***
По возвращении получаем втык от Петуньи — она волновалась. Нам даже стыдно, потому что никто из нас не подумал ее предупредить. Зато сейчас я предупреждаю заранее, что для празднования дня рождения заберу Гарри на неделю, у меня на него большие планы. Петунья решает, что им тоже надо уехать отдохнуть, на тот случай, если появится Дамблдор или кто-то из наблюдателей.***
Следующие пару дней провожу в своей квартире, разбираюсь с бюрократическими проволочками относительно счетов до Рождества и проведываю шотландскую родню. К родне наряжаюсь по всем правилам: белая рубашка, аргайл, малый килт, спорран, гольфы. Бабушки в восторге и очень рады меня видеть! Рассказываю новости про маму — «работает, хорошая зарплата, неплохо устроилась, там тепло», про Гарри — «подружился с парнишкой, сирота, милый, обязательно привезу и познакомлю» и даже почти не вру — «в школе хорошо, учусь неплохо, не шалю». Дядюшки стискивают меня кто крепче, меряемся силой, проверяют не забыл ли их науку метать ножи. Знакомлюсь с новыми невестками, племянниками и племянницами. Получаю приглашения на августовские свадьбы. Я дома, в семье, мне хорошо, и я очень хочу привезти сюда Поттера. Ему тут понравится. Он тут понравится. Я скучаю. Звоню ему каждый вечер, рассказываю ему анекдоты, пересказываю сюжеты фильмов и книг. Дрочу под его мурлыканье… Черт бы побрал всю эту конспирацию! Сидели бы сейчас на Гриммо, я бы его целовал…***
Для Гарри у меня уже куча подарков: кроме кобуры для палочки, плеера, набора юного артефактора и билетов на концерт Oasis, у меня большой сюрприз — целый день в Торп-парк*. Забираю его с Тисовой ранним утром: ехать недалеко, но немного неудобно, а аппарировать в паре по координатам я еще опасаюсь. Гарри в восторге от аттракционов, а я идиот: такие горки не для меня. Но ради него и его радости стоически выдерживаю все головокружительные горки, пусть и с зелёным лицом. В конце концов все компенсируется его счастьем, чистым искрящимся удовольствием. Ненавижу тех, из-за кого он был лишён детства, и Дурсли вовсе не первые в этом списке. Потом гуляем по Лондону до гудящих ног: от Биг-Бена через мост до Лондонского глаза и вдоль Темзы до театра «Глобус», а потом мимо собора Св. Павла на Гриммо. Гарри восхищенно ахает на достопримечательностях, дурачится, проказливо улыбается, с наслаждением ест омерзительно-приторную разноцветную сладкую вату и соленый попкорн, фыркает колой и вешается мне на шею. К вечеру становится совсем невыносимо, и я разрешаю себе отвечать на его поползновения. Касаться. Слегка поглаживать. Сжимать в объятиях. Мимоходом чмокать в лохматую макушку. Он пахнет вишней. Мой личный сорт мазохизма. Кричер наготовил угощений на малый прием, но это праздник для нас двоих. Потом до поздней ночи сидим в зелёной гостиной на диванчике у камина, слушаем музыку, и я не хочу разрушать очарование ночи тупыми разговорами. Я боюсь его напугать своими внезапными чувствами. То, что было расчетом, за месяц стало чем-то большим, разрослось в груди пушистым облаком и мешает дышать. А ещё я его хочу, хочу так, что уши закладывает: гладить его, нежить, ласкать до изнеможения, целовать до стонов. Гарри совсем разомлел и сполз головой на мои колени. Задумчиво перебираю пальцами прядки, мягко массируя кожу, он мурчит и подставляется под почесывания. Он привык ко мне и уже не шарахается от прикосновений, нежный мой, недоласканный. Опомнившись, тормошу его и провожаю в его комнату, он цепляется ногами за ковры, а руками за меня. Чмокаю его в нос и ретируюсь к себе в спальню. Я молодец, я сдержался, я не сорвался! Душ не помогает: представляю его, обнаженного, распластанного на простынях, выгибающего спину, он в соседней комнате, так рядом… И возможно он был бы не против, но я не хочу его напугать, поэтому просто мастурбирую в душе. Падаю носом в подушку, аромат вишни — его запах — повсюду, забивает мои лёгкие, так что трудно дышать.***
