Реверсивная психология

      Полночь, расплывающиеся в глазах строчки отчета и дикое желание взять отпуск. Чуя устал каждый день заниматься одними и теми же идентичными проектами; больших заказов их дрянная контора уже давно не получала, хотя над ними по крайней мере иногда было интересно работать. Ключевое слово — иногда. В основном все отделы хватались за головы и фигурально носились с горящими жопами, подожженными кратчайшими сроками и огромными объемами работы. Хорошо хоть он работал не в офисе — перекладывать бумажки с места на место в компании унылых убитых коллег, наверное, было еще хуже, чем видеть их лица в зуме.       «Может, в Токио?» — размышлял Накахара, откинувшись на спинку кресла и приставив пальцы к подбородку. Но он слишком устал, чтобы планировать отпуск. Максимум, что Чуя сейчас мог спланировать: надо покурить и лечь спать. Надежный план. Как швейцарские часы.       Стук в дверь. А, точно; Дазай научился стучаться, а не громко вваливаться в его комнату, нарушая тишину и покой.       — Заходи, — тихо отозвался Накахара, вновь возвращая взгляд на экран монитора, но только для того, чтобы сохранить и закрыть файлы.       — Не спишь? — спросил Осаму, стоя в дверном проеме и опершись плечом о косяк. Он спрашивал то ли из вежливости, то ли чтобы завязать начало разговора, весь свет от настольной лампы прекрасно можно было увидеть через дверные щели.       — Вот уже собираюсь ложиться. Перекурим?       — Давай.       Дождавшись, когда Чуя закончит и подойдет, Дазай направился вместе с ним на кухню.       — Ты чего-то хотел? — спросил Накахара по пути, на ходу доставая сигарету.       — Да, эм, — они сели за стол. Чуя прикурил первым, а Осаму, только вобрав дыма в легкие и тяжело выдохнув, продолжил: — Можно я лягу с тобой?       Момент молчания затянулся на несколько секунд дольше приличного.       — Э... Хорошо?       «Э... Хорошо». После гребаного месяца отсутствия тактильного контакта все, что Накахара сказал: «Э... Хорошо». Это было неожиданно, приятно и страшно; Дазай не трогал его, не давал прикасаться к себе, а тут взял и предложил разделить постель.       Пара докурила молча. Они вернулись в комнату Чуи; Осаму выключил свет и сразу лег на левую половину кровати, а Накахара разделся, прежде чем присоединиться. На них двоих было лишь одно одеяло. Осень была теплой, но в некоторые ночи без обогревателя было тяжело согреться. Чуя обнял Дазая со спины, даже не подумав, что делает, и тут же поднял руку, на пару секунд коснувшуюся его живота.       — ...Прости. Мне нужно было спросить, — сказал он, отстраняя руку, но Осаму ее придержал.       — Все нормально.       И Накахара несмело обхватил его правой рукой, утыкаясь носом между его лопаток. Они привычно сплелись ногами, Дазай накрыл чужую ладонь своей, и наконец стало теплее.       — Ты... стал терпеливее, — тихо проговорил Осаму. — И внимательнее.       — Ты стал терпимее, — сказал Чуя, притираясь щекой о его лопатку.       — Терпимее? — переспросил Дазай.       — Терпеть тебя проще. Иной раз ты вел себя так, что убить тебя было мало. — Плечи Осаму опустились — он выдохнул будто бы обреченно, и Накахара прикусил язык. Нет, он не собирался испортить первый за долгое время тактильный контакт вот так. — Ты... Ты тоже очень стараешься, Осаму. Я, эм, вижу.       Комплимент уровня бога. Наверное, бога разрушения.       — Я еще не привык к тому, что мы, ну, стучимся друг другу в двери. Или что не трогаем друг друга. Это странно ощущается, но, наверное, это к лучше-... — последний слог «-му» утонул в ткани футболки, в которую Чуя уткнулся носом, нежась в тепле и родном запахе любимого человека.       Дазай заводил пальцами по тыльной стороне его ладони. Потрясающие ощущения от простого нежного жеста, от невесомого, ни к чему не принуждающего поглаживания. Накахара почти физически ощущал, как на коже зарождалась и тянулась новая тоненькая связь.       — Я скучал.       — Я тоже.       Чуя обнял его крепче, принимая возложенное ему доверие, и, хоть Дазай дрогнул, он ответил, вжимаясь в партнера спиной и подтягивая одеяло так, чтобы укрыть их плечи.       Маленькие шаги. Тонкие нити. Тающий кровавый лед.       — Я боялся. Не мог, знаешь... — Осаму замялся. — Довериться.       — Я знаю. Мне не нужно силой вырванное доверие, — пробормотал Накахара, разворачивая ладонь, и, не встретив сопротивления, сплел их пальцы. — Я же говорил, не пересиливай себя.       — Не зная броду, не суйся в воду, — пространно начал Дазай. — Брод я знаю. Не знаю только, достигну ли дна. Я просто про то, что пересиливать иногда приходится. И приходится прыгать вслепую в знакомый, но неизвестно насколько глубокий брод. — Осаму развернулся, не размыкая чужих объятий, и обнял Чую в ответ, заглядывая ему в глаза. — Я очень скучал, — почти прошептал он, накрывая ладонью щеку Накахары.       Если бы стук сердца можно было использовать, чтобы производить электричество, они бы снабдили током целый небольшой городок. Мышца стреляла кровью по сосудам автоматной очередью. Чуя едва мог дышать, не отрывая от Дазая пораженного взгляда. «Не испортить, — думал он, — только бы ничего не испортить».       А еще: «Хочу его поцеловать».       Осаму медленно приблизил свое лицо к чужому, коснулся губами губ, но поцелуй не углубил. Он просто касался, опаляя кожу горячим частым дыханием. Мягкий поцелуй. Нежный поцелуй. Пожалуйста-не-отталкивай-меня поцелуй. Накахара не оттолкнул, но и не ответил. Просто прикрыл глаза, стараясь уловить миг единения и продлить его. Губы Дазая подрагивали, но были теплыми и шершавыми от искусанной кожи. Отстранившись, он прижался к Чуе теснее и уткнулся лицом ему в грудь, пытаясь успокоить себя стуком чужого, бешено колотящегося сердца.       «Спасибо» не прозвучало. Но подразумевалось.