А других вариантов, наверное, и нет.       — Мам, Братство… там не всё так ужасно, как кажется со стороны, — нахмурилась Арлин. — Среди них немало нормальных людей, уж поверь. Уродов, конечно, тоже хватает, но ведь это везде так…       — Малыш, я знаю, — Эмили успокаивающе дотронулась до её руки. — Конечно, все они разные. И я даже не сомневаюсь, что большинство твоих сослуживцев — замечательные люди. Сара Лайонс была именно такой. Да и Артур был. До поры до времени.       — Какой Артур? — удивлённо спросила Арлин. — Мэксон, что ли?       — Ну да, — отозвалась мама как о чём-то само собой разумеющемся. — Хочешь верь, хочешь нет, но во время войны с Анклавом мы с ним вдвоём путешествовали по Пустоши пару недель. Отстреливались от скорпионов, прятались в развалинах, спали по очереди… Двадцатилетняя беременная дурёха и подросток с плазменной винтовкой. До сих пор не пойму, как мы тогда сумели выжить.       — Ты мне не рассказывала! — возмутилась Арлин.       — По-моему, рыжик, это не та история, которой стоит гордиться, — она вздохнула. — Знаешь, я потом много раз думала: а ведь у меня был миллион возможностей позволить Пустоши его забрать. И тогда бы просто не случилось всего этого кошмара, — она неопределённо махнула рукой в сторону горизонта. — Ни бойни в Банкер-Хилл, ни уничтожения Подземки…       — Да откуда тебе было знать, что из него вырастет? — растерялась Арлин. — Говоришь, война с Анклавом? Он же тогда совсем мелкий был!       — Лет на восемь младше меня, да, — кивнула Эмили.       — И что, по-твоему, Пустошь стала бы лучше, если бы ты на всякий случай пристрелила двенадцатилетнего пацана, который тебе доверял? Мам, ты же это не всерьёз?       — Лин, но теперь-то мы обе знаем ответ, — она печально усмехнулась. — Да, Пустошь стала бы лучше. Определённо. И наверное, я даже тогда достаточно ясно представляла себе, чем всё кончится. Были там звоночки громкостью в полторы сотни децибел. Просто понадеялась… не знаю, на что. Что Сара его перевоспитает… — она покачала головой. — Нет, Сара-то, может, и справилась бы. Но я привела его к Квинлану. А это, знаешь, всё равно, что за ручку отвести юного Гитлера на заседание Немецкой рабочей партии.       — Мам, а кто такой Гитлер? — осторожно уточнила Арлин.       — А ты не знаешь? — Эмили прикусила губу. — Да уж. Ещё одно моё фиаско в роли родителя.       — Да перестань! — Арлин яростно помотала головой. — Ты лучшая мама на свете. Это я… ну… не удалась.       — Лучшая? — Эмили нервно усмехнулась. — Боже мой, Лин, да я всю дорогу была просто отвратительной матерью. Нет, ну правда. Я абсолютно не понимала, что тебе нужно. Я-то хотела сказки тебе читать, играть с тобой в куклы, не отходить от тебя ни на шаг… Быть той мамой, о которой сама всегда мечтала. А ты, как только научилась ползать, удирала от меня в соседнюю комнату и строила там башенки из кубиков. Сама, всё сама. И ужасно злилась, когда я пыталась тебе помочь, — Эмили строго прищурилась. — А сборник сказок Андерсена выменяла на рогатку.       — Рогатка была хорошая, — проворчала Арлин.       — Да, твой папа тоже так сказал, — кивнула Эмили. — И я то ревела, то злилась, то пыталась тебя перевоспитать — и всё не понимала, что ты уже родилась такой, какая ты есть. Ну что тут скажешь? Думаю, и твои дети тебя удивят, когда придёт время.       — Ох, мам, — Арлин поморщилась. — Я пока не собираюсь… Хотя ты, наверное, тоже не собиралась?       — А отвечать обязательно? Нет, Лин, теперь-то я думаю, что единственное, что мы на самом деле можем сделать для своих детей — просто быть с ними рядом, когда им это нужно. И суметь отойти в сторонку, когда придёт время.       — И всё?       — А ещё приучить к горшку и научить стрелять, — Эмили усмехнулась. — Второе проще, сразу говорю… Ладно, рыжик, идём.       От памятника до центра посёлка было не больше десяти минут ходьбы, но эти десять минут растянулись на все полчаса: Эмили всё чаще и чаще останавливалась, чтобы перевести дух. Арлин с тревогой поглядывала на алые пятна румянца на маминых щеках, вслушивалась в её частое прерывистое дыхание — и злилась на себя: ну вот почему она не стала спорить, когда мама попросила извозчика высадить их у чёртова памятника?       На счастье, извозчик не соврал и в Кантри-Кроссинг нашёлся некий аналог гостиницы: приземистое двухэтажное здание продуктового магазина было увенчано неоновой вывеской, изображающей постель.       — Пятьдесят крышек? — тревожно нахмурилась Эмили, услышав цену. — Много…       — Я заплачу, — успокоила её Арлин. Ну хоть что-то она могла сделать для мамы!       Вытащив кошелёк, она с неудовольствием обнаружила, что запас стодолларовых купюр уже подошёл к концу. Пришлось пускать в ход деньги покрупнее — хорошо хоть, в магазине не было других посетителей.       — Держите, мэм, — продавец отсчитал ей на сдачу стопку банкнот. — Уж не обессудьте, что десятками… У нас тут богатые гости нечасто останавливаются, я уж и не припомню, когда в последний раз двухсотдолларовую бумажку в руках держал…       — А это что? — Арлин с подозрением вытащила тетрадный листочек, аккуратно вложенный между купюрами.       — А это… Вот блин, опять, — торговец нахмурился. — Гуль этот сраный. Задолбал уже. Давайте я выброшу.       — Что за гуль? — спросила Эмили. Арлин возмущённо уставилась на неё: блин, мам!       — Да повадился сюда ходить, — торговец пожал плечами. — Уже третью неделю подряд. С дружками какими-то мутными шастает. Скупают оптом старые таблетки, а заодно берут пожрать по мелочи. Химию, наверное, варят… — он боязливо покосился на комбинезон Арлин. — Хотя мне-то почём знать? Я в этом ничего не смыслю. Да. И вот этот гуль мне зачем-то повадился при оплате бумажки подсовывать. Может, прикалывается так, может, просто дурной…       — А что там написано-то? — спросила Арлин.       — А шут его знает, — сконфуженно пробормотал мужчина. — Я читать не очень хорошо умею, а у гуля этого ещё и почерк поганый…       — Давайте сюда, — Эмили чуть ли не силой выхватила у него листок.       — Мам, что бы там ни было, нас это не касается, — торопливо выпалила Арлин. Но поздно: уж что-что, а скорость чтения у Эмили всегда была отменной.       На мятой бумажке химическим карандашом были выведены торопливые неровные строки: «Меня и сестру силой удерживают на станции «Ревир-Бич». Помогите нам, пожалуйста».       — Ну и чего там? — с любопытством спросил торговец.       — Так, фигня, — отмахнулась Арлин.       — Он пишет, что его держат в плену на станции метро, — Эмили скрестила руки на груди. — И просит о помощи.       — А, понятно, — торговец равнодушно пожал плечами. — На «Ревир-Бич» раньше рейдеров до хрена было, потом минитмены их выкурили… Но как знать, может, кто-то и остался.       — Так может, стоит это проверить? — Эмили тревожно нахмурилась.       — Ну если кто из минитменов сюда заглянет, я им скажу, чтоб на станцию при случае заскочили, — торговец сладко зевнул. — Ладно, мэм, спокойной ночи. И вам тоже, мисс.       Проклиная последними словами и чёртова гуля, и тупицу-продавца, и мамин неуёмный энтузиазм, Арлин помогла маме подняться на второй этаж, где в дальнем закутке коридора теснились три койки, отгороженные друг от друга шторками для душа.       — Мам, только не переживай, — попросила она, расстилая на грязном матрасе линялую простыню. — Если этот гуль там торчит уже три недели — значит, рейдерам он нужен живым. Значит, время у него ещё есть.       Эмили кивнула.       — Да и вообще это похоже на подставу, — проворчала Арлин. — Нет, только не переживай. Я что-нибудь придумаю. Обязательно. В «Сэнди-Коувс» наверняка есть рация — вызову патрульную группу с «Зимонджи»…       — И твои друзья из Братства станут помогать гулям? — устало улыбнулась Эмили, устраиваясь на скрипучей койке.       — Ну… можно и не уточнять, что это гули, — Арлин отодвинула подальше от кровати блюдце с оплывшей самодельной свечой. — Просто скажу, что на станции «Ревир-Бич» удерживают двух заложников, а там пусть сами разбираются.       На самом деле шансы заручиться огневой поддержкой форпоста «Зимонджа» были удручающе малы. Безопасности Салемского округа вся эта история никак не угрожала, а благотворительностью Братство не занималось — уж это Арлин успела усвоить. Да и минитмены, наверное, не станут из-за такой мелочи людьми рисковать…       В щели рассохшейся оконной рамы задувал ветер. Ночь выдалась ясной и морозной, и Арлин невольно вспомнились зимние вечера в их старом доме, когда мама и папа перед сном заглядывали к ней в комнату, чтобы пожелать спокойной ночи, а заодно и проверить, не забрался ли ушлый Мистер Печенька в кровать к хозяйке (по правде сказать, гораздо чаще Арлин сама перетаскивала кротокрыса к себе под бок: слишком уж он уютно сопел и фырчал во сне). И стёкла в окнах точно так же дребезжали от порывов вьюги, и на несколько миль окрест не было ни души — но Арлин нисколько не боялась темноты и непогоды. Она ведь знала: всё будет хорошо, папа и мама обо всём позаботятся…       А теперь, похоже, пришла её очередь стать той, кто позаботится о них.       — Мам, спи, — Арлин подоткнула край её одеяла. — Так, на всякий случай, напоминаю: мы с тобой сейчас едем в больницу, где тебе должны сделать пересадку сердца. И поэтому мы не станем играть в рейнджеров…       — В вигилантов, — поправила Эмили. — Крутых тёток-мстителей.       — А?       — Ничего, Лин. Старая шутка, — она усмехнулась и потушила свечу. — Спокойной ночи, рыжик.