Среди ночи просыпаюсь от причитаний Кричера: хозяину Гарри снится кошмар, а плохой, негодный Кричер не может его разбудить. Гарри мечется на сбитых простынях и зовет Сириуса. Я тихонько трясу его за плечи, он распахивает свои невозможные глаза, но он еще в плену сна: — Нет, Сириус, не уходи! Не уходи! Он вцепляется в мою руку и рыдает так жалобно, так горько. Меня опять разбирает злоба на эту псину: он ничего не сделал для ребенка, только поманил — и причинил еще больше боли своей безбашенностью, а Гарри теперь разрывает от потери. Я прижимаю его к себе и покачиваю, целуя влажный висок: — Тшшш, Гарри, маленький, это сон, всего лишь сон, я с тобой, я рядом. И Гарри опять плачет, но уже тихо, без надрыва, рано или поздно слезы вымоют эту горечь из него. Я сижу с ним, повторяя, что я рядом, что не уйду и не брошу, пока он не засыпает, вцепившись в мою руку. Ему необходимо тепло, простое человеческое тепло и немного заботы. Кто-то должен сделать его жизнь легче, кто-то взрослый рядом, с которым он может быть ребенком, есть вредные вкусности, дурачиться и визжать на «русских горках». Смотрю на маленькую морщинку между бровей — он обиженно хмурится во сне, на пушистые ресницы, припухшие веки, на нежные губки. Маленький мой. Ухожу под утро, подоткнув одеяло. Утром от Уизли измученная сова приносит омерзительный свитер со снитчем и коробку вредилок. Кричер морщится, глядя на свитер, говорит, что это плохая вещь, и Гарри разрешает его выбросить, я давлю в себе желание наложить пару вредоносных проклятий и отправить обратно. Остальные то ли забыли, то ли опять кто-то подсуетился, чтобы Гарри подарки не получил. С этим всё-таки надо разобраться, знать бы как.***
Сегодня Лугнасад, и нам следует поторопиться к ритуалу. Мистер Примроуз должен был подготовить все необходимое, ритуал проведем у него в поместье в Уилтшире. Мы приносим свои инструменты и дары: я — недавно законченную фигурку совы из красного дерева, Гарри — браслет из драконьей кожи с бусинами яшмы. Примроуз одобрительно кивает и гонит нас на омовения, потом переодеваемся в полотняные ритуальные рубахи, приготовленные для нас Кричером, и выходим в сад. Гарри даём мельничку с зерном, я раскладываю фрукты и овощи на шкуре, мистер Примроуз разводит ритуальный костер на пригорке. Замешиваем зерновые хлебцы и кладём их на горячие камни возле костра. Под благодарственные катрены, опускаем дары в огонь, пламя взвивается ввысь и вширь, на мгновение кажется, что оно вокруг нас, но не обжигает, только очищает. Ужинаем хлебцами и фруктами. Остатки тоже бросаем в огонь, он ярко вспыхивает — Магия приняла и это подношение. Примроуз затягивает катрены, и мы с Гарри то по очереди, то взявшись за руки, прыгаем через костер. На нескольких соседних холмах вижу огни и силуэты людей вокруг них, слышу пение и смех. Счастье! Счастье! Долго лежу на мягкой траве, смотрю на такие близкие звезды, слушаю дыхание ветра, и мощная природная энергия, магия затапливает меня, переполняет, переливается через край, струится по венам, очищает. В этот момент я понимаю, что чувствовали предки и почему считали магию разумной, и я знаю, я уверен, что у нас все получится, мы все сможем, вместе. Слышу рядом дыхание Гарри, протягиваю руку к его руке, и мы переплетаем пальцы в замок. Все будет хорошо!***
