Действие

Эти двое, выросшие среди заводских рабочих, не выбирали выражений и умели быть отчаянно грубыми. Резали по ещё живым связям — больно, обидно, без всякой жалости. Филин сидел на скрипучем стуле, широко расставив ноги, иногда гримасничал, подмигивая Ларе. Скрестив руки на груди, стоял, прислонившись спиною к стене, разозленный Рубин. Поникшая Равель молчала, подперев голову ладонью, вглядывалась в темноту за окном, до конца надеясь на то, что Григорий опровергнет слухи, и всё станет так, как прежде. Гадкая новость, раскаляя зимний воздух, носилась по городу: подпольная свора вожака себе сменила. Кроваво произошла смена. И воровской король теперь — Гриф. Умный, он умел прикидываться дурачком, когда нужно — с малолетства ошивался рядом с блатными. У последних были запрещенные лезвия, невиданные для пролетарских детей дорогие вещи, ловкость рук, мрачная удаль и легкие деньги. Филин бродил вокруг этого мира кругами: учился жестокой науке, наматывал на ус, набирался понятий. В страшное месиво кинулся их Гриша — приняв звериный закон, обратился в настоящего вора — заплатил за нечестный трон одному ему известную цену. Лара, устав от их перебранки, выскочила из квартиры, услышала вдогонку сожалеющее: «Форель!» Кутаясь в большой пуховый платок, она пошла по протоптанной в снегу дорожке и, свернув в сторону поломанного палисадника, остановилась под деревом недалеко от кирпичной стены. Когда Равель в детстве сердилась на свою беспокойную компанию, то приходила сюда, в её личное «место гнева». Зимой рабочие кварталы выглядели покинутыми. Тускло горели огни в окнах потемневших домов. Редко хлопала дверь ближайшей лавки. Где-то вдалеке выли собаки. Неторопливо ступая по оставленным следам, Гриф подошел и, шмыгнув носом, протянул её пальто, сказал полушутя-полусерьёзно: — Ты бы не стояла здесь одна. — А то что же? — надевая пальто, холодно отозвалась Лара и отстранилась от его помощи. — Украдут. — Кто украдет? Филин не ответил — в лунном свете она увидела, как его лицо скривила виноватая, но пустая улыбка. — Как ты влез в эту пакость? — вдруг воскликнула Равель, потеряв терпение. — Да и зачем! Я говорила тебе не раз, что отец может помочь с работой. У тебя же есть голова на плечах! Григорий, топчась на месте и приминая хрустящий снег под ногами, ответил серьёзно: — Поздно, рыбка. Назад дороги нет. Ты уж прости нас, баранов. И меня отдельно прости. — Мне кажется, что тебе не у меня нужно прощения просить, — сказала она тихо. — Ты погоди раньше времени нитку рвать. Всё-таки связи всякие нужны… Небрежно сказанные, бесхитростные слова не понравились Ларе — ей ничего больше не нравилось в Грифе. Он стал для неё незнакомым оборотнем, который на всех смотрел свысока, с недоброй усмешкой. — Прошу тебя, не подходи больше ко мне, Гриша, — с неожиданной для себя резкостью проговорила Равель. Филин не удивился, только чуть наигранно развел руками. Не поднимая глаз, она обошла его быстрыми, маленькими шагами и вышла на тропу, освещенную слабым светом фонаря. Тропа вела к дому Стаха. Лара знала, что Гриф не пойдет за ней.