***

      Ли добрался до «Олд-Корнер» без четверти пять — в расчёте на то, что за пятнадцать минут он успеет немного осмотреться по сторонам и окончательно решить, нужен ли ему провожатый. Но, к его неудовольствию, Харон уже ждал его там. Стоял у входа в книжную лавку, невозмутимо скрестив руки на груди, и разглядывал развалины офисного здания на противоположной стороне улицы. Ли невольно задался вопросом: да как это чёртов гуль сумел добраться сюда первым? У него-то уж точно не было верного адъютанта на «Корвеге»… А впрочем, в этой части Бостона на «Корвегу» всё равно рассчитывать не приходилось: двухсотлетние завалы вокруг площади Сколлэй никто и не думал расчищать, и по узким тропкам между руинами небоскрёбов и человеку-то порой непросто было пробраться, не то что автомобилю. Так что Перкинса, «Корвегу», а заодно и здравый смысл Ли пришлось оставить на подъезде к Бостон-Коммон.       — Добрый вечер, — буркнул Ли: надо же проявить вежливость; родственник всё-таки…       Гуль смерил его равнодушным взглядом.       — Готов? — спросил он.       Ли кивнул. Табельный пистолет и жетоны он спрятал в тайнике у рухнувшего перехода — достаточно надёжном, как он надеялся. Там же лежал пакет с запасной одеждой. Только обручальное кольцо Ли снимать не стал. Если Харону что-то не понравится — ну и пошёл бы он со своими услугами гида.       Но Харон ничего комментировать не стал.       — Так кого тебе надо найти? — спокойно осведомился он.       — Женщину по имени Тереза Дрейпер, — отозвался Ли. — Она врач. Психотерапевт.       — Хорошо, — Харон кивнул. — Где именно она живёт и как выглядит?       Ли чуть за голову не схватился от отчаяния. Чёрт, вот надо же было так затупить и не расспросить доктора Суна о внешности бывшей коллеги! Ведь Тереза запросто могла сменить имя, да и род деятельности тоже…       — То есть всё, что ты знаешь — это её имя? — Харон покачал головой. — Негусто. Но я попробую что-нибудь выяснить.       — Ещё у неё есть брат-гуль, — проворчал Ли. — Да, знаю, что это ни хера не ориентир и что в Добрососедстве это не редкость.       — Именно, — согласился Харон. — Поэтому до тех пор, пока мы не найдём эту твою Дрейпер, говорить буду я. И вообще, делай всё, что я скажу. Без вопросов и возражений. Прикажу упасть — падай, бежать — беги. Стрелять умеешь?       — Вроде как, — огрызнулся Ли. — Харон, да я не собираюсь брать Добрососедство штурмом. Я просто хочу найти эту женщину и задать ей пару вопросов по делу. Вот и всё.       — Я понял, — спокойно кивнул гуль и указал в сторону десятифутовой стены, отделяющей царство анархии от старого недоброго Бостона. — Только видишь ли, вопрос в том, чего хотят они.       Добрососедство встретило скриптора Хейла гигантским граффити: бородатый мужчина в задранной рясе, подозрительно напоминающий Старейшину, склонился над картой Содружества, а сзади него пристроился торжествующий гуль в треуголке.       — Интересная стилистика, — пробормотал Харон задумчиво.       — Налюбовался? — буркнул Ли. — Тогда пойдём.       Подобие КПП на въезде в город они миновали без проблем — видимо, задавать вопросы о цели визита здесь было не принято. Или, может, облезлая рожа Харона исключала необходимость подобных формальностей… Ли неприятно удивило другое. Внушительного вида пулемётные турели, расставленные по периметру площади Сколлэй. И камеры видеонаблюдения, расположенные очень и очень грамотно — с расчётом на взаимное перекрытие слепых зон. Ли оставалось надеяться лишь на то, что помятая шляпа, которую он без зазрения совести позаимствовал у Перкинса, хоть сколько-нибудь да поспособствует сохранению анонимности. Ну или на то, что скриптор Хейл — слишком мелкая сошка, чтобы заинтересовать службу безопасности, которая здесь, несомненно, существовала.       А в остальном Добрососедство оказалось именно таким, как Ли его себе и представлял. Восемьдесят процентов грязи, двадцать процентов опасности. По дороге сюда он переживал, что слишком уж переусердствовал с маскарадом — но нет, по сравнению с остальными обитателями Добрососедства скриптор Хейл выглядел очень даже респектабельно. По крайней мере, у его пиджака оба рукава были на месте, а на штанах застёгивалась ширинка — далеко не все местные жители могли похвастаться тем же. Как ни странно, гули (которых тут действительно было до чёрта), в основном выглядели достаточно прилично, а вот люди… С ними дела обстояли куда хуже.       Измождённые шатающиеся доходяги слонялись по улицам без видимой цели — похоже, единственным смыслом этих хаотических перемещений было поддержание хоть какой-то иллюзии жизнедеятельности. Рылись в мусорных баках в поисках окурков и объедков, толпились у уличных костров, лениво переругивались в очереди за бесплатной похлёбкой…       Харон отвёл в сторону какого-то гуля. О чём-то с ним разговорился — ну да, почему бы двум завсегдатаям Апокалипсиса и не найти общий язык? Ли, чтобы не мешать дружеской беседе, отошёл подальше.       Двое бродяг беззастенчиво ставились морфином прямо в переулке, прямо на глазах у прохожих, которым не было дела до простого наркоманского счастья. Ли невольно почувствовал знакомую щекотку в локтевом сгибе, отозвавшуюся мучительным, как зубная боль, чувством недостаточности. Но нет, в иерархии мистера Хейла морфину изначально была отведена лишь скромная роль проводника, socius itineris, тусклой и неравноценной замены…       Ли вздрогнул.       Ментаты.       Они лежали прямо перед ним. То есть, если уж быть до конца точным, на другой стороне улицы; край знакомой упаковки выглядывал из-под крышки ветхого саквояжа какого-то бродяги, примостившегося подремать прямо на обочине дороги, — но разве жалкие пятнадцать футов в данном случае имели значение? Разве хоть что-нибудь…       Ли поспешно отвернулся — да только в этом уже не было никакого смысла.       В аптеке на углу Блоссом-стрит муляж упаковки ментатов хранился за пуленепробиваемым стеклом. А здесь никакого стекла не было, протяни руку — и достанешь. Никто, наверное, и не заметит. А если даже и заметит… Это же Добрососедство, чёрт возьми. Кому какое дело?       Нет, правда. На всякий случай. In omnem eventum. Чёрт знает, как пройдёт разговор с Терезой Дрейпер, и едва ли в случае неудачи скриптору Хейлу выпадет шанс его переиграть. А значит, всё надо сделать безупречно с первого раза. Половина таблетки — смешная, в сущности, доза. Всё равно что выпить пару кружек крепкого кофе. А остальное он выбросит, само собой, сразу же выбросит…       — Идём, — Харон бесцеремонно схватил его за руку выше локтя и потащил прочь. Возмущение, охватившее Ли, было достаточно отрезвляющим, чтобы на секунду задвинуть на второй план мысли о ментатах и сделать шаг в сторону от проклятого переулка. А потом ещё один. И ещё.       — Дрейпер здесь, — проговорил гуль негромко, когда они отошли подальше от нычки. — Где именно она живёт — не знаю. Но выясню. А сейчас пойдём. Если у тебя, конечно, нет здесь других дел.       Ли понял, на что Харон намекает — и сердито отвернулся. Но что, чёрт возьми, что он мог возразить?       Это когда-нибудь пройдёт? — с отчаянием спросил он себя. И сам же ответил: никогда. Доктор Кейд в Цитадели всё удивлялся, что Ли не беспокоят фантомные боли — ха, да ничего подобного. Просто тоска по утраченной ясности была куда более изощрённой пыткой, чем неудобства, связанные с ампутацией.       — Говорят, здесь есть бар, «Третий рельс», — проговорил Харон как ни в чём не бывало. — Думаю, там мы всё и разузнаем.       Ну конечно же, чёртовы гули не смогли придумать ничего умнее, чем переделать под бар заброшенную станцию метро. Ли угрюмо уставился на бесконечный ряд ступенек, скользких от сырости и грязи. И ведь наверняка «Третий рельс» не был единственным питейным заведением в округе, но Харон, словно в издёвку, выбрал именно его… Но исповедоваться папаше Арлин в своей нелюбви к лестницам Ли не собирался. Чёрта с два. К тому же боль прекрасно отвлекала от несвоевременных мыслей на тему когнитивных стимуляторов.       «Третий рельс» свято чтил традиции старого Бостона: прокуренный воздух бара расступался под светом сценического прожектора, а над многоголосым гвалтом толпы плыл нежный чувственный голос джазовой певицы. Пела девушка на удивление хорошо — и это выступление было, пожалуй, первым и единственным впечатлением от Добрососедства, которое Ли согласился бы разделить с Арлин.       — Посиди здесь, — гуль подтолкнул Ли в сторону дивана. — Я быстро.       На диване уже миловалась какая-то парочка, но на появление непрошеного соседа влюблённые вообще никак не отреагировали. Ну и хорошо. Ли с наслаждением вытянул ногу, вслушиваясь в голос певицы — хрипловатый, бархатный и завораживающий.       …Чёрт, а оксиконтин-то закончился. Одна таблетка осталась. И та лежит сейчас в тайнике — или, может, уже не лежит, если кто-то подсмотрел, как скриптор Хейл ползает под рухнувшим переходом…       Девчонка, придвинувшись к своему кавалеру, что-то прошептала ему на ухо — надо полагать, что-то очень соблазнительное: и минуты не прошло, как влюблённые поднялись с дивана и, взявшись за руки, скрылись в глубине тоннеля. На их место незамедлительно плюхнулся дряхлый гуль с бутылкой бурбона в руке. Правильно, всюду жизнь, устало подумал Ли. И всё-таки этой жизни чего-то не хватало. Люди танцевали, смеялись и вовсе не выглядели обречёнными, как те бродяги в переулках у площади Сколлэй — наверное, вышибала на входе отсеивал совсем уж безнадёжных посетителей. И всё же было в этом шумном нарочитом веселье что-то мрачное и фальшивое. Как в пустой упаковке ментатов за стеклом аптеки…       Блядь, да сколько можно-то?!       — … а у мальчишки-то с головой проблемы, — услышал он хриплый баритон Харона. — Серьёзные. И если эта Дрейпер за него взяться не захочет, то я даже и не знаю, что нам с ним делать…       Ли обернулся. Собеседник Харона — нарядно одетый гуль за барной стойкой — сочувственно кивал, не забывая разливать выпивку по стаканам: посетителей было столько, что даже Мистер Помощник в щёгольском котелке не успевал всех обслужить.       Проблемный мальчишка — это, видимо, я, сообразил Ли. Ну что, подыграть заботливому родственнику? Пустить слюни и забиться в припадке? Или крикнуть что-нибудь на латыни — и наблюдать, как Харон будет выкручиваться, выгораживая скорбного умом зятя…       На лестнице послышались шаги и голоса. И Ли невольно напрягся. Не любил он большие компании — особенно когда эти компании перекрывают единственный путь к отступлению.       Перестань, приказал себе Ли. Вы не делали ошибок. Никаких. Так что всё в порядке. Просто «Третий рельс» — действительно популярное место, и что удивительного в том, что сюда заявились ещё несколько гостей?       Но Харон, похоже, тоже забеспокоился: наскоро попрощался с собеседником, отошёл от барной стойки… Ну замечательно, зло подумал Ли. А мне что делать?       В прокуренном полумраке бара сверкнул сполох красного света. Очень характерного — и очень нехорошего — красного света. Ли медленно обернулся — и в который раз убедился, что доверчивость до добра не доводит.       У входа на лестницу стоял штурмотрон. Робот, которых даже Братство предпочитало использовать в бою лишь в самых крайних случаях: слишком серьёзным, как правило, оказывался сопутствующий ущерб. Но даже если предположить, что Харон каким-то немыслимым образом сумеет обезвредить штурмотрона… чёрт, да это почти ничего не изменило бы. Слишком уж неравным было соотношение сил.       На эскалаторе притаился гуль со снайперской винтовкой. Из глубины тоннеля метро радостно поблёскивали зелёные огоньки коллиматорных прицелов. Сквозь встревоженную толпу уже пробирались трое громил с автоматами наперевес, да и в вестибюле бара, похоже, дежурила группа поддержки размером с небольшую армию.       — Нашли, Падре, — сообщил один из гангстеров по рации. — Оба здесь.       Один из подручных неведомого Падре направился к барной стойке, а второй остановился прямо перед диваном, на котором сидел Ли.       — Собирайся, малыш, — сказал он и положил Ли руку на плечо. — Пойдём. Кое-кто хочет с вами, ребята, поговорить.