С рассветом уходим на Гриммо. Следующая встреча на Мабон, и тогда ритуалы будут гораздо серьезнее: нам предстоит вытащить из Гарри этого магического паразита, лордовский недокрестраж, и получить от Магии благословения на дела Рода. В этом году невероятно везёт с датами — Мабон выпадает на выходные, нам можно будет уйти из школы и вернуться незамеченными. Мистер Примроуз предлагает провести ритуалы в Галлоуэйе, с бабулей Мердэг. К обеду ко мне прилетела школьная сова со списком необходимого к школе. Письмо для Гарри мы прождали до вечера, но сова так и не появилась. Право слово это уже не смешно. Надо будет узнать в магазине Илопа об особенностях почтовых птиц и отслеживании почты. Зато потом Кричер порадовал нас вестью о собрании куриного ордена. Гарри хотел подобраться к ним под мантией-невидимкой, но пришел этот трусливый недоволк Люпин, и нам пришлось ждать новостей от Кричера в серебряной гостиной. Не то, чтобы мы не имели новостей, Ежедневный пророк я читал каждый день за завтраком, но хотелось бы знать их интерпретацию событий. Вернее, их отсутствия. Лорд с компанией сидели тихо, как мыши под веником. Но новости всё-таки были: нашли мертвым директора Дурмстранга — Каркарова. Фортескью закрыл кафе и сбежал во Францию. И пропал Олливандер, первокурсникам за палочками теперь придется идти к его конкуренту Кидделлу. Гарри сидел мрачный, а я еле сдерживался, чтобы не заржать. В конце концов он заметил мои гримасы и с грозным видом потребовал объяснений. — Великий Темный Лорд, гроза мороженщиков! Против него сражаются лучшие силы бобра: плешивый волк, немытый вор и домохозяйка с поварешкой! Чуешь этот густой аромат чесночной подливы? Это самое тайное оружие против кровожадных вампиров!!! — Я раздражаюсь от абсурдности ситуации: — Блядь, Гарри, они собираются сражаться с Лордом и его Пожирателями, которые через одного — Мастера боевки, или только в твоих сейфах рыться могут? Реальная сила в бою против Пожирателей — это Кингсли, Грюм и Снейп. Причем Снейп, как двойной агент, может представлять опасность для любой из сторон, он сам по себе и верить ему нежелательно. Грюм — психопат, Нимфадора — неуклюжая дурочка, она даже на маскировке провалится, из семейки Уизли только Билл может представлять что-то серьезное, все-таки взломщик и на гоблинов работает, да Чарли, но он предпочтет отсидеться в Румынии под крылом у хвостороги. И Дамблдор, который держит всех за яйца. — Да уж. Я как-то не думал об этом… — А ты подумай. Реальной силы у них нет. Гарри вскакивает на ноги: — Силы? Мать твою Моргану! Силы! «Не будет знать всей силы…». Они не будут сражаться с Лордом, Альтарф, они же ждут, что я пойду против Лорда и эпично сдохну, а они потом, может быть, его добьют. Поэтому и деньги из сейфа выгребли. И эта херня в моей голове… она же связана с живучестью Лорда. — По его щекам бегут ручейки слез. — Я не выживу в этой войне! Он цепляется за меня как утопающий, заглядывая мне в глаза в поисках ответа, опровержения, с просьбой сказать, что это не так, что переживет это противостояние… Держу его. И уже знаю — не отдам! Никому не отдам! Чтоб их всех разорвало великанским хером на кучу разноцветных свастик во имя всеобщего блага! А я его не отдам! К Лорду перейду, но не отдам. Гарри утыкается мокрой мордочкой мне в шею и горестно всхлипывает, я машинально чмокаю его куда попало. Он поднимает лицо, цепляется за мою шею, почти повисая как панда, и впивается в мои губы вампирским укусом. Мы целуемся голодно, как в последний раз, но, Мордред меня забери, если это будет не первый из миллионов. Подхватываю его под попу и прижимаю спиной к стене. Целовать эти губы… вишня и мед… сладкий мой, соленый от слез… эти скулы… мокрые ресницы… нежный мой, не плачь, не отдам никому! Шепчу ему утешительное, что он мой, что мы сможем, что всех победим, вытащим из него эту дрянь, что ему не надо умирать, не дам, а он стонет мне в рот и подаётся, притирается всем телом, горячий, крепкий… Прижимаю ещё сильнее, он изгибается весь