И я хохочу, хохочу Над любовью, что скошена смертью
— Мария, можно?... Бакалавр застыл в проёме двери комнаты Марии Каиной, не решаясь сделать шага через порог. Мария сидела в окружении привычных ей разбитых зеркал и курила мундштук, отстраненным взглядом дырявя тяжёлые бархатные шторы. Всё в Горнах было тяжёлым, и люди, и убранство домов. Мария перевела глаза на него, усталые, блестящие по-особому, красные. — Мария, — начал Данковский тише, — ты в порядке? Она сидела и молчала, словно не услышав вопроса. А потом, закрыв глаза, она затряслась, будто сдерживая рыдания, и только через несколько секунд Бакалавр услышал смех, как гром, раздающийся через несколько секунд после вспышки молнии. Смех превращается в зловещий, буйный хохот, дорогая сигарета почти выпадает из мундштука, а красные искорки падают на махровый ковёр. Только если бы он загорелся, Мария вряд ли бы встала со своего кресла. Хохот гулко падал на пол вместе с пеплом. Почему-то ему казалось, что живых людей в этом доме не осталось. Бакалавр продолжал стоять, по-дурацки на пороге, в своём дурацком плаще и со своим дурацким саквояжем. После внезапной секунды тишины наконец прозвучали слова. — Пётр Стаматин мёртв. На губах у Марии была злобная усмешка, а в глазах — дикая, неуёмная боль, граничащая с помешательством.VI. Мадам, посмотрите!
24 января 2021 г. в 20:52