***

      Эмили уснула совсем быстро: похоже, путешествие до Кантри-Кроссинг вымотало её до предела. Арлин смотрела на неё — и чувствовала, как сердце сжимается от жалости и тревоги. В лунном свете мамино лицо казалось таким уставшим. Старые шрамы, оставшиеся от встречи с когтем смерти, тонкие ниточки морщин в уголках глаз, почти незаметные при свете дня…       — Спи, мам, — прошептала Арлин. Осторожно укрыла её своим одеялом — пусть греется.       А потом обулась, торопливо зашнуровала ботинки и, схватив куртку с гвоздя, выскользнула в коридор.       В фойе мотеля не было ни души — ну и хорошо, не придётся ни перед кем объясняться за ночную прогулку. Арлин рассчитывала всё уладить часа за три — от посёлка до станции «Ревир-Бич» рукой подать, а уставшая мама наверняка проспит до рассвета…       Нет, кто спорит, вся эта мутная история с гулями-заложниками действительно могла оказаться подставой. Приманкой для сердобольных идиотиков, к которым Арлин себя, безусловно, не причисляла.       Тогда зачем? — сердито спрашивала она себя, пробираясь вдоль забора заброшенной спутниковой станции. Зачем рисковать на ровном месте, зачем тратить часы, которые можно провести рядом с мамой, на каких-то ублюдков с Пустоши?       Нет, она-то знала ответ. Просто озвучивать его было слишком страшно…       Может, это последнее, что я смогу для неё сделать.       Сухая заиндевевшая трава хрустела под подошвами ботинок. Шум прибоя становился всё более отчётливым: вестибюль станции «Ревир-Бич», если верить карте, располагался прямо на пляже. И Арлин невольно позавидовала жителям довоенного Бостона: ну удобно же. Отработал восемь часов в одном из тех шикарных офисных зданий в центре города, сел на метро — и через час ты уже греешься на шезлонге под ласковым закатным солнышком… Увы, последний купальный сезон на Ревир-Бич завершился примерно двести двадцать три года назад. А плавать в костюме химзащиты и драться за пляжный зонтик с болотниками — то ещё удовольствие.       Постройка из белого кирпича, окружённая обломками летнего кафе, выглядела вполне надёжной. Всё-таки станция метро — неплохое место для базы, рыцарь Такер не даст соврать.       Снаружи ни дополнительных укреплений, ни часовых не обнаружилось. Но люди на станции, несомненно, жили: кто-то счистил наледь со ступенек и установил перед входом простецкую ловушку из напольных весов. Тратить время на возню с ловушкой Арлин не стала. Подтянувшись на руках, она забралась в окно вестибюля — стеклоблоков в раме не было уже давным-давно, да и от самой рамы остались одни воспоминания.       Внутри станция «Ревир-Бич» оказалась до ужаса похожа на блокпост Южного Бостона — что дизайном, что планировкой. Только кафель на стенах был не красным, а бирюзовым. Другая ветка, наверное. И от этого полусходства Арлин почему-то стало неуютно — словно героине комиксов, которая попала в параллельное измерение. Вместо тёплого света ламп — ледяное лунное сияние, вместо Зоуи, Майкла и остальных — безвестные рейдеры… Впрочем, нет, не безвестные: на стене вестибюля грозно алело название банды. «Кровавые барракуды», мать их. Ну хоть не «Смертоносные сардинки» — и на том спасибо.       Арлин вздохнула. Переживала она за этих балбесов из Южного Бостона — и всё тут. Нет, понятно: Барри — парень осторожный, чудесить не станет, и всё-таки… Ох, поскорее бы уже добрался до Содружества настоящий начальник блокпоста, высланный на замену Такеру.       И за Ли она тоже, конечно боялась. Да, папа подтвердил, что Добрососедство — вовсе не такое жуткое место, каким его изображает официальная пропаганда… но это же Ли. Чёртов медоед, который и в раю найдёт, с кем поцапаться.       Арлин осторожно переступила через очередную растяжку. Обошла обломки собачьей конуры, рядом с которыми валялся сдувшийся резиновый мячик. И остановилась, глядя на восточную стену вестибюля.       Это было что-то вроде наскальной живописи — неумелой, но очень старательной. Похоже, когда-то здесь жили дети. Не до войны, ясное дело. И не сразу после войны — рисунки выглядели достаточно свежими, хотя краска выцвела и местами облупилась.       На переднем плане стояли трое суровых рейдеров в металлической броне — оружие и доспехи художнику удалось изобразить гораздо лучше, чем лица. В скошенных кругах на заднем фоне угадывались очертания спутниковой станции, мимо которой Арлин прошла полчаса назад.       Под самым мускулистым и грозным бандитом неуверенной детской рукой было выведено «Сет»; буква «С» смотрела не в ту сторону. Арлин представила себе, как этот самый Сет, высунув язык от усердия, старался написать своё имя — может быть, в первый раз в жизни, — и ей стало совсем грустно.       Но не настолько грустно, чтобы проморгать звук шагов, доносящихся из перехода.       Арлин прижалась спиной к стене, вытащила «Гризли» из кобуры — но курок взводить пока не стала: нужно же сначала оценить, что там за «Барракуды» такие…       В вестибюль шаркающей походкой выбрел сонный паренёк — тощий и мелкий, лет тринадцати от силы. Вытащил из поясной сумки заботливо припасённый окурок самокрутки, принялся шарить по карманам ветхой разгрузки в поисках зажигалки. По сторонам он оглядеться не удосужился — и удивлённо ойкнул, почувствовав прикосновение стали к затылку.       — Тихо, — скомандовала Арлин. — Поднимешь шум — башку прострелю. Понял?       — Д-да, — пробормотал парень. — Хорошо. То есть понял. А… вы кто?       — Сколько вас здесь?       — Трое, — парень судорожно сглотнул. — То есть тут, на станции — двое, я и Йенс… Кристи — она в большом доме, с Арнольдом.       — То есть всё-таки четверо, — уточнила Арлин. — А гули где?       — Вы меня убьёте, да? — спросил мальчишка с тихой обречённостью.       По-хорошему — да, его следовало убить. Оказать услугу обществу… и, возможно, себе самой. Чтобы потом, через двадцать лет, не терзаться, подобно маме, сожалениями на тему милосердия, которое слишком дорого обошлось Пустоши.       — Ты Сет? — спросила она зачем-то.       — А вы откуда знаете? — со священным ужасом прошептал мальчишка. Похоже, эта догадка испугала его едва ли не больше, чем ствол, приставленный к затылку.       — Знаю, и всё, — буркнула Арлин. — Так что с гулями?       — Ну… докторша с Арнольдом, а мужик здесь. Йенс его сторожит, — мальчишка с шумом втянул воздух. — А зачем они вам? Не надо. Они нам очень-преочень нужны. Не забирайте их, пожалуйста.       Это робкое «пожалуйста»… короче, это уже было чересчур. Арлин пережала предплечьем сонную артерию мальчишки — а тот, дурачок, даже и не пытался сопротивляться. Досчитать до тридцати, как учил Ганни, Арлин не успела: уже на двенадцатой секунде Сет рухнул, как подкошенный, к её ногам. Она испуганно проверила пульс — нет, живой. Просто очень уж хилый.       На то, чтобы связать мальчишку по рукам и ногам, заклеить ему рот и запереть в туалетной кабинке — ничего умнее Арлин сходу не придумала — ушло минут пятнадцать, не меньше. И, что ещё обиднее, целый моток изоленты. Кто спорит, убить паршивца было бы проще и быстрее. И правильнее. Но Арлин пришла сюда ради мамы, а это всё меняло.       Йенса и гуля она нашла без труда — в химической лаборатории, под которую был переоборудован офис начальника станции. Оба — и узник, и тюремщик — дремали на одинаковых тощих матрасах: гуль, прикованный наручниками к радиатору, и однорукий рейдер с изъеденным оспинами измождённым лицом.       Арлин невольно прикусила губу. Да это же, нахрен, кошмар какой-то! Что ж они все такие жалкие, «Барракуды» эти?       Она склонилась над мирно спящим рейдером. Без особых проблем вытащила из-под скрюченных артритом пальцев старенький дрянной револьвер — Йенс даже не шелохнулся, только пробурчал что-то сквозь сон. А вот гуль тревожно заворочался.       — Тише, всё нормально, — прошептала Арлин — но, похоже, только больше перепугала пленника. Ну ещё бы. Должно быть, бедняга решил, что попал из огня да в полымя: какая-то психованная железячница среди ночи заявилась на станцию, чтобы выкрасть его у рейдеров… Да, ситуация и впрямь была весьма запутанной. Настало время её прояснить.       — Подъём, — приказала она, ласково толкнув рейдера ногой под рёбра.       Йенс широко распахнул глаза. Кое-как сфокусировал мутный взгляд на «Гризли» в руках Арлин — и побледнел.       — Где Сет? — хрипло выдохнул он. — Где малой, тварь? Ты что с ним сделала?       — В порядке твой малой, — вздохнула Арлин. — И ты будешь в порядке, если сейчас освободишь этого вот парня и его сестру. Так что гони ключи от наручников и спи дальше.       — Нет, — с довольно странной в его положении решительностью отказался Йенс. — Нет. И не проси.       — Почему?       — Потому что нужны они нам, ясно? — вскинулся рейдер. — Ден «Летум» варит! А без «Летума» Арнольду хана!       — Что ещё за Арнольд? — с тоской спросила Арлин. Нет, всё-таки надо было воспользоваться папиным методом решения проблем.       — Брат мой старший, — объяснил Йенс. — Без него мы бы тут все сдохли нахрен. Когда эти уроды из Замка всех «Барракуд» перебили, только он один из взрослых и остался. Мне семь лет было, Кристи и того меньше. Сет — тот вообще ещё у мамки на сиське болтался, но всем же насрать, да? Минитмены просто убили всех взрослых — и ушли. А нас типа пожалели, оставили среди трупов… Охеренное милосердие, скажи? А Арнольд нас, сопляков, подобрал и вырастил. Для Сета даже брамина из деревни пригнал. Чтоб молоко, значит, было. Прикинь, у нас тут брамин жил, — рейдер усмехнулся. — Вот прям здесь, в метро. По рельсам ходил туда-сюда, как хренов поезд. Это ж, блин, кому скажи.       Арлин неопределённо кивнула. Логичнее всего было предположить, что рейдер просто тянет время — заговаривает зубы любопытной железячнице и ждёт, пока ему на выручку примчатся Кристи с Арнольдом или ещё кто-нибудь… Но чёрт, она же сама его спросила.       — Так мы тут и жили вчетвером, — Йенс шмыгнул носом. — А потом Арнольд бабу себе привёл. Мег. Классная была баба, хоть и не без закидонов. С севера откуда-то. И пацан у них родился — умнющий, зараза, как чёрт. Мы ещё шутили — мол, вырастет, сдадим его в Братство, чтоб он там стал главным, блин, скриптором. Ему четыре года было, а он уже читать умел, да ещё шустро так… Ты представляешь?       «Было». «Умел». Нет, Арлин с самого начала знала, что хорошего конца у этой истории не будет. И всё равно ей захотелось приказать рейдеру замолчать.       — Летом это случилось, — рейдер шумно вздохнул. — Арнольд с Кристи по делам в город уехали, а Мег за мелким недосмотрела — он из дома удрал и пролез на ту станцию с тарелками. Сет, балабол тупорылый, всё обещал его туда сводить, чтобы с высоты окрестности показать, да так и не собрался. Вот малой и решил сам. А там до хера мин, — он закрыл глаза. — Ваши ж как — супермутантов выкосили, а территорию расчистить и не подумали. И малой наш на одной из этих злоебучих мин подорвался. Мы хотели в гробу его похоронить, по-человечески, а там, нахрен, нечего…— подбородок рейдера мелко задрожал. — Нечего было хоронить, понимаешь? Я пытался помочь, чтоб Мег самой не пришлось всё это собирать. И не смог. Это ж Келси, племяш мой мелкий… — он отвернулся. — А Мег справилась. Я вообще не знаю, как человеку на такое сил может хватить. Но она, пока Келси не похоронили, держалась как кремень. Ни слезинки. Сама всё устроила — и священника из Салема упросила прийти, и людей пригласила на поминки, чтоб всё как положено… А на следующее утро пошла и повесилась, — Йенс перевёл дух. — Да.       Арлин беспомощно оглянулась на гуля. Но тот за всё время не проронил ни слова. Просто сидел, забившись в угол, и таращился в темноту бездонными чёрными глазищами.       — Арнольд только через два дня вернулся, — проговорил Йенс. — Идёт по дороге, счастливый такой, радостный, грузовичок игрушечный для мелкого в руке несёт — а мы с Сетом стоим у дверей и не знаем, как ему и сказать обо всём. И он с тех пор… ну ему, вроде как, незачем жить стало, понимаешь? Он просто сидит и в стену смотрит. Дни, сука, напролёт. Держит тот грузовичок в руках… По своей воле даже к еде не притрагивается, Кристи его жрать заставляет — но так же, блин, нельзя! А «Летум» — это ж как «Мед-икс», только для… души, — рейдер смутился, как будто сказал что-то неприличное. — Кристи как только услышала о той докторше из Сто Четырнадцатого — так мы сразу туда метнулись и привели их сюда. И докторшу, и химика, чтобы уж наверняка. Потому что, сука, ну невозможно же смотреть, как парень мучается!       — Так вы их тут уже три недели держите? — спросила Арлин. — И никакого прогресса?       — Тереза не всем может помочь, — тихо отозвался гуль. — Она сразу вам так сказала.       — Заткнись, козёл! — бешено выкрикнул Йенс. — Заткнись! Всё она может! Просто время нужно! Слушай, подруга, — обернулся он к Арлин. — Они Арнольда вылечат, и мы их сами сразу отпустим, нахрен они нам тут нужны, дармоеды эти? Но до тех пор — нет. Пусть уж напрягутся и исполнят эту свою клятву… ну ту, которую врачи…       Выражение его лица неуловимо изменилось — и Арлин сразу поняла, что к чему.       Само собой, она успела отреагировать: приставила револьвер к виску Йенса, резко обернулась. И столкнулась взглядом с невысокой девчонкой, сноровисто удерживающей в руках тяжёлый пистолет-пулемёт.       — Оружие на землю, — потребовала рейдерша — Кристи; теперь-то Арлин знала все их чёртовы имена, и не то чтобы ей было от этого легче. — Считаю до трёх.       Ситуация была скверной, да, но не безвыходной. Другой вопрос, со злостью подумала Арлин, что до неё вообще не должно было дойти.       И разрешилась она самым неожиданным образом.       В темноте тоннеля сверкнула пороховая вспышка. Кристи выронила из рук пистолет и скорчилась в три погибели, зажимая простреленное предплечье. А на свет не спеша вышла Эмили с «Магнумом» в руках.       — Мам, ты что здесь делаешь? — возмущённо спросила Арлин.       — Тот же вопрос, юная леди, — Эмили убрала «Магнум» в кобуру.       — Блядь, а это ещё кто? — жалобно спросил Йенс.       — Сто Первая, — Арлин и сама не знала, смеяться ей или плакать. — Не бойся. Она вообще-то добрая.       — Извини, — Эмили носком ботинка оттолкнула пистолет-пулемёт в сторону и склонилась над отчаянно матерящейся Кристи. — Просто я не люблю, когда кто-то угрожает моей дочери. Лин, будь добра, достань стимпак из сумки.       — Для неё? — недоверчиво спросила Арлин.       — Ну я же всё-таки врач, — Эмили вздохнула. — А заодно, будь добра, объясни, что тут у вас творится.

***

      Их с Хароном не били — ну хоть что-то. Под конвоем штурмотрона проводили до какого-то негостеприимного переулка, втолкнули в тускло освещённую гостиную старого дома, битком набитую гулями всех мастей. Обыскали, отобрали оружие, обувь и ремни. Многострадальный пиджак Мартинеса тоже почему-то изъяли; впрочем, тут, скорее всего, речь шла не об осторожности, а об откровенном мародёрстве. Хоть протез оставили — и на том спасибо.       — Только чур, ребятки, не рыпаться, — сказал один из гангстеров. И Ли не рыпался. Геройствовать в зоне прямого поражения лазерного луча штурмотрона — это чистой воды безумие, да и потом, у Харона ведь наверняка есть какой-то хитроумный план спасения?       Только когда их впихнули в какую-то тёмную каморку и заперли снаружи дверь на замок, Ли понял, что никакого плана у Харона не было и нет, а скриптор Хейл оказался в глубочайшей заднице.       — Слушайте, это какая-то ошибка, — торопливо окликнул он тюремщика. — Мне нужно поговорить с мэром Хэнкоком. Срочно. Я из Братства Стали, и…       — Ты? — охранник сквозь смотровое окошко смерил Ли презрительным взглядом — и оглушительно расхохотался. — Ага, конечно. Железячники всегда в таких ссаных тряпках разгуливают, это ж все знают. А жетоны твои где, Старейшина? Дома забыл, да? На Придвене?       Ли сердито покосился на Харона — но выражение лица гуля по-прежнему было непроницаемым.       — Короче, сидите тихо, — подытожил охранник. И задвинул заслонку на двери.       — Харон, я понятия не имею, кто они, — растерянно пробормотал Ли, отступая вглубь комнатушки. — И об этом Падре в первый раз слышу.       — Знаю, — угрюмо отозвался гуль. — Это всё из-за меня.       — Что? — возмущённо спросил Ли, не веря своим ушам. — То есть ты знал, что у тебя проблемы с какими-то гулями в Добрососедстве — и всё равно предложил мне услуги гида?       — Падре — это давняя история, — неохотно ответил Харон. — Я не думал, что он ещё жив. И уж тем более не рассчитывал повстречать его здесь.       — А, криминальное прошлое?       — Вроде того.       — Радость-то какая, — Ли тяжело вздохнул. — И сильно вы тогда… повздорили?       — Порядочно, — осчастливил его Харон. — Падре задолжал моему работодателю. Долг был крупным, а просрочка — серьёзной.       — Чудесно, — мрачно усмехнулся Ли. — То есть когда мне из-за твоей манеры вести дела засунут паяльник в задницу, я, по крайней мере, буду знать, что страдаю не напрасно?       — Перестань, — поморщился гуль. — Ничего с тобой не случится. Ты попал сюда по моей вине. Значит, я тебя отсюда вытащу.       — Так вытаскивай, — проворчал Ли.       Его глаза понемногу начали привыкать к темноте: единственным источником света была трещина в кирпичной кладке над дверью. Верзила Харон мог использовать её в качестве смотрового отверстия, а Ли был лишён даже такого нехитрого развлечения.       Ни коек, ни стульев в каморке не было — два погнутых ржавых стеллажа да скособоченный картотечный шкаф в дальнем углу. Шкаф можно было опрокинуть и использовать в качестве сиденья — но Ли, чёрт возьми, не собирался тут обживаться. Ему надо было выбраться отсюда. И поскорее.       Он облокотился о стену — и пластина в спине заныла, отзываясь на холод. Чёрт, ему и винить-то было некого, кроме себя. Ну чего вообще можно было ожидать от гуля-наёмника?       Заслонка на двери с оглушительным лязгом отъехала в сторону — и в зарешёченном окошке показалась усатая рожа охранника.       — Ну как вы там, ребятки, устроились? — осведомился он с бесконечной заботой. — Падре вам привет передаёт. Сейчас он немного занят, но вот освободится — и будет в вашем распоряжении.       — Мальца-то хоть отпусти, — отозвался Харон. — Он здесь вообще ни при чём. Когда мы с Падре дела вели, его, небось, ещё и на свете не было.       — Ага, щаз, — хмыкнул охранник. — Отпущу, как же. Сказано — обоих задержать, я и задержал. А там уж пусть Падре разбирается.       Он задвинул заслонку — и в комнате снова воцарилась темнота.       — Ну спасибо тебе огромное, — не удержался Ли. — За содействие. Что-то мне кажется, что без твоей экспертной помощи я всё-таки продвинулся бы дальше.       — До первого барыги с ментатами? — ухмыльнулся Харон, и Ли сердито притих. — Я же сказал, что вытащу тебя. Значит, вытащу.       — Ну и чего ты ждёшь?       — Подходящего момента, — Харон выглянул в трещину над дверью. — Сейчас их там пятеро, это всё-таки многовато.       — А штурмотрон? — нерешительно спросил Ли.       — Ушёл, — усмехнулся гуль. — А что? Боишься?       — Да, представь себе! — огрызнулся Ли.       — Ну и правильно делаешь, — спокойно кивнул Харон. — Неприятные противники.       «Неприятные», значит? Ли только головой покачал. Похоже, мистер Барретт имел о штурмотронах весьма неполное и приблизительное представление.       Он ещё раз в отчаянии осмотрелся по сторонам. В старых фильмах герои, которых угораздило попасть в плен, проявляли чудеса изобретательности, обращая себе на пользу буквально всё, что под руку подвернётся — но скриптору Хейлу определённо не хватало фантазии, чтобы найти подходящее применение двум металлическим стеллажам, картотечному шкафу и излишне самоуверенному старому гулю.       — Собираются, — негромко отозвался Харон примерно через полчаса.       И Ли понял: пора.       Он закатал правую штанину. Осторожно размотал фортепианную струну, затянутую вокруг гильзы протеза — деревянные ручки не давали ей соскользнуть. При обыске удавку не нашли: немногие представляют себе, как устроены протезы; на это Ли, собственно, и рассчитывал.       — Это гаррота, — негромко объяснил он.       — Представь себе, я знаю, — усмехнулся Харон. — А отмычку ты припрятать не догадался?       — Ну и что бы я стал с ней делать? — холодно спросил Ли. — Открыл бы дверь — и поймал бы рожей пулю?       — Эту дверь я тебе и так открою, — заверил его гуль. — Но вообще от отмычек больше пользы, чем от удавок. Как правило.       И уж точно больше пользы, чем от тебя, мрачно подумал Ли. Нет, он и сам не был уверен, что сумеет пустить гарроту в ход — послушников Братства этому безусловно полезному навыку не обучали. Но он-то сумел пронести в камеру хотя бы такое оружие, а вот Харон, похоже, рассчитывал разделаться с противниками голыми руками…       Он тяжело вздохнул. Чёрт, умереть за грехи старого гуля — это, наверное, максимально тупой и позорный способ отправиться на тот свет. Хуже и не придумаешь.       За дверью послышалось какое-то движение — и Ли настороженно выпрямился, сжимая в ладонях ручки гарроты.       — Так, хорошо, — сказал Харон, выглянув в гостиную. — Сейчас их там двое. У одного дробовик, у другого — кольт… Не проблема, в общем. Но мне понадобится твоя помощь.       — К вашим услугам, — проворчал Ли.       И еле успел отшатнуться в сторону от удара кулака. Удар был внушительным: на крепкой металлической стойке стеллажа образовалась глубокая вмятина.       — Эй, ты что? — испуганно заорал Ли. Он что, одичал? Но это же не может происходить настолько быстро?       Второй удар пришёлся в основание стеллажа. Ли отпрянул к противоположной стене — и с разбегу врезался локтём в стенку картотечного шкафа.       — У тебя, блядь, клаустрофобия, что ли? — заорал он. — Прекрати!       — А ну тихо, мудилы! Вы чего там сцепились? — прикрикнул охранник. И до Ли наконец дошло, на что рассчитывает Харон.       В замке со скрежетом провернулся ключ. В глаза Ли ударил свет — слишком яркий, сбивающий с толку.       — Так, ну-ка расползлись по углам! — повелительно рявкнул гангстер.       У него в руках был дробовик. Нет, точно был. Но каким-то непостижимым образом это оружие за долю секунды сумело сменить хозяина. Ли успел расслышать сухой треск костей предплечья, сдавленный хрип, вырвавшийся из горла охранника — и всё утонуло в грохоте выстрела.       Сквозь звон в ушах Ли прорвался чей-то крик и глухой стук падающего тела. Похоже, на второго гангстера Харон патроны тратить не стал — справился и так.       Споткнувшись о порог, Ли неуклюже вывалился из камеры. Чуть не поскользнулся на розоватой кашице, в которую выстрел из дробовика превратил мозги охранника, мельком увидел второго бандита — тот растянулся на окровавленном полу со странно деформированным, сплющенным черепом.       Краем глаза Ли уловил движение слева от себя. Всё-таки гангстеров оказалось не двое, а трое — то ли Харон недоглядел, то ли ещё один ублюдок прибежал на шум с верхнего этажа… Неважно.       Бандит вскинул руку с N99, целясь, ясное дело, в Харона — и в этот момент Ли набросил ему на шею удавку и стянул края. Слишком рано: петля сомкнулась не на шее, а на подбородке.       Изо всех сил Ли рванул гарроту на себя, надеясь, что петля соскользнёт пониже. Тщедушный гангстер не устоял на ногах, но вместе с ним и сам Ли потерял равновесие.       Они оба рухнули на пол — в паре шагов от лужи крови, натекшей из расколотого черепа охранника. Это зрелище привело Ли в чувство.       Перехватив ручки удавки одной рукой, он дотянулся до рукояти выкидного ножа в кармане жилета противника. Судорожно нашарил кнопку-фиксатор и, чуть не распоров себе ладонь лезвием, перерезал горло бандиту — грязно, неаккуратно, с третьей попытки…       — Помощь нужна? — спокойно спросил Харон, глядя сверху вниз на эпическую битву.       — Нет, — огрызнулся Ли, поднимаясь на ноги. Гаррота и впрямь себя не оправдала.       — Идём, — Харон сунул ему в руку потрёпанный кольт и подтолкнул в сторону лестницы.       — Куда? — невольно спросил Ли. Нет, понятно, что выбегать на улицу и взывать к милосердию прохожих — не лучшая затея. Но и уходить от погони по крышам в духе Серебряного Плаща — тоже ведь не вариант?       — Обратно в камеру, — ухмыльнулся гуль. — Пошалили и хватит.       Ли поднял взгляд — и обмер, увидев, как в лестничном пролёте разгорается тревожное алое сияние лазера штурмотрона. Впрочем, насладиться зрелищем ему не пришлось: Харон рванул его за руку и потащил прочь. Не на улицу, а куда-то вбок, в сторону подвала. Ли смутно осознавал, что это не самая светлая идея — но сейчас любой вариант, позволяющий прожить дольше трёх секунд, казался ему достаточно хорошим.       Вслед за гулем он ворвался в тёмный подвал, освещённый тусклым светом одинокой лампочки. Не разбирая дороги, слетел вниз по лестнице, поскользнулся, съехал по пологому дну тоннеля — и с размаху плюхнулся в вонючую застоявшуюся воду, затянутую ряской. На изучение подводного мира у Ли ушло не больше пары секунд: Харон бесцеремонно вздёрнул его за шиворот и потащил дальше, в кромешную темноту. Что и говорить, в Добрососедстве были хорошие подвалы. Размером с волт-тековское убежище, не меньше.       — Оторвались, — проговорил Харон — по ощущениям Ли, вечность спустя. И остановился.       Ли кое-как добрёл до ближайшей стены и в полубеспамятстве привалился к ней, тяжело дыша. Перед глазами плясали алые сполохи.       — Я слышал, что в Добрососедстве есть подземный ход до тоннеля «Масс Пайк», — донёсся до него негромкий голос Харона. — Скорее всего, это какое-то его ответвление.       — Зашибись, — безразлично отозвался Ли. — Харон, почему они за нами не гонятся?       — Сам-то как думаешь? — усмехнулся гуль. — Или они решили поймать нас на выходе, или считают, что мы никогда отсюда не выйдем.       — Оптимистично, — поморщился Ли. — Ладно, идём.       — Осторожнее, — Харон придержал его за плечо. — Смотри под ноги.       Воплотить совет гуля в жизнь было не так-то просто: единственным источником света в этой части подземелья служили подозрительного вида грибы, распластавшиеся по стенам и потолку. Ли напряг зрение до предела — и увидел в паре футов от своей босой ступни белые кости черепа. Человеческого, само собой.       На кирпичном выступе стены лежала шахтёрская каска. Ли без особой надежды попробовал включить фонарик — лампочка грустно мигнула и тут же погасла.       — Держи, — гуль стащил с мертвеца резиновые сапоги и швырнул в сторону Ли.       — Себе забери.       — Забрал бы, — Харон поднялся на ноги. — Размер не мой. А тебе сгодится.       Привередничать Ли не стал — лучше уж такая обувь, чем никакой.       Разгадка равнодушия преследователей отыскалась достаточно быстро. Коридор перегородила массивная полусфера, в которой Ли не без некоторого трепета опознал панцирь болотника.       — Он дохлый, — равнодушно бросил Харон. — Незачем в него целиться.       — Но он же тут, наверное, не один? — нервно усмехнулся Ли.       Харон пожал плечами.       — Тут уж выбирай — или болотники, или штурмотрон.       Ли, будь у него такая возможность, выбрал бы свой кабинет на станции «Эндрю».       — Ты что делаешь? — оторопел он, глядя, как Харон деловито отчекрыживает одну из клешней болотника куском арматуры.       — У болотников не очень хорошее зрение, — Харон невозмутимо зачерпнул рукой жижу из-под панциря чудовища. — Зато обоняние — одна из важнейших сенсорных систем. Как у акул. А этот красавец сдох достаточно давно, чтобы перестать быть аппетитным.       — Нет, я не стану обматываться кишками мёртвого болотника, — Ли решительно помотал головой. — Нет, нахер.       — Штурмотрон, — напомнил Харон.       Да будь оно всё проклято, угрюмо думал Ли, ковыляя по щиколотку в мутной воде, дивный аромат которой сейчас не шёл ни в какое сравнение с тем запахом, который источал он сам. Лучше уж штурмотрон, лучше уж десять штурмотронов и робот-охранник в придачу, чем хоть кому-то показаться на глаза в таком виде.       Он действительно обмотался кишками болотника на манер боа — гулять так гулять; к тому же он был уверен, что носить это украшение ему придётся недолго — до первой встречи с живым болотником, а дальше уже не всё ли равно? Но как ни странно, этот сомнительный перформанс произвёл на тварей нужное впечатление. Болотники угрожающе лязгали клешнями из тёмных ответвлений подземного хода, но приближаться к незваным гостям не решались. Похоже, скриптору Хейлу представился шанс расширить болотничье коллективное бессознательное представлениями о ходячих мертвецах.       Когда в очередном проломе стены забрезжил электрический свет, Ли невольно зажмурился: за время скитаний по подземельям Добрососедства глаза успели привыкнуть к темноте. Харон сориентировался быстрее.       — Это метро, — сообщил он растерянно моргающему Ли. — Мы на правильном пути.       Ли недоверчиво вгляделся в пролом. Действительно, под толстым слоем пыли и грязи угадывались рельсы, а вдали виднелись очертания пассажирской платформы.       — Это не «Масс Пайк», — нахмурился он. — Мы бы так быстро не дошли.       — Не «Масс Пайк», — подтвердил гуль. — Какая-то станция оранжевой ветки. Но её тоже надо проверить. Даже если выход на поверхность завалило, там может быть оружие.       — И дикие гули, — проворчал Ли.       — И они тоже, — кивнул Харон. — Подожди здесь. Я скоро вернусь.       Нет, оружие у Ли было: револьвер с двумя патронами да выкидной нож… Но он прекрасно понимал, что Харон прав: для переговоров с Падре этого арсенала будет маловато.       Харон скрылся из виду — и Ли стало не по себе. Нет, не то чтобы в присутствии убийцы с двухсотлетним стажем он чувствовал себя так уж уверенно и непринуждённо. Просто в последние несколько минут Ли всё не оставляло ощущение, что за ними кто-то наблюдает из темноты — а теперь, когда гуль ушёл, это ощущение стало ещё более отчётливым. Но с воплями ужаса догонять Харона, укрепляя амплуа мнительного параноика, Ли не собирался.       Хотя скорее всего, это и есть паранойя, — подумал он устало. Они уже прошли через подземелье, под завязку забитое болотниками — теперь-то чего бояться? Разве что погони. Но Ли сомневался, что среди людей Падре найдётся ещё один знаток зоопсихологии. Да и кишок того дохлого болотника, опять же, на всех не хватит. А значит, преследователям пришлось бы как следует пошуметь, пробираясь через болотничьи угодья…       Он прищурился, пристально, до рези в глазах, вглядываясь в темноту тоннеля. Что-то с ней было не так, с этой темнотой. Она казалась подвижной. Живой. И по-настоящему опасной.       По поверхности воды пробежала тревожная рябь — и неожиданно прямо перед Ли взметнулся каскад ледяных брызг. Ли инстинктивно отшатнулся назад. А когда он поднял взгляд, перед ним уже стоял болотник.       Эта тварь не была похожа на остальных. Больше всего чудовище напоминало хорошо загримированного актёра из фильмов о рыболюдях. Вот только двенадцатидюймовые когти на его перепончатых лапах, к сожалению, были настоящими. Король болотников, вот как эта антропоморфная херовина называется, вспомнил Ли. Ну здравствуй, король.       Существо склонило голову, смерив Ли взглядом мутных белых глаз. Почти как человек, подумал Ли — и эта мысль была… обнадёживающей, что ли.       Король ждал. Ждал испуга, криков и слёз, отчаянных и жалких попыток сопротивления. Может, он даже готов был предоставить фору такому находчивому гостю — позволить ему отбежать на пару десятков футов, чтобы потом нагнать в два прыжка и метким прицельным ударом пригвоздить к земле…       Но Ли не нужна была фора.       