read my heart

— Снег так рано пошёл… – Энди удивлённо разводит руками, наблюдая за тем, как снежинки падают на землю. – Эй… На улице резко похолодало, как будто вместе со снегом на землю спустился и холод. Карина не привыкла к такому: на родине обычно холодало гораздо позднее. Первый снег, как правило, выпадал рано, но и после него шёл долгий период достаточно тёплой погоды. Окружающий мир так удивителен. Она обнимает плечи и выдыхает пар изо рта. Так непривычно, так странно, так… неприятно. — Господи, да ты вся дрожишь! – Энди касается её руки. – Ты не привыкла к холоду? Подожди тут, я сбегаю домой и прихвачу одежду. У Карины очень быстро леденеют руки, она действительно дрожит, но едва ли от холода. По какой-то причине по телу проскакивает какое-то острое, отвратительное и некомфортное чувство. От него хотелось спрятаться, залезть под стол, обняв колени, и продолжать дрожать и надеяться, что оно, словно вылезший монстр из-под кровати, уйдёт, когда обнаружит, что никого нет. Хотелось верить, что можно обнять своего плюшевого мишку, чтобы он смог защитить её от страшного монстра. Только вот с монстрами Карина, как правило, дружит. Она ёжится, сжимается сильнее, будто пыталась действительно спрятаться, уйдя в саму себя. Идея, конечно, паршивая: внутри прячутся монстры страшнее, чем этот. Страшнее ли? С ними она хотя бы знакома, так отчего же сейчас её так трясёт? Мама, мамочка, впусти меня. Сжимается сильнее, трясёт головой. От непонятного голоса в голове становилось ещё хуже, ещё страшнее. На мозги давит, словно что-то пытается прорваться через какую-то стену, установленную внутри. Так больно, так больно, как же больно. Карина тяжело дышит, трёт руки, пытаясь согреться, чтобы отогнать холод, чтобы отогнать мерзкое ощущение, отвратительные, непонятные чувства. Уходи, уходи, уходи! Мамочка, пожалуйста, я так больше не буду, впусти меня. Сжимает голову руками, впиваясь пальцами в волосы. Некогда уложенная трудами Энди причёска снова выглядит так, будто там поселилась птица и устроила себе гнездо. И ощущалось это примерно так, будто сам ворон вонзил свои когтистые лапы ей в голову и царапал мозг. Хватит, прекрати, это не смешно, пожалуйста. Мама, мне холодно, пожалуйста. Она даже не замечает, как из глаз начинают течь слёзы, так больно? Оттого, как сильно давит мозг, от того, как непонятно происходящее? Оттого, что от этого никуда не деться? Или же ты всё-таки что-то помнишь? Поднимает взгляд на пришедшего Энди, уже одетого в пальто и смотрящего на неё удивлённым взглядом. В руках у него тоже пальто, уже для неё, и он пытается протянуть ей, но первое, что говорит, это: — Ты… плачешь? – Касается её плеча свободной рукой. – Что-то случилось? Карина игнорирует протянутой пальто, скидывает руку с плеча и жмётся к нему, ближе, как можно ближе, прижимается щекой к его груди. — Просто холод не люблю, – бурчит она с детской обидой. – Ещё и ветер в глаза дунул. Согрей меня. Даже не просьба – почти приказ. Энди неловко смеётся, обнимает её в ответ, целует в голову. Его руки тёплые, как и дыхание над ухом – он весь такой тёплый, такой живой, такой уютный. Только вот Карине всё равно холодно.