жёстким прутом, лопатками упираясь в стену, сцепив ноги за моей спиной. К черту все, к Мордреду, к Гигантскому кальмару, я тоже не железный, я хочу его! У меня в голове море, у меня внутри ураган. Я осторожно опускаюсь с ним на ковер у камина. Гарри дышит хрипло, раскинувшись на пушистом ковре, но в его горящих глазах желание. Его целовать… всего, стягиваю с него футболку, расстегиваю и стаскиваю джинсы, ласкаю и вылизываю каждый сантиметр, обвожу соски языком, а пальцами ласкаю пенис, мошонку — он выгибается дугой, отзывчивый, хороший мой, нежный. Целую все, что попадается под мои жадные губы: дуги ребер, пупок, провожу языком вниз до основания члена, слизываю выступившую капельку предсемени. Моя амортенция! Мой наркотик! — Смотри на меня! — И беру его крепкий красивый член в рот целиком. Гарри захлебывается воздухом! Я не тороплюсь, я хочу, чтобы он прочувствовал каждое движение, чтобы чувствовал мой язык, резко обводящий головку, проталкивающийся кончиком в уретру, чтобы чувствовал каждое движение моих губ, обхватывающих ствол, каждую выпуклость неба, когда прижимаю языком, жар моего горла. Он смотрит на меня своими огромными глазищами, черными от расширившихся зрачков, и я вижу бездну. Чёрную звёздную бездну! Я роняю себя в эту бездну! Он глухо протяжно стонет, и я чувствую на своих губах терпкий мед его семени. Вкусный мой, нежный, лёгкими поцелуями покрываю его бедра, торчащие тазовые косточки, подрагивающий живот, темную ягодку соска. Подтягиваюсь выше, чмокаю в острое плечико и падаю рядом. Мне хорошо. Я не прикоснулся к себе ни разу, но мне хватило ощущений. Гарри вопросительно смотрит на меня. Глажу его по щеке, целую в нос, улыбаюсь. Он пытается добраться до моего члена, но я перехватываю его поползновения, обнимая и поглаживая. — Не надо, милый. Все хорошо. Я действительно не хочу. Не сейчас. Это была не похоть, не утешение. Он нужен мне. Весь. Своей угловатостью, лохматостью, порывистостью. Целиком. Мой!***
Утром я просыпаюсь раньше Гарри. Из кокона одеяла рядом торчат только пушистая челка и кончик носа. Сегодня он спал без кошмаров. Долго думаю: вставать или подождать пока проснется. Проснуться вместе — это индикатор серьезности отношения, это значит — не на одну ночь. И когда почти решил, что пора вставать, ловлю внимательный взгляд Гарри. Улыбаюсь и подгребаю кокон поближе, провожу носом от шеи к виску, прихватываю губами мочку уха и мурчу, что надо в душ. Можно вместе. Я не собираюсь выпускать его из рук, раз уж он сам изменил формат наших отношений, то я исполню данное ему обещание. Ещё вчера я понял, что он никогда не был с кем-то так близок, его опыт — несколько поцелуев с девчонками, даже минет стал для него откровением. И сейчас надо дать ему понять, что это нормально, что доставлять удовольствие можно разными способами и ничего запретного быть не может. Гарри выпутывается из одеяла и очаровательно смущается своей наготы. Его вчера вырубило от переживаний, он даже не почувствовал, как я его раздел и отнес в свою кровать. — Эй, посмотри на меня! — Я встаю во всей красе утренней эрекции, и он судорожно сглатывает. — Ты же с четырьмя парнями пять лет вместе жил, что тут может смутить? Тяну его в ванную, он не сопротивляется, но глаза по-прежнему смущённо прячет. Изумительно! Такая невинность! Ещё немного и начну шипеть «Моя прелесссссть!». Фыркаю, представив его реакцию. Он несмело улыбается и послушно встаёт под душ. Встаю рядом и замечаю, что он подрос за этот месяц на пару дюймов, и вес набрал, пора за новой одеждой. Он пыхтит, как маленький мокрый ежик, но не возражает. Оглаживаю его круговыми движениями от затылка до круглой попки мыльными руками, невзначай скольжу пальцами в ложбинку между ягодиц. Он слегка