Он отшвырнул прочь бесполезный револьвер и выпрямился, сжимая в руке выкидной нож. Такая же странная противоестественная тварь, как и та, что в недоумении застыла напротив него на границе света и тьмы, разглядывая свою неправильную жертву.       Болотник замер, готовясь к прыжку. Любой противник расценил бы это как последнюю возможность пуститься наутёк — и Ли бросился бежать.       Только не от болотника, а навстречу ему.       Он поднырнул под удар когтистой лапы. Плотно прижался к хитиновому панцирю, под которым где-то там, в глубине, билось сердце. Зазубренные когти с бессильным свистом распороли воздух за спиной Ли: скриптор Хейл оказался не только достаточно наглой жертвой, но и достаточно субтильной.       Лезвие выкидного ножа полоснуло по слепым глазам болотника, рассекая кожистые веки и роговицу — не необходимая, но, что уж там, приятная часть ритуала. Из пасти болотника вырвался гортанный клёкот — растерянность пополам с болью. Бедняга привык догонять и добивать, но совсем не умел защищаться.       Ли аккуратным взмахом ножа вспорол прозрачную плёнку, соединяющую рёберные пластины болотника — абсолютно непростительный изъян конструкции; а впрочем, люди тоже не слишком-то хорошо защищены. Кровь — алая, пряная, солоноватая, — резвыми ручейками побежала по ладоням Ли, смывая холод, грязь и страх, согревая теплом ускользающей жизни… Но этого было мало. Этого всегда было мало.       Он запустил руку в прореху между пластинами и дотянулся до сердца — непривычно крупного, но такого же трогательно уязвимого, как и любое другое. Лезвие ножа рассекло нежный лепесток эпикарда и погрузилось в мышечную ткань, безжалостно калеча совершенный механизм, над которым миллионы лет колдовала природа. Рёберные пластины болотника судорожно сомкнулись, сдирая кожу с предплечья Ли — что ж, это было достаточно скромной платой за предоставленное удовольствие…       Аккуратно придерживая острый край хитиновой пластины, Ли вытащил руку и медленно обернулся.       Ну конечно же, Харон был здесь. Стоял по ту сторону пролома в стене, держа в руках потрёпанный «Гуанлон», и задумчиво разглядывал застигнутого врасплох скриптора Хейла и его несчастную жертву.       — Ого, — он удивлённо усмехнулся. — Нет, ну раз так, то оружие тебе можно и не давать…       Ли сердито уставился на него.       — Ладно, держи, — Харон протянул ему автомат. — Боеприпасы тоже есть, так что не пропадём.       — Спасибо, — хмуро проговорил Ли.       — Спасибо, что грохнул короля болотников, — в тон ему отозвался гуль.       — Мог бы и помочь, — проворчал Ли, разглядывая ободранную руку.       — Наверное. Но ты не выглядел как тот, кому нужна помощь, — то ли в шутку, то ли серьёзно ответил Харон.       Во время боя Ли не чувствовал ни боли, ни страха. Зато теперь, когда адреналиновый шторм схлынул, настало время отдачи. Холод ввинчивался в кости, все мышцы ныли. Саднило предплечье, разодранное бронепластинами болотника — Ли кое-как перевязал руку нашедшимся на станции тряпьём, но кровь всё не желала останавливаться. Каждый вдох отдавался болью в рёбрах, а нога… да что и говорить. Только мысль о том, что в грёбаном тоннеле «Масс Пайк» наверняка найдётся парочка шприцов с морфином, заставляла Ли двигаться вперёд. Ну и ещё, может, нежелание свалиться в обморок прямо на глазах у папаши Арлин.       — Держи, — проворчал Харон, вложив Ли в ладонь пузырёк с таблетками. — Одну или две, сильно не увлекайся.       — Ты где это взял? — с подозрением спросил Ли.       — На станции, — ответил гуль. — Пока ты обнимался с болотником. Это тримеперидин.       — Промедол? — разочарованно выдохнул Ли. — Мёртвому припарка. Он же, небось, ещё и просроченный.       — Да знаю я, что ты у нас товарищ взыскательный, — усмехнулся гуль. — Но больше там ничего не было.       На то, чтобы ответить «Нет, спасибо, справлюсь и так», у Ли просто не осталось сил. Он торопливо вытащил две таблетки, попытался проглотить их — и закашлялся: во рту совсем пересохло.       — Забери, — проговорил он сквозь кашель, протягивая пузырёк обратно. — А то будешь объяснять Арлин, как это так вышло, что я под твоим присмотром сдох от передоза.       Харон решил проблему радикально: вытряхнул на ладонь оставшиеся таблетки и, недолго думая, проглотил их. Ли возмущённо уставился на гуля: тебе-то зачем?       — Нога, — мрачно объяснил гуль в ответ на его взгляд. — Ещё немного, и у нас с тобой останется две рабочие ноги на двоих. А мне ещё с Падре беседовать.       — У тебя что, тоже протез? — оторопел Ли.       — Нет, — проворчал гуль. — У меня своя. Хотя зимой и осенью мне иной раз кажется, что без неё было бы лучше.       — Так отрежь, — мрачно усмехнулся Ли.       — Эми расстроится.       — Зато будет где таскать гарроту. И отмычки.       Гуль неожиданно рассмеялся. Ли тоже. Перед глазами всё плыло — то ли от таблеток, то ли от усталости и холода. Выщербленная кафельная облицовка станции, выцветшие лица маниакально улыбающейся семьи с волт-тековского рекламного плаката — всё смешивалось в причудливый психоделический покров, наброшенный на неприглядную реальность.       — Я вот всё хотел спросить, — задумчиво проговорил Харон. — Как это так вышло, что великое и могучее Братство Стали обломало зубы об Добрососедство?       — Да, мне тоже раньше это было интересно, — улыбнулся Ли. — У меня, как и у многих, просто в голове не укладывалось: как мог Старейшина допустить такую оплошность? А теперь я, кажется, начинаю понимать… Харон, вот скольких детей ты сегодня видел? Здесь, в Добрососедстве?       — Ни одного, — вынужден был признать гуль.       — Вот тебе и ответ, — Ли прислонился к железному боку вагона. — Этот город обречён. Просто Братство могло, скажем так, форсировать естественный процесс, а могло просто отойти в сторонку и подождать, пока всё случится само собой. Сам подумай — чем Добрососедство притягивает людей? Тем, что восемьдесят процентов наркотиков Содружества производят именно здесь, на площади Сколлэй? Тем, что здесь есть бары и бордели на любой вкус и кошелёк? Тем, что здесь ты можешь быть кем угодно: хоть анархистом, хоть героем комиксов, хоть трупом в канаве, если не повезёт… Это весело, если на вечер. И довольно жутко, если навсегда. И люди — даже те, кто горой стоит за Добрососедство — всё прекрасно понимают. Что свобода — это как секс с проституткой. Весело. Приятно. Но чревато последствиями. Так что Добрососедство — это… вот правильно сказал проктор Квинлан — клоака. Сооружение малоприятное, но необходимое. Для тех, кто помоложе и поглупее — возможность выпустить пар и отвести душу. А для всех остальных — интерактивный музей. Напоминание о том, каким было Содружество до Братства. Уходящая натура, которая сама себя сожрёт…       — Наверное, всё-таки не стоило давать тебе те таблетки, — усмехнулся гуль. — Тебе не кажется, что читать гулю проповеди о величии Братства — это заведомо проигрышная затея?       Ли смущённо замолчал. Ненадолго, впрочем.       — Харон, — окликнул он своего спутника немного погодя. — А почему ты меня не убил?       — Это было бы довольно странным способом отблагодарить тебя за помощь Эмили, — проворчал гуль.       — Нет, сейчас — это понятно, — отмахнулся Ли. — Чувство долга, да. А ещё ты не любишь расстраивать Арлин, а смерть преемника Мистера Печеньки её, несомненно, расстроит. Нет, я про Пойнт-Лукаут. Тогда-то у тебя не было причин оставлять меня в живых. Обдолбанный урод с жетонами на шее, который втянул твою дочь в неприятности...       — Ты меня удивил, — негромко отозвался Харон. — А меня не так легко удивить.       — И всё? — недоверчиво спросил Ли.       — А тебе мало?       — Нет, — пробормотал Ли. — Просто… просто это странно. Что-то здесь не так…       Комментариев он так и не дождался.       До «Масс Пайк» им с Хароном добраться не довелось: делегация из Добрососедства ожидала их в конце перегона. К удивлению Ли, мстителей, желающих поквитаться за убитых друзей, отыскалось не так уж много: Джон Хэнкок — точнее, гуль в наряде того-самого-Джона Хэнкока, какая-то угрюмая рыжая девица с инсинератором и не менее угрюмый одноглазый гуль в инвалидном кресле. Падре, надо полагать.       — Это ты его так? — тихо спросил Ли, разглядывая Падре в прицел «Гуанлона».       — Частично, — проворчал Харон. — Кресло он уже сам нашёл.       Хэнкок подошёл к краю платформы. Козырьком приложил ладонь ко лбу, пристально вглядываясь в темноту тоннеля.       — Эй, я ведь знаю, что вы там прячетесь, — сказал он звучным, хорошо поставленным голосом. — И я даю слово мэра: вы в безопасности. Нет, если хотите, можем и в прятки поиграть — но вообще у меня и другие дела есть…       — Стой здесь, — велел Харон. И, оставив Ли в тени вагона, вышел на свет.       — Матерь божья, — пробормотал Хэнкок, невольно отступив от края платформы. — Дружище, что с тобой такое?       — У вас тут довольно много болотников, — невозмутимо отозвался Харон.       — Судя по твоему виду, уже не так много, — осклабился мэр. — Но платить за их устранение я не стану, уж извини. Нет такой статьи в городском бюджете.       — Они убили троих моих людей! — прошамкал Падре, приподнимаясь в инвалидном кресле. — Троих, Джонни!       — Падре, ну тут ты сам виноват, — Хэнкок развёл руками. — Мы так гостей не встречаем. Если у тебя были какие-то вопросы к Харону, то задавать их надо было цивилизованно.       — Сука, да мы просто хотели поговорить! — заорал Ли, выскакивая из-за вагона. — Поговорить, ясно? Задать несколько вопросов Терезе Дрейпер — и всё!       — Да, похоже, помощь Терезы тебе бы не помешала, — озадаченно кивнул Хэнкок — и Ли только сейчас с ужасом сообразил, что ожерелье из кишок болотника он так и не снял. — Только видишь ли, братец, она здесь больше не живёт.       — Что? — потрясённо переспросил Ли.       — Она со своим ассистентом решила перебраться в то Убежище на Парк-Стрит. Чтобы клиентам было удобнее, а то, видите ли, некоторые боялись приходить в Добрососедство, — Хэнкок покачал головой. — Так что сожалею, но здесь я тебе ничем помочь не могу. А за весь этот переполох в «Третьем рельсе» приношу официальные извинения.       — Извинения? — взвился старый гуль. — Им? Да их, сволочей, закопать надо прямо тут, в тоннеле — вот и все извинения!       — Ох, Падре, Падре, — Хэнкок укоризненно покачал головой. — Кто старое помянет, тому глаз вон, а? Слышал же, небось, такую поговорку?       Гуль сердито махнул трёхпалой рукой, развернул инвалидное кресло и покатился прочь.       — Так, ладно, попытка номер два, — ухмыльнулся Хэнкок — и раскинул руки в приветственном жесте. — Добро пожаловать в Добрососедство, друзья!

