Реверсивная психология

      Они курили после секса на кухне, заняв места друг напротив друга у кухонного стола. Дазай — завернувшись в простыню, Чуя — обернувшись одеялом; все равно постельное белье нужно будет менять и стирать.       Осаму затягивался часто, глядя в одну точку на столе. Накахара курил расслабленно, глубоко, бездумно глядя в окно. Обоим дико хотелось спать, но свой мандраж Дазай больше не мог сдерживать:       — Меня не устраивают наши отношения.       И это могло бы стать одним из эпизодов «мы расстаемся, потому что я тебе не подхожу» с надеждой, что его уверят в обратном, или одним из «пошел к черту, ты мне противен», с ожидаемым «никуда я не уйду». Реверсивная психология не уходила из их жизней, как бы они ни пытались договариваться, как бы ни пытались обговаривать свои и чужие косяки. Чуя не хотел к такому привыкать. Но он привык. Поэтому чужую реплику он воспринял спокойно, продолжая покуривать — слишком устал, чтобы собачиться. Слишком был удовлетворен интимной близостью, чтобы оспаривать близость ментальную.       — Что тебя не устраивает? — только и спросил он, потушив окурок и сразу прикурив новую сигарету. Он не знал, насколько этот разговор окажется тяжелым или долгим. Просто заранее готовился достать бутылку вина.       — Ты не интересуешься тем, что у меня происходит в жизни, — начал Осаму, но Накахара его прервал:       — Я интересуюсь. Ты говоришь, что все нормально.       — Я... — Дазай запнулся. Зажмурился, сжал окурок в пальцах так, что чуть не обжег кожу, выбросил иссушенную до фильтра сигарету в пепельницу. — Я не могу рассказать тебе обо всем. Но я хочу. И это меня не устраивает.       — Так расскажи, — сощурился Накахара в непонимании проблемы, выдыхая густые клубы дыма, задрав голову к полотку.       — Я расскажу тебе, а ты будешь меня осуждать, — сказал Осаму, сжимая кончающуюся пачку сигарет до хруста полиэтилена и до скрипа картона. Хорошо, что хотя бы в плане бесконечного курения на кухне у них не было разногласий.       — Ох, ты боишься осуждения? — спросил Чуя елейно. — Боишься обесценивания? Тебя так много принижали, «о нет, помогите мне»...       — Именно об этом я и говорю, — произнес Дазай жестко. — Ты только и делаешь, что осуждаешь, обесцениваешь и принижаешь меня. Ты знаешь, что такое поддержка? Эмпатия?       — Тебя поддерживать — себя не жалеть. Не выставляй меня абьюзером, ты сам ничуть не хуже. — Чуя вздохнул и все-таки поднялся, придерживая одеяло, чтобы достать вино, штопор и кружку. Даже не бокал. Было лень идти за бокалом в гостиную.       — Мне нужна поддержка, — сказал Осаму тихо.       — Научись ее получать другими способами, — ответил Накахара, открывая бутылку, предвкушая долгий неприятный разговор, который может закончиться очередной дракой.       — Сейчас — другое.       Чуя немного подумал, наливая в кружку вино, и усмехнулся, вновь плюхаясь на свое место.       — Я говорю не об этом. Не о манипуляциях, угрозах, авторитете в качестве великого молодого писателя... Как насчет того, чтобы получать поддержку изнутри?       — То есть ты не хочешь меня поддерживать?       Накахара усмехнулся. Это могло даже взбесить, но Дазай сдержался, стискивая зубы, прикрывая глаза, сжимая кулак на поверхности запятнанного сигаретным пеплом стола. Чуя приблизился, усаживаясь на край стола, зажимая меж ног одеяло, меж пальцев — кружку с вином, меж губами — сигарету.       — Ты думаешь не в том направлении. Когда меня не было в твоей жизни, что ты делал? Раз за разом вступал в новые отношения, болезненно их разрывал, ненавидел себя за это. Что насчет любви к себе, Дазай? Что насчет самоуважения? — и Осаму возмущенно вдохнул, чтобы ответить, но Накахара не дал ему и начать: — Когда я ушел, что ты делал? Курил, пил и дрочил? Так ты поддерживал себя?       — Зачем мне поддерживать себя, если мне нужна чужая поддержка... — буркнул Осаму, отворачивая голову в сторону, и...       — А здесь уже начинается разговор о том, что меня не устраивает в наших отношениях, — выдохнул Чуя с усмешкой, с сизым дымом и легким винным флером. Дазай нахмурился, заглядывая ему глаза в глаза, пассивно-агрессивно отвечая взглядом на неожиданный перевод стрелок. — Ты не можешь поддерживать отношения. Ты способен лишь на то, чтобы провоцировать, испытывать на прочность и восхищаться сломом.       — Сломом чего?       — Не знаю, — ответил Накахара, потрясывая закинутой на ногу ногой и отпивая вина. — Себя? Партнера? Ваших жизней?       — Так почему ты все еще со мной, если знаешь об этом ебучем исходе?       Чуя мягко улыбнулся, заглядывая в чужие угрюмые глаза, и протянул Осаму стакан, который тут выхватил и жадно отхлебнул из него терпкого красного полусухого.       — Потому что меня ты не сломаешь — и уже этим я не удовлетворяю твои потребности. Потому что ты вызываешь во мне чувства, которые я за всю жизнь без тебя не испытал бы. Потому что... — Накахара усмехнулся, выдыхая сигаретный дым через нос. — Потому что я люблю тебя, ублюдка. Хотел бы я тебя спасти, но мой альтруизм кончается там, где начинается твой эгоизм. Поэтому... — Чуя вновь тяжело вздохнул, но уже не так обреченно, ссаживаясь со стола, усаживаясь на чужих коленях, спрятав в складках покрывал и одеял свою наготу. — ...Если хочешь рассказать о том, что происходит в твоей жизни — расскажи. Если не хочешь комментариев по этому поводу — скажи тоже, сразу. Я готов принимать твою хуйню, пока она не вредит мне и пока ты не пытаешься вызвать ей у меня злость, жалость или раздражение. Ты понимаешь, о чем я?       Дазай молчал. Дазай слабо обнял его за талию, отставив кружку на стол, глядя в сторону, кусая щеку изнутри, переваривая сказанное им самим и его возлюбленным.       — Я так понимаю, провокация не удалась? — выдал он наконец насмешливо, но через силу, неготовый принимать собственную несостоятельность в такого рода конфронтации.       — Не удалась. Будь у меня настроение похуже, я бы тебе и вмазал. Идиот. Отношениями он не удовлетворен, блядь, — почти прошептал Накахара, приближаясь лицом к чужому и развеивая чужие сомнения и тревоги мягким, мокрым поцелуем.       «Я удовлетворен отношениями, — мысленно признал Осаму, цепляя языком язык, склоняя в нежном порыве голову, обнимая Чую крепче. — Наверное, я просто люблю выебываться».       Чужие слова прошли мимо него. Урок он так и не усвоил. Но остался доволен пресечением собственной провокации.