напрягается, и я убираю руку. Поднимаюсь руками вверх по спине, поглаживаю плечи и перехожу на грудь, живот, пах… Он возбужден, прерывисто дышит и держится за мои плечи, чтобы не упасть. Обхватываю ствол пальцами, скольжу, слегка сжимая, ему нравится то, что я делаю, а мне нравится смотреть как он постепенно раскрывается для меня, как отзывается его тело на мои прикосновения. Добавляю ещё мыла на ладони и опускаюсь на колени перед ним, намыливаю, скольжу руками, периодически прикасаясь к члену, Гарри стонет, выгибается, но я хочу, чтобы он попросил. Оглаживаю мошонку, нежно перекатывая яички в руках, он слегка раздвигает ноги, и я скольжу пальцами дальше, лаская ложбинку. Мимолётно касаюсь ануса и убираю руку: такие дразнящие прикосновения только распаляют возбуждение, но не дают желаемого, а я подожду, пока он захочет сам. Обхватываю его бедра руками и слегка отстраняю, чтобы смыть с него пену. — П-пожалуйста! — выдыхает он, и я нежно ласкаю его член губами. Он совершенно неприлично гортанно стонет, мне нравится какой он громкий. Пропускаю головку глубже в горло на выдохе, потом отстраняюсь и втягиваю воздух. От такого контраста он совсем перестает себя сдерживать и начинает инстинктивно вбиваться в мое горло, двигаясь всего на пару сантиметров в глубине, придерживая меня за затылок. Мне не хватает дыхания, но от этого ощущения только острее, и я ловлю звёздочки в глазах, когда он кончает! Утыкаюсь лбом ему в бедро, встать на ноги нет никаких сил, Гарри опускается рядом и накрывает своей рукой мою руку на члене. Я убираю свои пальцы, и он, с каким-то неожиданным удивлением на лице, смотрит, как движется его рука по моему члену, так смотрят дети на необычную игрушку. Он облизывает губы, я представляю какими они будут во время минета… О, боги! Гарри сжимает мой член чуть сильнее и прокручивает рукой во время движения. Притягиваю его к себе за шею в глубокий поцелуй и слегка прикусываю его нижнюю губу в момент оргазма, мой нежный, чудесный мальчик, как же хорошо! Некоторое время сидим на полу в душевой, приходя в себя. Потом всё-таки ополаскиваемся и идём завтракать.***
После завтрака я предлагаю прогулку по Диагон-аллее. На самом деле я бы с удовольствием остался дома, достал магическую Камасутру с двигающимися картинками, закрылся с ним в спальне на недельку и не выпускал, пока не дошли бы до последней главы. Но я не хочу его напугать, поэтому только поцелуи и глубокий петтинг. Да и смазку купить не мешало бы. В «Ежедневном пророке» обычная ересь про защиту жилищ от Пожирателей, про пропавших волшебников, без уточнений, сами ли они уехали или их похитили. — А это не опасно? — Он разумно осторожен. — Не думаю. К тому же, мы тебя немного замаскируем. Впрочем, в своих новых шмотках ты и так не очень на себя прежнего похож. Я был прав, когда подбирал ему одежду: лёгкий кожаный бомбер на белую футболку делает его силуэт более внушительным в плечах, штаны-карго подчеркивают узость бедер, а гриндерсы добавляют хороший дюйм к росту и меняют походку. Да и вообще он стал выглядеть более уверенным в себе, меньше сутулился. На всякий случай повязываю ему на голову чёрную бандану: спрятать лохматость и шрам. Плюс его очки-хамелеоны. Он берет мантию-невидимку и порт-ключ к мистеру Примроузу — на случай экстренной эвакуации. А я добавляю ещё один пункт к списку: необходимо заказать у гоблинов порт-ключи на Гриммо, на Тисовую и к моей квартире в Дамфрисе. Про то, что зеленые проныры могут достать черта в ступе, по большому секрету, на весь факультет, рассказывал Флитвик. Не знаю, имеет ли он с этого профит, но так реально проще, чем рыскать по Ноктюрн-аллее и прочим сомнительным районам самому, официально такие штуки хрен достанешь — Министерство сурово бдит.***