***

      — Здесь, кажется, — Ден нерешительно остановился у входа в трёхэтажное здание справа от метро. — На втором этаже. Я же её только один раз за всё время и видел, и то мельком. Она мне из окна помахала…       Эмили задумчиво кивнула. Конечно же, уговорить её остаться в стороне от решения чужих проблем у Арлин не вышло — да она и не оставила бы маму одну в компании рейдеров, пусть даже эти рейдеры были добросовестно связаны и не менее добросовестно заперты в одном из служебных помещений станции «Ревир-Бич».       — Ну тогда идём, что ли, — проворчала Арлин, осторожно заглядывая в тёмный вестибюль.       Бывшему торговому центру, похоже, недолго оставалось украшать собой береговую линию: безжалостный бостонский норд-ост и двести лет разрухи брали своё. Но видно было, что жильцы изо всех сил стараются заботиться об этой развалюхе. Кто-то отремонтировал лестницу, починил просевшие перекрытия и даже заменил межкомнатные двери. Хороший дом для большой семьи.       Из комнаты в конце коридора выглянула молодая женщина в халате и тапочках на босу ногу. Ни наручников, ни рабского ошейника Арлин на ней не увидела. Хотя, скорее всего, рейдеры шантажировали её жизнью брата — мол, убежишь, и Дену крышка… Тогда понятно, да.       — Тише, Кристи, — попросила Тереза, близоруко щурясь. — Он только что уснул…       Её лицо растерянно исказилось при виде незваных гостей.       — Терри, Терри, всё в порядке, — Ден выбежал вперёд. — Это Эмили и Арлин. Они нам помогут… ну, то есть, уже помогли. Давай, вещи собирай быстренько — и пойдём отсюда.       На взгляд Арлин, этап сбора вещей можно было бы и пропустить.       — Что? — Тереза нахмурилась. — Нет, Ден. Я не могу уйти. Как я его оставлю?       — Слушайте, это лажа какая-то, — разозлилась Арлин. — Вы бы определились сначала, по любви у вас тут или по принуждению, а потом бы уже взывали о помощи.       — Терри, не глупи, — взмолился Ден. — Они жизнью рисковали, чтобы нас вытащить.       — Да… да, спасибо большое… — девчонка обхватила плечи руками. — Слушай, ты уходи. А я останусь. Его нельзя сейчас бросать… да сам посмотри!       — А можно мне посмотреть? — негромко спросила Эмили.       — Да, конечно, — Тереза виновато улыбнулась. — Только… снимите куртки, пожалуйста. У нас тут лето.       В комнате и впрямь стояла жара: портативный обогреватель шпарил на полную мощность. Арнольд — грузный мужчина с проседью в русых волосах — дремал на диване, прикрывая рукой лицо. Арлин подошла поближе, обходя разбросанные по ковру детские игрушки и затрёпанные выпуски комиксов — и с недоумением уставилась на соломенную шляпу от солнца, лежащую на прикроватной тумбочке.       — Он думает, что сейчас июль, — шёпотом объяснила Тереза. — Что Мег и Келси уехали на недельку погостить к родственникам, поэтому их и нет рядом.       — И что он делает, когда не спит? — с ужасом спросила Арлин.       — Он… да что и обычно, — Тереза развела руками. — Завтракает с семьёй, чинит что-нибудь в доме или на станции. На болотников охотится, рыбу ловит… Когда оттепель была, он только под вечер и начинал беспокоиться. Ему же все подыгрывают — дескать, всё в порядке, просто такое вот лето холодное выдалось, бывает… А вот сейчас ему плохо, конечно. Он тревожится. Чувствует, что что-то не так.       — Так нельзя, — покачала головой Арлин. — Извини, но это… слов нет. За что ты его так?       — Я пыталась ему помочь, — Тереза опустила взгляд. — Просто всё очень сложно шло, вот я и решила увеличить дозу «Летума». А Арнольд забыл… вообще всё. Всё, что с ним было с прошлого июля. И, может, это для него и не худший вариант. Может, со временем я сумею его убедить, что Мег и Келси просто… не знаю, сбежали куда-нибудь, — она вздохнула. — Уехали насовсем. Что с ними всё хорошо, просто они не рядом и никогда не будут рядом. Такое тоже тяжело принять, конечно. Но с этим, по крайней мере, можно жить.       — А если не получится? — Арлин поморщилась. — Останешься здесь, чтобы делать ему вечное лето?       — А кому он ещё нужен? — грустно спросила Тереза. — Эти ребята, Йенс и остальные — они же сами не справятся. И потом, это ведь я виновата, что всё так обернулось…       — Так, хватит, — решительно перебила её Эмили. — Какое у этого вашего «Летума» основное действующее вещество?       — Пропранолол, — настороженно отозвалась девчонка.       — Хорошо, — Эмили кивнула. — Значит, антагонист — флумазенил, так ведь? Ден, ну-ка шагом марш в лабораторию и принеси мне пару ампул.       — Что такое? — растерялась Тереза. — Что вы хотите сделать? Не надо…       — Терри, извини, — пробормотал Ден, бочком пробираясь к двери. — Но так правда нельзя.       — Да он же убьёт себя! — беспомощно всплеснула руками девчонка.       — Хуже ему точно не будет, — твёрдо сказала Эмили.       Гуль вернулся минут через пятнадцать. За это время Арлин под чутким руководством мамы успела прибраться в комнате — спрятать летние вещи в шкаф, сложить детские игрушки в коробку из-под «Мистера Помощника»… Тереза следила за всем этим с нарастающим ужасом.       — Я сама, ладно? — смущённо попросила она, забрав ампулы у брата. — У него вены тонкие, попасть сложно… И всё-таки что вы собираетесь делать?       — Разбудить его, — коротко ответила Эмили.       Она подошла к дивану. Арлин с тревогой потянулась к кобуре — мало ли что этому Арнольду спросонья примерещится — но мама отрицательно помотала головой.       — Пожалуйста, не надо, — жалобно проговорила Тереза. — Не надо его мучить.       Эмили кивнула.       — Доброе утро, Арнольд, — негромко сказала она.       Мужчина распахнул заплывшие, испещрённые красными прожилками глаза и с недоумением уставился на неё.       — Ты… кто? — пробормотал он.       — Меня зовут Эмили, — спокойно отозвалась она. — А это Тереза, твой лечащий врач. И Денвер, её ассистент.       — Врач… какой врач? — обеспокоенно пробормотал Арнольд. — Вас Кристи вызвала, да? Сету опять плохо?       — Арнольд, какой сейчас месяц? — спросила Эмили.       — И…июль, — он растерянно осмотрелся по сторонам, словно в поисках подсказок. — Да. Июль две тысячи трёхсотого года. А что?..       Тереза всхлипнула.       — Арнольд, сейчас тринадцатое декабря, — Эмили безжалостно отдёрнула занавеску, и в комнату хлынули холодные лучи зимнего рассвета. — Меган и Келси мертвы. Уже три месяца. И ты об этом знаешь.       — Нет, — мужчина испуганно затряс головой. — Нет, я… Кристи! Кристи, кто это? Кто эта женщина?       — Твои жена и сын мертвы, — повторила Эмили, глядя ему в глаза. — Келси подорвался на мине у спутниковой станции. Меган повесилась. Их больше нет.       — Да что ты такое плетёшь? — жалобно спросил рейдер. — Они у матери Мег в гостях. У тёщи моей. И они… они вернутся скоро…       — Они не вернутся, — Эмили положила руку ему на плечо. — Мёртвые не возвращаются, Арнольд. Никогда.       Он уронил голову на руки — и завыл. Тихо и отчаянно, как загнанный зверь.       — Они мертвы, — повторила Эмили. — И с этим ничего не поделать. Но Кристи, Сет и Йенс — живы. Их-то ты помнишь?       Арнольд еле заметно кивнул, не поднимая глаз.       — И им сейчас нужна помощь. Твоя помощь. Кристи ранена, ей потребуется хороший перевязочный материал, а у вас тут ничего подходящего нет. Йенс — калека, а Сет — просто ребёнок, который не в состоянии за себя постоять. И если ты сейчас опять захочешь спрятаться в лето — валяй, дело твоё. Но только в этом случае они все умрут.       На Арнольда смотреть было страшно. Но не страшнее, чем на Эмили. Арлин и представить себе не могла, что мама, милая добрая мама, которой всех и всегда было жалко, умеет быть такой беспощадной.       — Значит, так, — Эмили положила перед рейдером ключ от каморки, в которой они заперли несчастных «Барракуд», и шприц с «Летумом». — Выбирай. Раз и навсегда. Или ты снова всё забудешь, или ты спасёшь свою семью. Настоящую семью.       Она развернулась и направилась к выходу из комнаты.       — И вы решайте, — обратилась она к Терезе и Дену, застывшим у двери. — Хотите — возвращайтесь в свою клинику, хотите — чините то, что вы здесь натворили.       Арнольд сжал в ладони ключ. Поднялся с дивана — и босиком, пошатываясь, словно пьяный, побрёл по направлению к лестнице.       — Арнольд, стой! — Тереза бросилась за ним. — Стой! Там холодно!       Гуль растерянно развёл руками и побрёл следом за сестрой.       — Думаю, всё, — задумчиво проговорила Эмили, проводив их взглядом. — Дальше они тут как-нибудь сами разберутся. Можно будет, конечно, через годик заглянуть и проверить, как они тут справляются — но это уж, пожалуй, без меня.       — Мам, — растерянно проговорила Арлин.       — Рыжик, я ведь далеко не такой хороший человек, как ты думаешь, — она покачала головой. — Просто иногда быть хорошим человеком — это худшее, что можно сделать для тех, кто рядом.       — Мам, ну зачем ты сюда полезла? — беспомощно спросила Арлин. — Я бы и сама как-нибудь справилась.       — Потому что мне так спокойнее, — не задумываясь ответила Эмили. — И потому что твой папа поступил бы точно так же.       — Ну не знаю, — буркнула Арлин. — Мне кажется, папа не стал бы…       — Боже мой, Лин, ты серьёзно? — Эмили покачала головой. — Да он все эти годы приглядывал за тобой. С самого начала. Не вмешивался напрямую, да… Просто надо же нам было удостовериться, что у тебя всё в порядке? Мы ведь беспокоились, балда. Сначала-то нам Кэсс хоть что-то о тебе рассказывала, а потом ты взяла и убежала в Луизиану. Харон с ног сбился, пока тебя искал.       — И что, нашёл? — недоверчиво покачала головой она.       — Нашёл, конечно, — кивнула Эмили. — И с Леграном этим потолковал — надо же было убедиться, что он тебя не обидит… Нет, Лин, мы не собирались лезть в твою жизнь. Боже упаси. Но о том, чтобы бросить тебя наедине с Пустьшью, никогда и речи не шло. Извини, малыш. Такие уж у тебя приставучие родители.       — А я думала… — Арлин растерянно уставилась себе под ноги. — Ох, мам.       — Только, пожалуйста, не говори папе об этой нашей… вылазке, — попросила Эмили. — Не хочу его расстраивать. Да и мистер Хейл, наверное, не обрадуется, когда узнает, что я такой безответственный пациент.       — Они не узнают, мам, — твёрдо сказала Арлин. — Никогда.       — Вот и чудесно, — Эмили улыбнулась. — До чего же я рада, что у меня есть такая взрослая и умная дочь.

***

      — От меня они об этом никогда не узнают, — проворчал Харон на выходе из Добрососедства. — Ни Эмили, ни Арлин. Надеюсь, что и от тебя тоже.       Ли мрачно кивнул.       Он почти целиком извёл брусок мыла, выделенный ему Хэнкоком в качестве щедрой компенсации за моральный ущерб — и всё равно сомневался, что ему удалось полностью истребить неповторимое амбре дохлого болотника. Впрочем, сейчас у Ли был и другой, гораздо более серьёзный, повод для переживаний. Нет, не предстоящая беседа с Терезой Дрейпер — пожалуй, побег из тюрьмы и драка с королём болотников были достаточно хорошим разогревом перед обсуждением причуд рыцаря Такера…       Нет. Дело было в Хароне. Чем ближе они подходили к Убежищу на Парк-Стрит, тем мрачнее становился гуль. Если бы речь шла о ком-то другом, то Ли сказал бы, что Харон беспокоится. Беспокоится гораздо сильнее, чем в тоннелях Добрососедства… Что ж, Ли оставалось только надеяться на то, что лимит встреч со старыми знакомыми Харона на сегодня исчерпан. А ещё на то, что Хэнкок ничего не перепутал, и двенадцатичасовая погоня за мисс Дрейпер наконец увенчается успехом.       — Вот, — буркнул Харон, указав на самодельную рекламную вывеску на стене книжного магазина. И Ли с досадой уставился на крупные аккуратные буквы, приглашающие прохожих посетить кабинет доктора Дрейпер в офисе Смотрителя Убежища. Чёрт, если бы скриптор Хейл вчера днём был повнимательнее, ему удалось бы обойтись без ночных скитаний по подземельям Добрососедства.       Вход в Убежище располагался в безымянном переулке неподалёку от Ньюбери-Стрит. Никаких дверей-шестерёнок, обычный люк в асфальте — Ли и не заметил бы его, если бы не второй рекламный плакат.       До этого дня Ли ещё ни разу не был в настоящем Убежище. Зрелище оказалось достаточно разочаровывающим — как и любая мечта, сбывшаяся не в срок. Верхний уровень Сто Четырнадцатого располагался на сомнительной глубине в полсотни футов. Это и для станции метро маловато, а уж для подземного города… Нет, Ли знал, что работы над этим убежищем не были завершены в срок. И всё же у него возникла пара вопросов к проектировщикам корпорации «Волт-Тек». А заодно — к Терезе Дрейпер: ну неужели нельзя было обосноваться где-нибудь на поверхности?       Он зацепил локтем ковш вросшего в землю экскаватора — и выругался сквозь зубы.       — Осторожнее, — процедил Харон с неожиданной злостью. Ли покосился на него — но гуль не удостоил своего спутника ответным взглядом. Над дверью, ведущей во внутренние помещения Убежища, красовался внушительный баннер с приветствием для будущих резидентов, и Харон глазел на эту безобидную надпись так, словно увидел призрака.       — Может, дальше я пойду один? — не выдержал Ли. — Всё-таки это уже не Добрососедство. А с радтараканами я уж как-нибудь справлюсь. И с психотерапевтами — тоже.       Гуль ничего не ответил. Только снял с плеча дробовик и размашистыми шагами направился вперёд.       Жилые помещения подземного города оказались куда менее уютными, чем на рекламных буклетах. Убежище выглядело достаточно просторным — и при этом проектировщик умудрился расположить комнаты так, что почти все спальни были проходными. Большую часть мебели растащили мусорщики, но и оставшихся элементов интерьера Ли хватило, чтобы понять: комфорт резидентов вовсе не был приоритетом корпорации «Волт-Тек». Двухэтажные нары, придвинутые друг к другу почти вплотную, низкие потолки, централизованная система освещения — и ни намёка на личное пространство. Аскетично — не то слово.       Харон остановился у входа в детскую комнату. Похоже, младенцев устав Убежища предписывал содержать отдельно от родителей — в крохотном помещении теснились ряды одинаковых колыбелей. Ну да, в бараке на шестнадцать человек хнычущий ребёнок никому радости не принесёт… Нет, всё-таки Ли был лучшего мнения о ресурсах корпорации «Волт-Тек». Чёрт, да в Цитадели даже в худшие времена семьям с маленькими детьми выделяли отдельные комнаты!       — Нам надо в офис Смотрителя, — осторожно напомнил Ли зазевавшемуся Харону. Гуль кивнул и торопливо зашагал прочь.       На лестницах атриума кто-то разложил медвежьи капканы. Ну а что, неплохое решение, мрачно подумал Ли, обходя очередную ловушку. Создать для пациента экзистенциальную ситуацию, чтобы сразу же проработать её с психотерапевтом…       Но, похоже, капканы оказались не самой надёжной защитной системой: в офисе Смотрителя не обнаружилось ни самой Терезы Дрейпер, ни её ассистента. На стене кабинета темнели недавние следы от пуль, а по полу в беспорядке были разбросаны книги, одежда и прочие нехитрые пожитки прежних хозяев.       — Да уж, — проворчал Харон.       Ли в отчаянии метнулся к терминалу — ну хоть что-то же должно было уцелеть? И с облегчением выдохнул, увидев в корневом каталоге подраздел с многообещающим названием «Сеансы_2300».       Впрочем, при ближайшем рассмотрении радость Ли слегка померкла. Стенографировать записи сеансов мисс Дрейпер не додумалась, как-то структурировать информацию о пациентах — тоже. Единственным содержимым папки были аудиодорожки. Примерно пара сотен.       — Это займёт много времени? — мрачно спросил Харон, глядя на то, как Ли возится с терминалом.       — Понятия не имею, — честно признался Ли.       Гуль неразборчиво что-то пробормотал и направился к выходу из комнаты.       — Если найдёшь голодиски — принеси их сюда, ладно? — крикнул Ли ему вслед.       Харон не ответил. Ну и чёрт с ним, подумал Ли. В конце концов, можно будет раскурочить корпус терминала и вытащить жёсткий диск, чтобы унести на станцию «Эндрю» полную коллекцию скорбей человеческих.       — Ну вот кто так делает? — проворчал он, просматривая названия аудиофайлов. Энни123, ХХХ 8-28, Дэйв01, Дэйв7*#… Как там звали Такера? Дэвид? Да, наверное, это оно.       Ли наугад включил одну из записей, перемотал до середины — и из встроенных колонок терминала раздался голос Такера, непривычно тихий и растерянный.       — …вообще не моя это была идея — вырядиться в рейдеров. Джейсон предложил, и мне это показалось интересным. Ловля на живца, понимаете, док? Я ведь тогда не знал толком, где Пикман живёт, вот и решил выманить его из логова…       Ли промотал запись вперёд.       — …тряпка какая-то. Хлороформ, наверное. Или что-то посильнее. Потому что очнулся я уже в клетке. Со связанными руками, — Такер всхлипнул. — Он вырезал ремень из кожи Джейсона. И связал мне руки…       — Есть, — пробормотал Ли, откинувшись на спинку кресла.       Харон всё не возвращался — ни с голодисками, ни без них, — и Ли после недолгих раздумий открыл учётную запись Смотрителя: интересно же, что «Волт-Тек» готовила для будущих резидентов? Что ж, если верить служебным запискам научного персонала, корпорация и на этот раз оказалась в своём репертуаре. Скучной жизнь обитателей подземного города определённо не была бы. А вот продолжительной — едва ли.       — Что с ним не так? — хриплый голос Харона застал Ли врасплох. — С этим Убежищем?       Ли торопливо закрыл документ с личными данными резидентов и поднял взгляд. Гуль стоял на пороге кабинета — злой, как дьявол, и… растерянный, что ли.       — Оно не успело открыться до начала Великой Войны. Да если бы и успело… — Ли развёл руками. — Это же Убежище. Тут должен был происходить социальный эксперимент. Достаточно неприятный. Много людей в условиях тотальной нехватки ресурсов. Под руководством максимально некомпетентного Смотрителя.       Харон молча смотрел на него.       — Но даже если бы вдруг оно и открылось в срок… Ты посмотри, как оно построено. Стены в десяток дюймов толщиной, общая вентиляционная система со станцией метро. Ни о какой герметизации тут и речи не шло. Так что все резиденты… — Ли запнулся. — Они были обречены с самого начала. Из-за мудаков-подрядчиков, которые решили сэкономить на стройматериалах. Даже если бы жители каким-то чудом сумели саботировать волт-тековский эксперимент, они просто погибли бы от голода и лучевой болезни. Никто бы не выжил.       Гуль молча развернулся — и вышел из кабинета.       — Харон, подожди, — растерялся Ли. Вскочил из-за стола и бросился вслед за ним в темноту атриума. — Там на терминале есть файлы… Да сам посмотри!       Что-то гулко лязгнуло, вцепилось Ли за ногу — и опрокинуло на землю. Капкан, растерянно подумал он, растянувшись на полу. Один из тех грёбаных медвежьих капканов, которые добрая доктор Дрейпер расставила на подступах к офису.       — Да твою ж мать! — заорал Харон, подбегая к нему. Выражение растерянности на лице гуля крайне позабавило Ли.       — Нет, это как раз та нога, которой можно попадать в медвежий капкан, — он торопливо помотал головой. — Ничего страшного…       Он перевёл взгляд вниз — и осёкся. Зазубренные дуги капкана с лёгкостью перекусили пополам несущий модуль протеза.       — Вот и на хера ты сюда полез? — сердито спросил гуль, глядя на Ли сверху вниз. — И что мне теперь с тобой делать?       — А ты куда ушёл? — огрызнулся Ли.       — За голодисками, — проворчал он. — Ты же сказал, что они тебе нужны. А я не собираюсь торчать здесь до вечера.       — Это должно было быть твоё Убежище, — проговорил Ли негромко. — В этом всё дело, да?       — Небось, Арлин проболталась? — мрачно спросил гуль.       — Нет, — Ли помотал головой. — Просто я просмотрел список утверждённых резидентов. И нашёл там знакомую фамилию.       — Точно, — Харон криво усмехнулся. — Да. Здесь моя семья должна была переждать бомбардировку. Так что, сам понимаешь, это место — последняя достопримечательность Содружества, которую я хотел бы посетить.       Ли молчал. У него всегда было плохо с выражениями соболезнования. Да и с эмпатией, пожалуй, тоже. Но всё-таки он попробовал представить себе: а что бы он чувствовал сейчас на месте Харона?       И подумал: наверное, слово «свобода» было бы самым подходящим определением.       — Если бы ты только знал, сколько раз я думал о том, как бы для Лэйси и Киры всё сложилось, успей я вовремя привезти их сюда, — Харон перевёл дух. — Я был уверен, что это хорошее Убежище. Действительно хорошее. Думал, что у меня был шанс их спасти, если бы только я настоял на переезде в Бостон… И вот появляешься ты, щенок из Братства, и говоришь мне, что это ничего бы не изменило. Что они в любом случае были обречены с самого начала.       — Харон, но ведь так и есть, — Ли пожал плечами. — Без герметизации…       Он умолк.       — Твою мать, — гуль покачал головой. — Двести двадцать лет… Так, ладно, — он обернулся к Ли. — Что там с твоим протезом?       — Да ничего, — буркнул Ли. — Дохромаю как-нибудь.       — Сомневаюсь, — мрачно усмехнулся Харон.       И протянул Ли руку.       — Идём, — сказал он. — Я знаю, кто тебя починит.